Эти два человека родились в разных полушариях Земли. Жизнь одного вместила почти весь XX век, жизнь другой оборвалась на 34-м году. Их соединила мировая революция и навсегда разлучила контрреволюция, тоже мировая. Но в истории они навсегда останутся вместе. Они воплотили в своих судьбах мировую революцию, определившую лицо столетия. Самодовольные или трусливые обыватели считают эту революцию утопией, миражем, навязчивой идеей, не подозревая, что она – историческая реальность, сформировавшая и спасшая от гибели их мир и их самих. Но на Земле жили люди, творившие будущее сознательно. Они прокладывали путь по целине, искали и обретали правду эпохи, ошибались, терпели поражения, теряли товарищей, сражались и погибали. Но, и погибая, побеждали. Даже в тяжком горе знали счастье борьбы. Похоронить память о них – значит похоронить будущее.

Весной 2008 г., перед самым налетом карателей Урибе на территорию Эквадора, в Кито собрался Боливарианский координационный комитет – союз революционных организаций латиноамериканских стран. Его бразильское отделение носит имя Луиса Карлоса Престеса. Все ли знают сегодня, кем был этот человек?

Он родился 3 января 1898 г. в городе Порту-Алегри, столице самого южного штата Бразилии, Риу-Гранди-ду-Сул, в семье военного инженера. Отец, Антониу, внук ремесленника, еще кадетом участвовал в выступлении военных, свергнувших в 1889 г. монархию. Но он был слишком честен для успешной карьеры в стране, где вместо обещанной демократии установилась олигархия латифундистов. Мать, Леокадия, была дочерью богатого землевладельца и коммерсанта. Но ее не устраивал образ жизни, уготованный женщине ее круга. Девушка окончила педагогическое училище, вышла замуж по любви за Антониу. Ее родственники сначала знать не хотели молодых, потом разорились и сами стали нуждаться в их помощи. Семья младшего офицера с пятью детьми жила скромно, а после смерти отца – очень бедно. Мать учительствовала в вечерней школе, старшая сестра служила в магазине. Маленький Луис Карлос сам делал игрушки себе и кукол младшим сестрам. Чтобы свести концы с концами, 10-летнего сына перевели в военную школу, где полагалось бесплатное питание и обмундирование. После школы Луис Карлос мечтал поступить в университет, но доступно ему было только военное училище в тогдашней столице Рио-де-Жанейро: там не надо было платить за учебу. Он выбрал специальность отца – военно-инженерное дело. Еще младшекурсником подтягивал не только сверстников, но и старших. Лучшего ученика назначали старостой курса, но Престесу, плебею и вольнодумцу, предпочли сына плантатора. Несправедливость начальства только закалила характер юноши и подняла его авторитет среди товарищей.

Европу охватывает мировая война. Преподаватели – французы и бразильцы – учат кадетов позиционной войне. Престеса одолевают сомнения – это ли понадобится родине? Если придется воевать, то скорее всего так, как уже воюет восставшая против диктатора Мексика: маневренными армиями, рейдами повстанческих колонн.

Бразилия еще жила по-старому. Последние земли крестьян захватывали латифундисты-фазендейру. Задавленные долговой кабалой, бесправные и безграмотные бедняки за мизерную плату трудились на плантациях кофе, какао, сахарного тростника, собирали каучук в сельве Амазонии. Сотнями тысяч умирали от малярии, тифа, туберкулеза, проказы и просто от голода. В городах уже вырастали фабрики, но рабочие не имели никаких прав, промышленная буржуазия не допускалась к власти. Централизованного государства вообще не существовало: самые влиятельные плантаторы каждого штата избирали себя в губернаторы, взимали в свою кассу таможенные пошлины, содержали частные армии. Кофейные магнаты двух богатейших штатов сменяли друг друга в президентском дворце. Избирательные права имел один из пятнадцати, выборы проводили и голоса считали так, что результат был известен заранее. Путь наверх открывали беспринципность и коррупция. Президенты брали кабальные займы у иностранных банков. Английские, немецкие, американские корпорации владели недрами, лесами, электростанциями, железными дорогами, судоходными компаниями. Но основы «порядка» уже подмывали три потока. С их победами и поражениями будет связана вся жизнь Престеса.

Первый поток был рабочим. Под влиянием Великого Октября многие руководители профсоюзов из анархо-синдикалистов стали коммунистами. В ноябре 1918 г. пролетарии Рио-де-Жанейро вышли на баррикады. Кадетов вывели охранять порядок. К счастью, стрелять в народ им не пришлось. Власти приняли закон о 8-часовом рабочем дне, но капиталисты его не выполняли. В 1922 г. Астрожилду Перейра, Октавиу Брандао и их товарищи основали Коммунистическую партию Бразилии (КПБ), которая была принята в Коминтерн.

Второй поток был крестьянским. На голодавшем северо-востоке смельчаки-«кангасейру» громили фазенды и мстили угнетателям; для имущих они были бандитами, для бедняков – героями. На юге, в Контестаду, крестьяне поднялись против иностранных компаний, захвативших их земли. Этому восстанию кадет Престес и его товарищи горячо сочувствовали.

Третий поток был военным. Еще в школе Луис Карлос узнал о восстании матросов, добившихся отмены телесных наказаний. Потом наступил черед молодых лейтенантов – «тененте», отсюда название участников движения – тенентисты. Лейтенант Престес, окончивший училище в 1921 г., вступил в него одним из первых. Толчком послужило выдвижение в президенты Артура Бернардеса, опиравшегося на фашистские банды типа чернорубашечников Муссолини. Некоторые штаты отказались признать итоги выборов. Тенентисты начали готовить переворот. Движение вышло за рамки чисто военного: в него вступали и штатские противники режима. Никаких целей, кроме демократии, заговорщики не ставили. Много лет спустя Престес вспоминал: «Мы действовали тайно, не привлекая народ. Даже солдаты следовали за своими командирами, ничего не зная о том, ради чего они рискуют своими жизнями».

5 июля 1922 г. восстали два форта и военная школа. Престес лежал в тифу, и это его спасло: товарищи погибли под снарядами и пулями или попали в тюрьмы. Последние восемнадцать отказались сдаться и, обвязав грудь клочками национального флага, вышли на излюбленный богачами пляж Копакабана, навстречу геройской смерти. Командир восставших Сикейра Кампос, друг Престеса, был тяжело ранен и чудом остался жив. В стране ввели военное положение, действовавшее все четыре года правления Бернардеса.

Инженер-капитан Престес отказался присягать новому президенту. Его отправили подальше от столицы, в родной штат инспектором по строительству. Там пришлось столкнуться с всеобщей коррупцией: кредиты исчезали неизвестно куда, бросовый материал записывался как первосортный; на этом наживались подрядчики, инженеры, политиканы. Начальство рассчитывало, что молодой офицер втянется и перестанет быть опасным. Но Престес жаловался во все инстанции, пока его не сняли с должности. Приняв командование строительным батальоном, открыл для неграмотных школу, которой сам руководил; через три месяца все умели читать и писать. Он тайно поддерживал связь с товарищами, вышедшими из тюрем по амнистии, и знал: восстание близится. Луис Карлос еще верит, что офицер, связанный присягой, не вправе участвовать в восстании. Он просит об отставке, а пока берет отпуск, но не отдыхает, а как гражданский инженер электрифицирует города штата.

В ночь на 29 октября 1924 г. Престес поднял свой батальон и боевую группу гражданских железнодорожников. В других городах штата тоже восстали войска и население. Но все потерпели поражение и были вынуждены уйти в Уругвай. Кроме Престеса. У него – сначала 2 тысячи бойцов, потом 800. Против него – 10 тысяч. Но Луис Карлос сполна оправдывает свою фамилию («престес» – «быстрый», «скорый»). Он мастерски выводит отряд из окружения через заросли, непроходимые для врагов; те всю ночь бьются друг с другом, уверенные, что уничтожают колонну Престеса. Он прорывается в Контестаду, где народ ненавидит карателей и сочувствует восставшим. В отряд вливаются добровольцы. В апреле 1925 г. Престес прорывает кольцо вокруг отряда повстанцев, отступивших из Сан-Паулу. Командиры решают: сдаться или уйти в эмиграцию? Слово взял 26-летний Луис Карлос: даже если все остальные эмигрируют, он и его солдаты продолжат борьбу, пройдут по всей Бразилии, зажгут всюду огонь революции и подойдут к столице, когда там назреет восстание. План увлек большинство. Капитана Престеса произвели в полковники, затем в генералы и назначили начальником штаба объединенных сил. Фактически он стал командиром. Так родилась колонна Престеса, прозванная Непобедимой. За полгода она прошла с юга на север всю страну.

Их было не больше 1500. Бородатые, с длинными волосами, в кожаных куртках и веревочных сандалиях пастухов-гаушо, они мало походили на офицеров и солдат. Но 100-тысячная армия Бернардеса была против них бессильна. Престес разбил 18 генералов и не потерпел ни одного поражения. Он разгадывал любой маневр врагов, сталкивал их между собой, навязывал бой, когда нужно, и уклонялся от боя, когда необходимо. Стратегию он формулировал так: «Для нас, революционеров, в движении – залог победы. Война в Бразилии – это подвижная война». Враг не знал, откуда ждать удара. Во все стороны колонна рассылала группы по 8-15 бойцов – партизан, разведчиков, фуражиров. Они занимали села и городки, иногда обращали в бегство сотни карателей. Молва говорила о целой революционной армии. И действительно, колонна была зачатком армии нового типа во главе с выдающимся командиром тоже новой формации. Во время долгих переходов Престес шел пешком, отдавая коня раненому или уставшему товарищу. Когда взбунтовался отряд гаушо, Престес с адъютантом, итальянцем-антифашистом Ландуччи, пошел рядом с людьми, пытавшимися его убить. Больше бунтов не было. Солдаты верили командиру, уважали и любили его, никто не хотел показать ему слабость или трусость. Умирающие просили, чтобы он был возле них. Раненые, больные, инвалиды оставались солдатами. Попавшие в плен мужественно переносили пытки и принимали смерть как герои. Колонна издавала газету «Либертадор» – «Освободитель», разъяснявшую, за что идет борьба.

Путь преграждали не только враги, но и природа тропиков. В болотах людей жестоко трепала малярия. Заболел и Престес. Лекарств не было, но воля побеждала недуг: из 400 больных умерло только шестеро. Командир, превозмогая болезнь, вел бойцов вперед и вперед. Болота сменялись раскаленными песками, пески – саванной, заросшей колючками, кишащей змеями; ливни и разливы рек превращали ее в необозримое озеро. Ничто не могло остановить колонну. Она побивала рекорды быстроты, нигде не задерживаясь больше 48 часов. В минуты отдыха Престес брался за книги. Он изучал свою страну как естествоиспытатель, наносил на карту неизвестные дотоле горы и реки.

В глубинной Бразилии революционеры-горожане впервые увидели, как живет, если это можно назвать жизнью, большинство народа. Не из книг, а воочию они узнали эксплуатацию и угнетение трудящихся, стали по-новому понимать смысл борьбы. Престес выдвинул лозунг передачи латифундий крестьянам, но осуществить его силами колонны не мог. Он понял, что идти на столицу преждевременно: надо не заменить одного президента другим, не посулить умирающим с голоду полурабам свободные выборы, а поднять сам народ на защиту своих прав. Позже он напишет: «Мы стремились в первую очередь пробудить население внутренних штатов, потерявшее всякую веру в избавление от своих страданий, вывести его из охватившей его апатии и безразличия к судьбе страны. Это была задача, прежде всего, политического и социального характера. Все позволяет думать, что в условиях того времени мы удовлетворительно справились с этой задачей».

Удалось ли это на деле? И да, и нет. Воевать, как Непобедимая колонна, было возможно только при симпатии и поддержке народа. Правительство и губернаторы штатов назначали награды за голову Престеса. Народ звал его Рыцарем надежды. Крестьяне и горожане предупреждали о приближении врага, приносили еду и одежду. Там, где народ голодал, колонна, наоборот, раздавала скудные запасы бедствующим. Приход колонны становился для бедняков праздником. Ее встречали и провожали песнями и танцами. Летели в костер кабальные долговые расписки, налоговые реестры, фальшивые документы, изготовленные продажными юристами для обоснования захвата крестьянских земель. Превращались в пепел орудия пыток, отворялись двери темниц. Объявлялись незаконными приговоры над крестьянами, защищавшими свой клочок земли. Люди приходили издалека, чтобы увидеть Рыцаря надежды. Его имя давали сыновьям, в честь его называли деревни. В домах бедняков можно было видеть вырезанные из газеты портреты Престеса рядом с образами святых. Слепые певцы пели, что он может ходить по воде и огню, опутывает врагов магической сетью. Но колонна уходила, праздник кончался. Возвращалась старая власть, а с ней – угнетение и репрессии. Присоединялись к отважным немногие, большинство лишь ждало, когда спаситель Престес придет вновь.

Революционеры колонны старались координировать свои действия с городской оппозицией. Об их борьбе писала нелегальная печать. В нескольких штатах вспыхнули восстания рабочих, солдат, моряков. Но народ надо было не только воодушевить, но и организовать, а как это сделать, тенентисты еще не знали. К тому же далеко не все командиры разделяли взгляды Престеса. В тенентизме, как и в любом революционном движении военных, было две тенденции: демократическая, устремленная к слиянию с народными массами в общей борьбе, и милитаристско-бюрократическая, отмеченная боязнью народа и попытками преобразований сверху без участия низов.

В начале 1926 г. колонна вступила в беднейшие штаты северо-востока, где действовали кангасейру. Виднейший из них, Лампиан, сообщил Престесу, что готов присоединиться к нему. Но командование колонны отвергло союз с «бандитом». Бернардес тут же присвоил Лампиану чин капитана армии и послал его против Престеса. Другой кангасейру, Маноэл Бернардину, называвший себя «лесным Лениным», с отрядом в 200 человек присоединился к колонне, но когда она ушла из его родных мест, повернул назад. Восемь лет спустя Престес писал: «Если бы колонна имела в это время определенную, действительно революционную политическую линию, если бы ее руководство действительно стремилось привлечь на свою сторону трудовые массы, она могла бы создать революционное государство примерно с 7 млн. населения. Условия для упрочения социальной базы такого государства были налицо».

Дать движению ясную политическую линию могли бы коммунисты. Престес уже в 1925 г. пытался установить контакт с Коминтерном. Но Исполком КИ, руководимый Г. Зиновьевым, не пошел на это. В январе 1926 г. коммунисты Ресифи, крупнейшего города северо-востока, сообщили, что на февраль намечено восстание воинских частей и рабочих дружин. Престес выступил на помощь, но на подступах к городу узнал о поражении восстания.

Начался общий спад революционного движения. Бернардеса сменил новый президент, и большинство оппозиционеров сочли свою задачу выполненной. Колонна оставалась непобежденной, но теряла политическую перспективу. Пришлось повернуть обратно на юг, к границе. Престес предлагал вступить с властями в переговоры об амнистии, свободе эмиграции или возвращения домой, снятии цензуры и введении тайного голосования. Но буржуазная оппозиция сорвала переговоры. При этом колонне не оказывалось никакой помощи. К началу 1927 г. в ней осталось 500 человек, включая женщин, стариков и детей. Многие были ранены или больны. Одежда и обувь превратились в лохмотья, на исходе были боеприпасы и продовольствие.

3 февраля Престес отдал приказ перейти границу Боливии. Сам он покинул родную землю последним. Позади – два года, два месяца и пять дней. Колонна прошла 14 штатов, 26 тысяч километров. Подобного не знала история. Восстания и поход колонны показали, что по-старому жить нельзя. Люди почувствовали себя гражданами не только своего штата, но и огромной страны. «Рыцарь надежды» стал известен всему миру. Ромен Роллан писал, что память о его походе сохранится в веках. Но непосредственной цели – поднять народ на победоносную революцию – достичь не удалось.

На плечи командира легла ответственность за 500 товарищей, оказавшихся на чужбине. Им требовались работа, лечение, возвращение на родину. Английская компания предложила контракт Престесу как инженеру. Но он добился заключения коллективного контракта со всеми. Собрав людей, объяснил условия работы и ее оплаты: он, генерал, будет получать столько же, сколько солдат. Боливийцы тоже предпочитали работать у Престеса: он нашел возможность повысить зарплату в 3-4 раза и открыл магазин, где цены были вчетверо ниже, чем в лавках компании. За три месяца, вместо двух лет по расчетам англичан, были проложены дороги, вырыты колодцы, осушены малярийные болота. Престес занялся демаркацией границы между Бразилией и Боливией, чтобы избежать братоубийственных конфликтов. Из своего заработка он помогал товарищам собирать деньги для репатриации и сам покинул Боливию только после того, как на родину возвратились все.

В 1928 г. Престес переезжает в Аргентину. Талантливому инженеру и здесь нашлась работа. Но в том же году Бразилию и всю Латинскую Америку поражает аграрный кризис, спустя год капиталистический мир погружается в «великую депрессию». В портах громоздятся горы продуктов, не находящих сбыта. Аргентинская пшеница горит в паровозных топках, бразильский кофе топят в океане. Миллионы голодают. Грядут политические потрясения. «Рыцаря надежды» зовут к себе разные партии. Но он больше не верит в заговоры и перевороты. Почему все восстания терпят поражение? Ссылки на случайность не удовлетворяют его.

Еще в Боливии в декабре 1927 г. Престес нелегально встречается с основателем КПБ А. Перейрой. В Аргентине участвует в работе Антиимпериалистической лиги, сближается с руководителем коммунистов Родольфо Гиольди. С 1929 г. устанавливает прямые контакты с Коминтерном. Марксизм дал Престесу объяснение увиденного и пережитого: эксплуатации, империалистического гнета, фашистской угрозы. Он понял, что победить господствующий класс может только объединенная сила другого класса. Понял главную причину поражений революционеров: оторванность от большинства народа, отсутствие близкой ему программы. Пришел к выводу, актуальному и поныне: «Не может быть решения насущных проблем Бразилии в рамках существующего строя. Вопрос не в отдельных людях, а в системе. Решение может быть достигнуто только путем радикального преобразования во всех областях жизни страны, а не путем поверхностных политических изменений. Необходимо создать новые основы экономических и социальных отношений между людьми». Престес первым выдвинул идею коалиции левых сил. Коммунисты предложили ему баллотироваться в президенты. Но он как военный руководитель тенентистов не мог принимать важных решений без совета с товарищами.

Популярностью «рыцаря надежды» пытались воспользоваться даже враги. Правящая партия выдвинула на выборах 1930 г. кандидатуру его однофамильца, губернатора Сан-Паулу. Буржуазная оппозиция предложила Луису Карлосу вступить в «Либеральный альянс», выдвинувший Жетулио Варгаса, губернатора Риу Гранди ду Сул. Престес ответил, что «не заинтересован в борьбе за власть, которую ведут разные олигархии». У него не вызывал доверия губернатор, внедрявший, по собственному признанию, «корпоративистские принципы регулирования классовых отношений, разработанные фашистским режимом Италии». У буржуазной оппозиции были деньги, правительства трех штатов и помощь США, стремившихся свергнуть проанглийский режим. Но она понимала, что выиграть выборы не дадут, а для подготовки восстания нужны тенентисты. Многих из них удалось увлечь лозунгами общенационального сплочения во имя спасения страны. Пытаясь сохранить единство с товарищами и добыть средства для борьбы, Луис Карлос согласился на тайные переговоры. Варгас обещал высший военный пост, но Престес ответил: «Главное – не обсуждение состава будущего правительства, а уточнение политической платформы. Договоренность возможна лишь на основе принципов революционного преобразования бразильского общества, прежде всего ликвидации латифундизма и империалистической зависимости». Договориться не удалось. Устроив утечку сведений о переговорах, либералы умело создавали впечатление, что «Рыцарь надежды» на их стороне; на митингах и в прессе они выступали от имени Престеса. Альянсу была создана реклама, которой могли противостоять немногие. За ним пошло и большинство тенентистов: одни перешли на позиции буржуазного национализма, другие рассчитывали использовать Варгаса для осуществления своей программы. Кто кого использует, они не понимали, даже когда в альянс приняли убийцу их товарищей, экс-диктатора Бернардеса. Сикейра Кампос, пытавшийся предотвратить раскол тенентистов, погиб в авиакатастрофе. Престес сложил полномочия военного руководителя. Деньги, после долгих проволочек присланные Варгасом, он передал в фонд Коминтерна.