К вопросу о причинах перерождения КПСС  (4)

В.В. Головин   

Часть 1. Часть 2. Часть 3.

Часть 4. Часть 5. Часть 6. Часть 7.

 Уже первая программа РСДРП (1903 год) своим текстом вполне доказывает стремление партии революционизировать класс. В ней было записано: "Ставя себе задачу сделать пролетариат способным выполнить свою великую историческую миссию, международная социал-демократия организует его в самостоятельную политическую партию, противостоящую всем буржуазным партиям, руководит всеми проявлениями его классовой борьбы, разоблачает перед ним непримиримую противоположность интересов эксплуататоров интересам эксплуатируемых и выясняет ему историческое значение и необходимые условия предстоящей социальной революции. Вместе с тем она обнаруживает перед всей остальной трудящейся и эксплуатируемой массой безнадежность ее положения в капиталистическом обществе и необходимость социальной революции в интересах ее собственного освобождения от гнета и капитала. Партия рабочего класса, социал-демократия, зовет в свои ряды все слои трудящегося и эксплуатируемого населения, поскольку они переходят на точку зрения пролетариата". В программе же было сказано: "Необходимое условие этой социальной революции составляет диктатура пролетариата, т.е. завоевание пролетариатом такой политической власти, которая позволит ему подавить всякое сопротивление эксплуататоров"[1].

Постановка задачи "сделать пролетариат способным" сформировало сделало РСДРП партией "нового типа", хотя "новизна" заключалась в действительно марксистском понимании роли партии в историческом процессе.

Понимание диалектики развития рабочего класса в России и в мире, позволило партии большевиков оказаться готовой к революции. Неверно думать, что она готовила революцию. Нет. Революции не начинают – они начинаются. Основной закон революции гласит, что "революция невозможна без общенационального (и эксплуатируемых и эксплуататоров затрагивающего) кризиса"[2]. Можно годами разъяснять её необходимость классам, которым предопределено стать носителями революции. Можно ускорить её начало усердной и умелой агитацией, используя все острые моменты и ситуации, чтобы подталкивать народные массы к политическим выступлениям. Это делалось большевиками постоянно, упорно и целеустремленно. Но без, так сказать, участия эксплуататоров в "подготовке" революции она не происходит. Потому невозможно знать её день и час. Ещё в январе 1917 года Ленин говорил: "Мы, старики, может быть, не доживём до решающих битв этой грядущей революции"[3], а она началась в России через месяц. Подлинные революции никогда не были, и не будут продуктом только пропаганды и агитации.

Партия большевиков готовила себя к неизбежной революции, и единственная оказалась готова к ней. Её теория и внутренняя жизнь сделали её способной к исторически мгновенной и точной реакции на действительность. Революции неизбежно отсеивают случайных вождей и влияния, а руководство массами переходит в руки того авангарда, который с самого начала видел коренные цели и задачи масс в революции. В условиях начавшейся революции только большевики оказались способными к "размещению миллионных масс на социальном фронте так, чтобы была обеспечена победа в предстоящих решительных битвах" (Ленин). Они сумели в огне событий превратить смутные стремления масс в классовое политическое сознание и привели их к победе в Октябре 1917-го.

Завоевание политической власти пролетариатом отнюдь не снимает противоречий в развитии класса, противоречий в союзе партии и класса, и в самой партии. Наоборот, даже обостряет некоторые из них, ибо начинаются "долгие муки родов" нового общества. С одной стороны, если на пути к революции экономика толкает, поддерживает политику, направленную на уничтожение прежней государственной власти, то после этого между экономикой и политикой возникает острое несоответствие, поскольку сохраняется система частнособственнических отношений, которые в массовом порядке рождают интересы, враждебные социализму. По этой причине Ленин говорил об экономике и о мелкой буржуазии как о главных внутренних врагах свершившейся революции[4].

С другой стороны, и это важнее, рождающийся новый общественный строй не может сразу дать тот комплекс общественных отношений, который соответствует сущности социализма. Завоевание власти отнюдь не создает условий, когда партия может действовать по собственному произволу. Условия становления социализма не являются условиями его существования. Социализм появляется лишь после преобразования унаследованных условий: отношений собственности, состояния производства, разделения труда, классовой структуры, традиций и идеологических стереотипов и т.д., что требует продолжительного времени. Меняется и место страны в мировом разделении труда, создавая дополнительные трудности.

Кроме того, однажды возникшее классовое пролетариата не есть постоянно действующий фактор. Массы быстро теряют ориентацию в борьбе, готовы взвалить на новую власть ответственность за бедствия, источником которых является отнюдь не она, а сопротивление буржуазии и объективные обстоятельства бытия. Пролетариат завоевывает политическую власть, но значительная его часть с сознанием прошлой эпохи. Одна из главных причин этого в том, что в буржуазном обществе "тот класс, который представляет собой господствующую материальную силу общества, есть в то же время и его господствующая духовная сила. <…> И в силу этого мысли тех, у кого нет средств для духовного производства, оказываются в общем подчинёнными господствующему классу"[5]. Вырваться из духовного рабства невозможно мгновенно. Став правящим, но лишь частично утратив прежнее мировоззрение, рабочий класс может воспроизводить его в политике, но уже как требования и интересы нового правящего класса.

Несомненно, изменившееся социальное положение класса кладёт начало изменениям его непосредственных требований, мотивов действия, психического склада. Но только начало, поскольку их фундаментальные основы не исчезают вместе с буржуазией. Остатки конкуренции имели место и на уровне людей, и коллективов, и отраслей; другое дело, что теперь в превращенных и неявных формах. Классово бессознательное неизбежно остаётся мощным фактором политической жизни при социализме. По-прежнему "социализм и классовая борьба возникают рядом одно с другим, а не одно из другого, возникают при совершенно различных предпосылках"[6].

Ленин не боялся признавать это. Он с восторгом приветствовал и всячески пропагандировал примеры безвозмездного труда в годы гражданской войны ("коммунистические субботники"), видя в них реальный приступ к уничтожению отчужденного труда самими рабочими. Но видел в них лишь "начало переворота, более трудного, более существенного, более коренного, более решающего, чем свержение буржуазии, ибо это – победа над собственной косностью, распущенностью, мелкобуржуазным эгоизмом, над этими привычками, которые проклятый капитализм оставил в наследство рабочему и крестьянину". "Когда эта победа, – подчеркнул он в статье "Великий почин", – будет закреплена, тогда и только тогда … возврат назад, к капитализму станет невозможным, коммунизм сделается действительно непобедимым"[7].

Диалектика развития рабочего класса после завоевания власти такова, что движение ко второй победе не проще, чем к первой. Даже самый короткий опыт советской власти убедил в том, что борьба коммунистов за социализм должна быть направлена не только вовне рабочего класса, но и внутрь его самого. "Мы можем (и должны) начать строить социализм не из фантастического и не из специально нами созданного человеческого материала, а из того, который оставлен нам в наследство капитализмом. Это очень "трудно", слов нет, но всякий иной подход к задаче так не серьезен, что о нем не стоит и говорить", – признавал Ленин[8]. Он же констатировал, что "в каждом классе, даже в условиях наиболее просвещенной страны, даже в самом передовом и обстоятельствами момента поставленном в положение исключительно высокого подъема всех душевных сил, всегда есть – и, пока существуют классы, пока полностью не укрепилось, не упрочилось, не развилось на своей собственной основе бесклассовое общество, неизбежно будут – представители класса не мыслящие и мыслить не способные"[9].

Этими нелицеприятными оценками Ленин указывает, что если в начале переходного периода от капитализма к социализму главные опасности для дела социализма исходят от классов-собственников средств производства, т.е. от буржуазии национальной и мировой, а также от крестьянства, то с преодолением их сопротивления главными становятся опасности, порождаемые "собственным способом присвоения" рабочего класса. В определенном смысле можно сказать, что борьба против буржуазных влияний внутри рабочего движения при капитализме сравнительно легка, ибо очевиден классовый враг. В условиях диктатуры пролетариата задача борьбы с пробуржуазными потенциями класса сохраняется, но происходит в условиях неочевидности. С завоеванием политической власти пролетариатом борьба между его непосредственным интересом и объективной тенденцией прогресса перемещается в само сознание пролетариата. Предметом борьбы коммунистов становятся инстинкты класса, рожденные отчужденным трудом. Проблема касается не индивидуумов, а масс, тех практик, в которые они вовлечены, и которые партия должна научиться понимать и осваивать, чтобы трансформировать их. Ленин отмечал, что формы самоорганизации пролетариата, в частности, "…все цехи и профессии являются устаревшими, они играют уже роль отсталых, они тянут назад, не потому, что там сидят какие-нибудь худые люди, но худые люди и противники коммунизма находят здесь почву для своей пропаганды"[10].

Учитывая эти обстоятельства, программа РКП(б), принятая весной 1919 года, в отношении рабочего класса ставила ту же задачу, что и прежняя, дословно повторив абзац первой программы со слов "сделать пролетариат способным выполнить свою великую историческую миссию". В этом проявилось понимание, что основная ответственность за продолжение революции до второй победы, до разрешения внутриклассовых противоречий ложится на коммунистическую партию. Поэтому Ленин подчеркивал, что "мы должны знать и помнить, что вся юридическая и фактическая конституция Советской республики строится на том, что партия всё исправляет, назначает и строит по одному принципу, чтобы связанные с пролетариатом коммунистические элементы могли пропитать пролетариат своим духом, подчинить его себе, освободить его от того буржуазного обмана, который мы так долго стараемся изжить. <…> Для нас принципиально не может быть сомнения в том, что должно быть главенство коммунистической партии"^[11].

Положение правящей партии по перечисленным причинам делает её положение неустойчивым, а угрозы перерождения возрастают. Послереволюционные годы были временем острейшей внутрипартийной борьбы, предметом которой были не только и не столько частные вопросы исторического момента, сколько попытки внутрипартийных групп навязать партии ненаучные варианты социализма. Им это не удалось.

Наиболее острые моменты внутрипартийной борьбы указаны в работе Сталина "Вопросы и ответы" (1925 год). В ней, на вопрос студентов Свердловского университета[12], "какие имеются опасности нашего партийного перерождения в связи со стабилизацией капитализма, если эта стабилизация продержится долго", Сталин называет три и говорит, что "они существуют безотносительно к стабилизации". Это: "а) опасность потери социалистической перспективы в деле строительства нашей страны и связанное с этим ликвидаторство; б) опасность потери международной революционной перспективы и связанный с этим национализм; в) опасность падения партийного руководства и связанная с этим возможность превращения партии в придаток государственного аппарата"[13].