Москва траурная. Прощание с Лениным
глазами современников и потомков (4)

С.А. Рузанов

Часть 1. Часть 2.
Часть 3. Часть 4

Между тем неумолимо приближался день похорон. О процедуре погребального шествия с точностью до минуты общественность информировали советские газеты. «Завтра в 4 часа дня весь мир хоронит великого вождя всех трудящихся. На 5 минут все замрет». – Информировала трудящихся столицы в своем субботнем, дневном выпуске от 26 января «Вечерняя Москва»^[1]. В экстренном выпуске «Вечерки», вышедшем ранним утром того же дня, под общим заглавием «Погребение Председателя Совета Народных Комиссаров Союза ССР и РСФСР Владимира Ильича УЛЬЯНОВА (ЛЕНИНА) состоится в воскресенье 27-го января в 16 (4 ч. дня) часов», размещались материалы, которые в деталях, практически поминутно, расписывали проведение погребальной процедуры^[2].

В заметке «Где будет похоронен великий борец и страдалец» «Бурят-Монгольская Правда» за 26 января сообщала: «Ленин будет похоронен на Красной Площади, между каменной трибуной и статуей рабочего»^[3].

«Сегодня русский и международный пролетариат опускает в могилу тело Владимира Ильича Ленина», информировала читателей утром 27 января «Советская Сибирь». Примечательно, что «передовой» материал «СЕГОДНЯ ХОРОНИМ ЛЕНИНА» соседствовал на первой полосе издания с расшифровкой радиообращения председателя Коминтерна Г.Е. Зиновьева «Кончина Ленина и задачи ленинцев»^[4]. С аналогичным, только куда более крупным заглавием, чем у «Советской Сибири», ранним утром 27 января вышла и партийная «Правда»^[5]. Над заглавием, во всю ширину газетной полосы размещался графический рисунок классика советского плаката Дмитрия Моора, изображавший десятки тысяч человеческих рук, несущие «на спинах рыданий и маршей» ленинский саркофаг.

В 12 часов ночи допуск в Колонный зал был прекращен. У гроба Ленина происходят последние смены участников почетного караула. Поочередно меняя друг друга через каждые десять минут, в него заступали: Зиновьев, Сталин, Калинин, Каменев, Бухарин, Рыков, Молотов, Томский, Дзержинский, Чичерин, Петровский, Сокольников, Куйбышев, Орджоникидзе, Пятаков, Енукидзе. Причем каждые из четырех представителей партийно-государственных органов неизменно дополнялись четырьмя представителями от рабочих делегаций. В 8 часов 50 минут место в последнем карауле заняли Красин, Андреев, Мочутовский, Браун, Чубарь, Самойлов, Кржижановский, Кожевников. Зал заполнился представителями ЦК РКП(б), Исполкома Коминтерна, ЦИКов и Совнаркомов СССР и РСФСР, различных делегаций. В 8.55 исполняется революционный марш «Вы жертвою пали», а следом – «еще более гордо, чем всегда… торжественно, как клятва навеки»^[6] – государственный гимн «Интернационал». В 9 часов 20 минут гроб выносят из Дома Союзов. Над гробом, сообщает «Вечерняя Москва», три наклонённых знамени: ЦК РКП, Коминтерна и Общества бывших политкаторжан. Миновав площади Свердлова и Революции, торжественно-скорбная процессия вступила на Красную площадь.

В 9 часов 45 минут красный гроб был установлен на специальном временном постаменте-помосте прямо напротив «покрытого многочисленными венками большого склепа». Начались выступления ораторов, сменившиеся затем многочасовым (в две колонны по восемь человек в ряду) шествием мимо гроба Ленина на траурном постаменте. К моменту начала процессии температура в Москве опустилась ниже тридцати пяти градусов. Каждые несколько минут на возвышении у гроба меняется почетный караул. В 3.55 Сталин, Зиновьев, Каменев, Дзержинский, Молотов, Бухарин, Томский, Рудзутак «поднимают с возвышения горб и несут его к склепу». В 4 часа «вниз по деревянным лестницам склепа сносят гроб. Он устанавливается на покрытом красной материей возвышении». В 4 часа 3 минуты «перед склепом, на площади, сплошь заполненной людским потоком, все, как один человек, поют траурный марш». Последний сменяется «бодрыми звуками мощного ”Интернационала”». После этого участники колонн, еще не успевшие пройти мимо гроба до его погребения в мавзолее, вновь начинают движение мимо невысокого монументального куба, воздвигнутого в самом сердце площади. По сообщениям прессы, последние ряды колонны, замыкавшие траурное народное шествие, прошли по площади в седьмом часу вечера.

Всего, по разным данным, за время прощания с основателем первого социалистического государства на планете, мимо его гроба в Доме Союзов прошли от 900 тысяч до 1 миллиона человек^[7]. Почетный караул несли до 9.300 тысяч. За все это время на гроб вождя возложили до тысячи венков, а мимо гроба по Красной площади пронесли до 10 тысяч знамен^[8]. Аналогичные масштабные мероприятия прошли по всему Советскому Союзу. При этом многие траурные делегации продолжали пребывать в Москву в надежде успеть посетить временный склеп с установленным в нем гробом Ленина.

Подводя итоги пятидневному прощанию с прахом вождя, главный редактор газеты «Известия ВЦИК», публицист и историк Юрий Михайлович Стеклов писал: «В воскресенье 27 января Красная Москва хоронила Ленина… Русский народ хоронил своего величайшего вождя. Именно народ… весь народ, кроме, быть может, ничтожных отщепенческих единиц, ощутил смерть Ленина как величайшую национальную потерю». «Такой колоссальной демонстрации, – отмечал Ю. Стеклов, – Москва еще не видала».

И еще небезынтересное замечание редактора «Известий» – между прочим, ветерана российского революционного движения. «До смерти Ильича, – особо подчеркивал Стеклов, – мы и сами не представляли себе, насколько он популярен в широчайших массах, насколько популярно его дело, какие глубокие корни пустила социальная революция во всех группах населения Советского Союза. Мы сами этого не знали, а еще меньше это знали наши враги. Но теперь и сами ожесточенные противники должны признать, что дело Октябрьской революции есть дело всего русского народа, что советская власть неискоренима, и что никому не удастся вырвать ее из сердца миллионов и миллионов трудящихся. Ленин и за гробом продолжает служить делу социальной революции»^[9].

Но вот что важно отметить. Одно дело, когда подобное писали люди, разделявшие идейно-политические установки усопшего или тем более при жизни бывшее его сподвижниками, но дело другое, когда схожие мысли высказывали его идейные, порой даже непримиримые оппоненты.

Прекрасно отдавая себе отчет, что прощание с В.И. Лениным стало важнейшим явлением общественной жизни страны, по факту – свидетельством глубочайшей легитимации утвердившегося в России политического строя и массовой с ним солидарности, «выраженной миллионами людей, стоявших с непокрытыми головами 27 января»^[10], свое отношение к покойному вынуждены были обозначить и церковные иерархи.

Так, уже 25 января в ряде центральных советских газет («Правда», «Известия ВЦИК», «Вечерняя Москва») были опубликованы слова соболезнования «правительству Союза Советских Республик по поводу тяжкой утраты, понесенной им в лице неожиданно скончавшегося Председателя Совета Народных Комиссаров В.И. Ульянова (Ленина)» за подписью Патриарха Тихона (Василия Беллавина). Как сообщалось, копии указанного письма в редакции советских изданий Тихон собственноручно разослал накануне.

Одновременно с опубликованным письмом, корреспондент «Вечерней Москвы», взял краткий комментарий у бывшего Патриарха как по вопросу его личного отношения к покойному, так и по вопросу участившихся (судя по всему массовых) случаев поминовения Председателя рабоче-крестьянского правительства посредством РПЦ. «В беседе с представителем печати, – сообщала читателям «Вечерняя Москва», – бывший патриарх Тихон заявил: В.И. Ленин не был отлучен от православной церкви, поэтому всякий верующий имеет право и возможность его поминать. Хотя, сказал Тихон, мы идейно и расходились с Лениным, но я имею сведения о нем, как о человеке добрейшей, поистине христианской души». Относительно участия официального церковного духовенства в церемонии погребения Председателя Совнаркома республики, Тихон вполне резонно отметил, что «считал бы оскорблением памяти Ленина (а отнюдь не наоборот! – С.Р.), его близких и семьи, если бы православное духовенство участвовало в похоронах, ибо Ленин никогда не выражал желания, чтобы православное духовенство провожало его тело»^[11].

Важно подчеркнуть, что во всех без исключения газетных публикациях тех дней Тихон неизменно именуется «бывшим Патриархом»: к тому моменту он был отлучен от высшей церковной власти представителями «обновленцев» – целого движения в рамках официального российского православия, которому на короткий период удалось взять верх в РПЦ и даже получить официальное над ней руководство. Новые церковные иерархи также сочили своим долгом выразить соболезнования Советской власти по случаю кончины ее признанного организатора и вождя. Соответствующее обращение «В Центральный Исполнительный Комитет СССР Председателю М.И. Калинину» было опубликовано советскими и партийными СМИ одновременно с письмом Тихона. (Примечательно, что оба указанных заявления публиковались под общим газетным заголовком «В церковных кругах», чем подчеркивалась «равноудаленность» от Советского государства обеих противостоявших друг другу групп внутри РПЦ).

В указанном обращении председатель «Священного Синода российской православной церкви» в 1923-1925 гг. митрополит Евдоким (в миру Василий Мещерский) выразил «искреннейшее сожаление по случаю смерти великого освободителя нашего народа из царства великого насилия и гнета на пути полной свободы и самоустроения», «великого борца и страдальца за свободу угнетенных, за идеи всеобщего подлинного братства». Одновременно с этим, словно перекликаясь с обнародованным в «Вечерней Москве» комментарием Тихона, глава Священного Синода провозглашал: «Вечная память и вечный покой твоей многострадальной, доброй и христианской душе…»

«Мы знаем, – заявил от имени Священного Синода Евдоким, – что его (В.И. Ленина – С.Р.) крепко любил народ. Пусть могила эта родит еще миллионы новых Лениных и соединит всех в единую великую братскую, никем неодолимую семью». И далее: «Грядущие века да не загладят в памяти народной дорогу к его могиле, колыбели свободы всего человечества. Великие покойники часто в течение веков говорят уму и сердцу оставшихся больше живых. Да будет же и эта отныне безмолвная могила неумолкаемой трибуной из рода в род для тех, кто желает себе счастья»^[12].

Приведенные выше заявления интересны сразу по нескольким причинам. Но прежде всего – своим содержанием. Само их существование – важный аргумент в деле противодействия попыткам т.н. «деленинизации» России, которую в качестве повестки дня то и дело пытаются навязать обществу, в том числе посредством реакционного духовенства РПЦ. На другое, пожалуй, даже решающее обстоятельство, справедливо обращает внимание общественности историк и публицист Александр Майсурян^[13].

На момент указанной публикации в «Известиях» (т.е. на 25 января 1924 года), отмечает он, Мавзолея на Красной площади еще даже не существовало: сотрудники мастерской Щусева приступили к сооружению первого, временного склепа-мавзолея ровно в этот день.

Что же касается вопроса о постоянном монументальном сооружении над могилой вождя, то он переносился на более отдаленную во времени перспективу, когда для этого появятся более благоприятные погодные условия.

Если говорить о проектах будущей усыпальницы, то их в то время также еще не существовало – первое развернутое предложение Л.Б. Красина относительно ее устройства появилось в «Известиях» только 7 февраля 1924 года^[14]. А, значит, ни о какой трибуне, как элементе данного сооружения, речи также пока не шло. (На официальном уровне идея общественной трибуны над ленинской усыпальницей также была впервые обнародована именно Л.Б. Красиным). При этом единственное, в чем сомнения не было в то время ни у кого – так это в том, что Мавзолей на Красной площади будет представлять собой «склеп, предназначенный для широкого общения с массами народа»^[15]. Т.е. по факту станет «неумолкаемой трибуной» «для тех, кто желает себе счастья». Таким образом, до конца еще даже не оформленная идея гробницы-трибуны, не единожды возникавшая в траурные январские дни 1924 года, наиболее четко была обозначена именно иерархами РПЦ. И в этом нет ничего удивительного.

Уже современникам – таким, например, как поэт Владимир Маяковский или один из первых партийных биографов В.И. Ленина Емельян Ярославский, было очевидно, что Мавзолей – это не о смерти. И даже не о бессмертии прижизненного ленинского облика в траурном зале его всемирно известной усыпальницы. Мавзолей – это о бессмертии грандиозного социального проекта, «ради которого жил и умер Ленин»^[16], силой мысли и энергии которого он и был реализован сначала в России, а следом и далеко за ее пределами. Именно по этой причине любые попытки дегероизации Ленина путем его «перезахоронения» заранее обречены. Ведь как бы не покоился этот «великий борец и страдалец» – в прозрачном, стеклянном саркофаге или в закрытой от человеческих глаз мраморной гробнице^[17] – к его делу никогда «не зарастет народная тропа».