Советский народ – демиург великого прорыва от предыстории к подлинной истории человечества (2)

В.А. Сапрыкин

Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.

Часть 5. Часть 6. Часть 7. Часть 8.

этом контексте особо следует обозначить проблему социального и национального аспекта революции 1917 года. В массовое сознание в последние 20 лет вбито представление о том, что она есть прямой результат как «жидомасонского» заговора так и деяний денационализированной интеллигенции, что в итоге одно и то же. Доктор исторических наук, профессор, лауреат Государственной премии СССР В.И. Козлов в монографии «История трагедии великого народа. Русский вопрос» уже на уровне теоретических обобщений сообщает: «... Самой революционной национальностью оказались евреи. ... Главой партии и правительства был В.И. Ленин с полуеврейским по матери происхождением[1] и воспитанием и с преимущественно еврейским окружением; достаточно показательно, что среди 29 пассажиров запломбированного вагона, ехавшего из Швейцарии через территорию Германии, не считая его, было 20 евреев... Явное преобладание евреев в государственных и партийных структурах Советской власти является историческим фактом, мимо которого не должен пройти ни один честный исследователь. Многие из таких высокопоставленных евреев внешне отошли от иудаизма, но в их сформировавшемся с детства менталитете, вероятно, сохранились многие его установки. В строении и функции «советов» можно обнаружить черты сходства не столько с русскими общинами, сколько с иудейскими кагами»[2]...

Та же мысль рефреном проходит через публикации Зюганова, только слегка прикрытая фиговым листком примитивной эзоповщины. Он постоянно повторяет, что «для других (!!!) она (Россия – В.С.) была лишь порцией хвороста в мировой «перманентной» революции, плацдармом для подготовки новых международных катаклизмов, полигоном для бесчеловечных экспериментов...»[3].

Вывод из подобных «открытий» очевиден: русский народ – жертва революции, которую организовали жидо-масоны и денационализированные интеллигенты, чуждые интересам России. Поэтому стоит хотя бы слегка приоткрыть «завесу таинственности» над феноменом интеллигенции[4] и ее ролью в деле Великого Октября. И с этой целью обратимся к документальным первоисточникам, исходящим из среды самой интеллигенции, жившей и творившей в то историческое время. 89 лет тому назад, а именно в 1918 году, крупнейшие представители русской философско-идеалистической и религиозно-культурологической мысли, среди которых были и евреи, выпустили в свет сборник статей о русской революции под примечательным названием «Из глубины». Одиннадцать авторитетных в то время авторов с разных сторон, разными эпитетами... заклеймили Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Поскольку сборник сегодня является важным исторически документом, дадим слово его авторам:

«Революция есть по существу предварение общественной смерти»...; «Социальная революция на фоне русской действительности, несомненно, не выдержала испытания... с точки зрения пользы. ... Вообще государственный переворот октября 1917 г. имел в себе очень мало «социального». Он был противообщественным во всех отношениях...» (Аскольдов С.А.)[5];

«С Россией произошла страшная катастрофа. Она ниспала в темную бездну. ... Изолгание бытия правит революцией. ... Русская революция хотела бы истребить весь культурный слой наш, утопить его в естественной народной тьме» (Бердяев Н.А.)[6];

«Как бездарна и уродлива русская революция: ни песни, ни гимна, ни памятника, ни жеста даже красивого. Все ворованное, банальное, вульгарное» (Булгаков С.Н.)[7];

«Что же мы видим ныне, в эти дни буйственной слепоты, одержимости и беспамятства? Язык наш свят: его существенно оскверняют богомерзким бесивом – неимоверными, бессмысленными, безликими словообразованиями, почти лишь звучаниями, стоящими на границе членораздельной речи, понятными только как перекличка сообщников, как разинское «сарынь на кичку» (Иванов В.)[8];

«Социализм – это христианство без Бога. Но при господстве этого своеобразного «христианства» люди не только не работают совместно и дружно, а, как волки, бросаются один на другого, смотрят друг другу в рот, считают куски в чужом рту и вырывают их оттуда вместе с жизнью. И все декламации о социализме, о пролетарской солидарности, о пролетарской дисциплине, о совместной работе на общее благо – все эти сантиментальные разговоры являлись лишь аккомпанементом сценам первобытного каннибализма. Освобожденный от религии человек семимильными шагами пошел не вперед, к царству разума, свободы, равенства и братства, как учили лживые социалистические пророки, а назад, к временам пещерного быта и звериных нравов» (Изгоев А.С.)[9];

«На наших глазах произошло величайшее потрясение всех нравственных устоев русского народа, и если вообще мы способны что-нибудь понимать в наших испытаниях, мы должны понять, что эти устои держались сами на более глубоком основании народной веры. Когда она разрушалась и на месте ее насаждались чудовищный культ своеволия и классовой ненависти, этим предопределялась и великая грядущая катастрофа» (Котляревский С.А.)[10];

«Революция наша была царством... внутренней короткости, одномерности настроений и влечений. Глупость ее и невежество произошли на этой почве. И те, кто искал в ней другого, был подобен людям, заблудившимся в тумане. Ничего не видно кругом, кроме узкой однообразной иглы» (Муравьев В.)[11];

«Вместе с ядом социализма русская интеллигенция в полной мере приняла и отраву народничества. ... Двукратный опыт русской революции показал, что эта народническая вера была чистейшей анархической иллюзией, совершенно ложной теоретически и губительной практически» (Новгородцев П.)[12];

«Материалистическое понимание истории» претворилось в грубейшее материалистическое понимание жизни. Все высшие проявления человеческого духа – совесть, честь, потребность в истине, правде и т.д. – исчезли под напором самых элементарных похотей тела. «Экономика» теории превратилась на практике в кошмарный разгул ничем не сдерживаемых звериных инстинктов, в оргию убийств, издевательств и грабежей. ... Классовая борьба вылилась в самую озлобленную ненависть ко всему, что «не с нами».... Так обрисовалась знаменитая отныне в истории «диктатура пролетариата»: озлобление и ненависть составляют ее душу, разрушение – ее стихию, всеобщее рабство – ее результат» (Покровский И.)[13]

«Русская революция оказалась национальным банкротством и мировым позором... Владимир Ильич Ленин-Ульянов мог окончательно разрушить великую державу Российскую и возвести на месте ее развалин кроваво-призрачную Совдепию...» (Струве П.)[14];

«Даже в Смутное время разложение страны не было, кажется, столь всеобщим, потеря национально-государственной воли столь безнадежной, как в наши дни; и на ум приходят в качестве единственно подходящих примеров грозные, полные библейского ужаса мировые события внезапного разрушения великих древних царств. И ужас этого зрелища усугубляется еще тем, что это есть не убийство, а самоубийство великого народа, что тлетворный дух разложения, которым зачумлена целая страна, был добровольно в диком, слепом восторге самоуничтожения привит и всосан народным организмом. ... Более глубокое определение источника зла, погубившего Россию, приходится отметить в лице нарастающего сознания гибельности социалистической идеи, захватившей широкие круги русской интеллигенции и просочившейся могучими струями в народные массы» (Франк С.)[15].

Так «диагностировали» феномен Великой Октябрьской социалистической революции русские религиозные и либеральные интеллигенты менее чем через год после ее совершения и в разгаре Гражданской войны, развязанной свергнутыми классами помещиков и капиталистов. Такая позиция совсем не случайна, а является выражением исторической социально-классовой, идейно-мировоззренческой и духовно-нравственной природы определенной части русской интеллигенции. В обозначенной авторами антиоктябрьского, контрреволюционного манифеста содержится помимо всего прочего еще один весьма существенный «секрет», характеризующий психологию людей, громко именующих себя «совестью народа»... Выясняется, что глубинное, имманентное отношение к революции, как к радикальному способу переустройства общества на социально справедливых началах, у интеллигента и пролетария, у интеллигента и крестьянина-бедняка различны. Интеллигент много и охотно рассуждает о революции, нередко грезит ею, зовет ее, даже поет «гимны» ей. Но стоит только разразиться революционному пожару, как интеллигенция пугается и бежит прочь от него. Так было после Октября, когда звавшие революцию, сбежали на Запад. Так повторилось в годы «перестройки», когда ее певцы и вдохновители в огромном множестве ринулись на тот же Запад. Рабочий и крестьянин, добывающие хлеб свой насущный в поту, а нередко и в крови, не столь наивны и легкомысленны в призывании революции. Если не разумом, то своей тысячелетней интуицией они понимают, что в ней прольется их кровушка, своими жизнями они заплатят за революцию. К тому же, в отличие от интеллигентов, им бежать некуда... Жить и умирать им можно только на родной земле. Потому на революцию рабочие и крестьяне идут «один раз», но до конца... Потому и Ленин неоднократно предупреждал, что «в восстание не играют», высмеивал тех интеллигентов, которые возводят революцию «в нечто божественное» и начинают писать «революцию» с большой буквы»...[16].

Вернемся однако еще к одному историческому документу, более раннему – сборнику статей «Вехи. Русская интеллигенция в России. 1999–1910». Один из его авторов М.И. Туган-Барановский (русский экономист и историк, член партии кадетов, в 1917–1918 гг. министр финансов украинской Центральной Рады) прямо отмечал, что «социалистическая симпатия русской интеллигенции составляет одну из ее наиболее характерных отличительных черт», «русский интеллигент иногда фанатически привержен социализму»[17]...

Н.А. Бердяев, много сделавший для поиска истоков и смысла русского коммунизма, не менее прямо заявлял, что «вся история русской интеллигенции подготовляла коммунизм»[18], именно интеллигенты звали «Русь к топору». А.Я. Таиров заявлял о долге художника «в союзе с трудовым народом сбросить ярмо капитализма» и завоевать социализм[19].

Религиозный философ и священник С.Н. Булгаков яростно заклеймил капитализм и «спел гимн» его альтернативе – социализму. «Никогда еще в истории не проглядывалось и не проводилось в жизнь такое безбожное, беспринципное служение золотому тельцу, низкая похоть и корысть... История капитала есть печальная, жуткая повесть о бессердечности и себялюбии как рабовладение и крепостное право для нас теперь представляет явно греховное установление, так и современный капитализм, основанный на эксплуатации труда, классовых антагонизмах, контрастах богатства и бедности, есть явный грех и человеконенавистничество. ... Упразднение капиталистического строя и замена его... социалистическим строем... является естественной задачей христианской политики»[20].

Зараженная этими настроениями, русская интеллигенция жаждала и призывала народ к революции. Тот же С.Н. Булгаков в другом месте выскажет удивительную по смыслу мысль: «Мне, – говорит он, – приходилось уже печатно выражать мнение, что русская революция (1905–1907 гг. – В.С.) была интеллигентской*. Руководящим духовным двигателем ее была наша интеллигенция, со своим мировоззрением, навыками, вкусами, даже социальными замашками. Сами интеллигенты этого, конечно, не признают...»[21] (выделено мной. – В.С.).

Итак, вот оно это «великое открытие»: «русская революция была интеллигентской»... Но, оказывается, сами «интеллигенты этого не признают»... Почему же? Боятся царской охранки? Проявляют необычайную скромность? Не хотят «обидеть» подлинного гегемона революции – пролетариат и его союзника – беднейшее крестьянство? Ни то, ни другое, ни третье! У значительной части русской интеллигенции, особенно «элитарной», издавна проявляется весьма устойчивое качество: не признавать своих деяний, постоянно и громко «открещиваться» от собственных поступков, если те по каким-либо причинам не очень пристойно выглядят. Это свойство интеллигенции давно подметил В.И. Ленин. «Корысть, грязная, злобная, бешеная корысть денежного мешка, запуганность и холопство его прихлебателей – вот настоящая социальная основа современного воя интеллигентиков... ... Они «готовы» были бы признать социализм, если бы человечество перескочило к нему сразу, одним эффектным прыжком, без трений, без борьбы, без скрежета зубами со стороны эксплуататоров... Эти интеллигентские прихлебатели буржуазии «готовы» вымыть шкуру, по известной немецкой пословице, только с тем, чтобы шкура все время оставалась сухою»[22] (выделено мной. – В.С.).

Так было всегда: и во времена Ленина, которого «элитарная» интеллигенция люто ненавидит, в том числе и за вскрытый порок; так остается и сегодня. Сотворив контрреволюцию под лживыми эвфемизмами «перестройка», «реформы», породив чудище под названием «ельцинизм», а вместе с этим организовав разгром экономики, науки, культуры, обороны страны, геноцид советского народа («реформы не пойдут, пока живо это поколение»), интеллигенты-перестройщики подняли жуткий по цинизму вой: дескать, они ни при чем, а виноват во всем «первый президент» России... Даже давний антисоветчик Солженицын, положивший жизнь на борьбу с коммунизмом, вдруг выпускает книгу «Россия в обвале», в которой ничтоже сумняшеся сообщает: «Нынешняя власть упоена своею собственной обогатительной жизнью, и интересы народа для нее – в полном пренебрежении... Олигархия – сплоченная хунта, захватившая и деньги, и национальные богатства, теперь уже и власть, добровольно не допустит никакой смены себе, а понадобится – без колебаний применит для того и выращенные, укрепленные многочисленные внутренние войска»[23].

Все эти солженицыны, зиновьевы, панарины, коих величают только «гениальными», «великими», а вместе с ними бесчисленное множество мелкотравчатых антисоветчиков дружно «отмывают свою шкуру», наперегонки все валят на Ельцина и его «семью» и глухо молчат о собственной роли в уничтожении СССР и установлении жутких порядков дикого капитализма.

Вот и тот же Н.А. Бердяев прямо говорил о таких чертах русской интеллигенции, как «историческая аберация»[24], «потеря памяти от эмоциональной реакции», в результате чего, в частности, случился «парадокс исхода русской интеллигенции, ее трансформирования после победоносной революции»[25]... Говоря проще, предательство значительной частью интеллигенции своего народа в дни исторических испытаний. Эти качества в полной мере проявились уже в ходе и особенно после поражения первой русской революции 1905–1907 гг. Вышедший в 1909 г. «Сборник статей о русской революции», знаменитые «Вехи», выразил со всей откровенностью все неприглядные качества интеллигенции. В.И. Ленин очень точно назвал «Вехи» «энциклопедией либерального ренегатства». Авторы, создавшие ее (Бердяев, Булгаков, Струве, Франк, Гершензон, Изгоев, Кистяковский), по словам Ленина, охватили «три основные темы: 1) борьба с идейными основами всего миросозерцания русской (и международной) демократии; 2) отречение от освободительного движения недавних лет и обливание его помоями; 3) открытое провозглашение своих «ливрейных чувств» (и соответствующей «ливрейной» политики) по отношению к старой власти, по отношению ко всей старой России вообще»[26].

Эти черты «исторической аберрации», «потери памяти» у интеллигенции в еще большей мере обнаружились в предоктябрьский и послеоктябрьский период. Чем слышнее были громовые раскаты Великого Октября, тем больше нарастала растерянность и самая настоящая паника в среде интеллигенции. Неуверенность, смятение, утрата перспективы, а затем и апатия охватили многочисленные ряды непролетарской интеллигенции[27]. Накануне Октября, говорил В.И. Немирович-Данченко, «мы были в состоянии сильнейшей растерянности»[28]. А.Н. Толстой (по воспоминаниям И.Г. Эренбурга) «был растерян, огорчен, иногда подавлен: не мог понять, что происходит; сидел в писательском кафе «Бом», ходил на дежурства домового комитета; всех ругал и всех жалел, а главное – недоумевал»[29].

Испуг, страх, глубокая апатия охватили в предоктябрьские дни многочисленные круги интеллигенции. Глубокий и объективный исследователь данной проблемы Олег Николаевич Знаменский на большом массиве исторических данных делает вывод: «Знакомясь с дневниками, перепиской, мемуарами, публицистическими статьями и другими письменными источниками, рождавшимися под пером представителей интеллигенции, легко убедиться, что подавляющее большинство ее не сделало ни шага вперед в уяснении классовой сути охвативших страну процессов.

... Немногочисленные примеры стойкости и кратковременные «просветления» не изменяли общей картины. В Петрограде период самого изнурительного нервного напряжения наступил со второй половины октября, когда близость решающего столкновения противостоящих сил ни у кого не вызывала сомнения. В эпицентре политических бурь отчетливее, чем где бы то ни было, замечалось крайне проявление упадка духа, как фатализм, «предчувствия» и «предвидения» общегосударственного краха, мистицизма.... Бьют в глаза афиши (в Петрограде – В.С.) «Ордена звезды на Востоке», афиши богоискателей, сатанистов, футуристов: «Эволюция духа и пришествие учителей», «Духовные искания», «Бессмертие и страшный суд», «Сатана и сатанизм»...»[30] (Как напоминает эта картина настроения отечественной интеллигенции в годы горбачевско-ельцинской контрреволюции! Инициировав «перестройку» и не уяснив ее социально-классовой контрреволюционной сущности, большие круги интеллигенции бросились в объятия мистицизма, «духовных исканий», богостроительства и всякой чертовщины.)

Эти качества интеллигенции – ее склонность к безответственной болтовне, способность конкретное и важное дело заменять словами и пустопорожними сентенциями, браться за что-либо и не доводить начатое до конца, на каждом шагу впадать то в высокомерное умствование и педантизм, то в интеллигентское брюзжанье, хныканье, страх и отчаянье – блестяще показал В.И. Ленин, сам выходец из данной социокультурной среды, вождь и организатор революционных перемен в Росси на рубеже XIX–XX вв. В декабре 1917 года он пишет короткую, но как всегда емкую статью «Запуганные крахом старого и борющиеся за новое». Знающий не понаслышке о настроениях среди интеллигенции осенью и зимой 1917 г., В.И. Ленин со свойственной ему прямотой и откровенностью говорит об «интеллигентских воплях», об «ужасах интеллигентиков», которые «трепещут от страха и вопят... визгливо...»[31]. Их ужас и вопли не случайны. Они «не умеют понять исторической перспективы», они «придавлены рутиной капитализма, оглушены могучим крахом старого, треском, шумом, «хаосом» (кажущимся хаосом) разваливающихся и проваливающихся вековых построек царизма и буржуазии», они (интеллигентики) «запуганы доведением классовой борьбы до крайнего обострения, ее превращением в гражданскую войну, единственно законную, единственно справедливую, единственно священную,– не в поповском, а в человеческом смысле слова священную войну угнетенных против угнетателей за их свержение, за освобождение трудящихся от всякого гнета»[32]  (курсив мой. – В.С.).

---