Сталинский план решения продовольственной проблемы в СССР в
действии
А.Г. Арсеенко
С первых дней после победы Великого Октября продовольственный
вопрос стал одним из самых трудных вопросов во внутренней политике первой в
мире Страны Советов. На протяжении многих лет эта жизненно важная проблема
занимала одно из главных мест в революционной повестке дня, в деятельности
Коммунистической партии и Советского правительства. Ее решение было тесно
связано с обеспечением выживания молодой Советской республики в условиях
иностранной интервенции, гражданской войны и послевоенной разрухи. Признание этого факта содержится во многих ленинских
трудах, посвященных военному коммунизму, продразверстке и продналогу.
В адрес форм и методов преодоления продовольственного кризиса в
СССР в первые годы Советской власти уже выпущено немало отравленных стрел.
Особенно усердствовала в этом отношении клика Горбачева, вырубившая
виноградники и посадившая страну на голодный паек в период выполнения
Продовольственной программы СССР. Но в оценке борьбы ВКП(б) и Советского
правительства за ликвидацию голода следует исходить не из обвинений
злопыхателей, а из того, что военный коммунизм, по словам В.И. Ленина,
«…не был и не мог быть отвечающей хозяйственным задачам пролетариата
политикой», а продразверстка была не «идеалом», а вынужденной необходимостью
[1]. Однако «…она была единственно возможной при тех условиях. … И она
выполнила свое историческое задание: спасла пролетарскую диктатуру в разоренной
и отсталой стране» [2].
Руководствуясь ленинскими
заветами в социалистическом строительстве, великий вождь советского народа
И.В. Сталин понимал, что решение продовольственной проблемы в такой
крайне отсталой стране, какой была царская Россия, возможно только на путях
индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства. Все другие
подходы к выведения СССР из хлебного кризиса в условиях господства
мелкотоварного крестьянского хозяйства и капиталистического окружения были
бесперспективными, авантюристичными и утопичными. Без создания индустриальной
базы решить эту проблему было нельзя.
В доказательство этого можно сослаться на многие исторические
примеры, в том числе из арсенала профессиональных критиков советского опыта
индустриализации и советской системы хозяйствования. В 1943 г. министр
финансов США Генри Моргентау (1934-1945) выдвинул план предотвращения
развязывания Германией новой мировой войны после разгрома гитлеровского фашизма
посредством деиндустриализации этой страны. С этой целью он предлагал вывезти
все машинное оборудование из Германии, затопить шахты и рудники, а затем
превратить ее в земледельческое и «скотоводческое» государство.
Справедливости ради следует признать, что Государственный
департамент США и Министерство иностранных дел Англии скептически отнеслись к
этому проекту. Они сочли его абсурдным, а субсидирование сельского хозяйства
Германии после войны – нецелесообразным. Однако, несмотря на значительную
оппозицию «плану Моргентау» в США и Англии, он все же был одобрен Ф.Д. Рузвельтом
и У. Черчиллем на Квебекской конференции (1944). Этот шаг был сделан за
спиной И.В. Сталина, без согласования с ним, без проведения консультаций с
СССР по этому вопросу [3].
Оправдывая свои нелепые предложения по уничтожению немецкой
металлургической, химической, электроэнергетической и электромашиностроительной
индустрии якобы необходимостью ее демилитаризации, Моргентау писал: «Путь
Германии к будущему миру лежит через ферму, через обработку почвы» [4]. Вполне
понятно, что реализация этого вероломного плана обрекла бы на голодное
существование и многие страдания значительную часть немецкого народа, лишенную
возможности заниматься «обработкой почвы» и прокормить себя после осуществления
деиндустриализации Германии.
В действительности этот проект преследовал цель не
демилитаризации Германии, а продвижения интересов американского и частично
английского капитала при устранении конкуренции со стороны Германии на
европейском и мировом рынках после окончания войны. Накануне Крымской встречи
глав правительств СССР, США и Англии в 1945 г. Рузвельт, принимая во
внимание советскую позицию по этому вопросу, был вынужден дезавуировать
Квебекское соглашение по «плану Моргентау». Тем не менее, США приступили к его
выполнению после смерти Рузвельта и прихода к власти Г. Трумена.
Необходимо отметить, что англо-американский эксперимент с
превращением Германии в «пастушью страну» противоречил тезису Сталина о том,
что «гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается». В действительности
же «план Моргентау» не оправдал возлагавшихся на него надежд. После посещения
Германии экс-президент США Г. Гувер в своем отчете от 8 марта 1947 г.
писал: «Это иллюзия, что Новая Германия после аннексии может быть превращена в
«скотоводческое государство». Это нельзя сделать, если мы не истребим или не
вывезем из нее 25000000 человек» [5]. Запоздалые признания Г. Гувера еще
раз подтвердили наличие тесной связи между промышленным и аграрным сектором и
неспособность деиндустриализованной страны решить продовольственную проблему.
Именно по этой причине Вашингтон свернул выполнение «плана
Моргентау» во второй половине 1947 г. и приступил к реализации «плана
Маршалла». В нем была поставлена совсем иная задача: возвратить индустриальную
мощь Германии до уровня 1938 г. Этот реверс в германской политике США
наглядно показывает, что всякие попытки решения продовольственного вопроса без
наличия индустриальной базы обречены на провал. В этом свете нынешние
рекомендации ударной триады империализма – Всемирного банка, МВФ и ВТО –
сделать главный упор на развитие аграрного и сырьевого сектора в странах
третьего мира и с «переходной экономикой» являются глумлением над здравым
смыслом.
Подобные советы давались в 1920-е гг. и СССР. Но они были
отвергнуты ВКП(б) и Советским правительством ввиду того, что решение
продовольственной проблемы в СССР затруднялось не только наличием мелких
индивидуальных крестьянских хозяйств, отсутствием сельскохозяйственного
машиностроения и электрификации, но и отказом капиталистических стран в
предоставлении займов и кредитов. «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет.
Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас
сомнут» [6], – подчеркивал И.В. Сталин в своей речи на первой Всесоюзной
конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 г.
В этих условиях курс ВКП(б) на
индустриализацию страны и коллективизацию сельского хозяйства был единственно
правильным выбором, что доказано в ходе выполнения двух первых сталинских
пятилеток до начала Великой Отечественной войны. Этот курс привел советский
народ к победе на этом важнейшем участке социалистического строительства. В
результате его претворения в жизнь СССР в исторически сжатые сроки прошел путь
от преодоления хлебных затруднений к решению продовольственной проблемы в годы
первой пятилетки, от повышения материального благосостояния трудящихся до
создания изобилия продуктов питания для всего населения СССР в годы второй
пятилетки.
Решение этой задачи осуществлялось в исключительно сложной
обстановке. Советский Союз приступил к формированию социалистического уклада в
деревне, когда в стране было свыше 20 млн. крестьянских хозяйств,
преобладало раздробленное мелкотоварное производство. Именно потому в основу
советской экономической политики в деревне был положен ленинский кооперативный
план. Суть этого плана состояла в постепенном приобщении крестьянства к
социалистическому строительству, вовлечении его на первом этапе в
потребительскую, кредитную, сбытовую и производственную кооперацию.
Но для достижения продовольственной безопасности СССР требовалось
превратить его из страны, ввозящей машины и оборудование, в страну,
производящую машины и оборудование, и создать предпосылки для социалистического
переустройства сельского хозяйства. В этом контексте ХІV съезд ВКП(б) провозгласил
курс на социалистическую индустриализацию страны, а ХV съезд ВКП(б) – на
всемерное развитие коллективизации сельского хозяйства, перевод единоличных
крестьянских хозяйств на рельсы крупного общественного производства с
применением передовой науки и техники.
Конкретной программой великих
свершений на этом пути стал первый пятилетний план развития народного хозяйства
СССР (1928-1932 гг.). Его разработка велась в упорной борьбе с
троцкистами, которые первоначально проповедовали авантюристские идеи «сверхиндустриализации»
за счет разорения крестьян и снижения уровня жизни рабочих, а затем –
замедление темпов индустриализации в СССР в целях якобы их выравнивания с
развитием промышленности в капиталистических странах. В том же ключе
действовали и правые оппортунисты. Под прикрытием заботы о расширении выпуска
товаров народного потребления они выступали за «ситцевую» индустриализацию и
сельскохозяйственную «двухлетку», то есть против ускоренного развития тяжелой
промышленности. Однако в основу первого пятилетнего плана был положен
оптимальный вариант пятилетки.
К сожалению, темпы роста тяжелой индустрии в годы пятилетки
опережали темпы роста сельхозпродукции и пищевой промышленности СССР. Это было
вызвано необходимостью укрепления обороноспособности страны и не позволило
решить продовольственную проблему в ходе пятилетки. В этом контексте нарком
снабжения СССР А.И. Микоян в 1930 г. отмечал: «Продовольственные
затруднения есть неизбежный результат еще неизжитой диспропорции между
состоянием и ростом социалистической индустрии
и темпами подъема отсталой раздробленной сельскохозяйственной базы. Но именно
благодаря взятым темпам в промышленности мы уже вплотную вступили в полосу
социалистической перестройки сельского хозяйства, которая открывает новые
невиданные перспективы дальнейшего социалистического строительства и позволит в
кратчайший срок разделаться с временными продовольственными заминками» [7].
В результате досрочного выполнения первой пятилетки в СССР не
только была создана мощная тяжелая промышленность, но и решены многие другие
задачи, превратившие Советский Союз в великую индустриальную державу и
позволившие стране приступить к кардинальному решению продовольственной
проблемы. «Первая пятилетка была пятилеткой строительства новых заводов,
представляющих новую техническую базу промышленности для реконструкции
всего народного хозяйства, пятилеткой строительства новых предприятий в земледелии
– колхозов и совхозов, представляющих рычаг для организации всего сельского
хозяйства на началах социализма» [8], – подчеркивалось в резолюции
объединенного Пленума ЦК и ЦКК партии в январе 1933 г.
Создание социалистической промышленности открыло новые
возможности в деле преобразования мелкотоварного крестьянского хозяйства в
крупное коллективное производство. В годы пятилетки было организовано более
210 тыс. колхозов и 4,3 тыс. совхозов, создано около 2,5 тыс.
МТС. К концу 1932 г. совхозами и колхозами было охвачено почти 78%
посевных площадей вместо 17,5% по плану. Совхозы и колхозы давали 84% товарного
зерна вместо 43% по плану [9]. В 1930 г. социалистический сектор давал
80-85% того количества товарного хлеба, которое давали помещичьи и кулацкие
хозяйства царской России до первой мировой войны. Таким образом,
коллективизация сельского хозяйства стала поворотным пунктом в решении зерновой
проблемы и хлебного вопроса, который был историческим вопросом русской
революции на всех ее этапах [10].
Быстрое превращение СССР в страну крупного социалистического
земледелия проложило магистральный путь к социалистическому расширенному воспроизводству
и применению современной науки и техники, стало мощным импульсом к развитию
производительных сил и росту производства в сельском хозяйстве. Подводя итоги
первой пятилетки, И.В. Сталин в своем докладе на объединенном Пленуме ЦК и
ЦКК ВКП(б) 7 января 1933 г., отмечал: «Конечно, мы еще не добились того,
чтобы полностью обеспечить материальные запросы рабочих и крестьян. … Но мы,
несомненно, добились того, что материальное положение рабочих и крестьян
улучшается у нас из года в год» [11].
Трудности в повышении жизненного уровня трудящихся, наряду с
отставанием сельского хозяйства, также заключались в том, что в дореволюционной
России не было пищевой промышленности, кроме сахарной, табачной, кондитерской и
спиртовой. Потребность в других продуктах питания удовлетворялась в основном за
счет пищевых промыслов. «При общей отсталости страны, небольшом числе крупных
городов и пролетарских центров, при нищенском уровне жизни рабочих масс и
низком уровне жизни мелкой буржуазии в городах, при полунатуральном хозяйстве в
деревне не требовалось крупных пищевых предприятий, хватало кустарного и
домашнего производства продуктов, – отмечал А.И. Микоян, – а богатая
верхушка по-своему обходилась без пищевой индустрии» [12].
По словам А.И. Микояна, в
те времена русское купечество объедалось блинами с икрой, а потом лечилось от
обжорства, а более «цивилизованная» часть буржуазии и аристократия предпочитали
выписывать нужные продукты из-за границы. Для этого было достаточно иметь
несколько шикарных магазинов с импортными пищевыми товарами в Петербурге и
Москве. Так, например, «Торговый дом» Елисеева в Москве ввозил из-за рубежа 43
вида консервов, 18 сортов сыра, 14 сортов шоколада, 45 сортов бисквитов и
печенья, 308 сортов вин и крепких напитков, 3 сорта горчицы, 4 сорта уксуса.
Из-за границы ввозились в больших количествах даже такие бакалейные товары, как
перец и пряности.
Вполне понятно, что в период индустриализации СССР не мог
обеспечить продтоварами быстро растущие советские города и не мог закупать их
за границей. Для решения этой проблемы необходимо было создать развитую
пищевкусовую промышленность на основе передовой техники, подготовить для нее
инженерно-технические кадры. К выполнению этой задачи СССР приступил уже в годы
первой пятилетки. При общем росте продукции всей промышленности в 1931 г.
на 21,7% продукция промышленности Наркомснаба
СССР выросла на 26,4% против 1930 г. Отдельные отрасли пищевого
производства добились еще более высоких результатов. Так, рост продукции
кондитерской промышленности в 1931 г. составил 185%, макаронной –150%,
кофе-суррогатной – 176%, маргариновой – 266%, по производству животного масла –
230%, птицеперерабатывающей – 208% [13].
В 1930-1931 гг. положили начало технической реконструкции и
созданию новой пищевой промышленности СССР с учетом передового опыта. С целью
его изучения советские хозяйственники и инженеры посетили США и Европу и с
помощью иностранных специалистов развернули строительство предприятий
пищевкусовой промышленности. В 1932 г. были введены в эксплуатацию оснащенные
по последнему слову техники консервные заводы на Кубани, в Сталинграде и
Херсоне. На этих и других консервных предприятиях были установлены новые
машины-автоматы по производству жестяных банок (300 шт. в мин.), по их
наполнению (120 шт. в мин.), по их закатке (150 шт. в мин.).
В то же время в Москве и Днепропетровске были построены
крупнейшие мельничные комбинаты, в Сталино – один из самых крупных сахарных
заводов в Европе. В СССР был пущен в эксплуатацию крупнейший в мире завод по
производству комбикормов (200 тыс. тонн в год), построено 10
мясокомбинатов европейского типа и пять беконных фабрик. Рыбное хозяйство
получило 61 судно с механизированными орудиями добычи рыбы в глуби моря. В
результате быстрого развития пищевой промышленности в СССР были созданы новые
виды производства пищевых продуктов – консервированного молока, свинобобовых,
помидоровых, кукурузных и других консервов, маргарина, комбикормов, по
переработке продуктов птицеводства.
Развитие советской пищевой промышленности оказало огромное влияние
на развитие сельского хозяйства в стране и дальнейший подъем материального
благосостояния трудящихся. В связи с этим А.И. Микоян справедливо отмечал,
что «если тяжелая индустрия является ведущей в отношении всего хозяйства и
особенно сельского хозяйства, то пищевая промышленность является
организующей по отношению к сельскому хозяйству, определяющей производство
определенных культур и определенных видов животноводства и предъявляющей
требования к их качеству как к сырью» [14]. Вместе с тем прогресс пищевой
индустрии в СССР потребовал создания новых инженерно-технических кадров. До
1930 г. в СССР не было ни одного пищевого втуза. К концу пятилетки в
системе Наркомснаба было 32 втуза (15200 студентов), 106 техникумов (25000
студентов) и 30 рабфаков (11000 рабфаковцев).
Создание пищевой промышленности, как подчеркивал А.И. Микоян
на XVII конференции ВКП(б), открыло путь к тому, чтобы «воздвигнуть основу
новой, совершенно новой в техническом отношении индустрии, поставить задачу
обогнать в техническом отношении в ближайшие годы в важнейших отраслях уровень
передовых стран капитала и дать нашей социалистической стране, имеющей и
создающей мощную тяжелую индустрию, рядом с ней, на подмогу ей, на подмогу
рабочему классу мощную пищевую индустрию и на деле улучшить снабжение рабочего
класса и народных масс» [15]. Несмотря на невыполнение ряда заданий пятилетки
по увеличению сельскохозяйственного производства, СССР в те годы сделал важный
шаг на пути к обеспечению продовольственной безопасности страны.
Австралийский историк Г. Гринвуд справедливо отмечает, что
без индустриализации, «основы которой были заложены между 1928 и 1932 гг.,
Советский Союз был бы не в состоянии противостоять последовавшей германской
агрессии» [16]. Быстрое построение фундамента социалистической экономики в
итоге первой пятилетки также создало основу для подъема материального
благосостояния трудящихся. В стране была ликвидирована безработица, выросли
заработная плата и фонд социального страхования, крестьянство избавилось от
кулацкой кабалы и обнищания, советские люди стали лучше питаться и одеваться.
Существенные сдвиги в этом отношении зафиксировал известный английский писатель
Г. Уэллс, посетивший СССР в 1920 г. и 1934 г. В беседе с
И.В. Сталиным в 1934 г. он сказал: «…я видел уже счастливые лица
здоровых людей, и я знаю, что у Вас делается нечто значительное. Контраст с
1920 годом поразительный» [17].
Для дальнейшего улучшения продовольственного снабжения народа
СССР поставил задачу добиться в годы второй пятилетки изобилия продуктов питания.
Чтобы обеспечить повышение уровня потребления трудящихся в 2-3 раза, в основных
показателях второго пятилетнего плана предусматривалось увеличить удельный вес
группы «Б» с 46,7% в 1932 г. до 50,9% в 1937 г. при снижении
удельного веса группы «А» с 53,3% в
1932 г. до 49,1% в 1937 г. На основе достигнутого уровня производства
средств производства во второй пятилетке также планировались более быстрые
темпы роста группы «Б». Среднегодовые темпы по производству средств потребления
должны были составить 18,5% против 17,1% в первой пятилетке, средств
производства – 14,5% [18].
Необходимость обеспечения
обороноспособности страны и недостаточные темпы роста сельскохозяйственного
производства не дали возможности советскому народу во второй пятилетке достичь
опережающих темпов в производстве средств потребления. И, тем не менее, пищевая
промышленность СССР добилась весомых успехов и перевыполнила второй пятилетний
план. Рост выпуска продтоваров составил в 1937 г. (в %) к 1932 г.:
сахар-песок – 292, масло животное – 259, кондитерские изделия – 181, колбаса и
копчености – 490. Наряду с ростом количественных показателей значительно
расширился ассортимент, повысилось качество продовольственной продукции [19].
За годы пятилетки более чем в три раза выросла государственная и кооперативная
торговля.
В результате роста товарной продукции социалистической
промышленности и сельского хозяйства с 1 января 1935 г. в СССР была
отменена карточная система на хлеб, крупу и муку, с 1 октября 1935 г. –
карточная система и закрытые формы торговли по остальным нормируемым
продтоварам. Характеризуя перемены в снабжении трудящихся в 1935 г.,
А.И. Микоян, выступая на І Всесоюзном совещании рабочих и работниц –
стахановцев, отмечал: «Вот я слушал донецких шахтеров, которые выступали здесь.
Вспомним, как раньше они выступали. Когда им предлагали поднять добычу угля,
они говорили: нет табаку, дайте папирос, дайте мыла, дайте макарон, дайте мяса,
дайте крупы. А сейчас донецкие шахтеры выступают и не говорят ни о крупе, ни о
хлебе, ни о мясе» [20]. Вместо этого они говорили о том, что у них нет пианино,
нет патефонов, нет хороших пластинок!
Разоблачая вымыслы современных фальсификаторов, что с отменой
карточной системы хорошо снабжалась только Москва и еще два-три крупных города,
бывший переводчик Сталина В.Бережков в своих воспоминаниях недавно писал:
«Летом 1935 года мне пришлось с группой интуристов побывать во многих городах.
Я специально заходил в магазины, смотрел, чем торгуют. Везде был хороший
ассортимент продуктов и товаров. А главное – отсутствовали очереди, и никто не
приезжал в крупные города за продуктами. … Но параллельно шло и улучшение
положения в деревне. Разрешили иметь в домашнем хозяйстве крупный рогатый скот,
поощряли работу на приусадебных участках» [21]. По свидетельству автора, такая
ситуация в городской торговле сохранялась вплоть до 1940 г.
После отмены карточной системы центр тяжести в работе пищевой
промышленности был перенесен на обеспечение изобилия пищевых продуктов.
Реализации этой задачи было посвящено заседание Совета при Наркоме пищепрома
СССР 1 июля 1936 г. На нем выступил А.И. Микоян. Его речь показывает
комплексный и конкретный подход ВКП(б) и Советского правительства в годы
пятилетки к руководству стахановским движением, техническому перевооружению
отрасли, преодолению трудностей в сбыте и рекламе продтоваров, улучшению
рецептуры и качества продуктов, упаковке пищевых товаров, технической учебе и
работе с кадрами на предприятиях [22]. Решению тех же вопросов была посвящена
речь А.И. Микояна на общемосковском собрании стахановцев-пищевиков 28
декабря 1937 г. «Сделать 1938 год годом нового подъема пищевой индустрии»
[23].
В исторической литературе того времени осталось немало
свидетельств, каких крупных успехов добилась Страна Советов в решении
продовольственной проблемы в довоенные годы. В частности, посол США в СССР в
1936-1938 гг. Дж. Дэвис в своей книге «Миссия в Москву», вышедшей в
1941 г., так отмечал организацию 20-летия Великого Октября в Москве в
1937 г.: «Я обратил внимание на большое количество временных ларьков,
установленных Наркоматом пищевой промышленности в центре города для продажи
сэндвичей, напитков и т.д. Продукты привлекательно выглядели, были свежими и
хорошо выставленными. Там также было много небольших автомобильных фургонов с
закусками, подобных торговым точкам, продающим мороженное в американских
городах» [24].
В исторически сжатые сроки СССР сделал то, о чем не мог даже
мечтать трудовой народ в царской России. В ходе первой пятилетки СССР решил
продовольственную проблему, в ходе второй – отказался от рационирования
продуктов питания и добился их изобилия. В этом контексте И.В. Сталин
отмечал: «Наша пролетарская революция является единственной в мире революцией,
которой довелось показать народу не только свои политические результаты, но и результаты
материальные … Конечно, хорошо прогнать капиталистов, прогнать помещиков,
прогнать царских опричников, взять власть и получить свободу. Но, к сожалению,
одной лишь свободы далеко недостаточно. Если не хватает хлеба, не хватает масла
и жиров, не хватает мануфактуры, жилища плохие, то на одной лишь свободе далеко
не уедешь… Характерная особенность нашей революции состоит в том, что она дала
народу не только свободу, но и материальные блага, но и возможность зажиточной
и культурной жизни» [25].
Третий пятилетний план развития народного хозяйства СССР
(1938-1942 гг.), принятый ХVIII съездом партии, вошел в историю нашей
страны как пятилетка химии и спецсталей. Приближение второй мировой войны
заставило Коммунистическую партию и Советское правительство значительно
увеличить расходы на содержание Красной Армии и развитие военной
промышленности, на создание стратегических резервов. Тем не менее, в третьей
пятилетке намечалось увеличить сельскохозяйственное производство в 1,5 раза и
решить одновременно проблемы животноводства. В 1940 г. валовая продукция
зерна составила 91% к соответствующему уровню последнего года пятилетки [26].
Это открывало новые перспективы в области повышения материального
благосостояния советского народа.
Вероломное нападение гитлеровской Германии на Советский Союз
прервало мирное социалистическое строительство в СССР и потребовало перевода
экономики страны на военные рельсы. Особое место в перестройке народного
хозяйства на военный лад заняли мероприятия, направленные на обеспечение сельскохозяйственного
производства и промышленного производства предметов потребления на уровне,
позволяющем устойчиво снабжать армию продовольствием и удовлетворять самые
необходимые запросы тыла. Эти задачи партии пришлось решать в условиях потери
обширных сельскохозяйственных территорий и других материальных и трудовых
ресурсов.
На территории СССР,
оккупированной немецко-фашистскими захватчиками к ноябрю 1941 г.,
производилось около 38% всей довоенной валовой продукции зерна и 84% сахара. В
целях обеспечения централизованного снабжения продуктами питания Красной Армии
и городского населения Советское правительство вынуждено было в июле-августе
1941 г. ввести карточную систему снабжения. Нормы снабжения в военное
время, когда страна работала под девизом «Все для фронта, все для победы»,
дифференцировались по группам в зависимости от характера, качества и важности
выполняемых работ. К концу Великой Отечественной войны численность рабочих,
служащих и членов их семей, находившихся на государственном снабжении многими продтоварами,
достигала 76,8 млн. чел. Причем цены на нормированные продукты питания
оставались неизменными по сравнению с довоенным уровнем на протяжении всех лет
войны [27].
Великая Отечественная война убедительно продемонстрировала
преимущества крупного социалистического хозяйства, созданного под руководством
И.В. Сталина. В царской России за четыре года первой мировой войны
(1914-1917 гг.) было заготовлено всего 1399 млн. пудов зерна.
Советское государство, несмотря на потерю основных зерновых районов страны,
оккупированных врагом, заготовило 4312 млн. пудов хлеба [28]. Благодаря
коллективизации сельского хозяйства и самоотверженному труду советских людей в
тылу суточный рацион взрослого городского жителя в 1942 г. составлял 2555
калорий, в 1943 г. – 2750 калорий, в 1944 г. – 2810 калорий [29].
Приказом Наркома обороны № 312 от 22 ноября 1941 г. в армии было
введено 14 норм довольствия войск – от самой низкой для караульных частей во
внутренних округах (2718 калорий) до самой высокой для боевых экипажей самолетов
действующей армии (4712 калорий) [30]. Нормы снабжения солдат и офицеров
Красной Армии были стабильными с первого до последнего дня войны и обеспечивали
восполнение энергетических затрат личного состава.
Весомые преимущества сталинского плана достижения
продовольственной безопасности СССР особенно отчетливо проявились на фоне
организации снабжения продовольствием немецкой армии в период второй мировой
войны. В гитлеровской Германии задолго до войны было учреждено специальное
Имперское управление по вопросам продовольствия, которое занималось созданием
запасов продуктов питания на время войны за счет и внутренних, и импортных
ресурсов. «На практике это достигалось созданием предприятий по производству
пищевых заменителей, или эрзац-продуктов, и психологической подготовкой народа,
который посадили на военный паек за шесть лет до того, как был сделан первый
выстрел» [31], – отмечает известный бразильский ученый Жозуэ де Кастро. В этой
связи не приходится удивляться, что через 20 дней после нападения фашистской
Германии на Польшу в стране была введена карточная система на продукты питания.
На период военных действий в Германии с 15 мая 1939 г. было
установлено 3 нормы для войск: большая – для всех частей особого назначения
(3226 калорий), малая с надбавкой – для резервных, учебных частей и военных
школ (2997 калорий), малая – для всех прочих частей, штабов и служб (2785
калорий). Однако уже с 20 июня 1940 г. солдатский паек был урезан
вермахтом до 2750 калорий за счет сокращения норм хлеба на 100 г, мяса –
на 70, сахара – на 40 и фасоли – на 30 г. Тем самым немецкая армия
сознательно побуждалась к «реквизиции» продуктов питания на захваченных
территориях иностранных государств. К этому следует добавить, что в период
второй мировой войны уровень питания населения Германии сохранялся примерно на
довоенном уровне, в основном за счет поступления продовольствия из
оккупированных стран. Однако с изгнанием оккупантов с захваченных земель
довольствие населения Германии было сведено до 1600-1800 калорий на человека в
день в 1944 г. и еще больше уменьшено в последние месяцы войны [32].
Разгром гитлеровского фашизма и последовавшая за ним оккупация
Западной Германии союзными войсками не привели к улучшению продовольственного
положения населения в этой части страны. В то время как Советское правительство
сразу после Победы приняло все возможные меры для оказания помощи голодающему
населению Берлина, Западная Германия вступила в новую пору лишений в результате
осуществления США и Англией «плана Моргентау». В 1947 г. дневной рацион
питания жителей Западной Германии составлял всего 800 калорий. В обращении
немецких врачей к мировой общественности по случаю этой народной трагедии
отмечалось: «На наших глазах происходит духовное и физическое уничтожение
великой нации, и никто не сможет уйти от ответственности за это, если только не
будет делать все от него зависящее для спасения и помощи» [33].
В этом контексте уместно отметить, что как гитлеровская блокада
Ленинграда, унесшая жизни 642 тыс. жителей города великого Ленина вследствие
голода, так и американский «план Моргентау», опробованный в Западной Германии,
были звеньями одной цепи. И первое, и второе варварство были совершены
международным империализмом на пути к созданию современного глобального
апартеида. Последний упорно насаждается в наши дни американской империей и ее
сателлитами под эгидой Всемирного банка, МВФ и ВТО. Жертвами реализации этого
человеконенавистнического плана на исходе ХХ века стал и советский народ,
вынесший на своих плечах основную тяжесть второй мировой войны и освободивший
народы Европы от фашистского порабощения.
Временная оккупация значительной части территории СССР
немецко-фашистскими захватчиками нанесла колоссальный ущерб советскому
сельскому хозяйству, пищевой промышленности и торговле. Как отмечается в
документах Нюрнбергского процесса над главными немецко-фашистскими военными
преступниками, гитлеровские орды разорили тысячи колхозов и совхозов, зарезали,
забрали или угнали в Германию 7 млн. лошадей, 17 млн. голов крупного
рогатого скота, 20 млн. голов свиней, 27 млн. овец и коз. Из 10400
предприятий Наркомпищепрома СССР около 5500 были разрушены гитлеровцами или же
серьезно пострадали в результате военных действий. В результате задания
четвертой пятилетки и восстановления народного хозяйства СССР советскому народу
пришлось выполнять в исключительно трудных условиях, отягощенных засухой 1946
года.
Преодолевая огромные трудности послевоенной разрухи в СССР,
советский народ под руководством Коммунистической партии и Советского
правительства в первые мирные годы добился впечатляющих успехов как в развитии
экономики, так и в росте народного благосостояния. Яркой иллюстрацией этого
вывода является отмена в декабре 1947 г. карточной системы на все
продовольственные и промышленные товары и снижение цен на товары массового
потребления в 1947-1950 гг. Эти достижения приобретают особое значение с
учетом следующих обстоятельств. Во-первых, СССР отменил карточную
распределительную систему всего через два с половиной года после окончания
самой разрушительной и кровопролитной войны в истории мировой цивилизации.
Во-вторых, СССР первым сделал этот шаг среди всех стран антигитлеровской
коалиции. Большинство из них, в том числе Франция, Западная Германия, Италия,
Норвегия, Голландия и другие отказались от карточной системы распределения
продуктов питания лишь в 1949-1950 гг.
В исторической памяти нашего народа навсегда останется тот факт,
что отмена карточной распределительной системы как в 1935 г., так и в
1947 г. была проведена исключительно организованно, без излишнего ажиотажа
и длинных очередей, без создания дефицита и проявлений спекуляции. Отвечая на
вопрос, каким образом советским органам власти удалось достичь таких
результатов, А.И. Микоян, ведавший тогда внутренней и внешней торговлей,
сказал: «Прежде всего, путем строжайшей экономии и одновременного наращивания
производства удалось накопить большие запасы продуктов и товаров народного
потребления. Сталин лично следил за этим и строго наказывал нерадивых
производственников. Провели огромную работу по доставке всего этого к местам
назначения, оборудовали склады и холодильники, обеспечили транспорт для развоза
по магазинам, особенно в пиковый первоначальный период, когда люди еще не
поверили в стабильность рынка. Заранее отремонтировали и красиво оформили магазины,
мобилизовали продавцов на специальные курсы. И строго предупредили работников
торговли, что за малейшее злоупотребление, сокрытие товара и спекуляцию те
ответят головой. Пришлось нескольких нарушителей расстрелять» [34].
Ликвидация нормированного распределения
продовольствия и возвращение советской торговли в русло свободной торговли в
1947 г., как и в 1935 г., привели к изобилию продуктов питания на
прилавках магазинов, а денежная реформа и снижение цен – к значительному
улучшению питания трудящихся после войны. Вот как характеризует ситуацию в
торговле продтоварами в те годы В. Бережков: «Если перечислить продукты,
напитки и товары, которые в 1935 и 1947 годах появились в магазинах, то мой
советский современник, пожалуй, не поверит. В деревянных кадках стояла черная и
красная икра по вполне доступной цене. На прилавках лежали огромные туши
лососины и семги, мясо самых различных сортов, окорока, поросята, колбасы,
названия которых теперь никто не знает, сыры, фрукты, ягоды – все это можно
было купить без всякой очереди и в любом количестве. Даже на станциях метро
стояли ларьки с колбасами, ветчиной, сырами, готовыми бутербродами и различной
кулинарией. На больших противнях были разложены отбивные и антрекоты. А в
деревнях в любом дворе в жаркий день, так же как и при нэпе, вам выносили
кружку молока или холодной ряженки и не хотели брать деньги» [35].
В заключение необходимо
подчеркнуть, что такое положение в организации снабжения населения продуктами
питания существовало в нашей стране вплоть до начала реализации
авантюристического реформирования сельскохозяйственного производства и других
сфер народного хозяйства Н.С. Хрущевым. Последний удар по сталинским
достижениям в области обеспечения продовольственной самодостаточности и
безопасности Советского Союза нанесли массовые закупки зерна за рубежом и
печально известные дегенеративные детища Горбачева – Продовольственная
программа СССР и созданный под нее Агропром. Развал сталинской системы
продовольственного снабжения трудящихся горбачевской кликой в смутное время
катастройки сыграл одну из главных ролей в коллапсе первой в мире Страны
Советов. На очереди – осуществление модернизированного варианта «плана
Моргентау», к выполнению которого уже приступили новоявленные реформаторы с
непредсказуемыми последствиями для исторических судеб братских славянских
народов.
Литература
1. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 43. – С. 220, 381.
2. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 44. – С. 9.
3. Cook C.
Dictionary of Historical Terms. – N.Y., 1983. – P. 198.
4. Morgenthau
H. Germany is Our Problem. – N.Y.; L., 1945. – P. 48.
5. Цит. по: Reinert E.S. Increasing Poverty in a
Globalised World: Marshall Plan and Morgenthau Plan as a
Mechanism of Polarisation of World Incomes. – Internet, www.othercanon.org.
6. Сталин И.В. Соч., т. 13. – С. 39.
7. Микоян А. Продовольственное снабжение и наши задачи. –
М.; Л., 1930. – С. 21.
8. Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным
вопросам. Сборник документов. Т. 2. – М., 1957. – С. 371.
9. Шаги пятилеток: Развитие экономики СССР. – М., 1968. – С. 72.
10. Микоян А. Продовольственное снабжение и наши задачи. –
С. 17-18.
11. Сталин И.В. Соч., т. 13. – С. 200.
12. Микоян А.И. Пищевая индустрия Советского Союза. – М.,
1936. – С. 7.
13. Микоян А. За мощное развитие пищевой индустрии.
– М., 1932. – С. 10.
14. Там же. – С. 30.
15. Там же. – С. 47-48.
16. Беседа И.В. Сталина
с английским писателем Г.Д.Уэллсом 23 июля 1934 г. – М., 1938. – С. 16.
17. Greenwood
G. The Modern World: A History of Our Time. Vol. I. – Sydney, 1964. – P.
455.
18. Шаги пятилеток: Развитие экономики СССР. – С. 86, 91-92.
19. Там же. – С. 97.
20. Микоян А.И. На великом подъеме. – М., 1935. – С. 9.
21. Бережков В. Рядом со Сталиным. – М., 1998. – С.
252-253.
22. Микоян А.И. Добьемся изобилия пищевых продуктов. –
Астрахань, 1936.
23. Микоян А.И. Сделать 1938 год годом нового большого
подъема пищевой индустрии. – М., 1938.
24. Davis
J.E. Mission to Moscow: A record of confidential dispatches to the State
Department, official and personal correspondence, current diary and journal
entries, including notes and comment up to October, 1941. – N.Y., 1941. – P.
235.
25. Сталин И.В. Соч., т. 14. – С. 85-86.
26. Шаги пятилеток: Развитие экономики СССР. – С. 111-112.
27. Павлов Д.В. Советская торговля в современных условиях.
Изд. 2-е, переработ. – М., 1965. – С. 7-8.
28. Всемирно-историческая победа советского народа. – М., 1971. –
С. 342.
29. Павлов Д.В. Стойкость. 2-е изд., доп. – М., 1983. – С.
172.
30. Там же. – С. 125.
31. Кастро Ж. География голода. М., 1954. – С. 313.
32. Павлов Д.В. Стойкость. – С. 176-179.
33. Цит. по: Кастро Ж. Цит. соч. – С. 329.
34. Бережков В. Цит. соч. – С. 252.
35. Там же. – С. 253.
