Какое нам дело до Латинской Америки?(3)

(статья пятая, окончание)

А.В. Харламенко

Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.

Часть 5. Часть 6. Часть 7. Часть 8.

Часть 9. Часть 10. Часть 11.

В ноябре 1987 г. президенты стран Контадоры и Группы поддержки встретились в мексиканском городе Акапулько. «Группа восьми» высказалась за укрепление мира и безопасности на базе самоопределения народов, суверенного равенства государств и других принципов Устава ООН, упрочение демократии и уважение прав человека, достижение устойчивого самостоятельного развития стран Латинской Америки, содействие ее экономической интеграции, решение проблемы внешнего долга, создание свободной от протекционизма системы международной торговли. Восьмерка поддержала предложение Уругвая о возвращении Кубы в ОАГ и МАБР.

1988 г. начался с заявления Рейгана о том, что он хотел бы свергнуть сандинистов прежде, чем передаст власть преемнику. 15 января пять центральноамериканских президентов встретились в Сан-Хосе, чтобы обсудить выполнение эскипуласского соглашения. С четырьмя из них предварительно встретился новый помощник президента по национальной безопасности Колин Пауэлл и предупредил, что они рискуют остаться без штатовской помощи, если поставят деятельность Пентагона в их странах под контроль созданной в Эскипуласе комиссии. США были недовольны, что комиссия находит слишком много нарушений с их стороны и слишком мало со стороны Никарагуа. Президенты поняли намек и, вопреки протесту Д. Ортеги, постановили упразднить комиссию. В тот же день одной очередью были расстреляны руководитель комитета по правам человека и лидер профсоюза учителей Гондураса, подавшие в Межамериканский суд жалобу на свое правительство за организацию «исчезновений» оппозиционеров.

Переговоры, начатые в Эскипуласе, не были сорваны только потому, что Никарагуа пошла на две односторонние уступки: отменила чрезвычайное положение и согласилась на прямые переговоры с контрас. Тем не менее администрация США запросила у Конгресса еще 36 млн. долл. на помощь контрас, к том числе военную, чтобы побудить их и дальше срывать переговоры с сандинистами. К границе Никарагуа снова были переброшены войска США. Но на этот раз Конгресс отклонил запрос. «Борцам за свободу» показалось, что их вот-вот бросят и пора перестраиваться, пока не поздно. Да и внутренние условия – усталость народа от войны, тяжелое экономическое положение – толкали обе стороны к прекращению вооруженной борьбы.

23 марта в поселке Сапоа у костариканской границы представители сандинистского правительства и контрас подписали соглашение о перемирии на два месяца. Комиссию по проверке возглавили кардинал Обандо и генсек ОАГ Баэна Соарис. Соглашение предусматривало амнистию, восстановление «свободы печати» и проведение «демократических» выборов. С этого начались долгие и трудные переговоры о постоянном прекращении огня.

Контрас рассматривали перемирие как маневр с тем, чтобы получить передышку и помощь США. Эти расчеты не были лишены оснований. Конгресс выделил им 48 млн. долл. «гуманитарной» помощи; в эту сумму входили 10 млн. на нужды комиссии по проверке и 17,7 млн. на помощь детям, которую должны были распределять только неправительственные организации. В случае срыва переговоров о прекращении огня подлежала возобновлению и военная помощь. На деле она и не прекращалась, только шла, как в 1983-86 гг., по неофициальным каналам – через организации Синглауба, Муна и прочих ультраправых, связанных с ЦРУ. Уже в июне контрас с подачи Вашингтона прервали переговоры. Правительство Никарагуа в одностороннем порядке продлило прекращение огня; эта практика стала затем постоянной. Фактически установилось положение «ни войны, ни мира».

На четвертой встрече центральноамериканских президентов в Коста-дель-Соль (Гондурас, февраль 1989 г.) было принято решение о разоружении, демобилизации и репатриации контрас. В качестве ответных мер Д. Ортега от имени сандинистского руководства обязался досрочно, в феврале 1990 г., провести всеобщие выборы, пересмотреть избирательное законодательство, обеспечить оппозиции «свободный и равный» доступ к СМИ.

В начале августа в гондурасском городе Тела состоялись новые переговоры пяти президентов. Никарагуа и Гондурас подписали договор о демобилизации контрас. Гондурас обязался не допускать впредь пребывания контрас на своей территории, а Никарагуа – отозвать иск против него из Международного суда.

Переговоры по центральноамериканскому урегулированию показали резко возросшую по сравнению с прежними конфликтами роль международных организаций. Европейское экономическое сообщество впервые открыто вышло за экономические рамки и заявило о себе как об особом субъекте международных политических отношений. В конце февраля 1989 г. в Гондурасе прошло пятое совещание министров иностранных дел стран ЕЭС и Центральной Америки. ЕЭС взяло на себя содействие центральноамериканской интеграции, правда односторонней: на помощь истощенным войной и кризисом странам выделялось 19,5 млн. долл., а на создание Центральноамериканского банка, акции которого подлежали выкупу капиталом ЕЭС, – 180 млн.

В конце октября 1989 г. в Сан-Хосе торжественно отмечалось 100-летие костариканской демократии. Туда прибыли не только все президенты Центральной Америки, но и президент США. Произошло даже ранее невозможное – пятиминутная беседа между Д. Ортегой и Дж. Бушем.

Впервые в истории предвыборная кампания и выборы в независимом государстве ставились под наблюдение ООН. Инициатором выступило сандинистское правительство. В феврале 1989 г., после встречи в Коста-дель-Соль, министр иностранных дел Никарагуа М. Д Эското официально предложил генсеку ООН Х. Пересу де Куэльяру создать группу международных наблюдателей. В письме говорилось, что правительство Никарагуа «уделит особое внимание и придаст первоочередное значение докладу и рекомендациям этой группы». По словам Переса де Куэльяра, несмотря на отсутствие прецедента вопрос был решен положительно, так как, «по сути дела, это было обращение всех пяти центральноамериканских государств». За выборами наблюдали также ОАГ и другие организации. Межамериканская комиссия по правам человека решала, кого в Никарагуа считать политзаключенным, подпадающим под амнистию.

Прекращение огня также было поставлено под контроль ООН, на гондурасско-никарагуанскую границу направлены ее международные силы. В ноябре приступила к работе международная комиссия по наблюдению за прекращением огня. Первым ее шагом была организация в штаб-квартире ООН переговоров между сандинистским правительством и контрас.

Еще летом 1989 г. сандинисты согласовали с 20 оппозиционными партиями условия демобилизации контрас и возвращения их на родину, пойдя ради компромисса на полную амнистию контрас и лиц, с ними связанных, прекращение до выборов призыва в армию, внесение поправок в конституцию. Однако контрас не торопились складывать оружие. Часть их перешла на легальное положение, другая воспользовалась репатриацией для того, чтобы снова терроризировать крестьян горных районов Никарагуа. Контрреволюция заранее демонстрировала стране, что в случае победы сандинистов на выборах мира ей не видать. Осенью 1989 г. правительство было вынуждено приостановить одностороннее прекращение огня, действовавшее с марта 1988 г. Другие центральноамериканские правительства и Группа Рио расценили это как отход от политического урегулирования.

2. Никарагуа: отступление революции

К нелегким политическим компромиссам сандинистов вынуждали не только международные условия. Не менее, а возможно, и более тяжелой была социально-экономическая ситуация внутри страны.

Экономическая программа Сандинистского фронта была рассчитана на высокий уровень накопления, крупные государственные инвестиции в производство, расширение занятости, масштабные социальные программы, льготное кредитование кооперативов и крестьян-единоличников. Дефицит покрывали благодаря внешней помощи и денежной эмиссии, защитить трудящихся от инфляции позволяло карточное распределение продуктов по субсидируемым ценам; механизм нескольких курсов (в зависимости от целевого назначения) обмена кордобы на иностранную валюту изымал сверхприбыль дельцов-импортеров в доход государства.

Уже в 1985-м, году введения Штатами блокады, помощь резко сократилась. Многие предприятия, работавшие на североамериканской технологии, встали. Производство на душу населения снизилось на 10%, пришлось сократить капиталовложения, субсидии и кредиты, девальвировать кордобу, цены выросли в 3,5 раза, безработица достигла 22%. Инфляция в 1985 г. достигла 334%, в 1986 – 743 %, в 1987-м – 1161%. Потребление вдвое превысило производство, оборудование и транспорт были изношены до предела. Крестьяне, даже получив по аграрной реформе землю, почти не были заинтересованы в ее обработке, поэтому производство продуктов на внутренний рынок и на экспорт падало даже там, где не шла война. Покупательная способность зарплаты рабочего уже в 1986 г. составляла всего 19%, а к концу 1987 г. – 6% от уровня 1980 г.[1], прожить на нее стало невозможно. Многие держались на производстве только благодаря профсоюзным карточкам. С раннего утра люди становились в длинные очереди, не зная, что дадут по карточкам: одежду, школьные принадлежности, игрушки или туалетную бумагу. Росла безработица, хотя рабочих рук в промышленности и сельском хозяйстве не хватало. Сотни тысяч людей спасались от голода кто как мог: совмещением работ, помощью родных и друзей, но чаще всего – спекуляцией на черном рынке. На черном рынке продавалось втридорога все: и продукты, получаемые по карточкам, и то, что присылали друзья из-за рубежа, и даже главные экспортные товары, мясо и кофе, за торговлю которыми полагался арест. Облавы на торговцев и перекупщиков давали все меньше результатов. Дельцы сколачивали преступные группы, предупреждавшие их о появлении полиции и даже оказывавшие ей вооруженное сопротивление.

Из десяти трудоспособных мужчин четверо несли военную службу. За восемь с половиной лет необъявленной войны погибло более 25 тысяч человек[2]. Война поглощала половину бюджета и опустошила районы, дававшие прежде 65% кофе и 60% животноводческой продукции, шедших на экспорт, 80% главных продуктов питания – кукурузы и фасоли[3]. В начале 1988 г. наемникам США удалось взорвать опоры ЛЭП и подстанцию на севере страны, отрезав ее от Центральноамериканской энергосистемы. Чтобы обеспечить энергией предприятия, работавшие на оборону и на экспорт, на остальных рабочий день пришлось сократить до пяти часов или вообще приостановить работу, время теле- и радиопередач уменьшить до четырех часов. Экономический ущерб от войны оценивался в 12 млрд. долл. – ВВП за шесть лет.

Война и экономическая блокада совпали с кризисом мирового капиталистического хозяйства, в которое страна оставалась включенной. Мировые цены на товары экспорта – кофе, хлопок, сахар, морепродукты – год от года падали. Валютные поступления от экспорта таяли, рос внешнеторговый дефицит, внешний долг достиг 6 млрд. долл. Не хватало импортной нефти и горючего, не было средств на замену и ремонт оборудования электростанций, промышленных предприятий, транспорта, дорог; недоставало даже лампочек.

Возможности «нэпа» в условиях войны и блокады, антикапиталистической по существу модели распределения в рамках «смешанной» и «открытой» экономики были исчерпаны. Народно-демократической власти приходилось либо экспроприировать крупный капитал, подорвать базу черного рынка, обеспечить трудящимся твердое снабжение по карточкам и рабочие места в централизованной плановой экономике; либо приспособить экономическую политику к господствующим капиталистическим отношениям и встать на путь «жесткой экономии», предписанный империалистическими кредиторами: урезать социальные и производственные расходы бюджета, сокращать импорт, стимулировать экспорт.

Первый путь означал бы переход революции в социалистическую стадию и фронтальное столкновение с внутренним и международным капиталом. При этом, как показывал опыт Кубы, небольшая страна могла выжить только в случае быстрой интеграции в мировую социалистическую систему, а такой возможности в конце 80-х годов не было. Оставался второй путь: «непопулярные меры», причем в гораздо худших, чем в других странах, условиях – без займов МВФ и при огромных расходах на оборону.

В феврале 1988 г. старые деньги обменяли в соотношении 1000:1 на новые, с единым курсом к доллару. Из 32 министерств и ведомств ликвидировали 10, каждого десятого госслужащего уволили. Государственные банки резко повысили процентные ставки, стали кредитовать только рентабельные предприятия. Были урезаны субсидии на продовольствие, цены поднялись почти втрое, зарплату повысили в три – шесть раз. Предполагалось, что эти меры обесценят денежные запасы спекулянтов и контрас, уменьшат дефицит бюджета, собьют инфляцию и в итоге помогут привлечь людей на производство.

Но развал экономики нарастал. Уже в июне пришлось ввести свободный курс кордобы к доллару, отменить контроль над ценами и субсидии производителям. Пытаясь приостановить падение экспорта, государство, как и в других странах региона, прибегло к девальвациям; официальный курс кордобы упал за год с 1:10 до 1:92, на черном рынке доллар стоил 4000 кордоб. Из-за подорожания валюты нерентабельными стали все производства, связанные с импортом, а других в стране почти не было. Цены на бензин подскочили в 10 раз, на все остальное – в 3 – 6, зарплату в госсекторе смогли поднять на 30%. В довершение всего большую часть урожая уничтожил ураган; общий ущерб оценивался в 840 млн. долл. – объем производства за два года. Доходы от экспорта оказались самыми низкими за 10 лет. За год ВВП сократился на 8%, безработица почти вышла на дореволюционный уровень – 27%. Инфляция побила все рекорды: 33 600% в год! Зарплату в госсекторе пришлось повысить сразу вшестеро, и все же ее покупательная способность упала меньше чем за год в восемь раз[4]. Даже для специалистов, получавших в три с половиной раза больше, чем рабочие и служащие, жизнь стала слишком дорогой, и больше половины их эмигрировало. Хуже пришлось тем, кто составлял массовую опору сандинистов: рабочим и служащим госсектора, учащейся молодежи, городской бедноте. Обследование, проведенное министерством здравоохранения, показало, что из троих детей Манагуа двое хронически недоедали, многим приходилось сызмала зарабатывать на жизнь. Резко возросла преступность.

Изменился характер аграрной реформы. В числе требований контрас на мирных переговорах были расформирование кооперативов и передача земли в частную собственность. Разогнать кооперативы им не дали, но земельные участки стали передавать крестьянам не во владение, а в полную частную собственность.

Тяготы войны и кризиса еще можно было бы вынести, если бы их делили все. Но сами сандинисты признавали, что непопулярные меры проводились «технократическими методами», не сопровождались решительной борьбой с коррупцией и привлечением трудящихся к управлению. Рядом с голодными детьми жировали крупные частники-агроэкспортеры, посредники и перекупщики. Усталость и недовольство масс больше не компенсировались военной победой над контрас и надеждой на скорый мир. Наоборот, переговоры с ненавистными контрас, а тем более амнистия сомосовским преступникам и их возвращение в страну вызывали в народе отторжение. По данным опросов, половина жителей столицы стала равнодушна к политике. Министр внутренних дел Т. Борхе предупреждал, что ухудшение экономической ситуации стоило правительству значительной части народной поддержки. Социально-экономическая база революции слабела, контрреволюции – расширялась. Росла опасность, «выиграв войну, проиграть мир».

В начале 1989 г. приоритетными задачами были провозглашены борьба с инфляцией и стабилизация реальной зарплаты. Правительство экономило на чем только могло: в госаппарате сократили еще 30 тыс. служащих, расходы министерства обороны и МВД урезали на треть. До минимума были сокращены и производственные капиталовложения, главным образом в деревне, и социальные расходы. В то же время был подтвержден долговременный характер «смешанной экономики», расширены кредитные и налоговые льготы частникам-экспортерам. В феврале 1989 г. на встрече правительства с предпринимателями и представителями трудящихся президент предложил буржуазии экономическую политику «согласия». В порядке «партнерства труда и капитала» учреждались трехсторонние комиссии производства, создавались смешанные предприятия. В интересах капиталистов был одобрен принцип отставания роста зарплаты от индекса инфляции и отменено одно из главных завоеваний трудящихся – запрет увольнений без согласия профсоюза.

За 1989 г. расходы государства удалось сократить вдвое, дефицит бюджета – в 8 раз, спад производства уменьшился, сельское хозяйство даже начало расти. Рост экспорта втрое превысил средний по Латинской Америке. Инфляция составила «всего» 1700% – в 20 раз меньше, чем год назад. Стала повышаться реальная зарплата. Европейских и японских инвесторов снова заинтересовал проект строительства межокеанского канала – альтернативы Панамскому. Рекомендации МВФ по наведению порядка в экономике Никарагуа выполнила лучше, чем многие страны региона, не знавшие войны и блокады. Но займов Никарагуа по-прежнему не давали.

Непомерно высока оказалась социальная цена реформ. Цены за год поднялись в 17 раз. Стабилизационные меры ударили и по рабочим и служащим госсектора, главной опоре сандинистов, и по черному рынку, втянувшему в свою орбиту сотни тысяч людей. Безработица побила рекорд 1979 г., реальная зарплата упала с 1981 г. в 8 раз, доходы трудящихся – до уровня 30-летней давности. До восстановления производства, упавшего с 1977 г. втрое, было далеко, и конца лишениям не предвиделось. В народе росло брожение. В мае 1989 г. бастовали учителя, в июне полиция усмиряла волнения таксистов. Реформы не сопровождались, как в других странах, кровавыми беспорядками только потому, что кредит доверия народа к власти еще не был исчерпан.

Господствующий класс США – сторонники и противники прямой интервенции – добился консенсуса в том, чтобы перенести центр тяжести на невоенные средства экспорта контрреволюции: экономические, политические, психологические. Почти все оппозиционные организации получали финансовую поддержку Вашингтона. В 1987/88 финансовом году оппозиция получила 800 млн. долл. через Национальный фонд в поддержку демократии – «частную некоммерческую организацию», которой руководит совет из ведущих деятелей обеих партий США. На следующий год Конгресс США выделил 2 млн. долл. на поддержку внутренней оппозиции[5]. В Манагуа назначили нового посла – Р. Мелтона, автора плана отстранения сандинистов от власти «мирными» средствами. Руководимые им дипломаты полностью сосредоточились на координации действий буржуазной оппозиции и контрас.