Уроки коронакризиса

В.Д. Пихорович[1]

Часть 1. Часть 2.

Почти все буржуазные правительства, и очень ангажированные многие журналисты с экономистами стараются всячески смешать эти две проблемы – коронавирус и экономический кризис. Они и на самом деле оказались очень тесно связанными. Но для того, чтобы понять, как именно они связаны между собой, их следовало бы для анализа сначала очень тщательно разделить.

Хотя бы потому, что это явления несколько разного масштаба. Конечно, если мы будем рассматривать реальность, а не телевизионные картинки, согласно которым коронавирус представляет невиданную ранее опасность для человечества (его разрешается сравнивать разве что с испанкой и чумой, сравнение же с гриппом считается чем-то, граничащим с преступлением против человечества[2]), а экономический кризис при этом если и упоминается, то исключительно как следствие «пандемии коронавируса».[3][4]

По оценкам Международной организации труда (МОТ), около 2,3 млн. мужчин и женщин ежегодно погибают в результате несчастных случаев на рабочем месте или связанных с работой заболеваний^[5] – в среднем 6 000 человек ежедневно. Как и от коронавируса в одни из худших дней эпидемии, но только от несчастных случаев на производстве погибают каждый день, и с каждым годом все больше, и больше. Почему бы не уделить сотую долю того внимания, которое уделяется сейчас коронавирусу, вопросам техники безопасности на производстве? Ведь это спасет жизни миллионам людей!

Стремление многих правительств и контролируемых крупнейшими корпорациями и олигархами СМИ сосредоточить внимание граждан исключительно на коронавирусе, полностью игнорируя гораздо более масштабные проблемы, является мошенничеством, призванным отвлечь внимание граждан от экономического кризиса и даже представить его как следствие коронавируса.

Но на самом деле, коронавирус – это не только не причина экономического кризиса, но даже не «спусковой крючок» экономического кризиса. Это, скорее, средство, с помощью которого крупные корпорации и контролируемые ими государства стремятся переложить последствия экономического кризиса на плечи трудящихся и более мелкого капитала. Притом подобное средство используется не впервые.

Фармацевтические компании с помощью той же всемирной организации здравоохранения уже раскручивали панику по поводу свиного гриппа, от которого мы тогда точно так же должны были умереть если не все, то очень многие, в результате чего фармкомпании получили неплохие прибыли, а опасность оказалась, скажем так, несколько преувеличенной. Сегодня разница с 2009 годом состоит только в том, что тогда паника раскручивалась после начала экономического кризиса, а сейчас, то ли параллельно с ним, то ли с небольшим опережением. В остальном – полное «де-жавю». Достаточно посмотреть в Википедии статью «Пандемия свиного гриппа», чтобы удостовериться в том, что организаторы сегодняшней пандемии даже не потрудились как-то радикально усовершенствовать технологию нынешней раскрутки. Они ее просто масштабировали и то, что тогда испробовали (видимо, в порядке эксперимента) в Украине в основном стараниями правительства Юлии Тимошенко, теперь вводится во всем мире во много раз в увеличенном масштабе. Притом публичные обвинения в адрес крупных фармкомпаний в 2009 году выдвигали не просто любители-конспирологи, а Британский медицинский журнал (BMJ) и Парламентская ассамблея Совета Европы (PACE)^[6].

Правда, тогда никому не приходило в голову приостановить мировую экономику на несколько месяцев ради получения прибылей фармкомпаний. Отсюда вывод: то ли фармкомпании за это время стали гораздо более могущественными, то ли теперь затевается гораздо более серьезная акция, и за ней стоят уже далеко не только фармкомпании.

Но даже если сегодня мы имеем совершенно другую ситуацию, не помешает разобраться в том, что собой представляют современные фармацевтические компании с точки зрения экономической.

Ведь и сегодня в их адрес звучат обвинения не только с уст конспирологов-любителей и даже не только с уст Вольфганга Водарга[7], который в 2009 году, будучи председателем комиссии здравоохранения ПАСЕ, инициировал уже упомянутое заявление от имени этой организации. Так, например, в мае 2019 года 40 штатов США подали иск против 20 фармацевтических компаний, обвинив их в сговоре с целью повышения цен^[8]. Но, как и в 2009 году, с фармкомпаний «как с гуся вода”». Видимо слишком уж «жирное» у них «оперение».

Для того, чтобы получить некоторое представление о том, что собой представляет этот бизнес, обратимся к относительно свежей монографии З.А. Мамедьярова «Инновационное развитие мировой фармацевтической отрасли»:

«В первое десятилетие XXI века средние ежегодные темпы роста продаж на глобальном фармацевтическом рынке превышали 8%, однако после 2009 года темпы роста упали вдвое... Тем не менее, после 2014 г. глобальный рынок стал чувствовать себя лучше, темпы роста начали увеличиваться и достигли 5%. Совокупные мировые продажи фармацевтической продукции в 2015 г. впервые превысили 1 трлн. долл. США в год, а к началу 2020-х гг. вероятен их рост до 1,4 трлн. долл... Акции фармацевтических компаний находятся в числе наиболее быстрорастущих на биржах США и ЕС, что объясняет инвестиционную привлекательность отрасли. Совокупная рыночная капитализация только европейских фармацевтических ТНК превышает 1 трлн. долл. Фармацевтика входит в топ-6 отраслей рейтинга Fortune 500, компании из списка дают 7,4% выручки от общего объема»[9].

Для того, чтобы было понятно, что это за цифры, для сравнения скажем, что во всем мире общие военные расходы в 2019 году составили 1,92 трлн. долларов. То есть, фармацевтическая отрасль по своей финансовой мощи вполне сравнима с военно-промышленным комплексом. Еще одной особенностью фармацевтической промышленности, которая роднит ее с ВПК, является наличие там такого явления как «Большая фарма». Речь идет об очень небольшом количестве фармацевтических гигантов, которые контролируют огромные сегменты мирового рынка. Более подробно об этом можно почитать в той же монографии З.А. Мамедьярова: «На глобальном фармацевтическом рынке традиционно ведущую роль играют несколько крупнейших ТНК... В 2016 г. CR-20 оказался равен 57% (т.е. 20 крупнейших компаний отрасли в 2016 г. занимали долю в 57% мирового рынка по объемам продаж)... Фактически это означает, что в глобальной фармацевтике есть сложившееся ядро из 15 компаний, которые занимают более половины рынка»[10].

Если добавить к этому, что, например, в США на здравоохранение расходуется более 17% госбюджета (в других богатых странах – около 10%), то, думаю, что не нужно быть слишком крупным аналитиком для того, чтобы, ознакомившись с вышеприведенными цифрами, выдвинуть предположение о присутствии среди акционеров этих компаний весьма влиятельных людей как из мира бизнеса, так и из числа политиков.

Так что было бы скорее странно и удивительно, если бы фармкомпании не воспользовались этими своими возможностями, чтобы пролоббировать собственные интересы. Особенно в условиях, когда все говорили о надвигающемся очередном экономическом кризисе, а прошлый кризис привел к тому, что темпы роста их прибылей упали вдвое.

Другими словами, коронавирус – это не причина кризиса, и даже не повод для его начала – это, скорее, следствие кризиса, а одновременно и своеобразное орудие борьбы с кризисом, или точнее, для одних групп капиталистов – это орудие, с помощью которого они собирались получить нехилый выигрыш от кризиса[11], а для других – средство не проиграть безнадежно, не дать кризису разрушить свои позиции.

Кроме всего прочего, очевидно, что коронавирус оказался в центре предвыборной кампании в США. А от результатов этой кампании очень многое зависит во всем мире. Одного этого достаточно, чтобы проблема коронавируса стала мировой проблемой.

Ситуация сложилась такая, что коронавирусом грех было не воспользоваться. Имел место классический экономический кризис перепроизводства. Китайское производство разогналось так, что экономические эксперты просто не успевали осознавать масштабы «китайского чуда», а тут на тебе – торговая война с США! Эта торговая война, в свою очередь, тоже не на голом месте возникла. Ведь в США, худо-бедно, но производство тоже расширялось, американским производителям, хочешь не хочешь, нужно было защищать свой рынок и выходить на чужие. И тут такой великолепный повод, чтобы приостановить свое производство – спасение людей от страшного вируса. Китайские кормчие пробуют – срабатывает. Три месяца без работы сидят все, чью продукцию и так бы не удалось сбыть. За эти три месяца можно разобраться, кому потом возобновлять работу, а кому «не повезло». Экономика избавляется от балласта.

Получается, правда, самая настоящая «теория заговора»! Но где в марксизме сказано, что при капитализме невозможны заговоры, или что он не играют никакой роли в развитии капитализма?

В.И. Ленин в книге «Империализм, как высшая стадия капитализма» делает вывод о том, что с началом ХХ века капитализм из стадии свободной конкуренции переходит в новую – высшую, особую и последнюю стадию – монополистическую, которая называется империализмом. Суть и особенность этой стадии во многом состоит как раз в том, что стихийный характер производства во многом здесь уступает более или менее точному расчету, сознательному его регулированию монополиями (при этом стихийность в масштабах всей капиталистической экономики не только не исчезает, а даже усиливается, но меняет свой характер). Такой расчет возможен, кроме всего прочего, потому, что немногочисленные крупные монополии, в отличие от множества, как правило, мелких и средних немонополизированных капиталистических предприятий-аутсайдеров, могут между собой договориться о разделе рынков, ресурсов и др., об уничтожении конкурентов. «Заговоры» между монополиями, монополий с государством здесь превращаются в один из главных инструментов функционирования капиталистической экономики. «Один из» потому, что существует и много других инструментов, которые тоже нужно отнести к разряду главных – государственное регулирование, война, а теперь добавляется и экономический кризис, который в эту эпоху тоже становится весьма и весьма регулируемым.

Отрывок из упомянутой выше книги:

«Это уже совсем не то, что старая свободная конкуренция раздробленных и не знающих ничего друг о друге хозяев, производящих для сбыта на неизвестном рынке. Концентрация дошла до того, что можно произвести приблизительный учёт всем источникам сырых материалов (например, железорудные земли) в данной стране и даже, как увидим, в ряде стран, во всём мире. Такой учёт не только производится, но эти источники захватываются в одни руки гигантскими монополистическими союзами. Производится приблизительный учёт размеров рынка, который «делят» между собою, по договорному соглашению, эти союзы»[12].

Другими словами, при империализме на место свободной конкуренции становится «захват в одни руки гигантскими монополистическими союзами» источников сырья и дележ рынков «по договорному соглашению» между этими монополистическими союзами.

Конкуренция при этом не исчезает. Просто она перестает быть свободной конкуренцией и проводится новыми средствами, среди которых «заговоры» играют едва ли не главенствующую роль. По форме это все очень похоже на самый обыкновенный договор, и строго формально таковым и является, только вот более сильные в данном случае, сговорившись между собой, делают более слабому «предложения, от которых нельзя отказаться». Особенно очевидно это, когда речь идет не просто о конкуренции между монополистическими союзами, а о взаимоотношениях между монополистическими союзами и «посторонними». Вот еще цитата из «Империализма, как высшей стадии…»: