Развитие В.И. Лениным революционной диалектики марксизма в практике социалистической революции

(5)

В.В. Терещук

Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.
Часть 5. Часть 6. Часть 7. Часть 8.

Как и для К. Маркса, для В.И. Ленина диктатура пролетариата и социализм не были теоретическими выдумками по образцу утопического социализма, а вырастали из опыта классовой борьбы. Так Парижскую коммуну и российские Советы он считал этапами развития диктатуры пролетариата, а этапы движения по переходу к социализму выводил из того преддверия, к которому подвел человечество капитализм в своих самых развитых формах госкапиталистических монополий.

Как следствие, завершение политической революции в марксизме вообще и В.И. Лениным в частности связывалось с «отмиранием» государства, экономическими основами которого являлась именно социальная революция, – преодоление капиталистического способа производства и развитие нового коммунистического общества При этом В.И. Ленин особо подчеркивает, что «Вся теория Маркса есть применение теории развития – в ее наиболее последовательной, полной, продуманной и богатой содержанием форме – к современному капитализму. Естественно, что для Маркса встал вопрос о применении этой теории и к предстоящему краху капитализма и к будущему развитию будущего коммунизма»[1].

И первое, что необходимо понять относительно этого будущего, это то, что «должна быть особая стадия перехода от капитализма к коммунизму»[2] и государство этого периода не может быть ничем иным, как диктатура пролетариата. Диалектика этого перехода такова, что он не может быть продолжением развития буржуазной демократии для меньшинства угнетателей против большинства угнетенных. Буржуазное государство с его демократией должно быть сломлено диктатурой пролетариата как новой исторической формой демократии – «для гигантского большинства народа и подавление силой, т.е. исключение из демократии, эксплуататоров, угнетателей народа»[3].

Важно также выделение В.И. Лениным в работах К. Маркса мысли о двух фазах в развитии коммунистического общества: первая – трансформация основ капитализма, из которого выходит новое общество, вторая – развитие нового общества на собственной основе. Благодаря этому понимание перехода к коммунистическому обществу ставится на реальную основу, что позволяет формулировать конкретные задачи перехода.

Что является самым важным, переход к высшей стадии развития нового общества К. Маркс связывал с ликвидацией подчинения человека общественному разделению труда, что даст всесторонне развитие индивидов и рост на этой основе производительных сил[4]. Именно тогда, подчеркивал В.И. Ленин, исчезнет общественное неравенство как материальная основа необходимости существования государства.

В постановке практических задач грядущей пролетарской революции для Ленина особо важным было то, что: «Великое значение разъяснений Маркса состоит в том, что он последовательно применяет и здесь материалистическую диалектику, учение о развитии, рассматривая коммунизм как нечто развивающееся из капитализма»[5]. Потому и общественные функции капитализм развивает и упрощает таким образом, что становится вполне возможным, свергнув власть капиталистов, осуществлять их пролетариатом, объединенным в единый промышленный синдикат.

Из этого следует, что не нужно бояться масштаба вырастающих перед революцией задач, когда становятся понятными переходные задачи и меры, как например всеобщий учет и контроль, но уже осуществляемый не буржуазией, а вооруженным пролетариатом. Что, в свою очередь становится ступенькой для дальнейшего движения революции вперед. Причем это движение всё более становится не столько экономической трансформацией, сколько воспитанием самого класса пролетариев, что, в свою очередь, меняет смысл решения задач собственно экономических.

Этот сконцентрированный очерк революционной теории так и остался незавершенным, поскольку практика революции важнее. Как отметил В.И. Ленин в конце рукописи: «приятнее и полезнее "опыт революции" проделывать, чем о нем писать»[6].

Следует ещё раз подчеркнуть, что ленинская работа «Государство и революция» написана с позиции понимания единства задач социалистической революции в России и мировой революции, прежде всего ­в передовых странах Европы. Именно непонимание этой взаимосвязи породило обширную критику в адрес Ленина и обвинения в утопизме, непоследовательности, и прочих грехах, поскольку работа воспринималась как постановка задач непосредственно лишь для пролетариата России.

После победы Великой Октябрьской социалистической революции начинается самый важный этап развития В.И. Лениным диалектического метода мышления в практике развития революции. Марксизм как революционная теория впервые вырастает непосредственно из практики социалистической революции, осваивая ранее неизведанные шаги действительного перехода от капитализма к социализму. На этом этапе материалистическая диалектика марксизма «напитывается» развитием непосредственной диалектики социалистической революции. Она вплетена в живую связь революционных трансформаций, в которых, казалось бы, незначительные, вытекающие из существующего кризиса переходные меры переводят процесс в свою собственную противоположность, выступают, как рефлексия противоположных интересов различных классов, и определяют развитие внутренних и внешних противоречий революции через их напряженное снятие в самой ожесточенной борьбе.

Сама необходимость перехода к социалистическому этапу русской революции определяется В.И. Лениным диалектически, поскольку все важнейшие задачи буржуазно-демократической революции в России: аграрный вопрос (вопрос о земле), вопрос о мире, вопрос о прекращении голода, вопрос о выходе из разрухи в промышленности, вопрос о власти трудового народа в лице Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов – все эти вопросы возможно было решить лишь при победе революции пролетарской. Лишь коренные интересы этого класса создавали основу и средства для радикального удовлетворения всех насущных интересов подавляющего большинства населения России за счет интересов незначительного, но ранее господствовавшего меньшинства.

В.И. Ленин прекрасно осознавал, что пролетариат в России составляет незначительное меньшинство – менее 9% населения на фоне 80% крестьянства. Но это «меньшинство» наиболее организовано и сконцентрировано благодаря специфике российского капитализма, насаждавшегося сверху государством, и по степени концентрации производства на крупных предприятиях превосходившего даже самую промышленно развитую на тот момент европейскую страну – Германию.

Из этой пролетарской массы лишь 3% были классово организованы профсоюзами и политическими партиями. Но даже этого было достаточно, чтобы российский пролетариат оказался более классово организованным благодаря усилиям большевиков, чем российская буржуазия и её партии, выражавшие в революции интересы крупной («октябристы») и мелкой («социалисты-революционеры» и «меньшевики»). При условии союза пролетариата и беднейшего крестьянства (а после Столыпинской реформы 1912 года в результате быстрого расслоения внутри крестьянства бедное составляло около 80%), а также при поддержке революции в России революцией в ведущих странах Европы победа пролетарской революции в России признавалась В.И. Лениным не только возможной, но и необходимой.

На момент перехода власти в руки Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов под руководством большевиков марксистская теория и программные документы РСДРП определяли переход к социализму в результате социалистической революции, дающей власть в руки пролетариата и при диктатуре пролетариата, через общую характеристику ряда основных положений: 1) переход средств производства из частной собственности в общественную; 2) централизация орудий производства в руках государства, 3) планомерная организация общественного производства и распределения продуктов; 4) ликвидация товарного характера производства; 5) организация распределения в переходном обществе (социализме) «по труду», а при коммунизме – «по потребностям».

Но в ходе этого перехода, – пролетарской революции в России, во главе которой находилась ленинская партия «большевиков», – пришлось одновременно решать задачи буржуазно-демократического этапа революции и собственно социалистического, которые в ряде существенных моментов были противоположными.

Так, к примеру, нельзя было сбросить власть помещиков и капиталистов без совместного революционного действия пролетариата и крестьянства при руководстве этим действием со стороны пролетариата и его революционной партии. Потому, что только революционный пролетариат может освободить крестьянство от гнета капиталистов и помещиков. Все иные классы, в том числе и буржуазия, решить эту задачу не могут. Но без поддержки революционного действия со стороны крестьянства пролетарская революция в аграрной стране обречена на поражение.

В то же время, в вопросе о земле крестьянство, которое многие поколения мечтало и боролось за уничтожение крупного помещичьего земледелия, «проглотившего», после отмены крепостного права огромную часть крестьянской земли, склонялось к «эссеровской» программе «социализации» (по сути – раздела) земли, а пролетариат, заинтересованный в устранении голода, – к созданию крупного коллективного аграрного производства на земле на промышленной основе, которое только и может дать более высокий уровень производительности труда в сельском хозяйстве, без чего голод не устранить.

Чтобы победить в революции, большевистской партии революционного пролетариата приходится поддержать мелкобуржуазное требование «социализации» земли, и лишь затем, постепенно переходить к изменению отношений собственности на землю в направлении ее обобществления для создания условий производства продуктов питания на промышленной основе и ликвидации голода.

Аналогичные противоречия развивались и в пролетарской среде. Так, выдвижение ещё в рамках буржуазно-демократической революции требования установления контроля над промышленностью, развитого большевиками до требования рабочего контроля над производством и распределением продуктов, привело к массовому образованию фабрично-заводских комитетов еще при Временном правительстве. В ответ на настойчивые усилия фабзавкомов по осуществлению рабочего контроля капиталисты устраивали локауты и закрывали предприятия. Тогда рабочие захватывали предприятия в свои руки. Стихия захватов предприятий рождала в рабочей среде мнение, что заводы и фабрики их собственность. Это порождало анархо-синдикалистские иллюзии и не устраняло капиталистический рыночный хаос, а усугубляло его.

Чтобы победить в революции большевистской партии пролетариата нельзя было не использовать революционной потенциал фабзавкомов, чтобы после установления диктатуры пролетариата путем тщательной и кропотливой работы классового воспитания пролетариата, изменения отношений собственности в промышленности через национализацию, формировать понимание обобществленной собственности пролетариата.

Одновременно с решением вышеуказанных задач для победы в революции над властью помещиков и капиталистов нужно было опереться на стремление к свободе угнетенных народов, входивших в состав царской империи. Временное правительство не могло и не хотело решать вопрос национального освобождения, хотя, по своей сути, это вопрос буржуазно-демократической революции. Лишь партия большевиков выдвинула требование права наций на самоопределение вплоть до отделения от Российского государства.

В.И. Ленин понимал, что вопрос национального самоопределения в своей социально-классовой сердцевине совпадает с крестьянским вопросом о земле и потому также является инструментом формирования революционного союза пролетариата и крестьянства. Он понимал, что реализация этого права ведет не только к дроблению Российского государства, но и к дроблению революционных сил пролетариата, противоречит классовому интересу последнего, поскольку этот интерес состоит в объединении классовой борьбы пролетариата не просто на межнациональном уровне, но и во всемирном масштабе. Ведь без такого единства невозможно преодолеть капитализм как всемирную систему производственных отношений и создать всемирную систему коммунистических производственных отношений.

Для решения этого вопроса РКП(б) предполагало постановку перед организованным партией пролетариатом одновременно двух противоположных задач, которые выражали одну сущность революционного перехода: великорусский отряд пролетариата в лице его партии отстаивал требование о праве наций на самоопределение вплоть до отделения, а отряды пролетариата национальных меньшинств настаивали на объединении борьбы их народов за освобождение от национального угнетения с общепролетарской борьбой за социализм в союзе в российским пролетариатом.

Поскольку национальная буржуазия угнетенных наций не могла последовательно добиваться полного национального освобождения, будучи миллионами ниточек связанной с национальными и великорусскими помещиками и капиталистами, стремившимися сохранить эксплуататорскую сущность царской империи, лишь создание национальных государств при установлении революционной диктатуры советской власти пролетариата в союзе с крестьянством позволяло полностью ликвидировать национальное угнетение, поддерживая при этом победу диктатуры великорусского пролетариата в России.

Как показала история русской революции, национальная буржуазия в основном не шла дальше требования культурно-национальной автономии. Лишь поражение великорусской власти помещиков и капиталистов в лице Временного правительства под ударами социалистической революции пролетариата и крестьянства подтолкнуло национальную буржуазию к провозглашению национального суверенитета. Но уже не как меры борьбы против национального угнетения, а как контрреволюционной меры против власти Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. При этом даже такой шаг национальной буржуазии многих наций, угнетенных царской Россией, зачастую осуществлялся не самостоятельно, а при поддержке войск других империалистических стран и на их штыках. Что, в свою очередь, вело к утрате национальной независимости и новому угнетению.

Но самым глубоким противоречием пролетарской социалистической революции, которое составляет сердцевину диалектики революционного процесса, является противоречие всемирных и национальных задач пролетариата. Как известно, ленинский анализ империализма как особой стадии развития капитализма во всемирном масштабе, раскрытие неравномерного характера развития капитализма на этой стадии, позволили сделать вывод о возможной первоначальной победе социалистической революции в ряде отдельных стран или даже в одной отдельной стране – «слабом звене» в капиталистической системе. В то же время из неравномерности развития капитализма в эпоху империализма также следовало, что таким «слабым звеном», возглавившим прорыв цепи капитализма, могут оказаться не самые развитые капиталистические страны или одна страна, где именно в результате отсталости наслоение докапиталистических и капиталистических противоречий как раз и определяет «слабость звена».

Оппортунистические лидеры II Интернационала, догматически усвоившие положение марксизма о всемирном характере социалистической революции или о необходимости ее победы первоначально в самых передовых капиталистических странах, вообще не ставили вопрос о борьбе за социалистическую революцию пролетариата отдельной страны и говорили лишь об одновременном выступлении пролетариата ряда передовых капиталистических стран как важнейшей предпосылки для выступления пролетариата отдельной страны. Отсюда следовало, что нельзя перед пролетариатом отдельной страны ставить задачу революционного выступления против «своей» буржуазии, если одновременно такую задачу не ставят пролетарии других стран. В результате под видом «интернационального действия» фактически проповедовалось «интернациональное бездействие».

В.И. Ленин также исходит из международного характера пролетарской революции, как это обосновывал и К. Маркс. Но при этом он не только не исключает возможность выступления пролетариата отдельной страны против «своей» буржуазии, но настаивает на этом, в том случае, если внутренние условия для такого выступления созрели, а внутренние противоречия делают ситуацию для такого выступления благоприятной. Именно такой подход к теории пролетарской революции стал позицией большевизма и обеспечил возможность победы пролетарской партии над буржуазными партиями в ходе революции в России.