Фактически Сталин передавал эстафету
новому властному органу правящей партии, существенно отличавшемуся от своего
предшественника.
Президиум ЦК КПСС, избранный после XIX
партсъезда, весьма полно учитывал потребности нового этапа социалистической
системы, традиции и каноны партии. Его состав правомерно рассматривать как
высший политический штаб стартового периода активного социалистического строительства
в СССР после восстановления разрушенного войной народного хозяйства.
Одновременно это было сталинское «кадровое завещание».
И.В. Сталин предложил, прежде всего,
сохранять преемственность поколений в партийном руководстве. В то же время в
условиях послевоенного мирного строительства он не считал, что когорта
партийцев с дореволюционным стажем должна делать погоду в руководстве партией и
страной. 16 октября 1952 года на пленуме ЦК КПСС Сталин говорил: «Спрашивают, почему
мы освободили от важных постов министров видных партийных и государственных
деятелей. Что можно сказать на этот счёт? Мы освободили от обязанностей
министров Молотова, Кагановича, Ворошилова и других и заменили новыми
работниками. Почему? На каком основании? Работа министров – это мужицкая
работа. Она требует больших сил, конкретных знаний и здоровья. Вот почему мы
освободили некоторых заслуженных товарищей от занимаемых постов и назначили на
их место новых, более квалифицированных, инициативных работников. Они молодые
люди, полны сил и энергии. Мы их должны поддержать в ответственной работе. Что
касается самых видных политических и государственных деятелей, то они так и
остаются видными политическими и государственными деятелями». (См.: (Ефремов
Леонид. Дорогами борьбы и труда. Ставрополь. 1998. С. 13). Действительно, эти
большевики с дореволюционным стажем по-прежнему оставались членами высшего
руководящего органа партии.
Треть
последней сталинской «партийной ставки» составили большевики, вступившие в
партию в годы Гражданской войны. В руководстве партии после XIX съезда ведущую
роль стали занимать деятели, которые прошли суровую школу работы в
правительстве во время Великой Отечественной войны и в тяжелые годы
послевоенного восстановления народного хозяйства. Это – министр финансов СССР
Н.Г. Зверев, нарком электротехнической промышленности, а потом председатель
Госснаба СССР И.Г. Кабанов, нарком электростанций и электропромышленности СССР
М.Г. Первухин, председатель Госплана СССР М.З. Сабуров, нарком черной
металлургии И.Ф. Тевосян, а также нарком внутренних дел Л.П. Берия,
председатель Госбанка СССР, а после войны – министр обороны Н.А. Булганин. Даже
Г.М. Маленков, считавшийся партаппаратчиком до мозга костей, с 1946 года
являлся заместителем председателя союзного правительства, а Н.С. Хрущев в
1944—1947 годах занимал пост председателя СНК (СМ) УССР.
Самой
многочисленной группой в послевоенном сталинском штабе стали руководители,
вступившие в партию уже после окончания Гражданской войны. В эту плеяду
ровесников века входили в частности легендарные сталинские наркомы – знаменитый
оборонщик В.А. Малышев и поработавший на всех ответственных правительственных
постах А.Н. Косыгин. Рядом с ними можно по праву поставить не менее
легендарного П.К. Пономаренко, который много лет возглавляя большевиков
Белоруссии, особенно прославился в качестве начальника Центрального штаба
партизанского движения.
В
то же время большинство "ровесников века”, вошедших в высший партийный штаб,
было профессиональными партийными работниками. Уже в довоенные годы они успели
приобрести опыт руководства социалистическим строительством на региональном
уровне, в годы войны, возглавляя обкомы ВКП(б), руководили обеспечением фронта
всем необходимым и поддержанием тыла в работоспособном состоянии. После войны
на их плечи легла ответственность за восстановление народного хозяйства в
кратчайшие сроки. Те, кто не надсадился на этой адской работе, и попали в кадровую
команду, которой И.В. Сталин завещал продолжить социалистическое строительство
по одобренным XIX партсъездом среднесрочным и перспективным планам.
По
регионам, где возглавляли партийные организации эти люди, можно точно указывать
опорные края державы, ставшие главной базой и Великой Победы, и столь же
великого восстановления страны. Это – Свердловская (В.М. Андрианов) и
Челябинская (Н.С. Патоличев) области, Кузбасс и Красноярский край (А.Б.
Аристов), Куйбышевская область (А.М. Пузанов) и Башкирия (С.Д. Игнатьев),
угольная Карагандинская область (Л.Г. Мельников) и прифронтовые Приморье (Н.М.
Пегов)…
Впрочем,
для большинства тех, кто впервые был избран членами или кандидатами в члены
Президиума ЦК КПСС, характерна одна общая мета в биографии: они выдвинулись на
ведущие руководящие политические роли в 1937—1939 гг., когда их предшественники
на ответственных постах зачастую были репрессированы. Именно в те годы начались
биографии легендарных сталинских наркомов Зверева, Кабанова, Косыгина,
Малышева, Первухина, Сабурова, Тевосяна. Именно тогда выдвинулись на ведущие
партийные посты "ровесники века”, стал первым секретарем ЦК ВЛКСМ Н.А.
Михайлов. Скорее всего в этом, как писал поэт, нет их вины... "Но всё же,
всё же, всё же...” Конечно, на те выдвижения можно посмотреть и иначе. За
4—5 лет до Великой Отечественной войны СССР вступал в новый важный этап своего
развития. Значит, требовались качественно новые кадры. Партия их нашла и
выдвинула.
Более
половины тех, кому завещалось продолжать управление социалистическим
созиданием, начинали свою биографию рабочими. Каждый пятый мог про себя
сказать: "У меня отец – крестьянин, и я сам – крестьянский сын”.
Рабоче-крестьянская страна имела рабоче-крестьянскую власть.
При
этом бросается в глаза высокий культурно-технический уровень последнего
сталинского штаба. Более 80% впервые вошедших в Президиум ЦК имели полное
высшее образование. Были среди них и ученые – академики А.Я. Вышинский и П.Ф.
Юдин, доктора наук О.В. Куусинен и Н.Г. Зверев, кандидат технических наук А.Б.
Аристов.
Здесь
стоит обратить внимание на одну частность. Как известно, XIX съезд переименовал
партию: вместо ВКП(б) она стала называться КПСС. На съезде прямо указывалось на
то, что подчеркивание большевизма нашей партии в новых исторических условиях,
когда шёл интенсивный процесс формирования мировой социалистической системы,
утратило актуальность. Это был не отказ от революционного характера партии, а
подчеркивание, что в послевоенном СССР исчезла социальная база меньшевизма, а
значит, и сам меньшевизм. Во вновь избранном Президиуме ЦК КПСС было
персональное воплощение исчезновения меньшевизма из отечественной политической
жизни середины ХХ века: кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС был избран
министр иностранных дел СССР А.Я. Вышинский. Этот юрист и дипломат был членом
РСДРП с 1903 года, но после II съезда РСДРП, размежевавшего партию на два
крыла, занимал меньшевистские позиции вплоть до 1918 года. В отличие от
основной части меньшевиков Советскую власть принял, в 1920 году вступил в
РКП(б). Занимался преподавательской работой, в 1925–28 годах был ректором
Московского государственного университета. Затем работал в Наркомпросе РСФСР,
прокуратуре, наркомате иностранных дел. С 1949 года возглавлял МИД СССР.
Избрание Вышинского в Президиум ЦК (членом ЦК ВКП(б) он был с 1939 года),
конечно же, симптоматично, но не носило знакового характера: министр
иностранных дел чаще всего входил в высшее партийное руководство.
Судьба
сталинского «кадрового завещания» оказалась, однако, под стать судьбе его
теоретического завещания, воплощенного в "Экономических проблемах социализма в
СССР”. О том и другом забыли вскоре после торжественного захоронения вождя в
Мавзолее на Красной площади. И уж тем более не вспоминали после его выноса из
Мавзолея.
Несостоявшиеся преемники
Иногда
Сталина упрекают в том, что он не оставил после себя достойного преемника. Думается,
этот упрёк не совсем справедливый. Если уж «предъявлять счёт» товарищу Сталину,
то делать это надо по другому масштабу – сопоставимому с масштабом этой
личности.
В.М.
Молотов
Сталин
не создал механизма подбора и расстановки кадров в условиях правящей
Коммунистической партии. В этой сфере, как теперь говорят, господствовало
«ручное управление». Сам этот упрёк – а он звучит очень часто – свидетельствует
о признании огромного масштаба этого политического деятеля. Что касается
достойного преемника, то об этом у И.В. Сталина болела голова не один год.
Как
известно, Сталин ставил вопрос о своей отставке с высших постов в выступлении
на пленуме ЦК 16 октября 1952 года. Вернёмся снова к воспоминаниям Л.Н.
Ефремова. «Вдруг с места кто-то громко крикнул: «Надо избрать товарища Сталина
Генеральным секретарём ЦК КПСС». Все встали, раздались бурные аплодисменты.
Овация продолжалась несколько минут. Мы, сидящие в зале, полагали, что это
вполне естественно. Но вот Сталин замахал рукой, призывая всех к тишине, и
когда аплодисменты смолкли, неожиданно для членов ЦК сказал: «Нет! Меня
освободите от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Совета
Министров СССР». После этих слов возник какой-то шок, воцарилась изумительная
тишина... Маленков быстро спустился к трибуне и произнёс: «Товарищи! Мы должны
все единогласно и единодушно просить товарища Сталина, нашего вождя и учителя,
быть и впредь Генеральным секретарём ЦК КПСС». Последовали вновь гром
аплодисментов и овация. Тогда Сталин прошёл к трибуне и сказал: «На Пленуме ЦК
не нужны аплодисменты. Нужно решать вопросы без эмоций, по-деловому. А я прошу
освободить меня от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и председателя
Совета Министров СССР. Я уже стар. Бумаг не читаю. Изберите себе другого
секретаря!». Сидевшие в зале зашумели. Маршал С.К. Тимошенко поднялся из первых
рядов и громко заявил: «Товарищ Сталин, народ не поймёт этого! Мы все как один
избираем вас своим руководителем – Генеральным секретарём ЦК КПСС. Другого
решения быть не может». Все, стоя, горячо аплодируя, поддержали т. Тимошенко.
Сталин долго стоял и смотрел в зал, потом махнул рукой и сел». (Ефремов Леонид.
Дорогами борьбы и труда. Ставрополь. 1998. С. 15-16).
В
«Информационном сообщении» о Пленуме ЦК 16 октября 1952 года о выборах
Генерального секретаря ничего не говорилось. И.В. Сталин был назван среди
секретарей ЦК, перечисленных в алфавитном порядке, но его фамилия в центральных
газетах была выделена прописными буквами.
Однако
Л.М. Каганович вспоминает слова, адресованные нескольким членам Президиума ЦК
до XIX партсъезда: «Я, сказал Сталин, вообще считаю, что после 70-летнего
возраста руководящие товарищи должны уйти от непосредственного руководства; они
могут быть советниками, но не управителями». (Каганович Л.М. Памятные записки.
М. 1997. С. 498). Кагановичу фактически вторит Молотов. Феликс Чуев в известных
записях своих бесед со сталинским соратником пометил двумя датами – 4 октября
1972 года и 6 июня 1973 года – одни и те же слова собеседника: «После войны
Сталин собрался уходить на пенсию и за столом сказал: «Пусть Вячеслав теперь
поработает. Он помоложе». Разговор такой был у него на даче, в узком кругу».
(Феликс Чуев. Молотов. Полудержавный властелин. С. 329). Каганович подтвердил
Чуеву, что Сталин высказывал такое мнение, и напомнил, что в 30-е годы Молотов
уже возглавлял Совнарком СССР. (Там же).
Однако
этот вариант, похоже, отпал «естественным образом». Сначала В.М. Молотов не
потянул «Атомный проект», и руководство Специальным комитетом при Совмине СССР
передали Л.П. Берия. Потом, в 1946-м, пришлось у соратника сократить название
должности заместителя председателя правительства, убрав из неё слово «первый».
И всё это произошло задолго до появившихся у Сталина политических претензий к
своему многолетнему единомышленнику. В случившемся была глубинная логика: человек
израбатывался под бременем невероятных нагрузок, которые выпадали на него в
руководстве СССР в те годы. Об этом свидетельствует и молотовское признание о
конфликте в Президиуме ЦК КПСС лета 1957 года: «Конечно Хрущёв не случаен.
Конечно, не по Сеньке шапка. Но и в нашей группе не было единства, не было
никакой программы. Мы только договорились его снять, а сами не были готовы к
тому, чтобы взять власть». (Там же. С. 417). И об этом он говорил не единожды.
Н.А.
Вознесенский
А
вот ещё один примечательный диалог:
«—
Вы считаете, что после войны Сталину надо было уходить на пенсию?
—
Нет, я так не считаю. Но он, по-моему, был переутомлён…
—
А работать он был способен?
—
Видите, всё меньше. Он был председатель Совета Министров СССР, но на заседаниях
Совета Министров председательствовал не он, а Вознесенский…» (Там же. С. 329).
Николай
Алексеевич Вознесенский родился в Тульской губернии 1 декабря 1903 года, то
есть был почти на 14 лет моложе Молотова. Начинал слесарем, но вырос до доктора
наук, академика АН СССР. У него был немалый опыт научно-преподавательской, партийной
и государственной работы. В 1934 году XVII съезд ВКП(б) избрал его членом
Комиссии советского контроля. С 1938 года он практически без перерыва 11 лет
возглавлял Госплан. В годы войны был первым заместителем председателя
Совнаркома и членом Государственного Комитета Обороны СССР. С февраля 1941 года
– кандидат, а с февраля 1947 года член Политбюро ЦК ВКП(б).
Даже
в тенденциозном антисталинском документе «О так называемом «Ленинградском деле»
(1988 год), вышедшем из недр Комиссии ЦК КПСС по дополнительному изучению
материалов, связанных с репрессиями, указывается: «Сталин в частных беседах
высказывал предположение о том, что он видит в качестве своего преемника… по
государственной линии члена Политбюро, заместителя председателя Совета Министров
СССР Н.А. Вознесенского». (О так называемом «Ленинградском деле»// Известия ЦК
КПСС. 1989. № 2. С. 127). Надо иметь в виду, что, следуя ленинской традиции,
Сталин считал первым постом в СССР должность главы правительства. И ещё. Судя
по данным секретарей сталинского кремлёвского кабинета, в 1946—1948 годах вождь
приглашал Н.А. Вознесенского чаще, чем любого другого своего соратника. Только
в кремлёвском кабинете они общались минимум раз в три дня, включая выходные и
праздники. (Cм.: На приёме у Сталина. С. 465-514).
Далее
события повернулись трагически. На основании официальных документов можно
утверждать, что Г.М. Маленков сделал всё, чтобы устранить конкурента. И здесь
обнаруживаются заслуживающие внимания детали. Все политики, привлечённые по
«Ленинградскому делу», были сняты со своих постов 15 февраля 1949 года. Все,
кроме Вознесенского. Сталин возражал против его увольнения ещё в течение
месяца. Маленкову пришлось вовлечь в «операцию» Комитет партийного контроля и
ряд других структур, на решения которых он мог повлиять. Сталинский протест
стал ещё заметнее, когда дело коснулось ареста. В результате Кузнецов и другие
товарищи были арестованы 15 августа, а Вознесенский – только 27 октября 1949
года. (См. Известия ЦК КПСС. 1989. № 2. С. 126-132). Больших возможностей у
вождя, когда-то запустившего эту машину, не оказалось.
П.К.
Пономаренко
Сталин
продолжал поиски преемника, но своими намерениями уже ни с кем не делился.
Теперь его предпочтения нельзя было вычислить даже по вызову в кремлёвский
кабинет.
Для обеспечения слаженных действий
новой команды, освящённой XIX партсъездом, требовался не только координатор с
выраженными диспетчерскими способностями, но и настоящий стратег. Твердый, но
не жестокий. Практичный, но не примитивно утилитарный, способный по-ленински –
по-сталински ценить в качестве самой практичной вещи хорошую теорию.
Инициативный организатор, поощряющий товарищей, а не подминающий их под себя,
признающий право единомышленников на самостоятельные суждения. Скупой на слово,
которое должно всегда быть убедительным, понятным и проникающим во все уголки
не только страны, а целой планеты. Ни в Молотове, ни в Маленкове Сталин не
видел стратега, так как даже на своих высоких постах они были лишь его тенью.
Этот минус был типичен, похоже, для всех, кто работал долго непосредственно
рядом с вождем.
Очевидно, перед другими членами высшего
политического штаба выигрывал Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко – уже тем,
что постоянно играл первую скрипку всюду, где ему доводилось работать. Это относилось
и к Белоруссии, и к Главному штабу партизанского движения, в котором у него не
было опекунов. Уже 2 июля 1941 года первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии член
Военного совета Западного фронта П.К. Пономаренко докладывал И.В. Сталину: «В
Белоруссии развернулось партизанское движение, например, в Полесской области
каждое село, колхоз имеют партизанский отряд. Коммунисты оставлены нами на подпольной
работе для организации и руководства. Оставлено и отобрано и послано около 1500
чел. отборных людей. Сегодня мной послано 50 отрядов в занятые районы с особо
важным заданием, смысл которого не доверяю бумаге. Результаты сказываются уже
сейчас – колхозники Калинковского района напали и уничтожили двухмоторный
бомбардировщик и убили 4-х офицеров. В Родошковичском районе тоже крестьяне
уничтожили самолёт… Таких примеров известно уже много, настроение колхозников
патриотическое. Боевое это движение необходимо поддерживать, подогревать,
руководить им, подбрасывая иногда технику, и устанавливать связи. Я предлагаю
при штабе фронта создать управление по руководству партизанской борьбой,
которое использовало бы для этого и аппараты ЦК и СНК Белоруссии. Охотно это
дело возглавил бы, так как занимаюсь этим и сейчас, знание кадров и условий
многому помогут…» (Известия ЦК КПСС. 1990. № 7. С. 196). На героизм белорусских
партизан и их вклад в Великую Победу и сегодня не решаются покушаться даже
самые отпетые фальсификаторы.
Назначение в послевоенные годы
секретаря ЦК ВКП(б) Пономаренко министром заготовок и заместителем Председателя
Совета Министров СССР было также уникальной школой (и экзаменом) экономического
стратегического мышления. К тому же это был человек высокой политической
культуры и широкой эрудиции. В то же время никто не замечал в нём кичливости,
ячества, пустозвонства.
Высокий авторитет П.К. Пономаренко
проявился на XIX съезде КПСС. Когда он поднялся на трибуну, чтобы произнести
речь, делегаты встретили его аплодисментами. Как свидетельствуют бюллетени
съезда, делегаты редко баловали ораторов такой встречей. Буря оваций Сталину,
«бурные аплодисменты, все встают», приветствуя основного докладчика Г.М.
Маленкова, «все встают, бурные, продолжительные аплодисменты», когда на трибуну
поднялся для доклада об Уставе КПСС Н.С. Хрущёв, «продолжительные аплодисменты»
Н.А. Булганину, А.Н. Косыгину, А.И. Микояну – и, пожалуй, список исчерпан. Без
аплодисментов, если верить съездовским бюллетеням, встретили не только
докладывавшего о пятилетнем плане М.З. Сабурова, но и… Л.П. Берия. Зато «нештатные»
аплодисменты были адресованы Маршалу Советского Союза А.М. Василевскому и
«Главнокомандующему вторым фронтом» П.К. Пономаренко.
Представляется незаурядной и речь
Пантелеймона Кондратьевича. Будучи министром заготовок, он много внимания
уделил положения в сельском хозяйстве. Даже сейчас в этой речи слышится не
отгремевшее эхо войны. Оратор резко критикует не только аграриев, но и
партийные комитеты за невнимание к техническим культурам. Он говорит о
просчётах в производстве не только льна и подсолнечника, но и… махорки, урожаи
которой на Украине по сравнению с 1940 годом снизились в три с лишним раза. Это
– отражение не бумажного, а реального знания первейших потребностей советских
людей, прошедших такую войну.
Из выступавших в прениях, думаю, только
Пономаренко говорил о вопросах, поднятых Сталиным в «Экономических проблемах
социализма», по существу. Он обратил внимание на два момента. Во-первых, СССР –
единственное в мире государство, которое оказывает «трудящимся массам
крестьянства систематическую и длительную производственную помощь».
Во-вторых, он обратил внимание на главную характеристику общества –
производственные отношения социализма. Пономаренко поддержал сталинскую мысль о
переходе к расширенной практике «отоваривания» продукции колхозов, то есть
расширения продуктообмена. При этом он чётко соединял стратегию и тактику
социалистического строительства. При продуктообмене «многие товары при
заготовках отпускаются по льготным ценам, ввиду чего колхозы и колхозники
только в 1952 году получают чистый выигрыш в несколько миллиардов рублей».
(Девятнадцатый съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков).
Бюллетень № 7. С. 58). Это и был коммунистический подход к делу: истинность
теоретических положений проверяется повседневным ростом благосостояния
трудящихся и укреплением могущества социализма. Судя по всему, этот политик, в
отличие от Хрущёва, не «хромал на правую ногу».
Однако И.В. Сталин не успел провести
через Президиум ЦК опросом назначение П.К. Пономаренко на должность
Председателя Совета Министров СССР (как говорит А.И. Лукьянов, державший в
руках этот документ, его не успели подписать лишь 4 или 5 человек из 25 членов
Президиума ЦК). Увы, уже 6 марта, на следующий день после смерти И.В. Сталина,
эти подписанты отказались от своей поддержки инициативы вождя. Они не смущаясь
проголосовали за перевод П.К. Пономаренко из членов Президиума в кандидаты в
члены Президиума ЦК КПСС, забыли о своих подписях, голосуя за кандидатуру Г.М.
Маленкова на должность председателя Совета Министров СССР. Несмотря на богатый
политический опыт и житейскую мудрость, «старики» не догадывались, что через
несколько лет из усечённого ими партийного руководства останутся в нём лишь
Хрущёв да Микоян…
А пока… Смерть И.В. Сталина лишь
подчеркнула кадровую неопределенность в руководстве страной. Ею, в конечном
счёте, и воспользовался Н.С. Хрущёв.
