Какое нам дело до Латинской Америки?(1)

(статья пятая, окончание)

А.В. Харламенко

Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.

Часть 5. Часть 6. Часть 7. Часть 8.

Часть 9. Часть 10. Часть 11.

1. В поисках «латиноамериканского решения»

Экономический кризис 1980-х гг. с особой силой ударил по небольшим странам Центральной Америки, где около трети ВВП – больше, чем где-либо в Латинской Америке – приходилось на экспорт. С 1977 по 1983 г. ножницы цен на товары экспорта и импорта раздвинулись наполовину. Мировые цены на сахар и кофе упали до минимума. США ввели дополнительные ограничения на импорт сахара, цитрусов, текстиля и других товаров. Транснациональные банки повысили процентные ставки, и выплаты стран-должников стали расти как снежный ком. Транснационализация капиталистической экономики позволила США и их союзникам перекладывать основное бремя кризиса на страны зависимой периферии.

Кризис сделал жизненно необходимой региональную интеграцию. В 1981 г. в рамках Центральноамериканского общего рынка был установлен единый внешний тариф для защиты промышленности. Гондурас и Никарагуа закончили свою часть работ по созданию единой энергосистемы. Страны перешейка возобновили совещания министров, пытались совместно выступать в экономических отношениях с другими странами.

Тем не менее,регион становился уязвимее для экономического давления извне. Курс валют по отношению к доллару быстро падал, например в Коста-Рике – в пять раз. Усиливался отток капиталов за рубеж. Стремительно рос внешний долг. Только на уплату процентов Гондурас и Коста-Рика истратили в 1981 г. 13 и 14% экспортной выручки, в 1982 г. – уже 19 и 30%. Чтобы получить кредиты МВФ, Гондурас, Коста-Рика и Гватемала обязались отменить субсидирование цен на потребительские товары, транспорт и другие услуги, провести приватизацию экономики.

Либерально-реформистские круги в Западной Европе, Латинской Америке и США полагали, что экономическая и политическая ситуация не позволит революционерам Никарагуа и Сальвадора посягнуть на основы капиталистического строя. Либералы усматривали достаточно места для реформ, которые расчистили бы почву для современных форм капитализма и уменьшили угрозу социальных потрясений. Тратиться на интервенцию и рисковать новым Вьетнамом было с этой точки зрения незачем.

Инициативу мирного урегулирования центральноамериканского конфликта попытались взять на себя некоторые латиноамериканские государства. Первой была Мексика, которая еще со времен революции 1910-17 гг. стремилась проводить не зависимую от США внешнеполитическую линию. В 60-е гг. она, единственная из капиталистических стран региона, не разорвала отношений с Кубой. Открытие в 70-е годы на юге Мексики крупных запасов нефти и повышение цен на нее дали стране некоторую свободу маневра. Правительство Х. Лопеса Портильо (1976-82 гг.) старалось уравновесить зависимость от США сближением с Социнтерном и социал-демократическими правительствами Европы, а также с «третьим миром». Такую же политику проводила Венесуэла, член-учредитель ОПЕК, где правящая партия вступила в Социнтерн; склонялось к ней правительство Колумбии, тоже богатой нефтью. Эти страны не устраивала перспектива появления поблизости от их нефтяных богатств военных баз США. Мексика, Венесуэла, Колумбия поддержали Панаму на заключительном этапе борьбы за канал. На севере Латинской Америки сложился национал-реформистский блок, который просуществует полтора десятилетия, а наследие его будет сказываться до наших дней.

В рамках сотрудничества «Юг – Юг» Мексика и Венесуэла заключили «пакт Сан-Хосе» о льготных поставках нефти странам Центральной Америки. Это было им выгодно, поскольку позволило увеличить экспорт в регион с 1978 по 1980 г. почти вдвое. Используя нефтяной фактор, Мехико и Каракас пытались стимулировать реформистский выход из кризиса в противовес крайне правому. Крупнейшими потребителями мексиканской нефти стали Коста-Рика и Никарагуа, экспорт же в Сальвадор сократился более чем вдвое.

В 1979 г. Мексика первой разорвала отношения с режимом Сомосы и признала сандинистов воюющей стороной, а затем установила дипотношения с революционным правительством; ее примеру последовали Венесуэла и Колумбия. На сессии ОАГ в июне 1979 г. большинство буржуазных правительств Латинской Америки отвергли предложенную США коллективную интервенцию в Никарагуа и фактически согласились с приходом к власти сандинистов в обмен на обязательства держаться в пределах «смешанной экономики» и политического плюрализма. В начале 80-х годов делались попытки применить этот опыт к Сальвадору. Мексика совместно с Францией признала ФНОФМ-РДФ представительной политической силой, имеющей право на участие в мирных переговорах. В феврале 1982 г., когда Вашингтон угрожал вторжением в Никарагуа, Х. Лопес Портильо прибыл туда с визитом и 21 февраля, в годовщину гибели Сандино, на массовом митинге огласил план мирного урегулирования.

Но основная инициатива на первом этапе (1979-82 гг.) принадлежала социал-демократам Западной Европы, прежде всего Франции и ФРГ, за которыми шли латиноамериканские национал-реформисты. Их проекты не угрожали коренным интересам США в регионе, наоборот, позволяли обеспечить их, в конечном счете, более надежно. Но в Вашингтоне воспринимали как вызов любое неподчинение своему диктату, тем более на «заднем дворе».

Отстранение в 1982 г. социал-демократов от власти в ФРГ и сдвиг Франции вправо ослабили влияние Социнтерна. Панамский лидер Омар Торрихос, первым предложивший план мирного урегулирования в Центральной Америке, погиб в подозрительной авиакатастрофе. ТНК и зависимые от них режимы Ближнего Востока сбили цены на нефть. Венесуэлу поразил тяжелый кризис, банки Мексики были поставлены на грань банкротства, вдобавок США ужесточили законодательство в отношении мексиканских иммигрантов. Зависимость обеих нефтедобывающих стран от США вновь стала расти, программы нефтяной и прочей помощи Никарагуа – сворачиваться. Мексика уже не могла проводить активной внешней политики, в Венесуэле социал-демократы проиграли выборы демохристианам, и новый президент, близкий друг главы сальвадорской хунты, предоставил ей военную помощь. Правительство Колумбии страшилось революционного примера сандинистов и боялось лишиться стратегически важных островов в Карибском море, принадлежавших Никарагуа до 20-х годов, когда оккупировавшие ее США «подарили» их Колумбии в качестве компенсации за Панаму. Колумбийский президент Турбай, особо отличившийся репрессиями против своего народа, втянул страну в сколоченный США «Форум мира и демократии». В октябре 1982 г. «Форум» выдвинул «мирный план» для Центральной Америки: переговоры в рамках ОАГ и ввод многонациональных сил под эгидой США в целях «контроля над вооружениями».

Но добиться желаемых результатов Вашингтону не удалось. Слишком велик был размах освободительной борьбы в Центральной Америке. Ураган интервенции не гасил, а раздувал ее огонь, грозя воспламенить всю Латинскую Америку, в первую очередь страны, примыкавшие к перешейку. В Мексике зарождалось сапатистское, в Венесуэле – необоливарианское движение, в Колумбии ширилась партизанская война. Вдобавок ко всему, измена Вашингтона обязательствам по совместной обороне двух Америк во время англо-аргентинской войны 1982 г. показала всей Латинской Америке, что в кризисных ситуациях на великого северного соседа надеяться нечего.

В том же 1982 году новый президент Колумбии, «народный консерватор» Белисарио Бетанкур, начал мирные переговоры с партизанами своей страны и взял такой же курс в центральноамериканских делах. Колумбия вышла из «Форума мира и демократии», нормализовала отношения с Кубой, вступила в Движение неприсоединения. Аналогичного курса придерживался социал-демократ Х. Лусинчи, избранный президентом Венесуэлы.

Летом 1982 г. мирный план предложила Панама. Он предусматривал уважение суверенитета всех центральноамериканских стран, подписание договоров о ненападении между США, Никарагуа и соседними с нею странами, мирных соглашений между воюющими сторонами в Сальвадоре, а также разрядку напряженности между США и Кубой. Этот план одобрили Никарагуа, Венесуэла, Гондурас, Колумбия, Коста-Рика. В октябре 1982 г. Мексика и Венесуэла выступили с инициативой прямых переговоров между США и Никарагуа. 2 декабря панамский президент прибыл с визитом в Мексику и сообщил о согласии Никарагуа и ФНОФМ с идеей латиноамериканского посредничества. В том же декабре 1982 г. по случаю присуждения Нобелевской премии колумбийскому писателю Г. Гарсиа Маркесу в Колумбию прибыл премьер-министр Швеции У. Пальме. Он обратился к президентам Колумбии, Венесуэлы и Мексики с мирной инициативой по Центральной Америке. Г. Гарсиа Маркес и экс-президент Колумбии А. Лопес Микельсен посетили Гавану и получили позитивный ответ Ф. Кастро.

В январе 1983 г. министры иностранных дел Венесуэлы, Колумбии, Мексики и Панамы, встретившись на панамском острове Контадора, выразили «глубокую озабоченность иностранным вмешательством, прямым или косвенным, в центральноамериканские конфликты» и высказались против того, чтобы «рассматривать эти конфликты в контексте конфронтации Востока и Запада». Они призвали страны Центральной Америки вступить в переговоры для ослабления напряженности и обеспечения мирного сосуществования, а другие страны – «воздержаться от действий, способных ухудшить ситуацию и создать угрозу общего конфликта, который мог бы распространиться на весь регион». Четыре государства заявили, что продолжат совместные поиски пути центральноамериканского урегулирования.

Контадорская группа, или Контадора, как стали ее называть, шла навстречу США в том, что предлагала исключить зарубежную поддержку повстанческих движений и ограничить сближение Никарагуа с социалистическим содружеством. Но она предполагала добиться этого не военным, а политическим путем и силами самих латиноамериканцев, без прямого вмешательства северного соседа. Вашингтон, на словах приветствуя инициативу четырех стран, на деле видел в ней помеху своим планам неограниченного господства в регионе. Сразу после контадорской встречи в Гондурас под предлогом маневров вошли войска США, через границу были двинуты крупные силы контрас. Через месяц президенты стран Контадоры, встретившись в Мексике, выразили глубокую обеспокоенность быстрым ухудшением ситуации и призвали всех уважать принципы мирного сосуществования.

Администрация Рейгана готова была терпеть деятельность Контадоры до тех пор, пока она не приводила к договоренности, а лишь позволяла оказывать нажим на Никарагуа и другие страны. Но едва начинала брезжить возможность компромисса, как Гондурас, Сальвадор и Коста-Рика по указке Вашингтона выдвигали неприемлемые требования. Это и был рекомендованный в секретном меморандуме СНБ США «разумный, но твердый подход к переговорам и компромиссу на наших условиях». Условия, означавшие капитуляцию другой стороны, образно резюмировал министр иностранных дел Никарагуа М. д´Эското: «Умрите сами, или мы вас убьем»[1].

Никарагуа предлагала заключить договоры о ненападении с каждой страной региона и с США, как предлагал год назад Лопес Портильо. Но Гондурас по указке Вашингтона отказался от двусторонних переговоров и потребовал многосторонних, в которых США имели бы право вето. Стремясь уберечь контадорский процесс от краха, сандинисты согласились на это. Ответа Вашингтона не последовало.

19 июля 1983 г. на митинге в четвертую годовщину революции Д. Ортега заявил о согласии Никарагуа включиться в переговоры под эгидой Контадоры. Он предложил мирный план из шести пунктов: подписать с Гондурасом пакт о ненападении, не допускать поставок оружия в Сальвадор, гарантировать право стран Центральной Америки на самоопределение и невмешательство во внутренние дела, не допускать военной помощи антиправительственным силам, экономической дискриминации любой страны, создания иностранных военных баз и маневров с участием иностранных армий. В поддержку этих предложений выступил Фидель Кастро.

В августе министры стран Контадоры и пяти центральноамериканских – Гватемалы, Гондураса, Коста-Рики, Никарагуа и Сальвадора – выдвинули в Канкуне (Мексика) план, имевший целью «заморозить существующий уровень наступательных вооружений, устранить из региона иностранные военные сооружения и способствовать климату снижения напряженности». Имелась в виду прежде всего ситуация вокруг Никарагуа, но также и на гватемальско-мексиканской границе. Встреча произошла через считанные дни после очередного военного переворота в Гватемале. Оказывая с подачи Вашингтона нажим на Мехико, гватемальские генералы называли лагеря беженцев в Чиапасе «партизанскими базами», хотя правительство Мексики и ООН засвидетельствовали, что 80% беженцев составляли женщины и дети, и гарантировали, что оружия там нет.

9 сентября 1983 г. Контадорская группа и пять центральноамериканских стран согласовали принципы мирного плана. На этот раз Вашингтон ответил незамедлительно. Замминистра обороны США Ф. Икле заявил: «Мы не добиваемся военного поражения наших друзей. Мы не добиваемся военного пата. Мы добиваемся победы сил демократии… Мы должны предотвратить укрепление сандинистского режима в Никарагуа… Если мы не сможем этого, мы должны предвидеть раздел Центральной Америки. Такое развитие событий затем вынудит нас занять войсками новую линию фронта в конфликте между Востоком и Западом здесь, на нашем континенте»[2]. В порядке подготовки к осуществлению этих планов Вашингтон поощрял хунты Гватемалы, Гондураса и Сальвадора к возобновлению деятельности Совета центральноамериканской обороны, функционировавшего в 60-е годы.

Проект Акта мира предусматривал отказ центральноамериканских стран от создания военных баз, вывод иностранных военных советников, прекращение военной поддержки антиправительственных сил, детальные обязательства по сокращению вооруженных сил и вооружений, контролю над поставками оружия, а также развитие экономического и иного сотрудничества. Контролировать выполнение обязательств должна была международная инспекция. Договор обязывал правительства принять меры к «национальному примирению», включая амнистию, развивать демократическую политическую систему, обеспечивающую свободные выборы, гражданские свободы, уважение прав человека.

Акт мира представлял собой нелегкий компромисс. Предписывая суверенным государствам «плюралистическую демократию» и «национальное примирение», он допускал вмешательство в их внутренние дела. Требуя отказаться от поддержки сил, «пытающихся ниспровергнуть конституционный порядок», ставил участников гражданских войн в Сальвадоре и Гватемале на одну доску с наемниками иностранной державы – контрас. Прекращение противоправной интервенции США увязывалось с ограничением суверенного права Никарагуа на самооборону и отказом от помощи дружественных стран, вполне отвечавшей международной законности. Но и Вашингтону пришлось бы отказаться от военного присутствия в странах Центральной Америки, от прямого вмешательства в их дела, а его ставленникам в Сальвадоре и других странах – договариваться о мире, политических и социальных реформах с представителями восставшего народа. К документу, который подписали бы главы государств Центральной Америки, прилагался протокол, открытый для подписания всеми странами, что могло обеспечить международные гарантии мира в регионе. Однако уже в декабре было объявлено, что встреча министров иностранных дел Контадоры и центральноамериканских стран, на которой должен был рассматриваться мирный план, откладывается. В трех странах Контадоры за полтора года сменились правительства.

Поддержку Контадоре выразили ОАГ, ООН, ЕЭС, Движение неприсоединения, Социнтерн, международная христианская демократия. Сальвадорский журналист А. Эчеверриа писал: «Контадора стала символом возможности урегулирования путем переговоров, что позволило бы найти политический выход и не дало войне стать всеобщей. Не зря к каждой внушающей надежды встрече Контадоры империализм приурочивал новые шаги военной эскалации»[3]. Но это, действительно неслучайное, совпадение имело и другой аспект: использование контадорских переговоров для нажима на Никарагуа и революционеров Сальвадора. «Усиливалось убеждение, что на переговорах должны быть представлены и повстанческие силы, имеющие подлинные корни в городских и сельских массах своих стран, т.е. исключая наемнические группы, напрямую направляемые ЦРУ из Гондураса и Коста-Рики»[4]. Получилось же с точностью до наоборот: единственной «повстанческой силой», допущенной в конце концов к переговорам, оказались именно «наемнические группы».

Контадора старательно сохраняла равноудаленность от сторон конфликта. Группа не отреагировала даже на угрозы потопления венесуэльских и мексиканских танкеров, исходившие формально от контрас, фактически – от официального Вашингтона. Только минирование никарагуанских портов и отказ Вашингтона подчиниться юрисдикции Международного суда заставили ее впервые подвергнуть агрессора критике. Но это были не более чем увещевания: никакими реальными возможностями воздействия группа не обладала.

Группа упорно отказывалась рассматривать проблемы Сальвадора на том основании, что это было бы вмешательством во внутренние дела. «Однако не поднимать их на переговорах означает обрекать их на безрезультатность, поскольку сегодня яснее чем когда-либо, что без решения в Сальвадоре нет урегулирования в Центральной Америке. Говорить о сальвадорской драме – и почему не о гватемальской? – значило бы предоставить юридическое и политическое представительство за столом переговоров революционным вооруженным организациям. Как вести серьезный диалог о будущем Сальвадора, устраняя от него повстанческое движение, контролирующее почти половину территории, треть населения? Может ли быть урегулирование в Гватемале без участия Гватемальского национального революционного единства?»[5].

Тем временем Вашингтон, увязший в Ливане, намекал, что готов свернуть помощь контрас, если сандинисты пойдут с ними на компромисс. В Манагуа внесли новые мирные предложения, обнародовали план проведения выборов, объявили о сокращении контингента кубинских советников.

В мае 1984 г. администрация Рейгана приняла предложение президента Мексики начать прямые переговоры с Манагуа. Это позволило ей перехватить инициативу в предвыборной кампании в США, а от Мехико добиться «повышения уровня отношений» с сальвадорским режимом Дуарте. Переговоры, как и следовало ожидать, не привели ни к чему. Как только прошли выборы, США прервали диалог, заявив, что Манагуа будто бы использует его для подрыва контадорского процесса. Кто на самом деле его подрывал, не было секретом ни для кого.

7 сентября 1984 г. правительство Никарагуа согласилось подписать контадорский Акт мира без оговорок. Тут же он стал для Вашингтона неприемлемым. Как заявил госдеп, запрет военных баз и маневров «уменьшит наше присутствие и наше давление на Никарагуа». Протокол к Акту США отвергли на том основании, что его могли бы подписать наряду с другими странами СССР и Куба (!). Министрам иностранных дел стран ЕЭС, собиравшимся в Коста-Рику на первую встречу с коллегами из Центральной Америки, госсекретарь Шульц направил письмо, в котором отвергал Акт мира и рекомендовал прекратить экономическую помощь Никарагуа. Но западноевропейцы, не желавшие упускать возможность укрепления позиций в бывшей вотчине США, поддержали Акт и обязались в течение 5 лет удвоить помощь всем странам региона, включая Никарагуа. Тогда в Вашингтоне постарались, говоря словами меморандума СНБ, «эффективно блокировать» деятельность Контадоры. Сальвадору, Гондурасу и Коста-Рике, одобрившим было Акт мира, поручили внести контрпроект, как говорилось в том же меморандуме, «полностью соответствующий интересам США». Он изымал из сферы действия Акта совместные с Пентагоном маневры и большую часть его военного персонала, не было в нем и неприемлемого для США протокола.