Части:

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 

10, 11, 12, 13, 14, 15, 16.

Основная проблема заключается в том, что коррупция является всего лишь симптомом и продуктом растущей рыночности экономики[1]. Если рыночная экономика не будет отброшена и в конечном итоге устранена, коррупция будет продолжать преследовать партийные и правительственные учреждения, какими бы драконовскими ни были меры, принятые против коррумпированных чиновников. Право КПК на управление и ее авторитет основываются на великой Китайской революции, на принципах и морали марксизма-ленинизма. Любой отход от них подрывает авторитет партии. И, честно говоря, «реформы» – это серьезный отход от учения марксизма-ленинизма, согласно которому вся цель коммунизма состоит в том, чтобы покончить с рынком[2]. Рынок – это наследие капитализма, и одна из функций социализма – его ликвидировать. Эти отклонения не могут не создать пропасть между предполагаемой идеологией партии и ее практикой в области политической экономии, идеологии и политики. Именно по этой причине последовательные кампании против коррупции до сих пор не смогли устранить эту болезнь, поскольку во многих случаях лица, на которых возложено преследование коррумпированных чиновников, сами коррумпированы или становятся таковыми.

Когда Дэн начал свою программу «реформ», он настаивал на том, что действует в соответствии с четырьмя кардинальными принципами:

а) социалистический путь;

б) демократическая диктатура народа (диктатура пролетариата);

в) руководство Коммунистической партии;

г) марксизм-ленинизм и мысли Мао Цзэдуна.

Он даже подтвердил продолжение классовой борьбы «в определенных пределах». По мере того, как «реформа» продолжалась, она все больше превращалась в идеологическую гимнастику, направленную на примирение реальности с этими принципами. С наступлением рынка все вышеперечисленные кардинальные принципы – за исключением руководства Коммунистической партии – отошли на второй план.

К 2001 году около 100 000 бизнесменов влились в ряды КПК, тем самым опровергнув ее заявление о том, что она представляет только рабочих и крестьян. Последним наследием Цзяна в ноябре 2002 года[3] стали его «Три представительства», в котором было открыто заявлено, что партия представляет всех китайцев, а не только рабочий класс и крестьянство. Это было просто повторение на довольно непрозрачном языке Цзяна хрущевской формулировки «общенародной партии». Активно создавая рыночную экономику, «Три представительства» позволили партии привлечь некогда ненавистных капиталистов и подтвердить направление экономической «реформы».

К 2005 году насчитывалось 6 миллионов владельцев частных предприятий, две трети из которых были бывшими государственными чиновниками и около 20% зарегистрированных предпринимателей стали членами КПК.

По мере увеличения проникновения рынка во все сферы жизни основа правления КПК меняется.

Интересы большого количества партийных и государственных чиновников все больше переплетаются с бизнесом. Такое смешение не может не подрывать легитимность КПК как правящей партии, которая зиждется на победе китайских масс в революции – в классовой войне против капиталистов и помещиков. Из-засмещения на второй план классовой борьбы и подрывом социализма путем проникновения рынка, защита партией своего права быть единственной силой, управляющей от имени масс, подрывается. Ее защита против призывов к буржуазным политическим реформам сильно ослаблена.

Фактически тогдашний генеральный секретарь партии Чжао Цзыян открыто призвал к такой перемене на 13-м съезде партии в 1987 году, заявив: «У разных людей разные интересы и взгляды, им нужны возможности для обмена мнениями».

В 1989 году Дэн мог полагаться на свой собственный авторитет, уважение армии и авторитет Комитета старейшин, чтобы подавить контрреволюционное течение июня 1989 года, и таким образом смог уволить Чжао Цзыяна. Сегодня, когда коммунистическая доктрина намного слабее после более чем четырех десятилетий экономической «реформы», продвигаемой концепциями, враждебными государственной собственности и централизованному планированию, остается открытым вопрос – может ли какой-либо лидер, столкнувшийся с подобной ситуацией, противостоять такому давлению.

В 2007 году, через восемнадцать лет после увольнения Чжао, Вэнь Цзябао, тогдашний премьер Китая, публично поддержал «универсальные ценности», такие как «права человека» – кодовое слово буржуазной демократии.А 23 сентября 2010 года в интервью CNN он сказал, что «желания и потребности людей в демократии и свободе непреодолимы».

Партийная газета People's Daily отреагировала на замечания Вэня, хотя и не называла его имени, сказав, что западная система неустойчива, и ее невозможно скопировать, поскольку она была построена на рабстве, геноциде и эксплуатации более 500 лет, в ходе чего 30 миллионов коренных американцев стали жертвами геноцида и 50 миллионов черных рабов были проданы американцам.Что западная цивилизация основана на богатстве, полученном за счет других народов.Без этой основы, так называемая демократическая система и функционирующее гражданское общество, быстро рухнут. В конце статьи говорится, что с XVIII века не более 18 стран с общим населением в один миллиард (от 1/7 до 1/8 мирового населения) попали в этот «клуб богатых людей», и невозможно сделать их экстравагантный образ жизни универсальным.

Вэня, однако, было не удержать. В 2012 году, незадолго до ухода с должности, он сделал еще более дерзкий призыв к «политической реформе», а именно, двигаться в направлении буржуазной демократии. Вот что он сказал: «Реформа в Китае подошла к критической стадии. Без успеха структурной политической реформы нам невозможно полностью провести структурную реформу экономики. Достижения, которых мы добились в реформировании и развитии, могут быть потеряны, новые проблемы, возникшие в китайском обществе, не могут быть фундаментально разрешены, и такая историческая трагедия, как Культурная революция, может повториться снова»[4].

Проще говоря, если рыночная политика в значительной степени не подкреплена буржуазно-демократическими реформами («политическими структурными реформами», если угодно), дальнейшие экономические реформы будут невозможны, а достигнутые на данный момент «успехи» могут быть потеряны.

И Вэнь не одинок в отстаивании такого образа действий; он всего лишь верхушка айсберга. Те, кто разбогател в результате «реформ» с 1979 года, несомненно, жаждут какой-то формы буржуазной демократии, как олениха жаждет охлаждающих потоков в летнюю жару. У других нет смелости – по крайней мере, пока – открыто призвать к таким политическим изменениям.В настоящее время они недостаточно сильны, чтобы открыто бросить вызов КПК, и у них есть навязчивая память о событиях на Тяньаньмэнь в июне 1989 года, которые преподали им урок осторожности.

Но ситуация не будет стоять на месте. Либо КПК будет выступать против маркетизации экономики – против того, что эвфемистически называется «социализмом с китайской спецификой», – либо буржуазные слои населения еще больше укрепятся до такой степени, что смогут успешно противостоять КПК.

Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао пообещали построить более справедливое, «более гармоничное» общество, но за время их 10-летнего пребывания в должности разрыв в уровне благосостояния стал больше, чем когда-либо прежде, даже несмотря на то, что экономика росла на 10% ежегодно.

42-летний генерал-майор Мао Синью, самый молодой генерал-майор в истории НОАК и внук Мао Цзэдуна, в 2012 году раскритиковал безудержную коррупцию, царящую среди детей – часто называемых «князьями» – других влиятельных семей. Сам генерал Мао чист, как и почти все другие потомки Мао Цзэдуна.

Шокирует то, что в стране, управляемой Коммунистической партией, группа влиятельных политических семей и их соратники накопили баснословные состояния в нарушение тех самых правил, которые они предписывают для остального общества. Вот некоторые примеры:

Цзян Мяньхэн, сын Цзян Цзэминя, занял важные должности в технологическом секторе Шанхая.

Чжу Жунцзи, бывший премьер-министр, сделал своего сына Чжу Юньлая высокооплачиваемым главой China International Capital Corporation, крупнейшего инвестиционного банка страны.

Ли Тонь, дочь Ли Чанчуня, который в 2012 году занимал пятое место в Постоянном комитете Политбюро ЦК КПК, управляла крупным инвестиционным фондом при Bank of China, инвестиции которого ориентированы на медиа-индустрию.

Уинстон Вэнь, сын Вэня Цзябао, который регулярно выступал против официальной коррупции, основал New Horizon Capital, один из крупнейших и наиболее успешных местных фондов прямых инвестиций в Китае. Жена Вэня Цзябао, Чжан Бейли, была глубоко вовлечена в алмазную и ювелирную промышленность страны и была известна своими экстравагантными вкусами, которые резко контрастировали с публичной персоной ее мужа как покорного слуги народа.

Несколько родственников У Банггуо, в то время второго в партийной иерархии, активно занимались управлением инвестициями, строительством и развитием недвижимости. Его зять, Фэнь Шаодун, в то время был главным исполнительным директором China Guangdong Nuclear Industry Investment, компании по управлению фондами, созданной в 2009 году крупной государственной ядерной компанией. Ранее он работал главой инвестиционно-банковского подразделения Merrill Lynch в Китае, где, по словам его бывших коллег, почти единолично получил мандат на участие в гонконгском предложении промышленного и коммерческого банка Китая в 2006 году в то время крупнейшем в мире первоначальном публичном размещении (IPO).

Десятки других «князей» были наняты для работы на иностранные гигантские монополии, которые ясно осознают преимущества установления тесных отношений с высокопоставленными лидерами через их родственников[5].

Широко распространено привлечение родственников старших руководителей и должностных лиц в качестве консультантов или партнеров по совместным предприятиям. Их гонорары за консультационные услуги часто выплачиваются в таких местах, как Гонконг и Дубай, в то время как их совместные предприятия осуществляются через холдинговые компании в Карибском бассейне или в другом месте, где до них не может дотянуться длинная рука китайского законодательства.

В условиях распространения такого высокоуровневого кумовства руководству становится, мягко говоря, трудно убедить других в том, что коррупция представляет опасность для власти Коммунистической партии.

Рынок недвижимости – самый важный двигатель экономического роста в Китае – мыльный пузырь, где даже небольшая коррекция может обернуться крахом.

В 2010 году на строительство приходилось 13% ВВП и более 25% всех инвестиций. На строительный сектор приходится 40% всего использования стали, что является огромным показателем, учитывая масштабы производства стали в Китае. Только на Китай приходится половина мирового производства стали, составляющего 1,7 млрд. тонн.

Строительная промышленность Китая также важна для других отраслей, таких как производство меди, цемента, угля и электроэнергии. Таким образом, это самый важный сектор во всей мировой экономике с точки зрения его воздействия на остальной мир. Если он даст сбой, не говоря уже о резкой остановке, его последствия для мировой экономики будут катастрофическими.

Проблемы в этом секторе также имеют последствия для финансовой системы Китая, особенно для теневого банковского сектора, который ссужает огромные суммы застройщикам и зависит от дорогой земли в качестве залога. Падение цен на дома и другую недвижимость с большой вероятностью может привести к дефолту заемщиков с высокой долей заемных средств по своим кредитам и подвергнуть финансовую систему чрезвычайной опасности с катастрофическими последствиями для экономики Китая и мира. Это было бы матерью всех кризисов перепроизводства.

После наихудшего экономического кризиса империализма спрос в США рухнул и ударил по экспортному сектору Китая, в результате чего 30 миллионов китайцев остались без работы в течение нескольких месяцев и были закрыты примерно 60 000 фабрик. Экспорт Китая упал на 22% за первые семь месяцев 2009 года по сравнению с предыдущим годом, а его импорт снизился на 23%[6].

В ответ правительство ввело в действие программу стимулирования экономики на сумму 4 трлн. юаней (653 млрд. долларов, 350 млрд. фунтов стерлингов) для повышения внутреннего спроса и диверсификации экономики в зависимости от экспорта. Правительство сделало это, потому что потребление не могло быть увеличено быстро, чтобы перебалансировать экономику с роста, основанного на инвестициях и экспорте, к росту, основанному на потреблении.

По всей стране были построены новые мосты, дороги, железные дороги, порты, аэропорты и промышленные парки. Одним из положительных эффектов пакетов стимулов Китая стало обновление его инфраструктуры до стандартов мирового класса. Например, после принятия пакета мер стимулирования после азиатского финансового кризиса 1998 года правительство запустило программу строительства национальной сети скоростных автомагистралей. В результате длина скоростных автомагистралей увеличилась с 5 тыс. км в 1997 году до 112 тыс. км в 2014 году, что вдвое меньше, чем у межгосударственной системы США.

Порты вдоль побережья были расширены, чтобы справиться с экспортным всплеском 2000-х годов. К 2013 году китайские порты увеличили свой объем в 6 раз, и они обработали больше контейнерных перевозок, чем 6 стран вместе взятых. Шанхай обогнал Сингапур как крупнейший контейнерный порт в мире, а пять других китайских портов вошли в десятку лучших в мире.

Инвестиции в электростанции резко выросли. Каждый год в течение десятилетия, начиная с 2003 года, Китай устанавливал новые электростанции. Генерирующая мощность увеличилась в четыре раза: с 357 гигаватт в 2002 году до более 1 300 гигаватт в 2014 году – на 20% больше, чем в США.

Крупные инвестиции в телекоммуникации и инфраструктуру позволили Китаю увеличить количество пользователей Интернета с 68 миллионов в 2003 году до 650 миллионов в 2014 году и до 830 миллионов к концу 2019 года; количество пользователей мобильных телефонов выросло с 270 миллионов до 1,3 миллиарда за тот же период.

В 2003 году была начата масштабная (16 тыс. км) программа по покрытию страны высокоскоростными пассажирскими железнодорожными линиями по образцу японской сети сверхскоростных поездов. 3 тыс. км сетей метро было построено в 22 городах Китая[7].

Это развитие инфраструктуры было продолжено после худшего кризиса империализма в 2007-2008 годах. В ответ на этот кризис и сокращение своих экспортных рынков правительство Китая запустило пакет стимулов на сумму 4 000 млрд. юаней. Большая часть этого пакета досталась государственному сектору, центральным компонентом которого стала железнодорожная инфраструктура – крупнейшее предприятие такого рода со времен строительства железных дорог в Америке. Это дало действительно потрясающие результаты.