Харпал Брар

Части:

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 

10, 11, 12, 13, 14, 15, 16.

Пока это происходило, госпредприятия оставались «в клетке». Он описывает, как 24 марта 1984 г. группа из 55 руководителей государственных предприятий в провинции Фуцзянь боролась за то, чтобы освободиться из «клетки», требуя права найма и увольнения, директор завода – за право назначать своих заместителей, право решать вопросы бюджета и финансов, право на раздачу премиальных и право продавать свою продукцию с определенной степенью свободы.

В своих требованиях руководители предприятий полностью поддержали местное правительство. Когда была подготовлена почва для этих пропагандистских трюков, 10 мая 1984 года Государственный совет издал «временные правила», в которых говорилось, что директор завода является руководителем завода, что он является законным представителем предприятия, что он несет всю ответственность за предприятие, что он занимает центральное положение и играет главную роль.

Г-н У продолжает: «Маленький остров Хайнань стал для зарабатывателей денег таким же священным, как революционный "Яньань"».

Через два месяца после поездки Дэна в Гуандун в начале 1984 г. ЦК КПК принял историческое решение открыть 14 прибрежных городов для иностранных инвестиций, а также открыть остров Хайнань, на котором в дореформенную эпоху не было промышленности из-за его военно-стратегического значения.

Как только рыночные силы были освобождены, они породили безудержную спекуляцию и контрабанду. Г-н У с едва скрываемым ликованием дает следующее описание безумной лихорадки, направленной на то, чтобы быстро заработать деньги, и стремления зарабатывать деньги любой ценой, ссылаясь на Хайнань и, как следствие, на остальной Китай.

Поэтому местные чиновники придумали, как превратить особый статус Хайнаня в чистое золото. Поскольку Государственный совет смягчил правила, регулирующие импорт производственных материалов для промышленности и сельского хозяйства, а также дефицитных потребительских товаров, контрабандисты и спекулянты использовали их в качестве кратчайшего пути к богатству, участвуя в сделках с частными интересами. Все, что нужно было сделать, – это получить лицензию на импорт, чтобы мгновенно заработать деньги, например, продав документ, разрешающий владельцу ввозить автомобиль, такой человек может заработать 10 000 юаней – это как нефтяная скважина во дворе.

Это положило начало безумной гонке за получением разрешений на импорт и быстрым заработком. Позже высокопоставленные правительственные чиновники с сожалением признали, что «даже детские сады выдают разрешения на ввоз автомобилей. Эти разрешения можно было превратить в деньги. Вы можете отвезти их в другие провинции и продать. У них не было разрешений. У Хайнаня были! Просто провернув листок бумаги и продав его кому-то другому, вы заработаете деньги».

В первой половине 1984 года Хайнань импортировал всего 2 000 автомобилей. Но в июле 1984 года местное правительство неожиданно разрешило ввоз 13 000 автомобилей – в 36 раз больше, чем в среднем за первое полугодие. Черный рынок иностранной валюты превратился в рынок с открытой торговлей. С резким ростом цен на иностранную валюту обменный курс доллара к юаню упал до 1 доллара за 4,4 юаня с 1 доллара за 1,5 юаня, который держался до июля 1984 года. Люди появлялись с ведрами юаней в дельте Жемчужной реки, чтобы обменять их на гонконгские доллары. В то время, когда товаров не хватало, а Хайнань получил особое право на импорт, любой дурак мог оценить размер прибыли в этой ситуации. «Хайнань стал невероятным».

После хайнаньской лихорадки в середине 1980-х годов весь Китай также был в экономической лихорадке. Кредитование росло в геометрической прогрессии, Центральный банк печатал деньги 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, а всю страну захлестнула волна импортного оборудования.

Двухколейная система ценообразования привела к тому, что и должно было случиться: к безумной спекуляции на разнице между двумя ценами – покупкой и продажей. Тонна стали может переходить из рук в руки несколько раз, прежде чем попадет к конечному покупателю, что, как следствие, может удвоить ее цену. Это привело к тому, что все цены на «выделенные товары и материалы», утвержденные государством, стали определяемыми рынком. Материалы, поставляемые с выделенных заводов и подразделений через нескольких посредников, нашли свой уровень цен на рынке. Плановая экономика потеряла всякую силу и контроль. В результате за годы двухколейной системы ценообразования государственные товары и материалы не смогли выполнить ни одного контракта на поставку государству. Те госпредприятия, которые с честью выполнили государственный план, немедленно стали уничтожаться. Они не выиграли от этой политики. Это сделали только спекулянты, ряды которых пополнились государственными чиновниками. Действия этих официальных лиц стали последней каплей, приведшей к краху плановой экономики Китая. Он добавляет, что некоторые люди приписывают этой системе коррупцию. Да какая разница... «К счастью, и это нужно помнить, Китай не развернулся и не вернется в обратном направлении (то есть к плановой экономике)»[1].

И после такого этот автор стонет о «… взрывном появлении психологического дисбаланса среди населения в целом. Все думают исключительно о том, как заработать деньги, и сейчас происходит фундаментальный сдвиг в ценностях»[2].

Отмечая, что трения и конфликты между различными группами интересов неизбежны, он добавляет:

«Это нелегко услышать в данное время, поскольку большинство людей все еще пребывают в своего рода земном поклонении перед реформой, они еще не осознали в полной мере последствия реформы, в особенности те изменения, которые она вызывает в социальной системе Китая. Они не думают об изменении фундаментальных понятий и длительной сегментации социального статуса эвфемизм и преуменьшение для обозначения углубляющейся классовой дифференциации и надвигающегося неизбежного классового конфликта».

Г-н У продолжает говорить о теплом приеме, оказанном лидерами Китая монетаристу Милтону Фридману в 1988 году, прежде чем упомянуть Фридриха фон Хайека, столь же реакционного австрийского экономиста, в следующих одобрительных выражениях:

Фридрих фон Хайек (1899–1992), австрийский экономист, в своей книге «Роковое тщеславие» сказал, что стремление к высокоразвитой плановой экономике было своего рода "роковым тщеславием", и изложил недостатки такой экономики, защищая вместо этого "принцип спонтанной организации".

«Книга Хайека предоставила своевременные теоретические боеприпасы для капиталистических стран Запада. В Китае в некоторых кругах его считали настоящим сокровищем»[3], что свидетельствует о вырождении и полном отходе от марксистско-ленинской политической экономии «реформистских лидеров».

Защитник «экономической свободы» и «свободных рынков», специалист по теории цен и рынка, Фридман посоветовал китайским «реформаторам» отказаться от контроля над ценами. Он обнаружил, что в Китае охотно принимают этот совет, и «рекомендации великого гуру (о том, что цены должны определяться рынком) послужили теоретической основой для их взглядов». Его совет был принят правительством. В результате, как и следовало ожидать, цены на предметы первой необходимости взлетели до небес.

За либерализацией цен последовали инфляция и панические закупки по всей стране; склады опустели даже от товаров, ведущим производителем которых в мире был Китай, например вентиляторов. Люди дрались на улице из-за покупки шерстяной пряжи.

Профессора в некоторых университетах были вынуждены прибегать к продаже супа вонтон и бакалеи, чтобы заработать на жизнь, потому что они не могли выжить на свою зарплату. Цены в 1988 г. росли быстрее, чем в любом другом году с 1950 г., увеличившись на более чем 95% среди 383 определяющих товаров, по которым государство рассчитывает цены на товары.

Инфляция и связанное с этим безумие покупок также привели к беспрецедентной нехватке сырья для производства.

Власти были вынуждены отступить и заморозить цены. В октябре 1988 года политика либерализации цен была объявлена полным провалом и, как оценили, она нанесла самый большой экономический ущерб с начала «реформ» в 1978 году. Она разрушила веру людей в реформы[4], вызвав растущую ненависть к этим чиновникам, которые злоупотребляли своим положением, а также растущее осознание того, что некоторые люди становятся богатыми, в то время как простые люди должны сталкиваться с трудностями, и что «реформа» создает радикально неравное общество.

Либерализация цен повлекла за собой не только неудачу в проведении экономической «реформы», но и волну социальных волнений[5].

Правительство приняло меры по исправлению ситуации, в результате которой 5 миллионов рабочих-мигрантов были уволены, количество частных предприятий сократилось на 3 миллиона, а темпы роста Китая упали в 1989 году до самого низкого уровня с 1978 года. Источники финансирования иссякли, потребительские расходы упали, фабрики закрылись, а безработица выросла[6]. Это был настоящий кризис рыночной экономики. Внезапные социальные потрясения резко остановили изменения, которые происходили в течение предыдущих 12 лет, поскольку руководство Дэна было вынуждено поставить социальную стабильность превыше всех других соображений. Приняв такие меры, как подавление контрреволюционной волны (которую вызвала его политика «реформ», приведшая к инциденту на площади Тяньаньмэнь) и замораживание экономической «реформы», Дэн предотвратил крах Китая, подобный тому, который произошел с СССР.

Однако это было всего лишь тактическим отступлением со стороны Дэна, поскольку он был полон решимости продвигать свою «программу реформ», к которой он вернулся во время своего знаменитого «Южного тура» (18 января – 21 февраля 1992 г.). В ходе этого тура он представил серию «точек зрения» в качестве руководства по будущему направлению Китая, которое можно резюмировать следующим образом: «Основной маршрут партии не изменится в течение 100 лет»[7].

Как и во всех своих заявлениях, характеризующихся эклектизмом, он заявил во время своей поездки, что «основное качество социализма – это высвобождение производительности, устранение эксплуатации, устранение экстремизма. Его цель – наконец прийти к общему процветанию». «Фундаментальное различие между социализмом и капитализмом заключается не в том, есть ли у вас немного больше плана или немного больше рынка». Он не стал объяснять, как следует устранить эксплуатацию и одновременно дать волю рынку.

1992 год должен был стать переломным в китайском процессе «реформ и открытости». Это развеяло все сомнения в будущем реформ, и процесс этотпоразил иностранных наблюдателей. ТНК стали массово переезжать в Китай.

Различные «индикаторы дали понять в 1993 году, что Китай больше не является плановой экономикой в традиционном смысле и больше не будет ею... Старые термины« спекуляция» и «корыстное использование» больше не употреблялись; то, что раньше было ужасным преступлением, теперь стало частью нормальной повседневной жизни. Сети местных бизнес-экономик распространялись как лесной пожар, и, как необходимая часть любой современной рыночной экономики, так же зарождались и рынки капитала»[8].

В октябре 1992 г. созван 14-й съезд партии, на котором четко сформулированы цели «создания системы социалистической рыночной экономики».

Теоретический подход «построения социализма с китайской спецификой» был прописан в уставе партии.

Чжу Жунцзи прибыл в Пекин, чтобы стать вице-премьером. По рекомендации Дэна он был специально назначен ответственным за экономику. Следующие 12 лет он руководил экономическими реформами Китая.

14 ноября 1993 г. на третьем пленуме ЦК 14-го созыва была принята резолюция «Решение по вопросам построения социалистической системы рыночной экономики».

Вслед за этим экономическая конкуренция распространилась на все экономические сферы Китая. Произошел значительный рост иностранных инвестиций и взрывной рост внешней торговли. Полномочия принимать экономические решения все больше опускались на более низкие уровни, что приводило к соперничеству между провинциями, из-за которых ситуация выглядела поразительно похожей на реальность федеральной системы США[9].

После южного тура Дэна и его заявления экономика пошла на поправку. В строительной отрасли был отмечен резкий рост.

Чжу Жунцзи предпринял несколько шагов, чтобы устранить разницу между официальными низкими процентными ставками и высокими ставками неофициального «народного финансирования», которые были источником огромной коррупции через махинации со стороны чиновников с хорошими связями, занимавших деньги из официальных источников, потом ссужавших их, получая мгновенную прибыль в 20-30%. Он также девальвировал юань на 33%, что мгновенно сделало китайские товары дешевле на мировом рынке, в то же время сделав Китай привлекательным местом для иностранных инвесторов. Это означало, что четыре «маленьких дракона» Юго-Восточной и Восточной Азии утратили преимущество дешевой рабочей силы, и это сделало Китай мировым производственным центром.

После этого Чжу обратил свое внимание на госпредприятия. В то время как все предыдущие реформы были сосредоточены на увеличении автономии предприятий с незначительными результатами, теперь Чжу решил принять совет экономистов-реформистов, которые утверждали, что «системы собственности следует рассматривать не просто в идеологических терминах, а скорее как средство развития производительности». Они утверждали, что Китаю необходимо удержать самые важные из крупных предприятий, возможно 500-1000, а остальные следует «отпустить». Государство могло удерживать тех, у кого был потенциал роста, у кого были преимущества в ресурсах, кто работал в высокодоходных отраслях и был крупным.

После 2003 г. результаты этой реформы стали очевидны.

В 1993 году американская сеть ресторанов KFC открыла свой первый ресторан в городе Сиань. Procter & Gamble создала четыре компании и пять заводов в том же году. Крупнейшая в мире пивоваренная компания Anheuser потратила 1,64 миллиарда юаней на покупку 5% крупнейшей пивоваренной компании Китая Qingdao Beer. Kodak выступила спонсором первых Азиатских игр в Шанхае; Nokia начала поставлять в Китай мобильные телефоны стандарта GSM; Ситибанк перенес свою региональную штаб-квартиру из Гонконга в Шанхай. Boeing подписал выгодный контракт на продажу Китаю 120 самолетов стоимостью 9 миллиардов долларов. Японские инвестиции в Китай быстро росли в 1993 году: в общей сложности японским компаниям было выдано 3 414 лицензий на инвестирование в китайские продукты – в три раза больше, чем в 1991 году.

Большая часть инвестиций в размере 346,2 миллиарда долларов, которые Китай привлек в период с 1979 по 2000 год, пришлась на период после 1992 года. Сумма с 1992 по 2000 год составила 93% от общей суммы.

Привлеченные перспективой огромного прибыльного рынка, руководители ТНК устремились в Китай.

Иностранные инвестиции оказали сильное давление на местные китайские компании, поэтому были приняты защитные меры по защите китайской промышленности на ее родине. Китайские производители ответили продукцией, которая была дешевле, чем ее зарубежные аналоги, при том же качестве и функциональности.

В середине 80-х все выглядело многообещающе. Постепенные реформы Китая оказались успешными в отличие от остального мира. «Шоковая терапия», пропагандируемая в России с 1992 года, привела к ужасным последствиям, вызванным быстрой приватизацией. Для многих уже были слышны приближающиеся шаги «века Китая». Под влиянием этого оптимизма индекс фондового рынка Шанхая поднялся с 537 в начале 1996 года до 1 200 в ноябре того же года.

Восстановление китайской экономики было результатом коллективного восхождения вновь созданных предприятий и не имело ничего общего со старыми госпредприятиями, – заявляет г-н У в стиле всех капиталистических прихлебателей[10].

Чтобы иметь дело с несколькими сотнями тысяч госпредприятий, после ряда других мер, правительство, наконец, приняло стратегию «удерживать крупные и отпускать маленькие». «Удержать крупные» означало энергичную поддержку тех госпредприятий, которые выходили на рынок, с намерением превратить их в компании из списка Fortune 500 как можно быстрее.

Основой для ранжирования в этом списке послужили оборот продаж и рыночная капитализация. В 1989 году Bank of China стал первой компанией, вошедшей в список Fortune 500. Попасть в список Fortune 500 стало мечтой каждого китайского предпринимателя.

Заявляя о технологических прорывах, китайские компании в основном занимались копированием: