Содержание очерков обсуждалось на специальной конференции, проведенной в Принстонском университете 9-10 марта 2001 г.

Информационной их базой послужили 900 документов ЦРУ, рассекреченные накануне конференции, а также свыше 2700 аналитических документов, открытых для исследователей и ученых ранее, до 2001 г. В конференции принимали участие ведущие американские советологи, включая 3. Бжезинского и Дж. Мэтлока (бывшего посла США в СССР).

В главу II вошел очерк Дж. Норена, отставного старшего аналитика ЦРУ, посвященный организации и результатам аналитической работы ЦРУ, осуществлявшейся на протяжении 1947-1991 гг. и предназначенной для оценки состояния и перспектив экономики Советского Союза.

Отобранный для публикации материал представляет интерес по многим соображениям. Но два из них надо выделить особо. Во-первых, он показывает постановку службы государственной аналитики в США, методы ее работы, выборку целевых критериев, разработку соответствующих им алгоритмов сбора и обработки информации. Во-вторых, он подтверждает наличие относительно новой формы противостояния между развитыми державами, а именно – противостояния аналитического, которое представляет собой передний край современной «войны умов».

Комментарий и замечания по другим содержательным аспектам предлагаемой читателю публикации приведены в послесловии.

Пятьдесят лет назад Макс Милликан, первый глава Департамента исследований и оценок ЦРУ (ОКИ), наметил курс ЦРУ на экономический анализ Советского Союза. В его директиве (август 1951 г.) написано, что зарубежные экономические разведки преследуют, по крайней мере, пять целей:

помогать в оценке степени существующих и будущих военных угроз, исходя из экономических ресурсов, доступных потенциальному противнику – теперь и в будущем;

оценивать характер и распределение возможных военных угроз – в зависимости от того, куда потенциальные противники вложили свои ресурсы;

помогать в предугадывании намерений потенциальных противников в предположении, что именно то, как они действуют в экономической сфере, обнаруживает вероятные их намерения;

помогать центру в принятии государственных решений относительно того, что может быть сделано, дабы уменьшить возможные или вероятные военные угрозы с помощью нанесения урона хозяйственному потенциалу противника;

содействовать упрочению и развитию относительного паритета сил Востока и Запада.

В то время и в течение «холодной войны» потенциальными противниками были СССР и другие страны Советского блока (Варшавского Договора – С.Г.). Приблизительно две трети экономических и географических аналитиков ОЯК были сфокусированы на советской цели; треть – занималась Восточной Европой и коммунистическими странами Азии. Вскоре, однако, экономический анализ ЦРУ распространился на многие страны остальной части мира.

Следует начать с напоминания о том, до какой степени разведывательное сообщество и политическое руководство США было пронизано в 1950-е гг. опасением перспективы того, что Советский Союз догонит Соединенные Штаты по выпуску продукции промышленного и военного производства. Как сформулировал Мидликан: «Кропотливые и тщательные изучение и анализ множества подробной информации, доступной нам относительно существующего статуса и перспектив Советской экономики ... – главная работа Департамента. Она относится, возможно, к самой важной из исследовательских работ, которые выполняются в стране сегодня».

Создание методологии для анализа

Чтобы оценивать советский экономический потенциал, Департаменту надо было установить сначала собственные экономические измерители. Советская макроэкономическая статистика была слишком фрагментарной и неудовлетворительной. Начиная с 1950-х гг., ЦРУ регулярно выстраивало национальные счета для Советского Союза. Это потребовало кропотливого труда по разгадыванию головоломок, содержащихся в советских статистических сборниках, изучения экономических журналов и газет.

Национальные счета обеспечили оценки советского внутреннего национального продукта (ВНП) по секторам производства, и конечного использования. Дефлятированный по соответствующим ценовым индексам, ряд национальных счетов измерял рост советской экономики. Распределение ВНП по секторам производства и потребления обеспечивало информацию о структуре экономики и основных направлениях экономической политики. Элементы национальных счетов – заработная плата промышленных работников, доходы сельскохозяйственных предприятий, потребление домохозяйств, накопление капитала – представляют существенный аналитический интерес. Наконец, национальные счета, пересчитанные с помощью соотношений покупательной способности (рубль/доллар), обеспечивают основание для международного сравнения уровней ВНП и его главных компонентов.

В двух обобщающих отчетах – « Тенденции в промышленном производстве СССР в 1955-1963 гг.» (декабрь 1964 г.) и « Тенденции в выпуске, затратах и факторной производительности советского сельского хозяйства» (май 1966 г.) – описывались аналитические процедуры и содержались некоторые существенные результаты.

Относительно индустриального производства фиксировалось, что среднегодовой рост промышленной продукции в СССР снизился с 8,6% в 1956-1959 гг. до 6,7% в 1960-1963 гг.

Сельскохозяйственное производство, как показывал анализ, в период 1950-1965 гг. увеличилось на 70%, но две трети прироста произошли в 1954-1958 гг. В расчете на душу населения выпуск в 1965 г. был меньше, чем в 1958 г.

Поскольку промышленный и сельскохозяйственный сектора определяли движение советской экономики, измерители ЦРУ сосредоточились на ВНП. Замедление в росте ВНП, зафиксированное ЦРУ, немало способствовало тому, чтобы ослабить опасение относительно возможности СССР догнать Соединенные Штаты. Когда ЦРУ сообщило, что увеличение советского ВНП в 1963 г. составило только 2,5%, Президент США Линдон Джонсон послал делегацию с известием о том в западноевропейские столицы.

В последующем оценки ЦРУ относительно роста ВНП СССР корректировались в соответствии с новой информацией, выпущенной в Советском Союзе, и уточнялись с учетом расхождений между установленными ценами и затратами ресурсов, используемых в создании конкретного изделия. Регулярная публикация фрагментов советских межотраслевых балансов (таблиц «затраты – результаты») позволила... выполнить частичные реконструкции для 1959 г., 1966 г., 1972 г., 1976 г. и 1982 г. Данные межотраслевых балансов оказали большую помощь ЦРУ в расчете удельных весов для каждого сектора, а также поправочных коэффициентов, предназначенных для пересчета ВНП в текущих ценах в ВНП по факторным издержкам.

Измерители производительности, с которой ресурсы использовались в Советском Союзе, были существенными в оценке экономического потенциала СССР. Проблема заключалась здесь скорее в определении источников экономического роста, чем измерении его динамики. В 1950-е гг. оценки ЦРУ по производительности труда осложнялись проблемой сопоставления результатов труда с трудозатратами рабочей силы. Согласно итоговому заключению, половина прироста промышленного производства в 1951-1955 гг. могла быть обусловлена повышением производительности труда.

Анализ производительности продвинулся на шаг вперед в 1954 г. ... В то время, когда анализ на основе производственных функций был на Западе еще в стадии становления, аналитики ЦРУ развили метод исчисления совокупной факторной производительности – эффективности, с которой рабочая сила, основной капитал и земля использовались в Советском Союзе. Особенно примечательным являлся подход к качеству труда, экономике масштаба и возможности понижающейся отдачи растущего советского основного капитала. Анализ факторной производительности стал для ЦРУ основой при оценке советских экономических тенденций. Так, было найдено (ноябрь 1964 г.), что более половины роста промышленного выпуска с 1950 г. по 1963 г. обеспечивалось «дополнительной занятостью рабочей силы и капитала», а остальной части – за счет увеличения в факторной производительности фактора – комбинированном выпуске на единицу рабочей силы и капитала. В 1961-1963 гг., однако, показатель роста производительности факторов снизился приблизительно до 2% в год по сравнению с почти 5% ежегодно в 1954-1960 гг. Тогда был сделан вывод, что снижение было не кратковременным явлением, «но отчасти также тенденцией, которая, вероятно, сохранится на протяжении ближайшего будущего». Оценки роста факторной производительности в нескольких отраслях промышленности широко варьировались, но показывали подобную тенденцию. В качестве возможных причин замедления роста производительности выдвигались несколько: исчерпание эффекта быстрого послевоенного восстановления; увеличение расходов на оборону и, соответственно, потребностей в ограниченных научно-технических ресурсах; эффект снижающейся отдачи инвестиций в период среднего срока службы основного капитала; снижение требований к советским управленцам по поддержанию объемов выпуска, – требований, которые преобладали во время сокращения рабочей недели с 1956 г. по 1959 г.

Поскольку СССР не мог наращивать ресурсное обеспечение промышленности прежними темпами, аналитики ЦРУ заключили, что замедление индустриального роста не могло быть приостановлено, пока не улучшается эффективность, с которой использовались ресурсы. Подобное заключение было сделано и в отношении сельского хозяйства, потому что в начале 1960-х гг. рост факторной производительности здесь резко замедлился и будущий рост объемов аграрной продукции зависел от преодоления этой тенденции.

В 1970 г. ЦРУ пришло даже к более пессимистическому взгляду на будущее советской экономики. Наряду с производственными функциями Кобба-Дугласа, используемыми ранее, опробовались модифицированные (март 1970 г.). Применение одной из них к советской статистике и данным послевоенного периода показало, что отдача на осуществляемые капиталовложения «неуклонно уменьшалась». Так, изменение основных приоритетов, с упором на более высокую норму накопления, не «обеспечивало бы даже продолжение существующих темпов экономического роста». В связи с выбором подходящей формы производственной функции, пригодной для анализа советской экономики и промышленности, возникло расхождение между аналитическими подразделениями ЦРУ и академическим сообществом. К окончательному мнению прийти не удалось, и ЦРУ продолжало использовать при анализе производственную функцию в более знакомой и простой форме Кобба-Дугласа.

Изучение промышленности

В то время как исследования ЦРУ, посвященные макроэкономическому анализу Советского Союза, были значительны, они определенно уступали в численности тем, которые фокусировались на конкретных секторах экономики. Например, 215 из отчетов ЦРУ, рассекреченных и переданных Национальному архиву к весне 2001 г., охватывают гражданскую промышленность, 152 – сельское хозяйство, 219 – транспорт и коммуникации, 155 – энергетику. Многие из них отвечали на запросы других правительственных агентств.

В процессе анализа отдельных отраслей промышленности, сельского хозяйства, энергетики, транспорта и коммуникаций ЦРУ оценивал сильные и слабые стороны, а также кратко- и долгосрочные перспективы. Весь анализ имел своей специальной целью оценку технологического уровня изучаемой отрасли промышленности. Представление о глубине исследования дают следующие примеры: отчет на 315 страницах об отрасли угольного машиностроения (май 1953 г.) и на 410 страницах – о металлургических заводах Украины (август 1954 г.).

Программа исследований, осуществляемых в 1950-е гг., предусматривала определение факторов уязвимости, которые могли бы замедлить советский экономический рост. Так, отчет по советской шинной промышленности сообщал о постоянном дефиците пригодных к употреблению шин, о низком их качестве и технологической отсталости отрасли. Вместе с тем он заключал, что СССР мог производить современное оборудование для производства шин, вероятнее всего, копируя готовую технику, доступную на Западе. С другой стороны, промышленность с более высоким приоритетом – электротехническая – быстро увеличивала производство, имела персонал и материалы в необходимом количестве, была оснащена относительно современным оборудованием (главным образом советского производства). Отчеты по другим отраслям промышленности фиксировали аналогичные результаты в том смысле, что никакой существенной уязвимости установить не удалось (в 1950-е гг. – С.Г.).

Замедление роста советского индустриального производства стало заметно в период после 1975 г. Чтобы раскрыть причины резкого торможения, Департамент советского анализа (5ОУА) пристально исследовал производство стали, нетопливных полезных ископаемых и металлов, станков, удобрений, цемента и древесины. В отчете «Замедление в советской промышленности, 1976-1982 гг.» (июнь 1983 г.) выделялось несколько ключевых факторов, которые обусловливали торможение наряду со многими менее значимыми. Во-первых, отмечалось решение планового центра сократить темпы прироста, запланированного для новых капиталовложений и объемов выпуска – «временный отход превратился в отступление». Во-вторых, обнаружились три критических ограничения индустриального производства: растущая нехватка сырья; более медленный рост поставок энергии (особенно угля и электроэнергии); множественные узкие места на железнодорожном транспорте. В-третьих, эффективность промышленности ухудшалась из-за приоритетов ВПК, а также изменения условий хозяйствования, в которых действовали промышленные управленцы, растущие трудности в планировании, неэластичность внешней торговли.

Анализ завершался выводом, что эти факторы останутся в силе в течение 1980-х гг. и будут усугубляться «сокращением пригодных трудовых ресурсов, давлением на промышленность, с тем чтобы экономить на всех затратах одновременно», а также чрезмерно сложными схемами мотивации.

В области советского сельского хозяйства в центре анализа ЦРУ были виды на урожай и предпринимавшиеся попытки повысить производство зерна. Особые усилия были сделаны, чтобы установить статистические отношения между величиной урожая и погодой (самый ранний – в мае 1952 г.). Когда СССР начал импортировать зерно после недородов, разработка прогнозной модели проходила форсированно. К 1970-м гг. щедро финансируемые усилия, с использованием метеорологических данных, агрономических экспертиз, информации спутникового мониторинга о посевах и состоянии зерновых, стали приносить результаты. По оценкам экспертов, прирост урожаев в советском сельском хозяйстве объясняется не столько улучшениями в техническом уровне, сколько общим потеплением климата из-за парникового эффекта. По балансовой модели фактические урожаи отслеживались довольно хорошо. Проблема состояла в том, что диапазон ошибок по функции предсказания был все еще слишком большой, чтобы уверенно прогнозировать спрос на зерновой импорт в предстоящие годы.

Особый анализ ЦРУ выполнило в связи с программой «Целинных земель», предназначенной для решения зерновой проблемы и увеличения продукции животноводства. Работа, выполненная в СССР, была поразительной: менее чем за два года пахотная площадь, вновь освоенная и ставшая культивируемой, почти на 25% превысила полную площадь земли, занятую под пшеницу в Соединенных Штатах. Начальные урожаи были высоки, но после сравнения почвы и условий вегетации с канадским поясом яровой пшеницы, а также с урожаями за 16 лет в схожих по условиям регионах СССР, ЦРУ заключило, что урожайность составит в среднем немногим больше половины запланированной величины. Программа, согласно аналитическому отчету, выявила главные достоинства и недостатки советской системы: она была в состоянии быстро концентрировать ресурсы, но, как оказалось, «без нормального предварительного анализа» того, как лучше всего их использовать и какой реальный уровень производства может быть достигнут.

Согласно анализу ЦРУ, инициативы Хрущева чаще всего ухудшали ситуацию в сельском хозяйстве.

Экономические прогнозы

Чтобы наладить количественное измерение перспективного развития экономического потенциала Советского Союза, ЦРУ постоянно испытывало различные подходы. Начиная с самых ранних отчетов (декабрь 1954 г.), прогнозы базировались на прошлых тенденциях в производительности труда раздельно для сельскохозяйственного и промышленного производства. Определение вероятного выбора, однако, оценивалось с учетом наличной рабочей силы, основного капитала и земли (для сельского хозяйства) наряду с факторной эффективностью данных ресурсов.

В конце 1970-х гг., ЦРУ начало строить крупномасштабную макроэкономическую модель советской экономики. Один из ее вариантов (февраль 1979 г.) включал пятнадцать секторов, для прогнозирования каждого из которых использовались производственные функции, но с поправкой на межотраслевые соотношения, найденные по советским межотраслевым балансам и рассчитанным коэффициентам затрат. Согласно прогнозу на основе модели, возможный рост ВНП в 1981-1985 гг. оценивался на уровне 2,5% в год. Дополнительный анализ по схеме «Что ..., если ...» различных сценариев политики и основных условий – производство нефти, спрос Запада на советский экспорт и т.п. – показывал небольшое отличие от базового прогноза.

Анализ ЦРУ относительно перспективы советского производства нефти содержал большие противоречия. Отчет, выполненный в 1977 г., предсказывал снижение производства и потенциальный сдвиг СССР от чистого экспорта к чистому импорту. В другом документе (июнь 1976 г.) отмечалось, что СССР был единственной крупной индустриальной страной с самодостаточным энергетическим потенциалом и, вероятно, останется таковой. Две основные проблемы угрожали промышленности: во-первых, без новых массивных месторождений нельзя было поддерживать приемлемые соотношения «запасы/производство»; и, во-вторых, существующие скважины испытывали серьезное обводнение.

На самом деле добыча нефти поднялась до 603 млн. т в 1980 г. и 616 млн. т в 1983 г. Затем снизилась до 595 млн. т в 1985 г. и вернулась к 624 млн. т в 1987-1988 гг. Вместе с тем, как выяснилось, ЦРУ не ошиблось относительно фундаментальных проблем.

Никакая модель – и, конечно, не ЦРУ, которое развивало анализ в 1980-е гг., – не могла отражать все сложности и возможности советской экономики. ... В конечном счете, однако, использование моделей позволило установить и выдвинуть на первый план фундаментальную проблему, которой объяснялись снижающиеся темпы советского экономического роста – эрозию в эффективности, с которой использовались рабочая сила и основной капитал.

Анализ намерений

Анализ советских намерений в экономической сфере сосредоточился на планах и политике, а также на том, как они осуществляются.

После смерти И. Сталина, вашингтонская администрация задавалась вопросом, оначала ли экономическая политика, объявленная советским премьер-министром Г. Маленковым, что подъем конечного потребления действительно принял приоритет над развитием тяжелой промышленности. ЦРУ заключило, что советские лидеры были настроены серьезно. В частности, рост расходов на оборону был «резко уменьшен в 1953-1955 гг.». Приращение потребления, согласно оценкам, не могло быть обеспечено без дополнительных инвестиций в отрасли производства промышленных товаров для потребителей. Вскоре, однако, Хрущев сместил Маленкова и перенес акцент на сельское хозяйство вместо индустриальных товаров потребительского спроса.

В ноябре 1958 г. Хрущев представил ЦК КПСС тезисы народнохозяйственного плана на 1959-1965 гг. Хрущев утверждал, что к 1970 г., и даже ранее, Советский Союз будет мировым лидером как по абсолютному выпуску, так и в расчете на душу населения, обеспечивая советский народ самым высоким жизненным уровнем в мире. ЦРУ подверг скрупулезному анализу план, изложенный Хрущевым, и установил его несостоятельность с точки зрения достижения уровня Соединенных Штатов, даже если цели плана и были бы выполнены. Главные особенности плана в отношении производства заключались в изменении энергетического баланса в пользу нефти и газа за счет угля, и увеличении доли инвестиций в нефтехимическую промышленность.

Советская политика заметно изменилась после чрезвычайно бедного урожая пшеницы в 1963 г. Решив, очевидно, что нельзя позволить населению испытать все тяготы нехватки, советское руководство санкционировало импорт 11 млн. т пшеницы и муки. С тех пор ЦРУ сосредоточило значительные усилия на улучшении прогнозов советского урожая зерна и возможных объемов советского импорта зерна и мяса.

Начиная с 1950-х гг. и вплоть до распада Советского Союза анализ ЦРУ отвечал на запросы администрации США. Специальные методы были разработаны для того, чтобы оценивать советские интересы в сфере вооружений и контроле над оружием.

Оценки ЦРУ относительно советских военных расходов широко использовались в 1950-1960-е гг., чтобы проверить правдоподобность стратегического прогноза о советских военных программах. Так, данные об их стоимости в долларовых оценках ЦРУ использовалась Пентагоном при выработке стратегии минимизации потрь от советских наступательных сил. Согласно оценкам ЦРУ, вся американская система обороны – гражданской, противоракетной и защиты от бомбардировок – являлась асимметрично уязвимой. Изучение показывало, что в расчете на каждый доллар, дополнительно расходуемый СССР на свои стратегические силы, Соединенные Штаты должны затрачивать 3 долл., чтобы защитить 70% американской промышленности, 2 долл. – 60%, и тот же самый 1 долл., чтобы защитить лишь 40%.

До конца «холодной войны» Министерство обороны США продолжало быть нетерпеливым заказчиком оценок ЦРУ для долларового эквивалента советских военных программ.

В мае 1976 г. ЦРУ выпустило результаты переоценки советских военных расходов в рублевом эквиваленте. Итоги сводились к следующему:

Советские военные расходы (как они определялись СССР) увеличились с 40-50 млрд. руб. в 1970 г. до 55-60 млрд. руб. в 1975 г. в постоянных ценах 1970 г. (годом ранее давались оценки – 29 млрд. руб. для 1970 г. и 34 млрд. руб. на 1975 г.).

В течение того же самого периода темп роста расходов на оборону в ценах 1970 г., как полагали, составлял от 4 до 5% в год (вместо 3% по предыдущим оценкам).

С 1970 г. на оборону расходовалось 11-13% ВНП, в зависимости от того, определялась ли оборона узко (американский подход) или широко (советский).

Реальное значение пересмотра состояло в том, что Советы расодовали на оборону больше ресурсов, чем полагали прежде.

Оценки ЦРУ зафиксировали фундаментальное изменение в советских намерениях в начале 1970-х гг., когда Генеральный секретарь (ЦК КПСС – С.Г.) Брежнев объявил, что СССР надеется на «новую эпоху» в отношениях с Западом. Программа Брежнева по улучшению снабжения населения мясом создавала спрос на зерно, который не мог быть удовлетворен на основе внутреннего производства; кроме того, СССР решил покупать большее количество машин и оборудования у Запада, чтобы поднять производительность действующего основного капитала. Следование «разрядке» оценивалось ЦРУ с точки зрения экономических выгод СССР от расширенных коммерческих отношений с Западом, а также того, как это влияет на возможности американских фирм.

Поучительно посмотреть на то, как оценки ЦРУ относительно военных расходов и ВНП по мере постепенной их коррекции к концу 1980-х гг. представляли отношение между военно-промышленным комплексом и гражданской экономикой в послевоенном СССР. В постоянных ценах 1982 г., доля ВПК в ВНП снизилась с 24% в 1951 г. до 14% в 1959 г. В 1960-1990 гг. она изменялась в пределах диапазона от 14 до 16%. Выполненные ЦРУ расчеты вызывали большой резонанс, поскольку использовались для представления степени той тяжести, с какой советская экономика несла бремя расходов на оборону.

Отслеживание изменений

С начала и до конца правления Горбачева ЦРУ отслеживало политику перестройки и оценивало ее результаты. В отчете «Экономическая повестка дня Горбачева: обещания, возможности и ловушки» (сентябрь 1985) его программа оценивалась в скептическом ключе. В 1988 г. зафиксирован провал попытки модернизировать машиностроительный комплекс, а также произвести с его помощью большее количество гражданских товаров. Потеря управления экономикой вела к финансовым дисбалансам и инфляции. К 1989 г. экономика была почти неуправляемой.

Был ли экономический спад 1980-х гг. неизбежным? Предопределялся ли он системными недостатками советской экономики? С точки зрения ЦРУ, кончина системы – хотя в каком-то отношении и неизбежная – произошла в момент, когда случилось особенно неблагоприятное стечение обстоятельств. Планы Горбачева были расстроены неудачами в нескольких отношениях. Спад мировых цен на энергоносители в 1985 г., Чернобыльская катастрофа в 1986 г., землетрясение в Армении в 1988 г. причинили огромный урон экономике – в дополнение к ужасной потере качества жизни. Погода в 1984-1987 гг. также была необыкновенно плохой для сельского хозяйства СССР

Что более существенно, политика перестройки во многом являлась непродуманной, и частичные экономические реформы Горбачева ускоряли крах традиционной системы. Начальный акцент на инвестиции – вопреки потребности населения в более высоком жизненном уровне – был дорогостоящей ошибкой. Ситуацию усугубила начатая антиалкогольная кампания, которой Горбачев нанес удар одновременно по производству важного для потребительского рынка продукта и по доходам государственного бюджета, резко упавшим. Население, которое почти всегда испытывало нехватку тех или иных товаров и услуг, столкнулось с дефицитом, ставшим тотальным, поскольку рост доходов обгонял предложение потребительских товаров.

Чтобы объяснить массовое брожение, которое ширилос в 1980-х гг., необходимо принять во внимание предоставленную свободу выражения в печати и дискуссиях, и даже демонстраций и забастовок. Гласность служила мощным усилителем подспудного недовольства. Неудачи перестройки в улучшении жизненного уровня и преобразовании экономики не могли сноситься тихо, как предыдущие кампании. Пропасть, разделяющая обещания и дела, обсуждалась теперь открыто, с довольно очевидными последствиями для всеобщего восприятия.

Внезапное изменение в приоритетах распределения ресурсов в середине планового пятилетия лишь добавило неразберихи и срывов в экономике. Поскольку предприятия не были подготовлены к столь внезапному изменению хозяйственного механизма, производство упало, особенно в секторе машиностроения. Переориентация экономики на потребительские товары свелась к кампанейщине.

Централизованное управление народным хозяйством было расстроено, а рыночные силы появлялись медленно. Как только реформы начали выбивать предприятия из их устойчивой прежде системы центральных планов и заказов, был потерян контроль за государственным бюджетом, что наряду с разрушениями, вызванными этническими волнениями и конкуренцией между республиками привело к тому, что традиционная система распределения рухнула. Кроме того, реформа вместе с быстрой деморализацией партии (КПСС – С.Г.) удалила один из традиционных элементов управления экономикой.

Падение советской многонациональной державы оказалось заключительным ударом по хозяйственной деятельности на прежнем советском экономическом пространстве. Начавшись с этнических конфликтов на периферии, стремление к автономии распространилось почти на все республики. Возможно, только мощная системная инерция да сложившиеся прежде личные и деловые отношения, которые перешагивали республиканские и региональные границы, предотвратили полный экономический крах, предсказываемый большинством наблюдателей и экспертов.

Организация и управление

Собрание документов ЦРУ по Советскому Союзу включает богатую аналитику с оценками попыток улучшить экономическую организацию и управление.

С точки зрения постсоветского периода документ о советском промышленном предприятии (ноябрь 1956), кажется чем-то вроде эксцесса. Удивительно, но в нем говорилось, что «сильные стороны советской системы централизованного управления предприятиями, кажется, перевешивают ее слабости».

Когда Хрущев протолкнул в 1957 г. план реорганизации промышленности, создавая более чем 100 региональных экономических советов, чтобы ослабить власть московских министерств при принятии решений на местах на уровне предприятий промышленности и строительства, оценки ЦРУ были решительно отрицательны. Согласно оценкам, реорганизация не обещала реальной передачи принятия экономических решений из центра на места и ее эффект на промышленный рост будет незначительным. В частности, реформа не изменила способ принятия решений в сфере распределения ресурсов.

Тремя годами позже в другом отчете (август 1961) отмечалась неразрешимая проблема советских плановиков, поскольку им приходилось выбирать между принципами отраслевой и территориальной организации: никакая система не была способна «охватить одновременно и с равной эффективностью как ведомственные, так и региональные интересы».

Почти такая же история была в сельском хозяйстве. Один из документов (август 1963) установил, что невозможно обнаружить никакого значимого улучшения эффективности, независимо от того, куда поворачиваются события: к более централизованному или же к более децентрализованному управлению.

Следующим крупным шагом в развитии экономических реформ была программа премьер-министра Алексея Косыгина в 1965 г. Она дала несколько большую власть предприятиям и пересмотрела показатели, по которым оценивалась работа предприятия, с увеличением акцента на прибыль и окупаемость капиталовложений. Реформа призвала также к пересмотру оптовых цен и разрешила предприятиям накапливать фонды для премий и инвестиций. Ранняя оценка программы (май 1966 г.) сводилась к тому, что предложения были «слишком робкими» и что их результаты спрогнозированы «заранее» – небольшие положительные и отрицательные эффекты. Короче говоря, «новая система не может работать, пока действие старой остается в полной силе». Однако подчеркивалось расстояние, пройденное советской экономической мыслью после эпохи Сталина. Элементы, противоречащие марксистской теории ценности – плата за использование земли и капитала, роль спроса в ценообразовании и «главенствующая роль прибыли» – стали обсуждаться открыто.

В последующем документе (декабрь 1977 г.) систематически рассмотрены события в организации и управлении с 1965 г. до 1977 г. Как подчеркнуто, реформа Косыгина свелась на нет и ее позитивные эффекты «были в лучшем случае минимальны». Преобразования в сфере НИР и НИОКР увязли в сопротивлении управленцев новшествам и новым технологиям, а пересмотр показателей работы предприятия поставил директорат под давление противоречивых требований. Нереалистичные цены посылали ложные сигналы. Относительно ближайшей перспективы радикальных реформ в документе 1977 г. предполагалось, что может последовать реформа, предусматривающая рыночные меры. Она должна будет отменить директивные планы для предприятий, заменить распределение большинства производимых товаров оптовыми рынками, сделать большинство цен свободными и ввести стимулы на основе прибыли (включая самофинансирование – С.Г.). Все эти элементы содержала экономическая реформа Горбачева в 1987 г.

Интенсивные изучения процесса планирования обороны подытожили наше знание в строго секретной области в двух документах (соответственно, январь и октябрь 1988 г.). Содержание их слишком объемно, но если суммировать, то они подчеркивают, как сильно планирование обороны было увязано с народнохозяйственными планами и как планы развития ВПК обеспечивались информацией и сведениями о намерениях Запада в области производства оружия.