Харпал Брар

Части:

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 

10, 11, 12, 13, 14, 15, 16.

После пакета мер стимулирования кредитование с 2009 года росло примерно на 20% в год – намного быстрее, чем ВВП, который в настоящее время составляет около 6,8% в год. Корпоративный сектор Китая имеет самую большую задолженность в мире, составляющую 170% ВВП. Совокупный долг Китая – корпоративный, семейный и государственный в настоящее время в три раза превышает его ВВП[1].

В целом долг населения составил 9,1% ВВП в 2017 году, что почти вдвое превышает уровень 2009 года[2].

Управляющий Народного банка Китая, выступая на пресс-конференции во время недавнего съезда Коммунистической партии Китая, предупредил о «моменте Мински», добавив, что «это то, от чего мы должны особенно защищаться».

«Момент Мински» назван в честь Хаймана Мински, американского экономиста, известного своими замечаниями о склонности банковского дела создавать нестабильность в самом сердце капитализма. Длительные периоды оптимистического спокойствия и самоуверенности порождают самоуспокоенность, когда банки занимаются безрассудным кредитованием и всевозможными спекулятивными предприятиями. Наконец пузырь лопается, поскольку риски становятся очевидными для всех, цены на активы стремительно падают, а дефолты накапливаются один за другим.

«По данным Института международных финансов, отношение долга домохозяйств к ВВП Китая выросло до 45% в первом квартале 2017 года... Общий долг, включая долги компаний, в настоящее время более чем в три раза превышает ВВП»[3].

Экономический рост Китая после финансового кризиса и правительственного пакета мер стимулирования был основан на росте долга. Непосредственным эффектом пакета было то, что экономика продолжала расти примерно на 10% в год в течение некоторого времени, в то время как курс валюты Китая медленно повышался, делая его экспорт менее конкурентоспособным. Между тем экономика США выросла чуть более чем на 10% в период с 2008 по сентябрь 2015 года, тогда как экономика Китая выросла примерно на 66%, но это создало серьезные проблемы излишних инвестиций в инфраструктурные отрасли и чрезмерного долга. Но чем больше увеличивается этот долг в процентах от ВВП и чем дольше он сохраняется, тем выше вероятность коррекции, то есть финансового кризиса.

Пока еще свежи воспоминания о падении шанхайского рынка на 40% в период с июня по первую неделю сентября 2015 года, что привело к снижению цен на акции на 5 трлн. долларов, управляющий совершенно справедливо предупредил о спекуляциях и пузырях на рынке недвижимости.

Любые проблемы, даже небольшое замедление, в строительной отрасли, которая считается одним из чудес развития Китая, должны обернуться серьезными проблемами. С одной стороны, в его активе замечательные достижения, такие как строительство эквивалента нового Рима с точки зрения площади за каждые шесть недель в 2016 году[4]. Около 9,7 тыс. квадратных километров были добавлены в новые городские районы, что соответствует примерно 25 городам размер Детройта, с 2008 по 2012 год.

Согласно историческим данным геологической службы США и Национального бюро статистики Китая, всего за два года, с 2011 по 2012 год, Китай произвел больше цемента, чем США за весь ХХ век. В 2007 году Китай добавил 90 гигаватт новой электроэнергии, что больше, чем вся установленная мощность сети Великобритании.

Китай произвел стали за 6 недель больше, чем США за год. В 2010 году он произвел 672 млн тонн (почти 50% мирового производства) по сравнению с 627 млн тонн, заявленными китайскими властями[5].

Однако, с другой стороны, это делается в основном через рынок частными застройщиками, которые заняли огромные суммы денег в банках, используя в качестве залога свою землю и собственность с ее чрезвычайно высокой стоимостью. Огромное количество объектов недвижимости было построено в спекулятивных целях и сейчас пустует[6]. Рецессия, даже умеренная, которая подрывает стоимость залога, не может не оказать серьезного негативного воздействия на банковский сектор, 60% кредитов которого приходится на этот сектор недвижимости.

«Дома предназначены для проживания, а не для разговоров», – заявил председатель Си Цзипинь на последнем съезде партии. Однако проблема заключается в том, что с 1998 года, когда в Китае началась приватизация жилья, оно все чаще становится объектом спекуляций. Застройщики строят дома не для того, чтобы предоставить место для проживания (это просто сопутствующая случайность их деятельности), а для заработка. Они занимаются спекулятивным строительством в надежде продать и получить прибыль. Только когда они выйдут на рынок, узнают, произведено ли жилья меньше или больше, чем нужно. Вот что из себя представляет планирование через рынок, где один избыток компенсирует другой. Приватизация жилья в Китае привела к появлению ипотечных ссуд, о которых до этого не было известно; они превратились в крупный бизнес, в результате чего 38% всех банковских кредитов в Китае, выданных в период до августа 2017 года, были привязаны к ипотеке.

Китайские власти оказались в тяжелом положении. Если они позволят этой спекулятивной лихорадке продолжаться, она может закончиться катастрофой с ужасными последствиями для Китая и мировой экономики. Если они попытаются замедлить рост долга, это вызовет рост безработицы и окажет понижающее давление на уровень жизни китайских масс, тем самым они рискуют социальное недовольство, если не взрыв.

Проблема долга усугубляется взрывным ростом теневой банковской деятельности, характеризующейся безрассудным кредитованием рискованных предприятий. К концу 2013 года объем кредитования теневых банков составил 47 трлн. юаней, или 84% ВВП, и это сеет семена финансовой нестабильности.

Сага о Credit Equals Gold №1, китайском инвестиционном продукте, спасенном от грани провала, следует ниже:

В 2011 году Китайский кредитный фонд ссудил 3 млрд. юаней Wang Pingyan, угольной компании в северной провинции Шаньси. Г-н Ван принял злополучное решение увеличить объем инвестиций, когда цены на уголь достигли пика. Его компания разорилась вскоре после получения кредита. Этот случай продемонстрировал тонкую разделительную стену между теневыми банками и наиболее регулируемыми частями финансового сектора, поскольку China Credit представила ссуду как инвестиционный продукт, обещая ежегодную доходность в размере 10%. Продуктпродавался не напрямую, а Промышленно-коммерческим банком Китая (ICBC), крупнейшим кредитором страны, состоятельным клиентам частного банковского обслуживания.

Кто должен нести ответственность?

1. Местное правительство Шаньси, которое дало свое благословение плану Вана?

2. China Credit?

3. ICBC?

В конце концов, неустановленное лицо выручило инвесторов, погасив их основную сумму, но не полную долю.

Есть много других случаев этого типа, в том числе случай с Синь Либинем, угольным магнатом, который в 2012 году устроил свадьбу своей дочери на 70 миллионов юаней (11 миллионов долларов) и был вынужден реструктурировать свое горнодобывающее предприятие, поскольку оно не могло выплатить кредиты.

По самой своей природе теневые китайские банки ориентированы на клиентов с повышенным риском, таких как добытчики полезных ископаемых, застройщики и местные органы власти. В 2013 г. на теневые банковские операции приходилась треть всех новых кредитов в Китае[7].

Поскольку у государственных банков Китая достаточно активов, чтобы покрыть большую часть ущерба, большинство инвесторов в трастовые продукты обычно уходят невредимыми.

Китайские инвесторы, ссужающие деньги рискованным клиентам, не сумасшедшие. Они делают рассчитанную ставку, которая до сих пор в основном себя оправдывала, что правительство или государственные банки выручат их, если они столкнутся с проблемами, что, в свою очередь, объясняет, среди прочего, избыток производственных мощностей, от которых страдают производители, от производителей спортивной одежды до сталелитейных заводов.

Восприятие железных, пусть и неявных, государственных гарантий также объясняет, почему уровень долга вырос со 150% ВВП в 2008 году до нынешнего уровня: «Такому быстрому росту предшествовали финансовые кризисы в странах от Южной Кореи до США»[8].

Долговая гора Китая становится все выше.

На теневое банковское обслуживание приходится почти треть совокупного финансирования китайской экономики.

По данным Народного банка Китая (НБК), финансирование от трастовых компаний и других организаций в теневом банковском секторе выросло до самого высокого уровня за всю историю и составило 30% от 17,3 трлн. юаней (2,9 трлн. долларов) общего объема кредитов, выданных в 2013 году, увеличившись с 9,23% совокупного финансирования в 2013 году.

Теневой банковский сектор способствовал тревожному увеличению задолженности местных органов власти, которые создали внебалансовые механизмы заимствования денег для проектов развития.

Согласно отчету Госконтроля, долг местных органов власти вырос на 70% в период с 2010 по июнь 2013 года, когда он составлял 3 трлн. долларов[9].

Теневое финансирование стало настолько большим, что многие в Китае предупреждают, что страна может столкнуться лицом к лицу со своим собственным «моментом Лехмана».

Есть около 10 000 LGFV (local government financial vehicles) – фирмы, аффилированные с местными властями и использующиеся для их финансирования, созданные чиновниками для обхода законов, запрещающих местным органам власти иметь дефицит – примечание переводчика). Их работа состоит в том, чтобы каким-то образом собирать средства и тратить их от имени местных властей, часто на проекты общественных работ, таких как дороги, общественное отопление или канализация. По официальным оценкам, к середине 2013 года у LGFV накопилась задолженность в размере 17,9 трлн. юаней, что на тот момент составляло 31% ВВП.

В период с 2007 по конец 2013 года теневой банковский сектор Китая предоставил займов на сумму 4,8 трлн. долларов США, в основном более рискованным предприятиям, чтобы создать самый большой бум в истории[10].

LGFV были созданы после мирового финансового кризиса, который оказал разрушительное воздействие на китайский экспорт, вынудив правительство принять гигантский пакет мер стимулирования, чтобы предотвратить экономическую катастрофу. Первоначально LGFV разрешалось брать займы в государственных банках Китая. Поскольку правительство призывает местные органы власти и корпорации брать взаймы и тратить столько, сколько они могут, отношение долга к ВВП резко выросло со 150% в 2008 году до более 220% в 2013 году, достигнув 299% в 2018 году и 310% к июлю 2019 года. В результате активы в банковском секторе, включая теневой банковский сектор, выросли примерно с 10 трлн. долларов до 25 трлн. долларов. Таким образом, всего за пять лет Китай создал столько же новых кредитов, сколько вся банковская система США.

Хотя этот массивный стимул привел к быстрому восстановлению роста ВВП, новый кредит вскоре начал оказывать давление на балансы кредиторов и требования к капиталу, давая импульс альтернативным теневым формам кредита.

Банки переупаковывали свои самые рискованные ссуды наименее кредитоспособным заемщикам, в том числе LGFV, продавая их как «продукты управления капиталом» неосторожным обычным вкладчикам.

К ним присоединились менее регулируемые трастовые компании, предоставляя ссуды под высокие проценты рискованным заемщикам, переупаковывая и продавая их через банки в качестве «трастовых продуктов».

После того, как китайская экономика восстановилась в 2009 и 2010 годах, власти, обеспокоенные инфляцией активов и расточительными инвестициями, посоветовали банкам сократить кредитование проектов в сфере недвижимости, а также некоторых местных государственных заемщиков и отраслей, испытывающих избыточные мощности, таких как, например, производство стали, стекла и цемента. Это, в свою очередь, вызвало огромный спрос на ссуды под высокие проценты через теневые банки, которые, в результате стали представлять до четверти всех активов в банковском секторе. По данным аналитиков, почти половина всех кредитов, предоставленных в 2013 году, была получена из источников за пределами официальной банковской системы.

Обычные инвесторы, которые покупали продукты управления капиталом и трастовые продукты, полагая, что у них есть государственная гарантия, поскольку они часто продавались государственными банками, теперь ставят под сомнение это предположение, начиная протестовать и требуя, чтобы правительство спасло их.

Органы финансового регулирования хотели бы ограничить рост теневого финансирования, но знают, что этот сектор стал слишком большим и может дестабилизировать всю систему. Если произойдет внезапный вывод средств из теневого банковского сектора, это может иметь чрезвычайно серьезные, даже разрушительные, последствия.

Существует мнение, хотя и в значительной степени мнение меньшинства, которое гораздо более снисходительно в отношении китайского долга, включая теневой банковский долг. Один человек, придерживающийся такого снисходительного взгляда, – это Артур Р. Крёбер, который в своей книге «Экономика Китая» выражает мнение о том, что нет опасности, что Китай столкнется с финансовым кризисом в результате своего банковского и небанковского долга. Его аргументы резюмируются ниже:

По его словам, явления, которые предшествуют финансовому кризису, характеризуются: а) пузырями на рынке жилья и б) быстрым ростом национального левереджа – соотношения долга к ВВП.

Что касается пузыря на рынке жилья, утверждает он, то положение покупателей в Китае гораздо менее хрупкое, чем в США в 2006 году, когда был вызван кризис субстандартной ипотеки. Средний первоначальный взнос при покупке дома в Китае, продолжает он, намного превышает 30%, а законный минимум – 20%. В среднем городские домохозяйства имеют долг, составляющий менее 50% их годового располагаемого дохода. Даже если цены на жилье значительно упадут, китайские домовладельцы все равно будут иметь положительный капитал в своих домах и продолжат выплачивать свои ипотечные кредиты. Таким образом, Китай вряд ли столкнется с финансовым кризисом, связанным с жилищным фондом.

Если даже принять это в качестве аргумента, то г-н Крёбер не учитывает займы, полученные строительными компаниями, которые взяли взаймы деньги на строительство спекулятивного жилья, особенно дорогих жилищ, миллионы из которых, в настоящее время, пустуют. Если строительные компании-заемщики, неспособные продать эту недвижимость, оказываются в положении, когда они не в состоянии выплатить свои долги банкам, это не может не вызывать самые серьезные опасения последствий для банковского сектора со всеми их последствиями для остальной экономики.

Что касается увеличения национального левериджа – отношения долга к ВВП – это, по его словам, более серьезное беспокойство. Совокупный валовой долг домашних хозяйств, корпораций и правительства вырос с относительно стабильных 140% ВВП в 2008 году до 230%[11] к концу 2015 года, в основном из-за значительного увеличения заимствований местных органов власти и государственных предприятий во время программ экономического стимулирования в 2009-2012 гг.