Важнейшей задачей Престеса и его партии была борьба против угрозы новой войны. Еще в марте 1946 г., после фултонской речи Черчилля, он заявил в сенате, что в случае агрессии против СССР бразильские коммунисты будут на его стороне. Три года спустя уже запрещенная партия организовала конгресс в защиту мира. Стокгольмское воззвание о запрещении атомного оружия подписали 4 млн. бразильцев, официально поддержали 34 муниципалитета. Борьбу за мир Престес связывал с борьбой за революцию. В интервью газете кубинских коммунистов он говорил: «Если предательские правительства наших стран попытаются втянуть нас в новую войну, мы превратим такую войну в освободительную для наших стран, в войну против империалистического ига». С началом корейской войны эта программа стала осуществляться. 1 августа 1950 г. Престес от имени партии опубликовал Обращение к народу: «За демократическое и народное правительство, за мир, против империалистической войны, за раздел земли среди крестьян, за независимое развитие национальной экономики, за немедленное улучшение жизненных условий трудящихся масс, образование и культуру для народа, за Народную армию национального освобождения!» В районах массовых крестьянских выступлений коммунисты возглавили партизанские отряды. Борьба народа заставила правительство отказать Вашингтону в отправке войск в Корею.

Глубокое подполье ограничивало возможности Престеса руководить партией. Один -два человека, через которых поддерживались контакты, нередко действовали от его имени без согласования с ним, не останавливались перед искажением его мыслей. Без его ведома была принята резолюция о прекращении работы в легальных профсоюзах. Престес в письме ЦК отстаивал противоположную позицию, но с ней не посчитались.

На выборах 1950 г. Трабальистская партия выдвинула кандидатуру Варгаса. Теперь он выступал в обличье антиимпериалиста и даже социалиста, обещал аграрную реформу и социальное законодательство. Коммунисты призвали голосовать незаполненными бюллетенями, но широкой поддержки не получили. Варгас одержал победу. «Предатель нации», как называли его коммунисты, усилил государственный контроль над экономикой, расширил социальное законодательство, начал переговоры с Аргентиной о военном союзе. Крупная буржуазия и Вашингтон взяли курс на его свержение. Компартия невольно оказалась вместе с правой оппозицией, с теми генералами, которым Престес девять лет назад отказался помогать. В августе 1954 г. Варгас, получив ультиматум военных об отставке, застрелился. По стране прокатилась волна антиамериканских демонстраций и забастовок. По инициативе Престеса коммунисты обратились к рабочим-трабальистам с призывом «братски протянуть друг другу руки и совместно бороться в защиту уже завоеванных социальных законов».

Теоретический уровень партии, быстро ставшей массовой, был невысок. Уровень капиталистического развития страны занижался. IV съезд КПБ (1954 г.) подтвердил коминтерновскую характеристику страны как «полуколониальной и полуфеодальной». Но в городе и деревне давно господствовал капитализм, зависимость от империализма не носила полуколониального характера. Съезд счел главными «противоречия между североамериканским империализмом и подавляющим большинством нации, между феодальными пережитками и бразильским народом». Но на первый план уже выдвинулось противоречие между трудом и капиталом. КПБ сочла тактическим союзником «национальную буржуазию» и трабальистов как ее представителей. «Национальная буржуазия, – говорилось в докладе Престеса, – это не враг. В течение определенного времени она способна поддержать революционное движение против империализма, латифундизма и феодальных пережитков». Но реальная буржуазия была уже враждебна не только коммунистам, но и трабальистам, представлявшим часть рабочих и мелкой буржуазии. Эта ситуация требовала не национально-освободительного, а единого рабочего и народного фронта.

Положение в партии еще больше осложнил XX съезд КПСС. В Бразилии, как и в других странах, «секретный» доклад Хрущева напечатали буржуазные газеты. Коммунисты сначала сочли его фальшивкой. Делегаты, вернувшиеся со съезда, сообщили, что доклад подлинный. Это вызвало в партии разброд: одни сделали вывод, что СССР переродился еще при Сталине, другие – что стал на путь ревизионизма после его смерти. Престес отверг оба уклона. Разрыв с родиной Октября он считал изменой интернационализму.

В конце 50-х гг. партия получила возможность работать полулегально. Престес принял тезис XX съезда КПСС о «мирном пути к социализму» и высказался за «базовые реформы» как программу-минимум. На V съезде КПБ (1960 г.) большинство поддержало эту линию. Чтобы устранить повод для запрета, КПБ переименовали в Бразильскую компартию (БКП). Левое крыло во главе с Ж. Амазонасом и М. Грабойсом расценило новый курс как отказ от революции и выделилось в параллельную партию под старым названием.

Начало 60-х гг. стало вершиной влияния БКП и рабочего движения. Коммунисты и левые трабальисты возглавили ведущие профсоюзы, ширилась организация сельских трудящихся. Стачечным движением в масштабах страны руководило единое «командование». В августе 1961 г. реакция попыталась совершить военный переворот. Президент Ж. Куадрос ушел в отставку, вице-президент Ж. Гуларт был за границей. Но народ встал на защиту демократии. Формировались отряды добровольцев, некоторые командующие военными округами выдали им оружие. Сержанты, солдаты и матросы отказались выполнять приказы путчистов. Возникли организации нижних чинов армии и флота, боровшиеся за предоставление им политических прав. В стране установился режим популистского типа. Новый президент Гуларт в борьбе с буржуазным большинством Конгресса нуждался в поддержке левых. Хотя БКП формально не была легализована, исполнительная власть не преследовала коммунистов, а вела с ними диалог. В итоге двух всеобщих забастовок пролетариат добился повышения зарплаты, признания профсоюзов сельхозрабочих и аграрной реформы. Но президент колебался и лавировал. Расширив с помощью левых свои полномочия, он принял требования крупной буржуазии и США о «жесткой экономии» за счет трудящихся; встретив сопротивление профсоюзов и потеряв поддержку буржуазии, опять повернул к «базовым реформам»: ограничил перевод прибылей за рубеж, заявил о начале аграрной реформы, обещал легализовать БКП.

В 1963 – начале 1964 г. классовая борьба вышла за рамки «базовых реформ». Воодушевленные примером Кубы, рабочие и крестьянские организации, даже многие националисты и левые христиане провозглашали целью социализм. Капиталисты и фазендейру выводили на улицы «Марш за семью с богом ради свободы», получали с армейских складов оружие, убивали профсоюзных и крестьянских активистов, готовили при поддержке посольства США переворот. Страна встала перед выбором: либо народная власть с социалистической перспективой, либо контрреволюционная диктатура.

БКП, имевшая в своих рядах немало бывших военных и возглавляемая легендарным «Рыцарем надежды», могла многое сделать для решения вопроса о власти в пользу революции. Но в партии исподволь усиливалось оппортунистическое крыло. Держась за союз с «национальной буржуазией» и «мирный путь», она отталкивала революционную молодежь, усугубляла раскол левых сил, ставила себя в зависимость от популистского режима. Губительную роль сыграли устаревшие представления об армии. В январе 1964 г. Престес говорил: «Одна из специфических черт бразильской революции – это демократический характер, демократические традиции вооруженных сил, особенно армии». Он исходил из того, что многие офицеры, как и он сам, – выходцы из низов мелкой буржуазии, близких к рабочим и крестьянам. Но не учел, что со времен его молодости большинство офицерства глубоко вросло в структуру буржуазного государства, сблизилось с господствующим классом, установило многообразные связи с Пентагоном и спецслужбами США, прониклось антикоммунистической идеологией. Упор надо было делать не на «демократические традиции» армии, а на ее реальную демократизацию, на союз с движением нижних чинов армии и флота, на вооружение народа. Печать БКП поддерживала требования сержантов и матросов, но партия не пользовалась у них авторитетом из-за курса на «мирный путь». Выступления на флоте, поддержанные крайне левыми партиями и профсоюзами, вылились в стихийное восстание, дав реакционным генералам повод к мятежу 31 марта 1964 г.

Возможности сопротивления мятежникам были вряд ли меньше, чем в Испании 1936 г. Широкая интервенция не представлялась возможной: США увязли во Вьетнаме, сталкивались с революционным подъемом во всей Латинской Америке, переживали напряженную внутреннюю ситуацию. Вашингтон не ждал скорой победы мятежников и ориентировался на затяжную гражданскую войну. Однако никто из левых не был готов к вооруженной борьбе. Ни одна организация не проявила инициативы, все ждали команды президента. Но тот предпочел опоре на народ бегство. Надеялись, как в 1961 г., на командующих военными округами, но те поддержали переворот. Возможность победы народной революции, вероятно самая реальная в XX веке, оказалась упущена. Позднее Престес с горечью признавал: «Рабочий класс потерпел самое тяжелое и худшее поражение – поражение без боя». Революционная ситуация завершилась превентивной контрреволюцией.

В стране установился военный режим нового для Латинской Америки типа – диктатура блока местных и иностранных монополий. Бразилия стала одним из первых плацдармов транснациональных корпораций. США, отказавшие в кредитах Гуларту, предоставили их военным на условиях «жесткой экономии». Трудящиеся были лишены социальных завоеваний многих лет, зарплата заморожена, проведены массовые увольнения. Выборных руководителей профсоюзов сместили, вместо них назначили желтых профбоссов, связанных с полицией. Средние слои, вначале поддержавшие переворот, тоже получили свое: мелкие и средние предприятия массами разорялись, служащие и интеллигенты теряли работу.

Левым силам был нанесен тяжелый удар. Снова были забиты до отказа сухопутные тюрьмы и потребовались плавучие. Новую конституцию составлял тот же «специалист», что и конституцию диктатуры Варгаса; «парламентское большинство» возглавил Филинто Мюллер. Военная диктатура лишила политических прав почти всех руководителей партий. Из вооруженных сил и с гражданской службы изгнали более 10 тысяч человек. Легалистские иллюзии в БКП, не имевшей даже легального статуса, привели к потере элементарной осторожности: через 10 дней после начала переворота в руки полиции попал партийный архив, в том числе блокноты Престеса с записями заседаний руководства. Для Луиса Карлоса началось третье подполье.

Только в мае 1965 г. удалось провести первое после переворота заседание ЦК. Но объективного анализа обстановки дано не было. В духе взглядов, распространенных в те годы в мировом коммунистическом движении, ЦК свел причины поражения к «левацким отклонениям» от верной линии, а в борьбе за демократию взял курс на союз с буржуазной оппозицией. Это в корне противоречило позиции других левых организаций и значительной части самой БКП. В партии снова сложилась левая оппозиция. Возглавил ее Карлос Маригелла, ветеран подполья 30–50-х гг. и один из немногих, кто попытался оказать перевороту активное сопротивление. Маригелла был убежден в необходимости и возможности вооруженной борьбы против диктатуры по примеру Кубы. В 1966 г. комитет БКП в штате Сан-Паулу избрал его первым секретарем. В апреле 1967 г. на партконференции в Сан-Паулу, где делегацию центра возглавлял Престес, 33 делегата из 37 отвергли тезисы ЦК и поддержали Маригеллу. Поражения ЦК терпел и в других индустриальных штатах. Летом 1967 г. Маригелла без санкции ЦК принял участие в учредительной конференции Организации латиноамериканской солидарности (OLAS) в Гаване. ЦК БКП осудил ее решения и исключил Маригеллу из партии. На VI съезд (декабрь 1967 г.) делегаты от левой оппозиции не были приглашены.

Почему в момент идейно-политического размежевания в коммунистическом движении Латинской Америки Престес выступил, по существу, против «кубинского пути»? Почему он, как признал позже сам, позволил оппортунистам прикрываться своим авторитетом? Почему не узнал в Кубинской революции свою мечту, в Фиделе Кастро – свою боевую молодость, в OLAS – попытку второго рождения Коминтерна? В Национальном освободительном альянсе, как назвал свою боевую организацию Маригелла, – наследника Национально-освободительного альянса, который сам возглавлял тридцать лет назад? А молодой капитан Карлос Ламарка, командир другой повстанческой организации, разве не напоминал капитана Престеса? Как мог «Рыцарь надежды» пойти против тех, кто продолжал его линию прежних лет? Очевидно, сказались и возраст, и долгие годы изоляции в тюрьме и подполье, и самая тяжкая потеря – гибель Ольги, и инерция борьбы с «левыми» типа Скалова и Миранды. Не прощая себе – думается, без достаточных оснований – трагедии 1935 г., Престес так опасался нового неудачного восстания, что стал впадать в противоположную крайность. Он полагал, что безоружный народ не сможет свергнуть военную диктатуру силой, и не видел иного пути, кроме длительной борьбы мирными средствами в союзе с буржуазной оппозицией.

Подтвердила ли практика его правоту? Военной диктатуре в Бразилии действительно положили конец социально-экономические сдвиги и подъем рабочего движения. И без союза этого движения с буржуазной оппозицией не обошлось. Но устремленность целого поколения революционеров к решительному бою в конце 60-х – начале 70-х не была только субъективной иллюзией, а отражала определенные грани объективной ситуации в стране, регионе и мире. Без этой борьбы не было бы и последующего подъема. Не случайно открытый вызов диктатуре бросили почти все левые организации, лучшие из ветеранов революции, цвет рабочей и студенческой молодежи. БКП оставалось либо вместе с ними принять бой, смыть пятно оппортунизма и подтвердить свой авторитет в народе, либо еще раз потерпеть поражение без борьбы. Случилось последнее. Тысячи революционеров пали в неравном бою, были замучены в застенках или «бесследно исчезли». Уничтожив Маригеллу, Грабойса, Ламарку и большинство их товарищей, фашиствующая военщина взялась за БКП. Больше 700 ее членов, в том числе половина ЦК, были арестованы и подвергнуты пыткам, многие «бесследно исчезли». Еще страшнее были потери моральные. Изгнав или оттолкнув сторонников революционного курса, БКП утратила влияние в массах, ради которого боролась против «левизны». Престес с болью видел, как обескровленная партия распадается изнутри. Он вспоминал: «Я как генеральный секретарь еще говорил от имени партии, но на деле был изолирован даже внутри Центрального Комитета. Я понимал, что в партии в это время стала доминировать тенденция либерализма и, как следствие, даже оппортунизма. Я был фактически отстранен от руководства». Глава «прагматиков» Жиоконду Диас, став первым секретарем, от имени ЦК потребовал отъезда Престеса на лечение. «Я не хотел уезжать, – вспоминал Луис Карлос, – ибо чувствовал, что некоторые просто хотели отдалить меня от партии, изолировать меня. Но я всегда подчинялся дисциплине». В марте 1971 г. он прибыл в Москву, где ждала семья.

Вторая эмиграция длилась восемь лет. «Старик», как теперь звали его друзья, оставался на посту: публиковал статьи, вел обширную переписку, выступал перед учеными и студентами, участвовал в международных конференциях. Старшая дочь Анита-Леокадия защитила в Москве кандидатскую диссертацию по формированию в Бразилии основ монополистического капитализма. В 1976 г. Престес подготовил «Элементы программной декларации БКП». В них подчеркивалось: «Капиталистическое развитие Бразилии привело к образованию бразильских монополий. Но так как это развитие происходило в условиях растущей зависимости страны от империализма, то бразильские монополии превратились в его младших партнеров. Произошло сращивание государства с монополиями, причем государство в основном подчиняется их интересам. В Бразилии образовалась система государственно-монополистического капитализма». Этот документ обсуждался бразильскими коммунистами в СССР, но оппортунистов теория не интересовала. Престес не раз думал о нелегальном возвращении в Бразилию, но ЦК был против. Луис Карлос долго искал компромисса, соглашался скрывать разногласия от большинства коммунистов в надежде, что ЦК перейдет на более правильные позиции. Но там все больше тяготели к «еврокоммунизму».

В конце 70-х гг. в Латинской Америке наступил новый революционный подъем. В Бразилии военная диктатура изживала себя, возрождались политические партии, набирало силу рабочее движение, на его основе создавалась массовая Партия трудящихся во главе с профлидером металлургов Сан-Паулу, известным под именем Лула, и бывшими партизанами. БКП, ведомая «еврокоммунистами», прозябала на обочине. Альтернативой самокритике становилось политическое небытие. В мае 1979 г. Престес заявил, что считает курс VI съезда ошибочным, а линию ЦК правооппортунистической, предательской по отношению к рабочему классу и антисоветской. Откладывать возвращение на родину больше не имело смысла.

20 октября 1979 г. 81-летний Луис Карлос прилетел в Рио-де-Жанейро. Перед 10 тысячами людей, собравшихся со всей страны встречать «Рыцаря надежды», он гневно осудил диктатуру, отдал долг памяти погибшим товарищам. Он подчеркнул, что демократия еще не восстановлена, и призвал наращивать массовое революционное движение, не идти на беспринципные компромиссы. Новое руководство партии ни о чем, кроме компромиссов, не помышляло. Полемика вылилась на страницы печати. Престесу снова, как полвека назад, отказали в помощи. Сбережений у него не было; снять квартиру удалось только благодаря верному товарищу Оскару Нимейеру. Когда советские войска вошли в Афганистан, «еврокоммунисты», в том числе бразильские, присоединились к хору нападок на СССР. Престес, как всегда, твердо стал на сторону родины Ленина.

В марте 1980 г. «Рыцарь надежды» опубликовал «Открытое письмо к коммунистам». Почти полвека назад в подобном письме молодой революционер обосновал переход на сторону коммунистов. Теперь приходилось с болью констатировать: «Стало очевидным, что БКП уже не играет роли авангарда, переживает серьезный кризис, поддалась намерению реакции превратить ее в реформистскую партию, лишенную своего революционного духа». Признавая за собой немалую долю ответственности, Луис Карлос звал товарищей к самокритике и широкой дискуссии. Он не претендовал на первый пост и предлагал избрать нового руководителя демократическим путем на съезде партии. «Еврокоммунисты» расценили критику как «грубое нарушение дисциплины коллективного руководства» (?), призыв к ликвидаторству (??), стимул к расколу партии (?)». Многие в партии поддержали идею дискуссии и выработки новой линии. Но большинство коммунистов, от которых разногласия много лет скрывали, растерялись. Престес с группой единомышленников оказался вне партии, которую возглавлял почти 40 лет.

Сбросив с плеч груз вынужденных компромиссов и умолчаний, ветеран словно обрел вторую молодость. Десять лет он неустанно ездил по Бразилии, побывал в Никарагуа и других странах, всюду выступал, давал интервью. Участвовал в предвыборных кампаниях Партии трудящихся, которая, по его словам, «возникла как сила, способная занять то место, которое прежде принадлежало БКП». Но снова и снова предупреждал, что коренные проблемы не могут быть решены путем буржуазных выборов, только сами массы могут свергнуть диктатуру капитала, «в определенных условиях может возникнуть и вооруженная борьба».

И вот осень 1989 г. В Бразилии – весна. Первые выборы по демократической Конституции. Престес в 91 год – кандидат в депутаты Конгресса. ПТ выдвигает в президенты Лулу. Программа революционная, социалистическая, почти как у Сальвадора Альенде двадцать лет назад. В первом туре Лула выходит вперед. Во втором сплачиваются все левые, еще никогда не выступавшие единым фронтом. Дело жизни Престеса может стать реальностью. И не в одной Бразилии. Отстаивает революцию Никарагуа, идут в наступление сальвадорские повстанцы, бросает вызов янки Панама, поднимаются против неолиберальных реформ Венесуэла и Боливия, сражаются Колумбия и Перу, объединяются левые Мексики, говорят «нет» Пиночету чилийцы. В Советском Союзе – «революционная перестройка». Далеко не со всем, что там говорится, Престес согласен, многое его тревожит. Фидель Кастро предупреждает: социалистический лагерь под угрозой, даже СССР может распасться. Но разве такое мыслимо? В Советском Союзе, как недавно в Китае, разберутся, отделят зерна от плевел, дадут отпор врагам…

И вдруг – удар в самое сердце. Рушится Берлинская стена. Что бы ни говорили о демократии, ясно: ГДР конец. За это отдавали жизнь советские воины, антифашисты всех стран, за это погибла его Ольга? Через несколько дней – Венгрия, Чехословакия, Болгария. Буржуазные СМИ вне себя от радости: коммунизму конец! Единый кандидат правых побеждает мизерным большинством. Зима европейского социализма губит цветы народной весны. Буш и Горбачев встречаются на Мальте, кровь обагряет улицы Бухареста, янки оккупируют Панаму, сандинисты проигрывают выборы, республики СССР одна за другой перестают быть советскими. Сердце старого коммуниста не выдерживает. 7 марта 1990 г. Луис Карлос уходит из жизни. Нимейер сказал: «Он оставляет нам в наследство образец верности убеждениям, достоинства и любви к родине». Позади 92 года жизни, 68 – борьбы, 17 – подполья, 15 – эмиграции, 9 – тюрьмы…

Солдат по судьбе и складу характера, он ждал того же от товарищей; нарушитель дисциплины становился для него предателем. С солдатской верностью относился он к штабу мировой революции, мирового социализма, каким оставалась для него Москва. Как большинство коммунистов его поколения, он не мог осознать, что СССР меняется к худшему. Авторитет красной Москвы освящал для него и «мирный путь», и борьбу с «левым уклоном», и недооценку оппортунизма и угрозы контрреволюции. Не нам упрекать его в этом. Но политика – не армия, и даже армия в политической борьбе подчиняется иным законам. Если в штабе измена, то чем обернется дисциплинированное выполнение приказов? На склоне лет он и сам понял это…

Опыт Престеса стал достоянием мирового революционного движения. Руководимое им антифашистское восстание, первое в Латинской Америке и одно из первых в мире, преградило фашистской агрессии одно из стратегических направлений, предвосхитило и подготовило эпопею Испанской республики. У Непобедимой колонны учились коминтерновцы, помогавшие создавать освобожденные районы в Китае и готовить Великий поход китайской Красной армии. Без колонны Престеса не было бы латиноамериканской герильи второй половины XX века. У бородачей Престеса приняли эстафету бородачи Фиделя и Рауля Кастро. Придя на опыте вооруженной борьбы за свободу родины к правде коммунизма, «Рыцарь надежды» проложил путь Острову Свободы и всей Латинской Америке. Эти заслуги непреходящи.