разное время. Рекомендованная
им политика была положена под сукно до XX Съезда КПСС. Впоследствии ревизионистские
элементы использовали его для того, чтобы подчеркивать, что PCF ещё с 1946 г., порвав с «советской
моделью», была пионером в использовании «мирного пути к социализму».
Игнорирование марксисткой
теории государства отразилось на всех направлениях работы партии и явилось
идеологическим источником уклонов, критиковавшихся Коминформом.
Ошибочной была и позиция,
занятая PCF по колониальному вопросу. В то время, как французский империализм с
8 мая 1945 г.
развязывал одну за другой войны против народов своих колоний, поднявшихся на
борьбу за национальное освобождение: против жителей Алжира, отметивших победу
под алжирским флагом; против народа Мадагаскара; наконец – против патриотов
Индокитая (Вьетнам, Лаос, Камбоджа), РСF высказалась за сохранение «Французского
союза», приравнивая его к СССР как образцу по форме государственного
устройства. Тем самым РСF в данном вопросе проигнорировала положение
марксистской диалектики о недопустимости рассматривать форму в отрыве от её содержания,
согласно которому вопрос о форме государственного устройства Франции нельзя
было решать, не анализируя ее классовой сущности: Франция была империалистическим
колониальным государством и аналогия с Советским Союзом – социалистическим
государством, – в котором гарантировалась дружба между народами на базе
равенства прав, в том числе права на отделение, была совершенно недопустима.
Эта путаница в вопросе о
государстве была очевидна во многочисленных текстах, публикуемых в партийной
печати. Вот, например, что писалось на страницах изданий PCF: «В настоящий
период, отделение того или иного народа в многонациональном государстве, будет
постепенно, соответственно тому, усиливает оно или ослабляет борьбу сил
демократии против сил реакции (...) уходить в прошлое (подчеркнуто
автор.), колониальные и зависимые народы были для трестов источником власти,
а также укрепления их господства. Могут ли они быть сегодня поддержкой для
рабочего класса и сил прогресса в их борьбе против господства трестов? На этот
вопрос, марксистско-ленинская теория отвечает утвердительно» (PCF «Вопросы
момента» 1947. Ситэ Аленом Рюссио «Колониальный вопрос в Юманите». - 1904/2004.
С. 215, диспут).
Это заявление показывало,
что PCF отходит от ленинско-сталинской теории колониального вопроса. Во-первых,
Франция была «многонациональной» только вследствие колониализма. Народы,
угнетаемые французским империализмом, были прямо лишены гражданства. Коренные
жители во «французском Алжире» не имели права даже голосовать. Утверждение «уходит
в прошлое» здесь явно означало, что старые колониальные методы, дескать,
постепенно исчезнут благодаря завоеваниям демократии во Франции. Это мнение
будет безжалостно опровергнут фактами! Наконец, интересы колониальных народов
рассматривались PCF как второстепенные по отношению к интересам трудящихся метрополии,
без их взаимной увязки. У Сталина было другое мнение по этому вопросу: «Ленин
прав, когда он говорит, что национальное движение угнетаемых народов должно
быть оцененно с точки зрения не формальной демократии, а с точки зрения ее действительных
результатов в общем балансе борьбы против империализма, то есть «не отдельно, а
на мировом уровне» (Сталин. «Вопросы ленинизма». С. 57. Ed. sociales.
1946). Имел место и националистский уклон в вопросе о защите демократических
прав этих народов. Тезис Жореса о продолжительности французской буржуазной
революции, «об общемировой универсальной миссии Франции» также был некритически
воспринят PCF, без выяснения того, сохранился ли демократический характер
Республики и не подчинена ли власть империалистической финансовой олигархии.
Приверженность легализму и
парламентаризму PCF были осуждены Коминформом. Жданов обращаясь к делегации
PCF, сказал: «Правая и левая, относительные понятия (...) случается, что Эмир
Афганистана более левый, чем лейбористский рабочий Maкдональд».
Жданов критиковал в данном случае понятие «левый», потому что PCF искал в
первую очередь союза с левой только по названию социалистической партией (SFIO),
которая была пристяжной в «обозе» американских империалистических интересов,
чемпионом в поддержке колониализма. PCF переоценивала и подчиняясь целям «верхушки»
парламентской Франции, преувеличивала значение легальности и недооценивала
инициативу, боевой настрой масс в народных комитетах под руководством партии.
М. Торез сделал примечательное самокритичное замечание: «За неимением сети
народных комитетов, избранных демократически на собраниях заводов, деревень,
кварталов, народные массы не смогли помешать капитуляции правительства
радикалов и социалистов» (История PCF. 1964. С. 378-379).
Торез распространил
самокритику на провозглашенную политику партии из-за преувеличения значения
парламентаризма и легализма и после антифашистской войны. Также PCF только с
опозданием заметила наступление американского империализма, и мевшего целью
изгнать коммунистов из правительства. Вместо провоцирования «парламентского
кризиса», ожидаемого руководством PCF, французский империализм при поддержке
Вашингтона и пристяжной SFIO совершил в 1947 г. поворот к реакции, ограничивающей
или аннулирующей демократические завоевания Движения Освобождения.
И все-таки говорить, что
PCF, как это будут утверждать троцкисты, перестала уже тогда быть коммунистической,
– значит отказываться от критического, с революционных позиций объективного
изучения оппортунистских тенденций, существующих во французском рабочем
движении, которые без этого анализа грозят появятся снова. PCF Тореза и Дюкло
по своим целям, по своему классовому составу, по своей идеологии борьбы
классов, по своему интернационализму (несмотря на отмеченные недостатки), по
своей принадлежности к международному коммунистическому движению, оставалась
массовой коммунистической партией, в противоположность господству в ней
современному реформизму. Незаконченная большевизация PCF позволила, между тем,
некоторым оппортунистским положениям сохраниться в документах партии, потому
что их причины не были глубоко проанализированы и устранены.
Главный фактор, который
помогал партии действительно оставаться «коммунистической» заключался в помощи,
которую оказывала ВКП(б) и лично Сталин PCF в решении сложных идеологических и
политических вопросов.
IV. Усиление оппортунизма и победа ревизионизма в PCF
PCF после изгнания ее из
правительства вступила в жесткую борьбу с реакцией. Это был трудный, но очень
важный период ее истории. PCF сумела вести борьбу в защиту своих требований,
борьбу за демократические права и национальный суверенитет, которому угрожал
американский империализм, против французского империализма и его грязной войны
в Индокитае. PCF боролась с ревизионизмом и национализмом партии Тито и была
твердым защитником СССР под лозунгом, провозглашенным Торезом от имени партии: «Нет,
никогда народ Франции не станет воевать против Советского Союза!».
И в это время активисты PCF
получили неожиданный удар – появление в буржуазной печати в 1956 г. «секретного
доклада Хрущева», который положил начало антисталинской кампании клеветы и
грубейшего искажения исторических фактов. Торез и Дюкло выступили против этого
доклада, который пятнал бесценный опыт первой страны строившей реальный
социализм. «Сколько грязи вылил на нас этот Хрущев», – скажет Торез в
Тодбяти. Энвер Ходжа, албанский руководитель, подтверждает: «Торез мне
сказал сам – мы попросили объяснений у советских товарищей. Они нам их дали, но
они нас не убедили» (Enver Hoxha. Khrouchtchйviens. С. 236). Сопротивление
антисталинской кампании оказал и Жак Дюкло, который громко выразил единодушное
признание имени и дела Сталина на митинге 5 марта 1956 г., что вызвало гром
аплодисментов участников митинга.
Группировка Хрущева не
оставалась пассивной и стремилась влиять на французских коммунистов, используя
политическую незрелость и амбиции более молодых членов PCF. Клеветнические
измышления по поводу интернациональной помощи СССР, оказанной в это время
Венгрии в борьбе с контрреволюцией, стремительный рост ревизионизма в Польше,
антикоммунистическая пропаганда во Франции вызвали активизацию наиболее
оппортунистских элементов в PCF. Тем более что руководящая верхушка партии,
проявляя осторожность, отказалась поддержать оппозицию китайских и албанских
коммунистических партий к новой генеральной линии XX съезда КПСС.
«Официальный» политический
доклад Хрущева был одобрен, поскольку он реабилитировал оппортунистские
концепции о мирном и парламентском пути к социализму. Впрочем, именно поэтому
многие партии, глубоко зараженные правыми тенденциями, оказались под защитой
хрущевской КПСС.
Хрущев утверждал: «Рабочий
класс (...) в состоянии нанести поражение реакционным и антинародным силам,
завоевывать твердое большинство в парламенте и превратить этот орган буржуазной
демократии в инструмент действительно народной воли. В данном случае, это
учреждение, традиционное для многих высокоразвитых капиталистических стран,
может стать органом настоящей демократии, демократии для трудящихся» (Cahiers
du communisme. 1956, N° spйcial XX
Congrиs du PCUS. Р. 46-47).
Группа Хрущева все больше
порывала с большевизмом и его принципами, особенно в вопросах, связанных с
социалистической революцией и отношением к буржуазным государством.
Возрождая теорию
ревизиониста Бернштейна, Хрущев восхвалял мирное преобразование капитализма в
социализм посредством трансформации буржуазной демократии. Замаскировано
отрицался тот факт, что капиталистическое государство – в руках монополий и что
его надо разбить для победы социалистической революции. Конечно, прогрессивные
силы в рамках парламентаризма могут получить возможность сформировать
правительство (мало вероятная гипотеза), но революционные задачи останутся
нерешенными: свержение монополистической буржуазии, кардинальное изменение
способа производства (а не постепенное его реформирование), слом государства
финансовой олигархии и установление диктатуры пролетариата, необходимое
революционное насилие против попыток контрреволюции, создание вооруженных сил,
формирующихся из рабочего класса, трудящихся.
«Генеральная линия» XX
съезда КПСС развязала руки оппортунистским элементам и ревизионистам, которые
прежде остерегались критики со стороны Коминформа, теперь же перешли в
наступление.
PCF приняла стратегию союза
с социал-демократией для «мирного перехода к социализму», начав пересмотр
критической классовой оценки природы буржуазного государства и
социал-демократии. Вопрос «союза» руководителями PCF был признан
первостепенным, поэтому коммунистическая парламентская фракция голосовала за
предоставление социалистическому премьер-министру Ги Молле неограниченных
полномочия для «умиротворения Алжира».
И вновь социал-демократия
отказалась от своих обязательств и встала в один ряд с ультраколониалистами,
решительно поддержав империалистическую военную политику и отправляя призывной
контингент, то есть молодых призывников военной службы, в Алжир. Эта политика
потерпела провал в результате роста сил алжирского национального освобождения.
В 1958 г. крупные
демонстрации реакционных и колониалистических сил содействовавших государственному
перевороту, осуществленному Де Голлем.
Концентрация и
централизация капитала в руках монополий, усилившаяся в пятидесятых годах
подтолкнули финансовую олигархию к тому, чтобы содействовать политической
трансформации надстройки в сторону большей авторитарности, так как во Франции
имело место несоответствие между империалистическим основанием экономики и
политической надстройкой, ибо парламент еще оставался главным органом власти
(IV-я Республика). «Империализм есть эпоха финансового капитала и монополий,
которые везде провоцируют тенденции к господству капитала и отсутствию свободы.
Реакция по всем направлениям, каким бы ни был политический строй, также крайнее
усиление антагонизма в этой области: таков результат этих тенденций. Также
усиливаются национальная напряженность и тенденция к аннексиям, то есть к нарушению
национальной независимости» (Lénine. «L'impérialisme, stade supréme du
capitalisme». Editions numériques. P. 392).
Де Голль намеревался
ратифицировать новую Конституцию V Республики, которая имела целью концентрацию
в одних руках исполнительной власти, соответственно монополистической
концентрации экономики. Всенародные выборы президента Республики были ключевым
пунктом свода институционного устройства. Новые учреждения представляли собой
возрождение бонапартизма, устанавливая настоящую «республиканскую монархию».
Эти изменения («президентализм»)
всегда имели и имеют следствием создание «биполярности». Диктатура финансовой
олигархии осуществляется, таким образом, посредством чередования партий или
реакционного блока вокруг голлистской партии и социалистической партии и ее
союзников. Чередование, которое не представляет никакой опасности для власти
капитала. Победа левых была бы невозможна, хотя PCF была тогда наиболее сильной
партией на выборах (в конце 50-х – начало 60-х годов). Антикоммунизм, надеялся
де Голль, тяготеет к социал-демократии, и это помешает PCF достичь заветного
порога – 50 %.
Подталкиваемая
оппортунистической линией XX съезда КПСС и собственной избирательной линией,
придерживающейся парламентаризма, PCF приняла тактику тесного сотрудничества с
социал-демократией и «программу правительства совместного» с социалистической
партией и партией радикалов (партия средних слоев).
Таким образом, разоблачая
реакционные учреждения, PCF в тоже время вписывалась в их рамки. Социалистическая
партия считала желательным рост правого уклона в PCF, и ее тактика направлена была
на создание политических условий для усиления ее гегемонии над PCF.
Миттеран, который стал
руководителем социалистической партии, поставил перед ней задачу отобрать у PCF
2/3 голосов избирателей, чтобы низвести французскую Коммунистическую партию до
скромной роли своего попутчика. Тактика социалистической партии состояла в том,
чтобы осуществляя постоянное давление на «союзников», ограничивать их борьбой
за демократические свободы и «антитоталитаризм», на словах провозглашая, что у
них «общая программа общественных преобразований», что и PCF.
PCF должна была признать
военные соглашения Франции в рамках Атлантического договора, Общего рынка,
принять «альтернативное» толкование социализма, участвовать в некоторых
антисоветских кампаниях, поддерживать диссидентов, отказаться от ведущей роли
авангардой партии, а затем, как увидим, и от диктатуры пролетариата!
В этом союзе с
социал-демократией, ставшем стратегическим, PCF порвала с ленинскими
установками о классовой природе социал-демократии, как партии реформистского
толка, защитник капиталистической системы, а не сторонник социализма. В 70-х
гг. руководитель PCF признал: «Больше никаких различий, за исключением
темпов преобразований, у нас, PCF, нет, социалистическая партия признает теперь
борьбу классов» (П. Лоран). В PCF усилилась путаница в вопросе природы
государства монополий, абсолютизировалась промежуточная стадия перехода к
социализму: «передовая демократия», которая не соответствовала ни диктатуре
финансовой олигархии, ни диктатуре пролетариата! Национализация объявлялась как
путь к социализму посредством простого расширения государственного сектора в
экономике. Французские коммунисты возрождали тем самым печально знаменитую
теорию Бернштейна и Жореса о «мирном превращении капитализма в социализм».
«Ограничивая мощь
монополий, опираясь на производительные силы и богатство, защищая не только
присущие ему интересы, но и интересы крестьянства, интеллигентов, средних слоев
населения, мобилизованных против давления крупного капитала, рабочий класс
проявляет себя все более способным взять на себя груз ответственности за
материальное и духовное достояния Франции. (...) Демократия, непрерывное
созидание закончится социализмом» (Cahiers du communisme n° spécial, 15
Congrиs. Р. 60). Оппортунистическая теория о «мирном пути в социализм»
игнорировала классовый характер демократии, это было тем опаснее, что
голлистская Конституция ограничила даже буржуазные демократические свободы, а
PCF продолжала сеять иллюзию прихода социализма путем мирной эволюции, игнорируя
обострение классовых противоречий.
В мае 1968 г. Францию
потрясла мощная всеобщая забастовка 10 миллионов трудящихся, которые прекратили
работу более чем на месяц. Эта забастовка сопровождалась массовым бунтом
молодежи, выдвигавшей революционные требования захвата заводов и рабочих мест.
Коммунистические активисты,
при помощи своего профсоюза ВКТ, сыграли решающую роль в движении, которое
требовало отмены реакционных реформ, отставки генерала де Голля и внеочередных
выборов. Политическим руководством PCF был вначале взят курс на развитие этого
движения: первого классового столкновения с властью монополий.
Однако очень скоро
руководители PCF стали утверждать, что не было революционной ситуации, что не
следует брать власть. Вальдек Роше, генеральный секретарь, даже представил PCF
как «партию порядка», что усилило ее разрыв со значительной частью по-боевому
настроенной молодежи.
В это время уже набирало
силу движение, использовавшее в борьбе методы прямой демократии, создававшее
стачечные комитеты, требовавшее отмены V Республики, а руководство РСF уже
избегало открыто призывать к составлению и подписанию общей программы с
правительством социалистической партии, решать острые классовые противоречия
только парламентскими методами.
Впоследствии приверженцы
оппортунистского курса в PCF утверждали, что линия руководства была единственно
правильной, «во избежание гражданской войны и авантюры». Не уступая определенно
«детским» и левацким уклонам, следует все же поставить законный вопрос: как
знать, не могла ли PCF в борьбе за демократические и социальные требования,
получив поддержку большинства трудящихся, возглавить демократический фронт
борьбы, организованный в базовых комитетах и добиться отставки де Голля и
правительства, отмены V Республики и созыва Учредительного собрания, что неизбежно
усилило бы противоречия капиталистической системы и ослабило ее.
У оппортунизма PCF на
практике был источник, поскольку она уже не была нацелена на борьбу против
капитализма как мировой системы, и, по крайней мере десятилетиями, сражалась
только за реформы в рамках этой системы, что не позволяло развиться сильному
антикапиталистическому сознанию у массы трудящихся, необходимому для
устремления к социалистической революции.
Общая Программа
PCF-PS-левых радикалов, в конечном счете, была подписана 27 июня 1972 г. Она не
была программой борьбы, и хотя включала требования важных реформ,
демократических и социальных, но они были далеки от решения коренных задач
классовой борьбы. В программе по-прежнему всецело делалась ставка на победу на
выборах. PCF продолжала свой отход от марксистской теории государства, так как
общая программа ни в коей мере не считала государство капитала последним
препятствием, которое надо преодолеть, чтобы добиться выполнения
демократических и социальных требований. Фактически реанимировалась уже
показавшая несостоятельность в иных обстоятельствах концепция Робеспьера «Революции
без революции!». В 1974 г.
на частичных выборах в Законодательное собрание социалистическая партию впервые
обогнала PCF. Цель Миттерана начала осуществляться.
Руководители PCF,
зараженные оппортунизмом и обеспокоенные стремительным ростом голосов за социал-демократов,
решили заняться ревизией всего наследия, завещанного марксизмом-ленинизмом,
чтобы таким образом конкурировать с социал-демократией.
PCF
социалдемократизировалась, и рабочий класс покидал ряды партии, «ставшей как
другие». XXII съезд PCF ознаменовал окончательную победу современного
ревизионизма, вследствие ухода последних исторических руководителей: Жака
Дюкло, Бенуа Фрашона, Франсуа Бийу. Антисталинская кампания, которая с
шестидесятых годов сократила до минимума свою активность, снова возобновилась.
Жорж Марше назвал «сталинизм» «чудовищным извращением социализма».
«Действительно, в 1976 г. XXII съезд
PCF порвал с советской моделью и определил оригинальный социализм, который
нужен для Франции» («Révolution», nov. 81 – Р. 31).
На этом съезде Жорж Марше
критиковал понятие «диктатура пролетариата».
Согласно ему, слово «диктатура»
было плохо воспринято трудящимися в ряду диктатур Франко, Салазара, Гитлера,
Пиночета. Это было использовано Ж. Марше как повод для того, чтобы идти
дальше и ликвидировать понятие пролетариата, «который не может
соответствовать нынешнему рабочему классу».
Таким образом, в 1976 г.
коммунистическая партия окончательно отказалась признавать пригодность марксистской
теории государства как диктатуры господствующего класса для своих действий и
стратегии. Власть капитала больше не рассматривалась как диктатура
монополистической буржуазии. Съезд определил демократию (без классовой
характеристики) как средство и цель коммунистов. Разоблачали ограничения прав,
но отказывались разоблачать «капиталистическую демократию», как фальшивую
демократию для прикрытия власти финансовой олигархии.
На этом съезде было
утверждено и понятие «демократического пути к социализму»: «на любом этапе исключительно
посредством всеобщего избирательного права (все партии, в том числе
реакционные и финансированные капиталом, имеющие те же права – Авторское
примечание) фиксируется темп строительства нового общества» (XXII съезд PCF)
или решение остановить это строительство, «если избиратели это решат таким
образом»! Этот откровенный парламентский кретинизм демонстрировала PCF на своем
XXII съезде, который проходил всего
лишь через три года после фашистского государственного переворота Пиночета
в Чили. Никакая самокритика, никакое размышление не помешали курсу французских
ревизионистов, отстаивавших парламентский путь к социализму. Все сильнее
ощущались антимарксистские и реформистские уклоны еврокоммунизма, к которому
PCF только что присоединилась вместе с Итальянской коммунистической партией и
Партией коммунистов Испании.
