Рабочий класс: переходы и перспективы

В.А. Сычёв

Часть 1. Часть 2.
Часть 3. Часть 4.

Немного базы

Из истории мы знаем, что по-настоящему серьёзные тектонические изменения в обществе могут происходить только при участии широких народных масс. Никакие выборы, заговоры и верхушечные перевороты не выполнят задач, стоящих перед социальной революцией, в ходе которой сами народы творят свою судьбу. В процессе общественного развития миллионы простых людей, трудящихся, должны созреть как передовая сила, организоваться, чтобы из распылённой толпы превратиться в субъект истории.

Марксистские теоретики ещё в ХІХ веке тщательно проанализировали весь ход истории и пришли к выводу: только рабочий класс имеет потенциал к тому, чтобы стать ведущей силой для совершения перехода от капитализма к коммунизму. Революционный ХХ век был во многом тому подтверждением.

То, что в СССР и Восточной Европе в 90-е годы прошли контрреволюционные перевороты, главный вектор не меняет. Без откатов назад обычно не обходится ни один глобальный исторический переход. На какой-то период развитие замедлилось – ну что ж, такое бывает.

Пережитое нами историческое отступление, даже такое катастрофичное, не обладает способностью лишить трудовой народ его революционного потенциала.

Но почему же тогда рабочий класс так упорно отстраняется от выполнения своей исторической миссии? И что делать коммунистам сейчас, в условиях упадка активности трудящихся?

Без честных попыток найти ответы на эти вопросы вряд ли можно говорить о том, что мы распоряжаемся марксизмом как наукой, а не заучили его как мёртвый символ веры.

Кризис рабочего движения наблюдается и в России, и в мире уже много лет, и конца этому пока не видно. Выражается он в том, что рабочий класс с некоторых пор перестал ставить вопрос о свержении капиталистического строя и о замене его на социализм. Во многих регионах планеты накал массовых и организованных выступлений снизился. Там же, где борьба ведётся, она носит преимущественно экономический характер.

Отказываясь видеть очевидное, некоторые левые (и в том числе, называющие себя коммунистами) стараются игнорировать влияние разворачивающейся исторической аномалии. Кто-то даже уверен, что рабочий класс и в текущий момент продолжает действовать в России по-прежнему, как субъект политики. Вполне ожидаемо, что эта коренная ошибка в оценке состояния класса приводит людей к не менее ошибочным выводам и к совершенно не рациональной, с точки зрения будущей революции, тактике.

Два типа левых

В чём же выражается разница действий левых, так противоположно оценивающих состояние рабочего класса?

Для тех, кто без натяжек анализирует окружающую действительность, очевидно, что в настоящий момент массовая, коммунистическая партия, т.е. включающая в свои ряды десятки или даже сотни тысяч активистов, в России невозможна. Этот вывод основывается на двух моментах:

1) на слабости рабочего движения, которое сейчас не сможет стать кадровой базой для массовой партии;

2) на практике всего левого движения России – оно, несмотря на свою разобщённость, не бездействует, и уже давно сумело бы количественно прирасти, если бы условия были хоть сколько-нибудь благоприятными.

Так чем же должны заниматься коммунисты в период спада активности масс?

Главное – не терять адекватности. Понимая, что любой спад – явление временное, надо готовиться к будущему подъёму, то есть крепить ядро своих организаций, выстраивать теорию, постоянно анализировать текущее состояние общества, пользоваться каждой возможностью, чтобы расширить круг агитации и пропаганды социализма среди всех слоёв населения (в первую очередь – среди трудящихся). Цель такой работы – вытягивать из аполитичной массы единицы прозревших, формировать структуры, способные помочь классовой борьбе пойти на взлёт, вносить в неё организационный момент. Всё, что полезно для будущего подъёма, полезно и для грядущей революции. В такой ситуации, как сейчас, не стоит гнушаться участия в выборах в представительные органы власти или с отвращением воротить нос от тактических союзов с временными буржуазными попутчиками. Во всех текущих событиях, до тех пор, пока мы не стали хоть какой-то существенной и самостоятельной силой, следует выбирать тактику, объективно оценивая свои возможности, и в случае необходимости критически поддерживать те тенденции, которые, пусть косвенно, но благоприятно повлияют на процесс возрождения рабочего движения.

Наши оппоненты, ошибающиеся на счёт состояния рабочего класса, действуют по-другому. Они исходят из того, что трудовой народ уже почти готов к действию, чуть ли не к взятию власти – и поэтому все тактические компромиссы с любыми группами буржуазии, а также попытки участия в выборах совершенно не нужны, даже вредны. Среди этой части российского левого движения популярно отношение ко всем разворачивающимся на данный момент событиям большой политики как к бессмысленным буржуазным игрищам, а ко всем участникам этих событий – как к одинаково реакционным силам. Получается абсурдная картина: никакие массы трудящихся за левыми не стоят, но они ведут себя так, будто имеют реальное политическое влияние. На практике это выражается в деструктивной критике всего вокруг, в постоянном ворчании, в апелляции к цитатам времён революционного подъёма. Нельзя отрицать, что исповедующие подобные взгляды левые могут иногда даже приносить некоторую пользу, воплощая свой вариант теории малых дел – например, поддерживают репрессированных рабочих активистов или как-то помогают профсоюзам. Но основная политическая линия таких леваков не конструктивна и токсична, поскольку они проводят пропаганду ошибочных взглядов и не могут обойтись без яростных нападок на ту часть коммунистического движения, которая состояние рабочего класса оценивает адекватно.

Некоторые левые, даже согласные с тем, что рабочее движение в упадке (сложно всё-таки закрывать глаза на очевидное), не понимают, что надо скрупулёзно работать на будущий подъём, а не изображать из себя революционного святошу.

Несоответствие информации, полученной из написанных в другую эпоху марксистских книг, с окружающей действительностью, приводит горе-революционеров не к анализу современного общества, не к развитию теории, а к отказу от всякого анализа, к догматическому применению положений марксизма без учёта изменившихся условий.

Для марксиста это сродни политической смерти – отказ от анализа действительности. Всем, кто хочет излечиться от догматизма, следует всё же обратить пристальное внимание на текущее состояние трудового народа.

Различия в поведении рабочего класса эпохи Маркса-Ленина-Сталина и рабочих нашего времени слишком существенны, чтобы их игнорировать. Факт этого различия установлен, он виден во всех эпизодах классовой борьбы современности.

Коммунисты, не теряющие связь с рабочими, своей деятельностью доказали наличие отклонения от исторической нормы. Мы уже более 30 лет призываем, бьёмся, агитируем, но так и не видим ничего похожего на то, что описано классиками. Каким по идее должен быть рабочий класс, нам хорошо известно. Но снова и снова убеждаемся – в текущей реальности он совсем не такой, как его сложившийся революционный образ.

Несомненно, и сейчас коммунистам нельзя забывать, что они, должны бороться не только за ближайшие интересы рабочего класса, но и за будущность движения. Вредно плестись в хвосте существующих настроений. Но для того, чтобы идти в авангарде, вести трудовой народ за собой и вносить в него коммунистическую идеологию, надо уметь определять текущую стадию развития рабочего класса.

Сделаем оговорку. Под рабочим классом мы понимаем класс наёмных работников, живущих от зарплаты до зарплаты, не имеющих никаких существенных накоплений и других источников дохода кроме как продажа на рынке труда своей рабочей силы, преимущественно сконцентрированных на промышленных предприятиях. Многие коммунисты добавляют к этому общему определению ещё ряд других моментов, но стоит ли так поступать? Те, кто по каким-то формальным признакам пытается исключить из рядов рабочего класса то программистов, то рядовых работников торговли, то операторов кол-центров, то ещё ряд других категорий, делают очень вредное дело – разобщают рабочий класс, разделяют его, натравливают друг на друга его составные части. А ведь те же классики не зря провозглашали лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Впрочем, данная марксистская максима никак не отменяет того факта, что с разными группами трудящихся требуется работать с обязательным учётом их особенностей.

Для начала давайте вспомним, почему рабочий класс (и его сконцентрированное на промышленных предприятиях ядро, пролетариат) считается революционным.

Каким раньше был рабочий класс?

Ну тут всё просто. С самого начала своего существования пролетариат не просто боролся, но и стремился к объединению – для того, чтобы борьба была более эффективной.

«Сначала борьбу ведут отдельные рабочие, потом рабочие одной фабрики, затем рабочие одной отрасли труда в одной местности против отдельного буржуа, который их непосредственно эксплуатирует»[1] – писали К. Маркс и Ф. Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии». И ещё из того же источника: «Рабочие начинают с того, что образуют коалиции против буржуа; они выступают сообща для защиты своей заработной платы. Они основывают даже постоянные ассоциации для того, чтобы обеспечить себя средствами на случай возможных столкновений. Местами борьба переходит в открытые восстания»[2].

Заметьте, рабочие сами в ходе собственной борьбы приходят к необходимости повышения степени организованности. На уровне выдвижения экономических требований не нужен никакой знаток теории, приходящий извне, для того, чтобы научить рабочих бороться за свою зарплату и улучшение условий. «Пролетарское движение есть самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного большинства»[3].

По мере своего развития борьба рабочего класса приобретает политический характер и превращается в открытую революцию для низвержения буржуазии. Но самый ранний исторический революционный образ пролетариата, ещё даже до зарождения марксизма, складывался из направленности рабочих на борьбу.

В книге «Положение рабочего класса в Англии» Ф. Энгельс писал: «Почему же рабочие объявляют стачку даже в таких условиях, когда бесполезность этой меры ясна для каждого? Да просто потому, что рабочий обязан протестовать против снижения заработной платы, даже против самой необходимости этого снижения, потому что он обязан заявить, что он, человек, должен не применяться к обстоятельствам, а, наоборот, приспособлять обстоятельства к себе, к человеку, потому что молчание рабочего означало бы примирение с этими обстоятельствами, признание за буржуазией права в периоды процветания торговли эксплуатировать рабочего, а во время застоя обрекать его на голодную смерть»[4].

Именно развитие таких качеств позволило рабочему классу преодолеть все запреты и привело к созданию крупных профессиональных объединений и боевых пролетарских партий, к развитию революционной теории, к победе Октябрьской революции в 1917 году, к созданию мирового коммунистического движения и системы социалистических стран в ХХ веке.

Класс боролся, стремился к победе, ошибался и проигрывал, но вновь собирался с силами к новой борьбе. Как раз такой рабочий класс известен нам, коммунистам, знакомым с теорией и историей.

Наблюдая растущее рабочее движение, Ленин и другие революционеры-марксисты изучали статистику забастовочного и протестного движения пролетариата. Это давало понимание, в каком состоянии находится класс, показывало, насколько он готов к борьбе.

А цифры были вполне красноречивые. Например, в работе «Стачки в России»[5] Ленин оперирует данными, взятыми из официальной статистики.

Из приведённых там таблиц можно узнать, что в предреволюционном 1904 году в России прошло 68 стачек, участвовали в них 24 904 рабочих. 1905 год – первый год Первой русской революции – дал 13 995 стачек с 2 863 173 участниками. После поражения революции к 1910 году стачек стало меньше, 222 за год, и в них участвовали 46 623 человек. Но потом опять пошёл подъём, в 1912 году прокатилось 1918 стачек, в которых приняли участие 683 361 забастовщиков.

Также нужно учесть, что к моменту начала Первой мировой войны индустриальные рабочие насчитывали около 3,5 миллиона человек, а вместе с рабочими железнодорожного и водного транспорта составляли 9,5 миллиона человек. Получается, что бастовать умели до трети от численности всех рабочих (в 1905 году 2 863 173 человек), а многие участвовали в стачках и других радикальных акциях протеста не по одному разу.

Кроме того, мы знаем, что даже стачки не были самой радикальной формой протеста рабочих того времени. В ходе революции 1905 года часто и в разных промышленных центрах происходили баррикадные бои с применением оружия. Апогеем уличных стычек рабочего класса с силами буржуазии и правительства стало Декабрьское вооружённое восстание в Москве. Но и после Первой русской революции баррикадные бои и стычки случались не однократно. Известен «Ленский расстрел», в ходе которого войскам царского режима приказали стрелять в протестующих рабочих. В 1912, 1913 и 1914 годах, вплоть до начала Первой мировой войны, в Петербурге и других промышленных городах уличные баррикадные столкновения являлись обычным делом. Также с 1905 года рабочие научились создавать Советы рабочих депутатов – революционную форму объединения сознательных пролетариев.

Видя такой размах рабочего движения, не трудно понять, что массы рабочих России в начале ХХ века были настроены по-боевому и умели действовать организованно, что опыт классовой борьбы очень хорошо накапливался, и что у пролетарской революции ещё задолго до её начала имелись основания и перспективы. Именно так выглядел подъём рабочего движения в России начала ХХ века. Похожая картина наблюдалась в других странах, где рабочий класс пытался поставить вопрос о пролетарской революции.

Что с организованной классовой борьбой сейчас?

А теперь можно посмотреть на сегодняшний характер классовой борьбы и на то, как в ней участвует рабочий класс нашего времени. Приведём некоторые российские реалии.

По данным на 2018 год в России по рабочим специальностям трудятся примерно 25 миллионов человек, это треть экономически активных граждан (по другим данным, рабочих до 38 миллионов – такой разброс в оценках численности РК вероятно связан с размытым критерием – кого считать рабочими). Чаще всего рабочие заняты на транспорте и в сфере связи (15,3% всех рабочих), в строительстве (15,1%) и торговле (14,7%). К 2023 году общее число рабочих могло измениться, но не настолько, чтобы существенно поменялось соотношение с общим количеством населения РФ – на 2023 г. в стране проживают примерно 146 миллионов человек.

Ресурс «zabastcom» приводит статистику по трудовым конфликтам на 2022 год, откуда следует, что за отчётный период в стране зарегистрировано 574 трудовых конфликта (во всех формах, от забастовок, до обращений в суд). Непосредственно забастовок в этом общем количестве 50, плюс ещё 47 частичных забастовок (в этом случае речь идёт скорее всего об «итальянских» забастовках, при проведении которых рабочие формально не прекращают работу, но делают всё согласно инструкции, в результате чего работа встаёт). Таким образом, за 2022 год рабочими проведено около 100 акций протеста, требующих от трудового коллектива организованности и слаженной протестной деятельности.

Найти общее количество участников обоих видов забастовок за 2022 год – задача нетривиальная. Многие центры мониторинга трудовых конфликтов фиксируют общее количество трудовых конфликтов, но не их размах. Однако сайт ФНПР даёт информацию, что в 24 забастовках 2022 года было потеряно 16200 рабочих дней. На одну забастовку получается примерно 675 человеко-дней. Если предположить, что все забастовки в году длились всего один день, то и среднее количество участников можно считать за 675. Теперь если мы это число умножим на 100 (количество забастовок в 2022 году по данным «zabastcom»), то получим 67500 человек. Это одна трёхсотсемидесятая часть от общего количества рабочих (всего в России более 70 миллионов занятых, но в этом количестве присутствуют не только рабочие. Мы же предположим, что бастуют только люди рабочих профессий. И также сделаем допущение, что бастовали всегда разные люди, а не одни и те же).