Переход от первого поколения ко второму связан с новой революционной войной (1895–1898). Ее подготовил (в хронологических недрах первого поколения) и развернул выдающийся революционный демократ Кубы Хосе Хулиан Марти-и-Перес (1853–1895). Идеолог антиимпериалистической концепции суверенитета, основатель Кубинской Революционной партии – КРП (1892) как руководящего авангарда. С провозглашения «Манифеста Монтекристи», больше известного как «Клич Байре», 24 февраля 1895 года началась революция под девизом «Независимость или смерть».

Завершением этого этапа следует считать появление на политической арене первой компартии Кубы (1925). У ее истоков выделяются две фигуры. Это Хулио Антонио Мелья (1903–1929), основатель народного университета им. Хосе Марти и Федерации университетских студентов Кубы, и соратник Марти по созданию КРП Карлос Балиньо (1848–1926). Пропагандист марксизма на Кубе, основатель Рабочей социалистической партии (1905) как организующей политической силы для восполнения потерь, вызванных ликвидацией двух детищ Марти (КРП и газеты « Patria») его идейным врагом – аннексионистом Т. Эстрадой Пальмой, Балиньо приветствует победу Великого Октября, дает высокую оценку личности Ленина как продолжателя дела Маркса и Энгельса. Один из инициаторов создания Коммунистической группы Гаваны (1923), основатель и главный редактор органа этой группы – журнала «Lucha de clases» («Классовая борьба»), он выходит на связь с Коминтерном.

Второе поколение достигло тактических целей, обеспечив победу революции (1895–1898) и низвергнув иго мадридской короны. Однако плоды революции были цинично и вероломно выкрадены Вашингтоном. Развязав испано-американскую войну 1898 г. (Ленин считал эту войну первой империалистической войной за передел мира), США оккупировали остров. И только под своим вооруженным и политическим контролем Белый дом «позволил» Кубе объявить через четыре года о независимости, проигнорировав при этом все завоевания 2-й независимой Сражающейся республики: принятую Конституцию, стройную систему действующих и действенных органов новой власти, институт президентства во главе с избранным народом президентом Бартоломе Масо. Что же касается Освободительной армии, стержня всех государственных структур и гаранта революционных завоеваний, то она была разоружена под курьезным предлогом «выкупа» (правда, безуспешного) у мамби личного оружия и расформирована.

Идеология аннексионистов, придя на смену мартианской, свела на нет и все идейные достижения. В суете учреждения новшеств была запрещена КРП, закрыта газета «Patria». Таков итог политического шабаша идейных противников Марти во главе с подкупленным (имеются свидетельства прямого подкупа) агентом влияния Эстрадой Пальмой. США сделали все, чтобы этот ликвидатор завоеваний революции был «всенародно избран» первым президентом «независимой» Кубы. Стране же был навязан принципиально новый вид зависимости – неоколониализм, осененный знаменем идеологии неолиберальной демократии.

Демонтаж усилий второго поколения усугубил решение стратегической задачи завоевания суверенитета, которая обросла новыми осложнениями. Таковы исторические предпосылки смены второго поколения революционеров третьим.

Третье поколение вышло на арену освободительного движения в обществе с уже достаточно высоким уровнем развития классовой борьбы между трудом и капиталом, с принципиально новой идеологией, носителем которой стал молодой пролетариат страны с новым, неоколониальным, типом государственной зависимости. Политически этот тип зависимости олицетворяла и обеспечивала идеология неолиберальной демократии. Наиболее отчетливым ее проявлением была узурпация Белым домом права на составление и редакцию текста Основного закона Кубы с намерением превратить остров в подбрюшную вотчину агрессивного соседа. По так называемой «поправке Платта» [1], включенной в текст Конституции Кубы, США «даровалось» право на вооруженную интервенцию. А также закреплялось право на превентивный удар при любой попытке малейшего самостоятельного – без консультаций с Вашингтоном – шага в сфере внутренней и внешней политики.

Экономическая и политическая системы Кубы оказались под ловко наброшенными на них путами и в тотальной зависимости от насажденной неолиберальной демократии, которая стремительно эволюционировала в антикоммунизм, превращенный в конечном итоге в государственную идеологию. Апогей антикоммунизма приходится на 50-е годы, время второго (через государственный переворот 10 марта 1952 г.) прихода к власти ставленника США Фульхенсио Батисты.

Парадоксально, но бесспорный факт, что в идеологическом отношении революция против режима Батисты объективно уже несла в себе заряды необходимости синхронной борьбы с антикоммунизмом как государственной идеологией. Так самой судьбой, всей историей освободительного движения возможность победы революции, начатой 26 июля 1953 г., была поставлена в зависимость от победы и над идеологией антикоммунизма. Чрезвычайно важно четкое понимание того, что в 50-е годы в условиях Кубы идейную основу этой победы мог диалектически предопределить социалистический потенциал, скрытый под «маской» мартианства с его бескомпромиссно выраженной антиимпериалистической направленностью концепции суверенитета страны.

Эта концепция приумножила и политическую силу, и действенную мощь в ходе логического привнесения в нее идей и принципов марксизма-ленинизма как теории революции. Вместе с тем данная задача могла быть решена – это выявила революция 50-х годов – лишь при условии творческого сплетения действенной мощи влияния идей и личности Марти на национальное самосознание (в плане национально-региональном) с ленинизмом как принципиально новой идейно-политической, организационной силой международного масштаба. Важность «совмещения» двух идеологий (мартианства и ленинизма), «минуя» логически оправданную стандартным мышлением стадию «предварительного исчерпания» потенциала революционной демократии, идейно предопределялась необходимостью концентрации ударной силы революции посредством расширения ее социальной базы. То есть обстоятельством, которое непосредственно влияет на разработку авангардом политической линии как наиболее подвижного компонента тактики, обязывает авангард своевременно предвидеть все возможные перипетии в моменты активизации движения масс. И действовать, исходя, во-первых, из разнородности природы и социальной психологии движущих сил революции; во-вторых, из выявления «хитростей» характера революции, вызвавшей к жизни и втянувшей в борьбу живые, ранее дремавшие силы; в-третьих, из гибкости политической линии как неотъемлемой части всей «архитектоники» стратегии и тактики любой революции.

Что же касается конкретной практики Кубинской революции, то именно гибкость политической линии авангарда позволила рационально, с гарантированной прочностью и максимальной отдачей использовать социалистический потенциал идеологии Марти. Это позволило избежать возможного – во всяком случае, не исключенного – дробления массовых сил в наиболее ответственные моменты их мобилизации, вызванные тактической необходимостью. Так, приняв за три месяца до свержения режима Закон № 3 Сьерры «О праве крестьян на землю» (10 октября 1958 г.) и приступив к его реализации в зоне действия повстанческой армии, авангард сплотил крестьянство как класс вокруг революции, обеспечив тем самым с его стороны политическую поддержку своих дальнейших действий. Но с позиций стратегии и тактики закон в политическом плане уже на тот момент добился значительно большего. Он дезавуировал принятые оккупационными властями США аграрные законы 1900-х годов по массовому и насильственному сгону крестьян с земли в целях превращения ее в собственность американских монополий. Другими словами, данным актом была законодательно приостановлена аграрная контрреволюция, сменившая революцию 1895–1898 гг. Если же смотреть на это с точки зрения оценки революционного потенциала (пока демократического!) с учетом перспектив дальнейшего развития революции, то вывод напрашивается один: эпилог аграрной контрреволюции может (и должен!) стать прологом аграрной революции.

Не случаен и выбор даты 10 октября. Это не только дань памяти 90-й годовщины Десятилетней войны (10 октября 1868 г.), но и свидетельство неизменной верности делу завоевания независимости, начатому первым поколением кубинских революционеров.

Внутреннюю жизнь и судьбу третьего поколения определяло постижение задач революции и движение субъективного фактора к самосовершенствованию. Создание Фиделем Кастро и его ближайшими соратниками Движения 26 июля (организационно оформилось в августе 1952 г.) шло синхронно с активизацией массовых выступлений в связи со 100-летием со дня рождения Марти (28 января 1953 г.). На арену политической борьбы вышло «Поколение Столетия», не имевшее, к сожалению, на тот момент консолидированной основы. Поэтому в череде тех событий 26-е июля и штурм двух казарм – «Монкада» (названа в честь генерала-мамби Гильермо Монкады) в Сантьяго-де-Куба и «Карлос Мануэль де Сеспедес» в Байямо – объективно, помимо всего прочего, являлось концентрированным выражением идейной готовности защитить революционную сущность мартианства с применением тактики вооруженного восстания.

Датируя хронологические рамки третьего поколения 1925–1959 годами, я не исключаю правомерности вычленения более коротких, остающихся однородными, фаз развития, не влияющих принципиально на оценку сущности и основного содержания в целом всего этапа, обусловленного в классовом отношении его пролетарской природой и характером решаемых задач. Об этом свидетельствует и тот факт, что на судьбу данного поколения «выпали» две (с интервалом в двадцать лет) революции, в которых решающее слово было за рабочим классом: революция 30-х, потерпевшая поражение, и революция 50-х годов, завершившаяся победой. Обеими революциями как критерий оценки степени зрелости авангарда апробировались вопросы стратегии, тактики и политической линии авангарда. Так, уроки революции 30-х с предпочтением стачечных форм борьбы, к примеру, в 50-е годы были скорректированы координацией массовых стачек рабочих с вооруженными действиями повстанческой армии.

Опыт и уроки смены трех поколений кубинских революционеров убеждают, что каждое из них внесло свой вклад в освободительное движение страны, хотя действительный суверенитет кубинскому народу удалось завоевать только на путях движения к социализму.

Итоги борьбы первого поколения. Десятилетняя война (1868–1878) не дала стране независимости. Однако подписанием Санхонского пакта (1878) метрополия признала за Кубой, своей колонией, юридическое право на подписание хотя и не равноправного, но все же международного договора. Через два года после завершения войны (1880) был принят «Закон о патронате», на основании которого рабство на Кубе отменялось, хотя «патронат» («забота» о «чадах», то бишь рабах) продолжал иметь силу до 1886 г., когда рабы отпускались на свободу и пополняли ряды наемных рабочих. Было положено начало трансформации идеологии освобождения. Революционная демократия, возглавленная Хосе Марти, порывает с представителями либеральных течений, противостоит идеологии аннексионизма. Меняется концепция военной программы национального освобождения и роли в ней армии с учетом опыта государственного строительства (принятие конституции, формирование структур законодательной и исполнительной власти) двух независимых Сражающихся республик, которые действовали на освобожденных территориях в годы Десятилетней войны и революции 1895–1898 годов.