Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.

 Эта кампания, сама возможность которой поначалу вызывала сомнения ввиду широкой вовлечённости западных монополий в экономику Южной Африки, по мере углубления кризиса апартеида и всё более широкого осуждения этой системы в странах Запада начала набирать силу и оказывать воздействие на экономику страны и на политику её правительства.

Таким образом, ко времени прихода к власти президента Питера Боты (1978 г.) Южная Африка начала вступать в период многостороннего экономического, политического и идеологического кризиса, в период усиления международной изоляции. Однако этот кризис не привёл к падению системы апартеида. Более того, правящая группировка нашла в себе силы и способность удержать в своих руках стратегическую инициативу.

По оценке Объединённого демократического фронта (ОДФ), «в первые годы правления Боты инициатива в значительной степени была на стороне правительства... Менее, чем 18 месяцев назад режим Боты имел чёткую стратегию, вынуждая угнетённых бороться на условиях, выбранных государством... Это был период, когда расцвели инициативы государства, когда создавалось впечатление его уверенности в себе, когда началось осуществление программ местного чёрного самоуправления и других замыслов»[1].

Однако поворотный пункт в современной истории Южной Африки (восстание в Соуэто) уже был пройден. В стране значительно активизировалась деятельность подпольных политических и военных структур АНК. Начался быстрый рост профсоюзов. Из процесса политического брожения уже начали выкристаллизовываться факторы, которым было суждено оказать решающее влияние на формирование массовых демократических организаций.

Изменения в социальной структуре общества

Открытие в Южной Африке в Х1Х столетии алмазов и золота и развитие горнорудной промышленности повели к разрушению традиционного африканского уклада и возникновению капиталистических производственных отношений. Именно в горнодобывающей промышленности были созданы специфические для Южной Африки формы и институты эксплуатации и расового угнетения: система рабочих-отходников, общежитий-компаундов, контроля над передвижением чёрных и пропусков, которые затем были перенесены на все отрасли экономики и все сферы общественной жизни.

Вторая мировая война и снижение поставок различных товаров в ЮАР из традиционных источников в Англии и странах Британской империи вызвали сокращение импорта и рост собственной обрабатывающей промышленности. Это привело к быстрому росту африканского пролетариата, повышению уровня его квалификации и организованности. К 1945 году 40% африканских промышленных рабочих являлись членами профсоюзов. В самое крупное профобъединение – Совет неевропейских профсоюзов – входило 119 профсоюзов общей численностью 158 тыс. рабочих. Упорной забастовочной борьбой они добились увеличения зарплаты с 1938 по 1948 гг. на 50 %[2].

Но этот процесс вёл и к росту политизации чёрных рабочих. «Крупная промышленность, – отмечал К.Маркс, – скопляет в одном месте массу неизвестных друг другу людей. Конкуренция раскалывает их интересы. Но охрана заработной платы, этот общий интерес по отношению к их хозяину, объединяет их одной общей идеей сопротивления, коалиции... Коалиции, вначале изолированные, формируются в группы, и охрана рабочими их союзов против постоянно объединённого капитала становится для них более необходимой, чем охрана заработной платы... Достигши этого пункта, коалиция принимает политический характер»[3].

Одновременно ускорилось разорение чёрного крестьянства. В 1936 году 51% трудоспособного африканского населения относились к категории крестьянства, к 1946 году эта цифра снизилась до 17%, а в 1951 году – до 8%. Сравнительно небольшая по численности африканская мелкая буржуазия (примерно 60 тыс. человек в 1939 г.)[4] находилась в социальном и политическом смысле в том же положении, что и чёрный рабочий класс.

Все эти факторы способствовали возникновению новой классовой структуры чёрного населения Южной Африки и формированию социальной базы МДО. Этой базой стал городской пролетариат вместе с сельским рабочим классом и средними городскими слоями, тяготеющими к пролетариату.

С ростом чёрного городского населения возрастала его роль в политической борьбе. Если в 30-х и 40-х годов основными видами сопротивления были восстания в сельской местности (легко подавляемые властями и не оказывавшие существенного влияния на обстановку в стране), то с началом 50-х годов инициатива перешла к городскому населению. Помимо всего прочего, характер местности на большей части территории Южной Африки (отсутствие крупных горных или лесных массивов) не способствовал партизанской войне. Поэтому вооружённая борьба практически полностью шла в городах.

Важно и ещё одно обстоятельство. В 50-х и 60-х годах основную часть городского чёрного населения составляли недавние выходцы из сельской местности, ещё сохранявшие крестьянские умонастроения, хотя и постепенно отдалявшиеся от деревни. Но к середине 70-х на политическую сцену начали выходить их дети – второе поколение городских чёрных. По данным Д. Сикингса[5], «рост городского населения между 1960 и 1980 годами практически полностью был результатом естественного прироста – превышения рождаемости над смертностью. Доля «городских» африканцев, родившихся после 1950 года, составляла одну треть в 1960 году, половину в 1970 и две трети в 1980 году... Эти городские жители во втором поколении обладали совершенно иным жизненным опытом, нежели их родители. Именно это поколение в 80-х годах выдвинуло большинство руководителей антиапартеидной борьбы провинциального и национального уровня».

Этот процесс сопровождался постепенным увеличением числа начальных и средних школ для чёрных в городских районах, ростом числа африканцев, получивших среднее образование.

Таким образом, чёрная городская молодёжь отличалась от своих родителей не только жизненным опытом, но и существенно более высоким общеобразовательным уровнем.

Одновременно происходило расширение высшего образования для чёрных. В 1960 году в университетах ЮАР было лишь 800 чёрных студентов. К 1983 году это число увеличилось до 20 тысяч. К ним нужно добавить 12700 африканцев, обучавшихся заочно в Университете Южной Африки. При этом чёрные южноафриканцы, попадавшие в университеты, напитывались идеологией освобождения. В середине 70-х годов это была идеология чёрного самосознания. С начала 80-х годов, по мере роста активности и укрепления влияния АНК, стала преобладать «чартеристская» идеология (то есть идеология сторонников «Хартии свободы», принятой в 1955 году Конгрессом народов, в котором ведущую роль играл АНК). После завершения учёбы многие чёрные выпускники университетов становились учителями школ, разворачивая там пропаганду освободительных идей.

Аналогичные процессы быстрого роста образовательного и профессионального уровня происходили и в среде рабочего класса. Если в 60-х годах практически все чёрные рабочие принадлежали к числу неквалифицированных, то к 80-м годам в промышленном районе Йоханнесбурга от половины до двух третей африканцев были квалифицированными или полуквалифицированными рабочими.

В социальной структуре Южной Африки заметен и ещё один социальный слой – люмпен-пролетариат. В условиях социальной нестабильности чёрного населения, вызванной воздействием таких элементов апартеида, как система отходничества, бантустаны, насильственные переселения, численность маргинального населения была весьма высока. Высокий уровень безработицы, доходивший до 37% всего трудоспособного чёрного населения, также способствовал росту численности деклассированных элементов.

Точной статистики на этот счёт нет, но число безработных и уровень преступности в стране позволяли сделать вывод, что речь идёт о сотнях тысяч людей. К этой социальной группе вполне применимо замечание К.Маркса о том, что «люмпен-пролетариат, этот пассивный продукт гниения самых низших слоёв старого общества, местами вовлекается пролетарской революцией в движение, но в силу всего своего жизненного положения он гораздо более склонен продавать себя для реакционных козней».

Именно из этой прослойки малообразованных, деклассированных элементов полиция ЮАР создавала группы так называемых «бдительных» и политические формирования, направленные на раскол демократического движения.

Характер конфликта в Южной Африке

Вопрос о соотношении расово-этнических и классовых факторов, лежавших в основе конфликта, является одним из наиболее сложных. Соотношение этих факторов постоянно находилось в динамике, и вряд ли существует инструмент, который позволил бы точно измерить их баланс в тот или иной момент.

Со времён колониального завоевания ведущее значение в Южной Африке имела борьба против расового угнетения, затрагивающего интересы всего чёрного, в первую очередь – африканского, населения. Разрушение начавшей создаваться государственности, подавление человеческого достоинства могло загнать вовнутрь, но не могло остановить рост самосознания африканцев. Это сильное стремление постоянно пробивало себе дорогу.

Остроту конфликта определял тот факт, что мощное историческое движение чёрных наталкивалось на не менее мощное стремление белых сохранить нетронутой (или с минимумом изменений) систему, создававшую им высокий уровень жизни.

Именно борьба против расовой дискриминации, против общего противника – режима белого меньшинства – стала фактором, сплотившим столь разнородные в социальном, этническом, культурном отношении силы чёрных, стала питательной основой демократического движения.

Определённое распространение в 80-х годах получило утверждение о том, что в Южной Африке идёт борьба за гражданские права. Подтекстом этого утверждения было то, что конфликт имеет сугубо внутренний характер и не очень отличается от проблем, с которыми сталкивается ряд других стран мира. Однако борьба за гражданские права отличается от национально-освободительной тем, что в первом случае идёт борьба за права в существующем государственном устройстве, а во втором – за преобразование государства, защищающего господство белого меньшинства, в демократическое нерасовое государство.

Классовый характер конфликта долго находился как бы в «затенённом» состоянии, поскольку границы расового и социального угнетения практически совпадали. Развитие капитализма в Южной Африке вызвало к жизни новую расстановку социальных сил, более рельефно выделило классовую сторону конфликта. Всё более ясным становилось, что национальное освобождение без социального не принесёт ощутимых изменений в жизни миллионов чёрных южноафриканцев.

Насколько общепринятое понятие «антиапартеидная борьба» отражало реальную суть конфликта? Важная оценка этого вопроса сдержится у Ф. фан Зейл Слабберта: «Глубинная проблема, по сути дела, не в апартеиде. Апартеид является попросту тем факелом, который освещает поле битвы. Начиная с южноафриканского колониального прошлого, в основе любого классового анализа, который отражает сложность нынешнего положения, лежит проблема господства белого меньшинства: социального, экономического и политического»[6].

Аналогичную точку зрения высказывал член Исполкома АНК, генеральный секретарь ЮАКП Д.Слово: «Популистский лозунг борьбы против апартеида имеет своё значение: он помогает миру определить самое крайнее проявление расовой дискриминации... Апартеид в широком смысле – это возникший после 1948 года механизм поддержания расового господства... Мы участвуем в борьбе не просто за ликвидацию апартеида – это только вернуло бы нас ко времени до 1948 года, когда подчинённый и колониальный статус чёрных основывался на политике, называвшейся сегрегацией, а не апартеидом»[7].

Признанием того, что классовая борьба являлась одним из наиболее важных компонентов конфликта в стране, был тот факт, что к началу 80-х годов правительство отказалось от пропагандистского клише о «чёрной угрозе» и перешло к идеологической концепции «защиты свободного предпринимательства от коммунизма».

Немалое значение имел выбор целей политических движений чёрных. В общих чертах можно определить два основных направления: «демократическое» и «освободительное». «Демократическая» тенденция означала стремление добиться равного с белыми статуса в рамках существующей политической системы. «Освободительное» движение означало стремление к ликвидации система расизма, расовой дискриминации и апартеида в Южной Африке. Это было направление, ассоциирующееся с АНК и его союзниками. Крайним проявлением этого движения были лозунги типа «сбросить белых в море» или «один поселенец – одна пуля», которыми оперировали руководители и активисты ПАК.

В самом демократическом движении Южной Африки в 80-х годах существовало несколько точек зрения на содержание борьбы и её цели. Одна из них отрицала значение задач национального освобождения, которые представители «рабочей» тенденции рассматривали как отклонение от классовой борьбы, как утрату руководящей роли рабочего класса. Даже признавая реалии Южной Африки, где социальное угнетение было неразрывно связано с расовым, сторонники этой тенденции настаивали на немедленной и непосредственной борьбе за социализм.

С другой стороны политического спектра просматривалась тенденция разграничить борьбу за национальное и за социальное освобождение. Сторонники этого подхода предлагали полностью снять требования радикальных социально-экономических перемен, поскольку это могло оттолкнуть от участия в борьбе мелкобуржуазные слои.

В целом, в демократическом движении преобладала точка зрения о неразрывной связи национально-освободительной и классовой борьбы. Выступая на конгрессе Национального профсоюза шахтёров, один из руководителей ОДФ М. Моробе заявил: «Мы знаем, каково людям уходить на работу утром и, возвратившись, обнаруживать, что их лачуга снесена. Для таких людей совершенно неестественной выглядит китайская стена между профсоюзами и общинными организациями... Поэтому кто будет отрицать, что между бойкотом квартплаты и борьбой за повышение заработной платы существует неразрывная связь»[8].

Эта точка зрения нашла своё концентрированное выражение в заявлении генерального секретаря ЮАКП Д.Слово о том, что «неспособность понять классовое содержание национальной борьбы и национальное содержание классовой борьбы в существующих условиях будет сдерживать продвижение как к демократическим, так и к социальным преобразованиям, которых мы добиваемся... Однако именно чёрный рабочий класс на практике страдает от наиболее интенсивных форм национального угнетения. И тот, кто отрицает борьбу против национального угнетения как основной непосредственный мобилизующий фактор для нашего рабочего класса, живёт в своём собственном нереальном мире»[9].

Источники политической активности чёрных

Сложно анализировать причины подъёма демократического движения, не ответив на крайне важный вопрос: что является источником политической энергии чёрных? Почему МДО столь быстро получили широкую поддержку? Почему, несмотря на репрессии и введение чрезвычайного положения, политическая активность чёрных продолжала оставаться на высоком уровне с начала 80-х годов и в течение всего десятилетия?

Очевидно, политическая энергия чёрных проистекала из условий их существования, из социально-экономической системы, создававшей кричащее неравенство в уровне жизни белых и чёрных граждан Южной Африки. В каких конкретных категориях выражалось это неравенство? Вот ряд параметров, определяющих уровень жизни в любой стране: заработная плата, безработица, жилищные условия, расходы на образование и медицинское обслуживание.

В 80-х годах разница в уровне оплаты труда между чёрными и белыми сокращалась. Ещё в 1970 году белые шахтёры получали в 16,3 раза больше, чем чёрные горняки[10]. В 70-х и 80-х годах экономические факторы и борьба профсоюзов привели к сокращению разницы в зарплатах. В некоторых отраслях экономики она снизилась до соотношений 1:3. Но в базовых сферах экономики, где наиболее широко использовался труд африканцев, это соотношение составляло 1:4 в обрабатывающей промышленности, 1:5 – в горнодобывающей, 1:10 – в сельском хозяйстве[11].

Прожиточный минимум для чёрной семьи в 5 человек в середине 80-х годов определялся в 440 рандов в месяц. Однако 56% семей в Южной Африке имели доход менее 400 рандов в месяц, а 40% – ниже 280 рандов. В результате инфляции покупательная способность среднего чёрного рабочего за два года, с 1985 по 1987, упала на 9%.[12].

---