Поэтому
ленинская статья акцентирует внимание не на российской возможности победы в
одной стране, а на всемирном характере ее. Там однозначно сказано: "Победивший
пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя
социалистическое производство, встал бы против остального
капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран,
поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости
даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств” 34.
Получается, что ленинская работа не о социализме в одной стране; это не
обсуждается за отсутствием предмета спора. Она о геополитике победившего
народа, о мировой революции, ибо, продолжает Ленин, "невозможно свободное
объединение наций в социализме без более или менее долгой, упорной борьбы
социалистических республик с отсталыми государствами”. Таким образом, по
Ленину, есть две стороны проблемы. Одна – возможность строить социализм в
случае победы в революции. Но это не было стремлением строить социализм в
одиночку. Вторая – необходимость выполнения интернационального долга
пролетариатом победившей революции. Для понимания статьи важно, что Коминтерн
вернулся к идее Соединенных Штатов Европы. Например, VI пленум Исполкома
Коминтерна (1926 г.) ставит задачу: "...шире, решительнее и настойчивее,
чем когда бы то ни было, развернуть перед широкими народными массами свою
программу спасения Европы – через пролетарскую революцию, через диктатуру
пролетариата, через Соединенные Штаты Социалистической Европы
(лозунг, одобренный Коммунистическим Интернационалом еще в
1923 г.)...” 35.
Коллизия
между сторонами проблемы выдвинулась на первый план после завершения
гражданской войны, когда встал вопрос о направлении дальнейшего движения. Ее
суть в невысокой вероятности самого существования страны, вырванной из прежнего
мирового разделения труда и хозяйственных связей, где промышленное производство
сократилось до шестой-седьмой части довоенного, сельскохозяйственное – до двух
третей. Экономическая блокада означала почти полное прекращение поставок
оборудования и запчастей, и потому, в перспективе 10-15 лет, полный физический
износ основных фондов. Расчеты на большую европейскую революцию, или хотя бы на
германскую, не оправдались. Вернее, оправдались, но наполовину. "Победили не
мы, – говорил Ленин в 1921 г., – так как наши военные силы были
незначительны, а победили те обстоятельства, что державы были не в состоянии
привести в движение против нас все свои военные силы. Рабочие руководящих
стран... в конечном счете разложили войну против нас своим пассивным и
полупассивным сопротивлением”. Революционный кризис в Европе позволил победить
нашей революции, но оставил ее один на один не только с враждебным миром
империализма, но и со слабостью, фрагментарностью собственной экономики.
Великая
внутрипартийная борьба 20-х шла не за или против мировой революции, но, как
цитировалось выше, за тактику определенного ее периода, периода очередной
стабилизации капитализма. По сути, решавшаяся в борьбе Сталина и Троцкого проблема
заключалась в том, что в большей степени дестабилизирует капитализм: успехи
социализма в СССР или сиюминутное использование его военной силы. Как говорил
Ленин, свергнуть империалистов "внешней войной мы не можем. А двинуть вперед их
внутреннее разложение мы можем” 36. Сталинский вариант позволял
одновременно решить две задачи: главную социалистическую – устойчивый рост
благосостояния народа и, попутно, рост военной мощи до возможности надежно
защитить себя и выполнить интернациональный долг. Троцкистский путь не решал ни
ту, ни другую. Это была истерика от слабости страны и авантюризм.
Однако
вернемся к тезису о социализме в одной стране в интерпретации Зюганова и еще
раз соотнесем его с документами. После ссылки Троцкого VI конгресс Коминтерна
обсуждает доклад Д. Мануильского "О положении в ВКП(б)”. Там сказано:
"Было бы лишним и недостойным нашей партии и оскорблением для конгресса
доказывать документами ту азбучную для всякого коммуниста истину, что наша
партия как до победы пролетарской революции в нашей стране, так и после ее
победы всегда рассматривала ее как часть международной пролетарской революции,
наше социалистическое строительство как закладку первых камней фундамента для
победы социализма во всем мире” 37. К сожалению, сегодня иные
представления о научной добросовестности и партийной этике. Нынче доказывают
обратное вопреки документам, что называется "на голубом глазу”.
Путь
к социализму оказался гораздо более труден и суров, чем предполагалось, по
причине жестокой необходимости строить его в одной стране, продолжал
Мануильский. "Мы вынуждены сейчас строить в обстановке
капиталистического окружения, противостоящего нам, изолированный тип хозяйства,
замыкаться в границах нашего внутреннего раздела труда, окапываться от
капиталистического напора траншеей монополии внешней торговли...”. В адрес
троцкистов Мануильский сказал: "Нужно поистине потерять всякое чувство
революционера, чтобы в этом видеть национальную ограниченность”. И продолжил.
Победа пролетариата в других странах "заставит нас перестраивать наше
хозяйство на основе международного разделения труда. Долг интернационализма и
нашей партии будет заключаться тогда не в том, чтобы создавать самостоятельные
отрасли промышленности, освобождающие нас от зависимости от капиталистического
рынка, а в том, чтобы высоко индустриализированные страны сочетать с нашей
более отсталой страной на основе общего подъема производительных сил и
международного разделения труда. Все это истины бесспорные, которые у политически
зрелых людей не могут вызывать никаких возражений” 38.
(курсив цитаты мой – В.Ц.)
Однако
вызывают. Лидер КПРФ в заслугу Сталину ставит прямо противоположное: стремление
к хозяйственной автаркии и опоре на собственные силы. И это не в первый
раз 39.
Способ доказательства прост: вырвать несколько подходящих слов из контекста,
как в статье "Строитель державы”. Да, на XIV съезде Сталин сказал слова, что
СССР должен развиваться "не как подсобное предприятие мирового капитализма, а
как самостоятельная экономическая единица”. Но страницей ранее он сказал, что
"наша строительная работа является тоже международной, интернациональной по
своему значению, ибо наша страна есть база международной революции...”. А
страницей далее говорит, что если победит революция в Германии или во Франции,
"тогда мы от политики превращения нашей страны в независимую экономическую
единицу перейдем к политике включения нашей страны в общее русло
социалистического развития” 40. Когда-то великий пролетарский поэт лопатил
"единого слова ради тысячи тонн словесной руды”. Ему – восхищение потомков. Наш
автор его не заслужит, ибо ворочать глыбы сталинских текстов в поисках пылинки,
которую можно пустить в глаза товарищам по партии, дело неблагодарное и
неблагородное.
Да,
Сталину и народу пришлось идти по этому пути, но лишь потому, что это не был
свободный выбор. Ступить на него заставил жестокий к социализму мир. Путь
автаркии – это путь серьезного недопотребления масс, ибо оно, строго говоря,
есть единственный источник накопления для создания на пустом месте десятков
отраслей и дюжины тысяч промышленных предприятий за короткое время. Остальные
источники – займы, ограбление колоний, военные контрибуции – были для нас
исключены. Так что величие Сталина, как вождя и как экономиста–марксиста, не в
том, что он избрал этот путь, а в том, что провел народ по нему с
минимальными потерями. Он никогда не выдавал неизбежное зло автаркии за
добродетель. Нужно совершенно утратить представление о реалиях прошлого страны
и партии, чтобы видеть в политике Сталина "имперскую традицию самодостаточности”
и гордиться ею. Большой бедой для народа может обернуться нарочитая
устремленность к автаркичному развитию в будущем, вера в "историческую
оправданность” такого пути. Объективно это и есть "презрение к собственному
народу”. Слепота разума хуже слепоты глаз, говорят в подобном случае.
Попытки
сделать из Сталина национального мессию с помощью теории "социализма в одной
стране” несостоятельны научно и опасны политически. Сталин был великим
патриотом не потому, что был русофил и учился любить Родину у Ильина и иже с
ним. А потому, что был коммунистом–интернационалистом и учеником Ленина. И
победу над Троцким в борьбе за власть одержал не вследствие исключительного
таланта подбирать и расставлять своих людей на решающие участки работы.
Да и как можно лично проверить деловые качества не сотен, но тысяч и тысяч
людей. В 20-е годы партия поддержала не конкретно Сталина в борьбе между
потенциальными наследниками Ленина. Она поддержала теоретическую и политическую
традицию ленинизма, которую он воплотил в своей стратегии. Величие к Сталину
пришло потом, за верность ей.
Послушаем
еще одну его мысль, как бы подводящую итог всей "национально окрашенной части”
программы КПРФ. "...Стратегия и тактика коммунистической партии любой страны
могут быть правильными лишь в том случае, если они не замыкаются в круг
интересов "своей” страны, "своего” отечества, "своего” пролетариата, – а,
наоборот, учитывая условия и обстановку своей страны, ставят во главу угла
интересы международного пролетариата, интересы революции в других странах, т.е.
если они по существу, по духу своему являются интернационалистическими, если
они проводят "максимум осуществимого в одной (своей) стране для
развития, поддержки, пробуждения революции во всех странах
(см. "Пролетарская революция и ренегат Каутский” Ленина)” 41. Это и
есть ленинская и сталинская теория социализма в одной стране. Это и есть
геополитика социализма. Это итог и всем рассуждениям о сталинской геополитике
как "органичном соединении державной и славянской идей” и об "имперской
традиции самодостаточной экономики”. Сколь многих пишущих о Сталине, как о
предтече "государственного патриотизма”, отрицающих эту очевидность, нужно
перечислить через запятую после слова "ренегат”...
В
итоге нужно сказать, что рассмотренные здесь положения программы КПРФ означают
решительный разрыв с коммунистической традицией прошлого. В самом тексте
программы это малозаметно для членов партии из-за краткости изложения, а также
из-за многолетнего пренебрежения теоретической учебой коммунистов. Ее уровень
запредельно низок. Программный тезис, где сказано в адрес разного рода
политических партий и движений, что "мы уважаем их взгляды и не навязываем
своих” (абзац 2.31), обернулся забвением своих. На деле он означает, что партия
прекращает борьбу идеологий, ограничившись "правдой о своих убеждениях”.
Неизменность тезиса будет означать отказ от главной задачи партии, для которой
все виды классовой борьбы трудящихся сводятся, в сущности, к одному – к борьбе
идеологической. "Защита национально-государственных интересов”, во имя которой
мы обязываемся "уважать” чужие истины, ведется в политике, но не в идеологии.
Коммунисты ведут иную, идейно-освободительную войну за коренные
интересы народа, и не по куртуазным правилам. Одно дело объединиться в
очередной НПСР ради конкретной цели, но другое дело – скатиться к признанию
равенства идеологий.
Раньше
несообразности исторического блока программы можно было оправдать влиянием шока
от крушения страны и партии, отсутствием времени на глубокое осмысление уроков
нашей истории. Но, судя по докладу И. Мельникова на Х съезде, где сказано
всего лишь о необходимости "полнее осветить положительный опыт СССР”, задача
убрать теоретические и фактические ошибки и теперь не ставится. Партийная
печать КПРФ месяцами не дает теоретических материалов, и руководство партии
нимало не озабочено этим. Не выполняется даже решение Х съезда "широко освещать
в партийной печати ход обсуждения проекта новой редакции программы”. Все
происходит тишком в "горних высях” ЦК.
Даже
поверхностная попытка "дешифровки” тезисов убеждает, что мы имеем теоретической
базой партии не "развивающийся марксизм-ленинизм”, а отказ от него. Партии
навязывается "государственный патриотизм”, по сути являющийся одним из
вариантов идеологии социал-патриотизма, знакомой коммунистам со времен
предательства лидеров II Интернационала. Его сущностные черты в том, что он
порывает с социализмом там, где начинается классовая борьба, революция и
интернационализм. Его порочность была проверена в годы Первой мировой войны,
позже – отношением к русской революции и строительству социализма в СССР, и
далее везде и многократно.
Обоснованность
сравнения подтверждается вполне откровенными высказываниями Зюганова. Например,
в книге "Россия – родина моя. Идеология государственного патриотизма” он пишет:
"Нужна была новая идеологическая доктрина, способная выразить умонастроения
общества, не желавшего ни новых войн, ни революций, ни побед в соревновании с
кем-либо” 42. Нужна почему? Потому что Горбачев загубил перестройку,
объявив ее ...вторым пришествием Октября. А народ, отдавший в борьбе за
освобождение человечества от социального и национального гнета в ХХ веке 100
млн. (!?) своих граждан, "живший постоянно в атмосфере гонки, противоборства и
связанных с ними элементарных житейский неудобств, хотел не новых испытаний, а
нормальной, обеспеченной жизни, стабильности, возможности по своему усмотрению
распоряжаться завещанным ему от предков умом и талантом”, – отвечает лидер
КПРФ 43.
О, "добренький, сладенький и ... (см. у Ленина выше)” Зюганов! Как вовремя он предлагает
доктрину "теплого ватерклозета” в ограбленной, вымирающей и замерзающей России.
"В
партийных программах следует избегать явной зависимости от отдельных авторов
или трудов”, – советовал Маркс... – Они также являются неподходящим местом для
новых научных открытий...” 44. Нелишне и нам прислушаться к этому мудрому
совету. Пока эта зависимость очевидна, но не подкреплена научной
обоснованностью новой доктрины. Она навязывается исподволь, но упорно и
постоянно, в том числе с помощью программы и табу на ее обсуждение. Ее
"источниками и составными частями” стали идеи авторов "Вех”, "сменовеховцы”,
панслависты 45 и пр. Это они
выступают в качестве "предтеч” советской экономической и внешней политики
первой половины ХХ в. Зюганова не смущает, что именно эти люди долго и
активно боролись против идеологии и политики русских коммунистов. Причем иные
из них, например Грингмут, были даже сдержанным энциклопедическим словарем
Брокгауза отнесены к проповедникам "беспощадной расправы со сторонниками
конституционного образа правления путем введения диктатуры и др. чрезвыч.
карательных мер”.
В
то же время взгляды классиков марксизма и Ленина преподносятся в искаженном,
окарикатуренном виде. Решения партии не привлекаются практически никогда. Или
только исковерканными, вырванными из контекста. Выше это продемонстрировано на
примерах борьбы Зюганова с теорией мировой революции. Фактически нужно
признать, что все крайне негативные эпитеты к понятию мировая перманентная
революция, отнесены не к троцкистской, а к марксистской ее версии. Это
означает, что Зюганов либо знает о теории понаслышке, доверившись в ее оценке
бесчестным людям, либо его собственная позиция исключает марксистскую
методологию. Второе скорее. Но с точки зрения партийной программы
добросовестное заблуждение и злой умысел равно вредны.
Частичный
и только в связи с программой обзор работ Зюганова показывает, что
прокламируемый им синтез доктрины "государственного патриотизма” и марксизма
невозможен ввиду их сущностных различий. Навязанный партии вариант "государственного
патриотизма” не отличает даже позитивное отношение к советскому периоду
истории. Игнорирование Зюгановым методологии и выводов классиков марксизма по
кардинальным социальным и политическим вопросам в прошлом страны означает, что
лидер КПРФ все быстрее и радикальнее сдвигается далеко в правую часть
идеологического спектра.
Модель
"бесклассовой” России, положенная в основу доктрины, привела КПРФ на край
катастрофы; она стремительно растеряла доверие масс, почти обнажила левый фланг
народной борьбы, куда постоянно врываются руцкие, глазьевы и пр. "державники”
из числа импонирующих лично Зюганову. Факт, что партия никогда не обсуждала и
не санкционировала изменение своей теоретической основы. Но факт и то, что
партия не понимает опасности, исходящей от этого изменения. Правда в том, что с
этой доктриной партия в тупике. Отсюда и прошлогодние попытки "приватизировать”
партию, объяснимые тем, что она еще представляет определенную силу на
электоральном поле, но уже силу идейно всеядную и легко управляемую.
Скомандовав Семигину "фас”, правящая закулиса ошиблась в сроках, но не в оценке
тенденции. Грустно думать, но похоже, что лишь умирающий инстинкт
самосохранения вместе с марксизмом позволил партии устоять в этот раз.
Подземные
толчки раскола и почти внятно прозвучавшее требование "вперед, к марксизму”
заставили искать опору социал-патриотизму в партийном прошлом, в личности
Сталина. Если "архитекторы” яковлевской закваски делали из Ленина нэпмана для
идейного оправдания своей контрреволюции, то Зюганов, не отказываясь от этой
проверенной методы, из Сталина делает "государственника-националиста”,
"зодчего” антимарксистской идейной "перестройки”. Несомненно, что это
бесчестная попытка, прикрываясь именем Сталина, совершить очередное
политическое надувательство, представить свой "государственный патриотизм”
продолжением его великого дела.
Особенно
это очевидно в статьях о Сталине. Зная или чувствуя грех фарисейства, Зюганов
пытается пустить партию по ложному следу. Чего стоит одна фраза, подчеркнутая
(!) в "Строителе державы”: "Для нас, марксистов, использовать наследие Сталина
сегодня означает не слепо следовать букве его работ и порядку действий, а
понять и использовать ту методологию, с которой он сам подходил к
вопросу об опыте предшественников” (курсив мой – В.Ц.). По форме как бы
правда, а по существу – издевательство. Что же это за "методология подхода к
вопросу”? Покажем на примере. Когда-то Ленин сказал, что "панславизм, при
посредничестве которого царская дипломатия не раз уже совершала свои грандиозные
политические надувательства, стал официальной идеологией кадетов” 46.
Поскольку статьи Зюганова полны утверждений об "идеологической перестройке”,
которую якобы совершил Сталин, опираясь на идеи панславизма, поскольку
написано, что "именно Сталину через тридцать лет удалось воплотить в жизнь (их)
совершенно оригинальную геополитическую модель”, то надо полагать, что опыт
Маркса и Ленина оказался "изжившей себя идейной догматикой”, а идеология
кадетов стала мировоззрением Сталина. Ай, да марксист Зюганов! Ай да ...! Ай,
да изобретатель "методологии подхода к вопросу об опыте предшественников”!
Чтобы оправдать свое беспардонное обращение с источниками, он намекает, что
Сталин в том ему учитель.
Непреложной
нормой для ученого является сообщение лишь достоверной информации. Здесь
возможны ошибки и добросовестные заблуждения, но абсолютно недопустимы ложь и
заведомая фальсификация данных. Для лидера коммунистической партии эти
требования еще жестче. Лично Зюганов может стоять на любых идеологических
позициях, но... за пределами партии. Председатель президиума ЦК КПРФ – только
на тех, что определены программой и уставом партии. Зюганов постоянно нарушает
эти нормы. Непозволителен характер его обращения с идеями классиков марксизма:
выдернуть малозначащие проходные места и опустить главное, постоянные
подтасовки и умолчания, сочинительство и извращение фактов. Искажение
исторических реалий человеком, выступающим с использованием авторитета партии,
недопустимо.
В
программе КПРФ сказаны правильные слова, что "главные усилия внутренних и
внешних разрушителей были направлены на дискредитацию всего советского периода
развития страны” (абзац 2.5). Теперь эти усилия поддерживаются "трудами” лидера
КПРФ. Главная вина за обессиливание партии и выхолащивание ее теоретических
основ ложится на него. Эта вина приобрела уже исторический характер и поставила
партию на грань организационной и идейной катастрофы, подобной катастрофе конца
80-х. Если искренне записали марксизм-ленинизм как теоретическую основу партии,
а верность коммунистическим идеалам как уставную обязанность, партия должна
сделать персональные оргвыводы. Мы опоздали в прошлый раз с Горбачевым и
Яковлевым, нельзя допустить следующего.
Программа,
как верно сказано на Х съезде, "это цельное произведение особого жанра, которое
требует политически ювелирного редактирования”. Спецификой программной
деятельности и ее необходимым условием является соблюдение всеми членами
сообщества составителей норм научности, что как минимум требует адекватного
понимания методологической основы решений прошлого. Если спорить с ней, то по
существу, без манипуляций фактами и идеями. Составители программы КПРФ эти
нормы нарушили. Исторический раздел нашей программы, написанный с
антимарксистских позиций, именно такой "ювелирный” продукт, "ценность” которого
определяется неспособностью многих членов партии разглядеть в нем
антимарксистское содержание. Программа – это диагноз обществу и самой партии.
Он должен быть не оптимистичным, а точным. Если отказаться от кардинального
пересмотра раздела, то диагнозом будет амнезия. Это страшная болезнь, ведущая
внешне здоровый организм к состоянию интеллектуальной и волевой дистрофии.
Я,
коммунист с тридцатилетним стажем, размышляя над вопросом, "есть ли по
настоящему серьезная причина для правки программы”, считаю, что такая причина
есть. Для меня это жгучий стыд. Стыд от того, что программа моей партии может
опять остаться "в высшей степени неряшливой, путанной, бессвязной, нелогичной и
позорной”, как та стародавняя, о которой эти слова были сказаны Энгельсом 47. Стыд от
того, что программу коммунистической партии будет вновь писать человек,
для которого "Строитель Державы” – лишь строитель пьедестала для собственной
ущербной доктрины.
_____________
