Харпал Брар

Части:

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 

10, 11, 12, 13, 14, 15, 16.

Депутаты ВНС и НПКСК встречаются параллельно. Функция последнего заключается в том, чтобы действовать в качестве консультативного органа, а также контролировать работу правительства и давать ему рекомендации. В 2013 году 39 миллиардеров были избраны представителями в ВНС, а также 210 предпринимателей, а еще 52 миллиардера были назначены в НПКСК. Капиталисты очень хотят быть представленными в этих организациях, потому что это дает им доступ к представителям власти, и возможность влиять на политику. По словам Гудмана, капиталисты никогда не имели лучшего доступа к политической системе в истории КНР – доступа, который приносит огромные дивиденты. О том, что КПК и правительство серьезно относятся к их интересам, убедительно свидетельствует всего лишь один статистический факт. В 2005 г. частные предприятия произвели 50% ВВП и уплатили 7,1% всех налогов, уплаченных предприятиями; при этом, государственный сектор производил 30% ВВП и платил 63% налогов, пишет г-н Гудман со ссылкой на исследование некой Терезы Райт[1].

Все это отражает влияние бизнеса на политический процесс в Китае.

На вершине иерархии богатства находятся чрезвычайно богатые люди, в то время как огромные массы занимают нижние ступени. Гудман говорит: «Бедность, бессилие и низкий социальный статус усиливают друг друга, но то же самое делают богатство, политическая власть и высокий социальный статус»[2].

Существует взаимозависимость и ассоциация богатства и политической власти, особенно в связи с тем, что значительная часть предпринимателей в частном секторе, вероятно, около половины, ранее работала в государственных предприятиях или правительстве. «Проявления неравенства усиливают друг друга,… в значительной степени оно закреплено за счет передачи привилегий и ущемлений, от поколения к поколению», – пишет г-н Гудман[3].

Кроме того, он пишет, что по состоянию на 2013 год совокупность доказательств свидетельствует о том, что доминирующий класс составляет не более 3% населения, средний класс – 12%, а низшие классы – 85% в целом. Он продолжает, приводя интересные комментарии от кого-то по имени Ян Е о взгляде Китайской Академии Общественных Наук на социальную структуру, которые, по его словам, может быть не поддаются эмпирической проверке, но они, безусловно, вызывают беспокойство о будущем:

«Для верха характерны роскошь и вульгарность. Середина энергична и тревожна, а нижняя часть общества работает до мозга костей и злится. В погоне за интересами конкуренция во всем обществе обостряется».

Гудман добавляет, что «опыт эпохи реформ оставил КНР не только социально неравной, но и в значительной степени остро поляризованной».

Бум в строительной отрасли принес в этом секторе огромное количество состояний. В отрасли, где невозможно вести бизнес без тесных отношений с местными чиновниками, появление такого количества магнатов в сфере недвижимости, по праву, не получило большого одобрения.

Тем не менее, прежняя подозрительность к богатым, которых считали сколотившими богатство путем мошеннических сделок с властями, уступила место очарованности богатством и наиболее явным, почти вульгарным формам потребления, благодаря пропаганде прорыночной идеологии наряду с рыночными «реформами».

Однако в последние годы, в связи с ростом неравенства, сверхбогатые стали в некоторой степени сдерживаться. В то же время, в противодействие этой тенденции, нет недостатка в вульгарных богачах, которые самым грубым образом демонстрируют свое богатство, ставя в неловкое положение власти и вызывая негодование среди простых рабочих и крестьян. Вот лишь один пример такого хамства.

В начале сентября 2009 года тибетский мастиф – редкая порода собак – прилетел в аэропорт Сиань в центральном Китае, где он получил королевский прием и был увезен в город колонной из 30 автомобилей Mercedes Benz.Этот мастиф обошелся своему новому владельцу в 4 миллиона юаней (586 000 долларов, 402 000 евро, или 351 000 фунтов стерлингов). The China Daily, опубликовавшая эту историю, нервно заметила, что такая экстравагантная демонстрация богатства может «усилить напряженность между богатыми и бедными»[4].

История о мастифе – всего лишь один, хотя и чрезвычайно странный и вопиющий пример богатства китайских нуворишей. Син Вэй, магнат недвижимости, заплатил 490 000 долларов за бельгийскую голубку по имени Надин – вслед за этим он купил на аукционе в декабре 2017 года птицу-чемпионку под названием «Богиня экстремальной скорости» за 475 000 долларов.

Китайские покупатели являются наиболее важными покупателями японской рыбы кои, один экземпляр которой может быть продан за 380 000 долларов. И это в стране, где неравенство является одним из наихудших в мире, и где 25% беднейших домохозяйств владеют лишь 1% богатства страны. Согласно списку Хурун, количество миллиардеров в Китае в 2015 году составило 596 человек – больше, чем в США.

В 2006 году Китай уже обогнал Японию и стал третьим по величине рынком для производителя автомобилей Rolls Royce. Rolls Royce, у которого уже было три представительства в ведущих экономических центрах Китая – Пекине, Шанхае и Гуанчжоу, – в 2007 году открыл еще три – в Ханьчжоу, Чэньду и Шэньчжэне. Он продал свой самый дорогой автомобиль, сделанный на заказ – Phantom, за 2 миллиона долларов торговцу недвижимостью в Пекине.

Но речь не только о дороги машинах. Китай также стал третьим по величине рынком предметов роскоши в мире в 2006 году, когда у люксового бренда Louis Vuitton стало 19 магазинов в этой стране. Китай также развил рынок частных самолетов, вертолетов и яхт.

Вдали от Пекина и Шанхая находятся районы частного предпринимательства – провинция Чжэцзян, к юго-западу от Шанхая, и провинция Гуандун, сразу за границей с Гонконгом. Ханчжоу, столица провинции Чжэцзян, обладает роскошным европейским торговым комплексом, в который входят бутики Giorgio Armani, Dolce & Gabbana и выставочный зал Ferrari. Bulgari, бренд роскошных часов и ювелирных украшений, открыл свой самый большой китайский магазин в Шэньяне, городе в северном переполненном ржавчиной регионе Китая,который сильно пострадал от закрытия крупных заводов.

Помимо предметов роскоши, растет рынок услуг по управлению капиталом, поскольку богатые с нетерпением ищут людей, которые могут помочь им управлять своими деньгами.

Китайские лидеры регулярно критикуют растущее неравенство и осуждают показную демонстрацию роскоши богатыми. Цзян Цзэминь, руководивший крупнейшей программой приватизации, допустил капиталистов в КПК и ускорил процесс быстрого проникновения рынка в китайскую экономику – наряду с вытекающим из этого неравенством и коррупцией – в противоречие к этому своему курсу заметил, что «несправедливое распределение доходов ослабляет энтузиазм тех, кто трудится, и препятствует развитию производительных сил»[5]. Если это действительно так, то зачем идти по пути рыночных «реформ»? Это утопическая позиция, достойная Прудона, согласно которой нужно установить капиталистические нормы производства, но без их пагубных последствий – эксплуатации рабочей силы, неравенства в богатстве, коррупции и так далее. Такое невозможно.

Приведенная выше чушь напоминает следующее наблюдение Энгельса по поводу воображаемой коммуны Дюринга:

«Г-н Дюринг делает основной закон существующего общества основным законом своего фантастического общества. Он хочет сохранить современное общество, но без его отрицательных сторон. Он стоит совершенно на той же почве, что и Прудон. Подобно последнему, он хочет устранить отрицательные стороны, возникшие вследствие развития товарного производства в капиталистическое, выдвигая против них тот самый основной закон капиталистического производства, действие которого как раз и породило эти отрицательные стороны. Подобно Прудону, он хочет уничтожить действительные следствия закона стоимости при помощи фантастических»[6].

Эта чушь доводится до абсурда следующей формулой из Резолюции 17-го съезда КПК:

«… Реформа и открытость – единственный путь развития социализма с китайской спецификой,… только социализм может спасти Китай и… только реформы и открытость могут развивать Китай, социализм и марксизм»[7].

Далее в Постановлении говорится, что необходимо «лучше использовать роль рыночных сил в распределении ресурсов и сформировать систему макроэкономического регулирования, способствующую научному развитию…».

Мы оставляем читателю возможность оценить смысл этого самоубийственного утверждения. По нашему мнению, не может быть и речи о научном развитии в экономике, где распределение ресурсов регулируется рыночными силами.

Если социализм и марксизм можно укрепить только путем развития рынка, то тогда у социализма и марксизма нет будущего, а капитализм – конечная цель человечества.

В том же номере журнала «Общественные науки в Китае», из которого взята приведенная выше цитата Цзян Цзэминя, сообщается о серьезном опросе, проведенном профессорами Кан Сяоганом и Хан Хэном, который показывает, что «всё подчиняется политике приоритета сильных мира сего или выше всего ставятся интересы сильных мира сего. С созданием нового правящего альянса между правительством и недавно появившимися группами элиты (предпринимателями и интеллектуалами), возникшего с середины 1990-х, бывшие союзники (рабочие и крестьяне) были отправлены на дно нового общества»[8].

Неравенство в китайском обществе отражено в следующих словах важного официального издания:«0,4% очень богатых китайцев получили 70% богатства страны»[9].

«Число домохозяйств с высоким уровнем дохода или тех, чьи инвестиционные активы превышают 6 миллионов юаней (947 867 долларов США), выросло с 1,03 миллиона до 1,21 миллиона в конце 2011 года.

Эти домохозяйства увидят, что их совокупные инвестиционные активы достигнут 27 трлн. юаней (4,27 трлн. долларов), что составляет 44% от общей суммы по стране»[10].

С тех пор ничего не произошло, чтобы ликвидировать разрыв между богатыми и бедными.

Китай занимает второе место в мире по количеству миллиардеров[11] после США. В зависимости от оценки фондовой биржи на Шанхайской бирже места, занимаемые самыми богатыми китайцами, постоянно меняются. В конце 2007 года Ян Хуэйянь, состояние которой на тот момент составляло 17 миллиардов долларов, стала самым богатым человеком в материковом Китае после первичного публичного размещения акций (IPO) девелоперской компании ее семьи Country Garden.

Среднее отношение цены к прибыли в Шанхае составляло астрономические 64:1 в 2007 году, таковы были культура быстрого обогащения и мания на фондовом рынке. Количество счетов на фондовом рынке на конец 2007 года превысило 100 миллионов, из которых 27 миллионов были новыми счетами, открытыми за предыдущие 12 месяцев. Учителя, пенсионеры, таксисты и бухгалтеры запускали руку в свои пенсионные фонды и закладывали свои дома, чтобы утолить безумие, известное как Чао Гу, или «жареные акции».

В конце 2017 года фондовый рынок Китая на 7 трлн. долларов и рынок облигаций на 10 млрд. долларов были вторым и четвертым по величине в мире соответственно.

Поскольку после «реформ», деколлективизации и крупномасштабной приватизации сеть социальной защиты была ликвидирована, те, кого можно было привлечь к инвестированию в фондовый рынок, включали людей, инвестировавших в надежде на увеличение своих сбережений, чтобы иметь возможность оплачивать медицинские расходы, образование своих детей, жилье по завышенной цене и выход на пенсию. Фондовые рынки могут падать так же стремительно, как и расти – именно это произошло во второй половине 2015 года на Шанхайской фондовой бирже, когда акции упали в цене, потеряв в общей сложности триллионы долларов[12]. В период с июня по сентябрь 2015 года фондовый рынок Шанхая упал на 40%, обесценив акции на 5 трлн. долларов, что превышает всю экономику Германии. Ясно, что проникновение на рынок и интеграция Китая в мировую капиталистическую экономику подвергают Китай тенденции к кризису капитализма.

80% листингов китайской фондовой биржи – это государственные предприятия, реорганизованные в 1990-х годах в акционерные компании. Процесс реструктуризации стал поводом для детей и членов семей высших партийных и правительственных чиновников, а также менеджеров государственных предприятий получить контроль над наиболее прибыльными и стратегическими отраслями промышленности Китая: банковским делом, страхованием, транспортом, энергетикой, природными ресурсами и т.д., и т.д., и т.д. Фондовый рынок может быть использован и часто используется теми, кто контролирует эти корпорации, как средство разграбления сбережений мелких вкладчиков. Как только иррационально бурные акционеры завышают цены, чиновники, которые до выхода на биржу сохранили за собой значительный пакет акций, могут продать свои пакеты и нанести этим смертельный удар.

В конце концов, пузырь на фондовом рынке должен лопнуть. Когда это происходит, официальные лица, располагающие внутренней информацией, остаются невредимыми, а миллионы мелких инвесторов видят, что их сбережения исчезают в мгновение ока.

Социальные и политические последствия такого положения дел слишком ужасны, чтобы даже думать о них. Неудивительно, что, как рассказывает Вэнь Цзябао, тогдашний премьер-министр, в то время (незадолго до Олимпийских игр в Пекине) на закрытом заседании Постоянного комитета Госсовета отметил, что от мысли о таком исходе он просыпался ночью в холодном поту.

«Это действительно худший кошмар премьер-министра:«бомба замедленного действия, ожидающая взрыва», – сказал Питер Квон, автор статьи«Китайский пузырь миллиардеров»[13].

В 2006 году было зарегистрировано 70 000 случаев гражданских беспорядков, в немалой степени вызванных растущим чувством неравенства. Такое положение дел вынудило Вэнь Цзябао, тогдашнего премьер-министра, в марте 2007 года мягко упрекнуть богатых за строительство роскошных домов и использование земли под поля для гольфа. Можно спросить, как еще, помимо производственного потребления путем создания предприятий по эксплуатации рабочей силы, богатые должны использовать свое богатство, если не на личный комфорт и предметы роскоши?

Спустя несколько недель после упрека премьер-министра агентство «Синьхуа» предупредило, что крупные расточители рискуют «опьянеть от комфорта» и «впасть в разврат». А в конце мая 2007 года мэр Пекина призвал к контролю за наружной рекламой, продвигающей «роскошные» или «ультрасовременные» товары по той причине, что она «поощряет роскошь и баловство, что не способствует гармонии». Поистине, странный способ создания гармонии – путем разрушения гармонии и братского сотрудничества посредством маркетизации экономики и приватизации, а затем попыток контролировать это разрушение с помощью ничтожных мер, направленных на ограничение продаж самой продукции этого рынка!

Пекинское управление промышленности и торговли, местный регулятор рынка, заявило, что определенные виды рекламы проблематичны, поскольку не соответствуют требованиям социалистической духовной цивилизации[14].

Гораздо более фундаментальная проблема – это эрозия социалистической духовной цивилизации в результате «реформ», которые привели к рыночной атаке на социалистическую экономику. Реклама – это просто побочный продукт этого нападения, как и коррупция, неравенство в благосостоянии, пузыри на рынке, неадекватность социального обеспечения, жилья и образования, экологический ущерб, незапланированное производство, ведущее к чрезмерным инвестициям и избыточным мощностям в определенных секторах и, в конечном итоге, кризис перепроизводства.