Состояние
классового сознания украинских рабочих (4)
Л.Г. Николаенко
Общественно-историческая
практика выше теории и поэтому является критерием истины.
Классовое сознание
пролетариата вместе с его политическим содержанием, взятые в таком контексте,
неслучайно всегда рассматриваются в сочетании с такими понятиями, как
революционное сознание, пролетарская культура, коммунистическое воспитание и
т.д.
Вот пример из ленинской
«Речи на Всероссийском совещании политпросветов губернских и уездных отделов
народного образования 3 ноября 1920
г.», где было сказано, что «цель политической культуры, политического образования – воспитать
истых коммунистов, способных победить ложь, предрассудки и помочь трудящимся
массам победить старый порядок и вести дело строительства государства без
капиталистов, без эксплуататоров, без помещиков»[i].
Отсюда можно сделать
несколько фундаментальных выводов.
Во-первых,
политическое сознание есть сознание
классовой природы государства и его институтов. Оно есть форма общественного
сознания (рассматриваемого как бы безотносительно к классовой структуре общества)
и свидетельствует о том, что все люди так или иначе пребывают в политике и
обретают собственный политический опыт. Оно политическое еще и потому, что
всегда ориентировано на осуществление контроля над поведением политических
противников.
Во-вторых,
политическое сознание пролетариата – сознание
рабочими своего места в политическом устройстве (политической системе)
капиталистического общества, своей роли в деле его социального развития, а
также готовности участвовать в политической жизни общества практически вплоть
до установления власти рабочих и готовности ее защищать. Пролетарское
политическое сознание – синоним социалистического: оно социалистическое по
своей направленности на преодоление капиталистических социальных структур,
воспроизводящих социальные неравенства с последующей эксплуатацией одних людей
другими. Например, несмотря на то, что в ответе на вопрос «Если Вы считаете, что существующий социально-экономический строй надо
сменить, то на какой?»
–
социал-демократической модели общественного устройства общества (как в Швеции,
Норвегии, Финляндии) предпочтение отдали 30% опрошенных;
– социалистической (с
устранением недостатков, имевших место в бывших соцстранах) – 27%;
– советской модели –
24%;
– капиталистической
модели (неолиберальной, как в США, Великобритании) – только 10%.
Отметим, рабочие, тем
более современные, социалистической теории не знают. Их сознание обрабатывается
24 часа в сутки буржуазными СМИ, но 90% (сюда следует добавить еще и тех 10%,
которые отдали предпочтение китайской модели) однозначно хотят социализма. И
пока вопрос другой, какая из его моделей является действительно
социалистической и заодно исключающей возможность реставрации капитализма.
В-третьих,
пролетарская политическая культура – степень
сознания рабочими своей исторической миссии (которая сегодня по многим причинам
не может считаться достаточно высокой). Она есть показатель степени политической
сознательности рабочих, то есть степени понимания ими важности участвовать в
политической жизни, с тем чтобы преобразовывать ее в соответствии с реальными
социалистическими преобразованиями.
В-четвертых,
пролетарское политическое сознание –
результат не только воспитания, но и прямого участия рабочих в строительстве
собственного государства. Вместе, а именно воспитание и прямое участие в
социалистическом строительстве, может быть отнесено к пролетарской политической социализации.
В-пятых,
пролетарскому сознанию всегда противостоит буржуазное, оказывающее на него свое
негативное влияние. Других сознаний не бывает – разве что мелкобуржуазное, т.е. буржуазное по сути, ибо в его основании лежат
идеи исторической необходимости и незыблемости капитализма, но не всегда
последовательное в том плане, что его носители хотят своеобразного симбиоза
капитализма с социализмом.
Т.н.
социал-демократизм, социальное государство и тому подобное – химера, иллюзия,
но как работает![ii]
И, тем не менее,
присутствие в мелкобуржуазном сознании идей демократизма делает возможным
вовлечение его носителей в подлинные социалистические преобразования. Однако
именно смысловая противоречивость данного сознания открывает возможности для
т.н. массовизации общественного
сознания как такового, чем агенты буржуазии занимаются не без успеха.
Короче говоря, всякая
политика – функция классовых отношений, включающая в себя теоретическое и
практическое обеспечение контроля над политическим процессами, читай включения
(инкорпорации) во власть или отчуждения (в зависимости от складывающихся
классовых ситуаций) от власти противостоящих классов, а также защита обретенной
классом власти от посягательства на нее классовых противников.
Политика сама по себе –
не цель, а средство: средство преобразования всех сфер общественной жизни в
интересах класса, контролирующего политическую власть[iii].
Отсюда следует, что
целью действительной пролетарской политики является уничтожение данного
средства. Она – политика, направленная на деинституционализацию самой себя: политики
как средства воспроизводства и закрепления классовых отношений и классового
государства. Даже сегодня, когда 60% рабочих отказались от получения ваучеров,
мы имеем факт скрытой делегитимации всей буржуазной политики. А когда 65%
постоянно ожидают уменьшения заработной платы – они делают то же самое.
Заметим, рабочие не
оперируют понятиями. Они опираются в своих оценках выстроенной современной
буржуазией классовой ситуации на опыт пребывания в ней.
Перефразировав
известные ленинские положения, можно сказать, что все политические силы
ориентированы на то, «чтобы вести массы
за собой»[iv]. Они заказывают необходимые для
этого замеры человеческих умонастроений. Социологи проводят такие замеры,
«чтобы отражать среднее состояние массы». Только дело в том, куда каждая из них
хочет вести: дальше в капитализм или подальше от капитализма? Сегодня указанные
цели направленности классового сознания украинских рабочих давно не скрываются.
А так как любая политика – фактор массовых
настроений, то у масс, ведомых собственным авангардом, формируются одни
политические настроения, потому что они превращается в субъект, в сознательного
участника политического процесса, а у масс, ведомых буржуазной элитой... – так и хочется сказать совсем другие. Под предводительством элиты в массах всегда имеют широкое хождение антипролетарские умонастроения,
проникающие и в пролетарскую среду. Если же рабочие не идут за своим
авангардом, значит с авангардом происходит что-то неладное. И тогда его состав
уходит в историческое небытие, оставляя не реализованными задачи, которые
ставит перед ними пролетариат. Но им на смену непременно приходят другие.
Законы истории не
отменить. Класс не может быть без авангарда, а там, где класс, там и идеология,
там и идеологи, распадающиеся, как и все в буржуазном обществе, на две
категории:
– в среде
господствующего класса «в виде разделения духовного и материального труда одна
часть выступает в качестве мыслителей этого класса (это – его активные,
способные к обобщениям идеологи, которые делают главным источником своего
пропитания разработку иллюзий этого класса о самом себе), в то время как другие
относятся к этим мыслям и иллюзиям более пассивно и с готовностью воспринять
их, потому что в действительности эти-то представители данного класса и
являются его активными членами и поэтому они имеют меньше времени для того,
чтобы строить себе иллюзии и мысли о самих себе»[v];
– в пролетарской среде
тоже есть свое разделение труда. Только его
идеологи, которых не следует путать с явными и тайными агентами капитала, разрабатывают
теории, ориентированные на общественное развитие, предполагающее
последовательное духовное развитие всех и каждого в свободе от каких-либо иллюзий.
Как видим, рост
классового сознания в политической форме, приводит к углублению классовых различий,
когда имеющиеся между ними противоречия переходят в сферу общественного
сознания. Отсюда следует, что, сколько бы ние говорили о возможности т.н.
демократической политики, она всегда обращается диктатурой одного класса над
другими.
Здесь возникает вопрос
о сути политического как социального явления.
Карл Шмитт, имевший
кличку «коронованного юриста Третьего рейха», проживший без малого 100 лет и
умерший в 1985 г.,
является чуть ли не наиболее последовательным теоретиком политического в
западном мире. Его большая статья «Понятие политического», опубликованная в 1927 г., до сих пор
считается классической. Теперь он «знаменитый политолог, знаменитый юрист,
политический мыслитель»[vi] и прочее.
Шмитт – один из
немногих своих коллег открыто признал, что политическое в своем основании имеет
отношения вражды. Читаем: «Согласимся,
что в области морального последние различения суть "доброе"
"злое"; в эстетическом – "прекрасное" и "безобразное";
в экономическом – "полезное" и "вредное" или, например,
"рентабельное" и "нерентабельное". ... Вопрос тогда состоит
в том, имеется ли также особое, иным различением, правда, неоднородное и не
аналогичное, но от них все-таки независимое, самостоятельное и как таковое уже
очевидное различение как простой критерий политического и в чем это различение
состоит?
Специфически
политическое различение, к которому можно свести политические действия и мотивы,
– это различение «друга и врага»[vii].
Разумеется, отношения
друг/враг не всегда относятся к политическим отношениям, но в политике они определяющие.
Идея восходит к неокантианству, но здесь мы имеем тот случай, когда в форме
логической формулы достаточно точно определяется специфика одной из сфер
общественной жизни – политики.
Шмитт пытается
показать, что понятие политического шире понятия классовых отношений, что,
конечно, противоречит реальной социальной истории политики как социального
института, регулирующего отношения между классами всегда в пользу политически и
экономически господствующего класса. В таких условиях возникает идея альтернативной
политики: политики в интересах угнетенных, которую, к слову, буржуазия
научилась искусно профанировать, играя в демократию.
Тем не менее
официальная международная или демографическая политика любого государства –
лишь модификации одной и той же классовой политики, а попытка создать т.н.
политическую нацию – не более чем способ увода классовых отношений на латентный
уровень, когда в социальных низах понимание классовой природы такой политики
значительно затрудняется.
Даже борьба между
кланами одного и того же буржуазного класса – классово ориентированная
политика, ибо победа в ней невозможна без привлечения на свою сторону
достаточно большого числа наемных людей под лозунгами демократизации, борьбы с
коррупцией и прочей социально-политической логопатией: отступление от правил
речи, когда за политическим словом следует не то дело, о котором говорят, а
обратное по своему социальному смыслу. В таких случаях:
– разговоры о свободе,
привлекшие на свою сторону значительное количество людей, оборачиваются новыми
формами социальной зависимости;
– разговоры о
приватизации, якобы способной пополнить бюджет, обращаются в расширенное
производство экономической зависимости, а также открывают новые возможности для
расширенного производства безработицы и т.д.;
– разговоры о
демократии укрепляют власть капитала, ибо в них подразумевается власть денег
как деперсонализированного капиталиста и т.д.
В таких случаях мы
имеем факт политической глорификации (лат.,
от glorificare – прославляю) – непомерного восхваления капитализма как
исключительной социально-политической и экономической системы, призванного убеждать рабочих в том, что их
социалистическое умонастроение выглядит анахронизмом.
Не будем приводить
примеры подобной глорификации из современных политологических, социологических
и прочих учебников для вузов, иначе многие из них придется цитировать разве что
не целиком.
Политическая
глорификация – средство символизации политики, перевода реальной классовой
борьбы в символическую сферу, что, как показывает практика, способно на время
снижать уровень социальной напряженности в обществе.
Диалектика классового и
политического в сознании людей весьма сложная. Она требует своих
систематических исследований. Здесь же достаточно сказать, что политика
одновременно является функцией классовых отношений, составляет их ядро, она еще
и выходит за их пределы в экономику, искусство, науку, право и т.д., накладывая
на них свой классовый отпечаток. Она сама является одним из социальных
институтов и одновременно именно в ней определяются принципы функционирования
других социальных институтов, вместе составляющих государство. Поэтому политическая
борьба не только внутри государства, где она всегда оказывается разновидностью
классовой борьбы, но и между государствами, есть борьба за способ государственного
устройства, устраивающий борющиеся стороны.
Государство, в свою
очередь, – институт, производный от классовых отношений (функционально зависимый
от них), оказывается еще и одним из институтов воспроизводства этих же
классовых отношений, которые теперь сами оказываются в функциональной
зависимости от государственного устройства. Получается так, что классовые
отношения воспроизводят сами себя посредством классового же государства.
Отсюда следует, что при
всей динамике политических умонастроений рабочих, в ее основе находятся
социалистические умонастроения, ориентированные на самом деле на
деинституционализацию политики.
Как видим, диалектика
классового и политического в сознании рабочих людей столь сложна, что чисто
формально-логическое различение соответствующих понятий практически невозможно.
Следовательно, говоря о классовом сознании рабочих, мы фактически говорим о
различных аспектах их политического сознания, и наоборот. Для подтверждения
сказанного, достаточно вспомнить вышеприведенные данные по поводу отношения
рабочих к частной собственности, капитализму и социализму, приватизации предприятий
и земли, положения рабочих на производстве и, разумеется, наш комментарий к
ним.
Однако с учетом того,
что политическое в сознании людей может все же рассматриваться как нечто самодостаточное,
в нашем опросе был предусмотрен еще и ряд вопросов, касающихся отношения
рабочих к пролетарской солидарности, политическим партиям и политическим
деятелям, политической прессе и всего того, что связано с политическими
процессами, происходящими в Украине.
Как представляется,
здесь одним из наиболее фундаментальных вопросов является вопрос о пролетарской
солидарности. Именно он показывает не только уровень сплоченности в рабочей
среде, но и принцип, на основе которого она происходит. Заметим, что
пролетарская солидарность – классовая противоположность желтому буржуазному
солидаризму, идее и практике обеспечения мира и сотрудничества между классами.
Исторические корни солидаризма восходят к эпохе зарождения капитализма, но как
организованное социально-политическое течение он берет свое начало в конце XIX
– начале XX веков во Франции, а его основателями были Поль Лануар и его ученик
и оппонент Пьер Биетри, основатель Национальной федерации желтой Франции.
Солидаризм есть идея
желтого социализма, не только не отменяющего капитализм, но и создаваемого
самими капиталистами, разумеется, методом раскола рабочего движения.
Ответы на вопрос об
отношении рабочих к идее и практике пролетарской солидарности говорят о разбросе
мнений по этой проблеме (см. табл. 1).
Как видим, вопрос
расколол респондентов практически на три относительно равные части: больше всех
(36%) находятся в смятении, не зная как определиться, не согласных и скорее не
согласных вместе набирается 30%, при 34% согласных и скорее согласных.
Таблица
1
Ответы рабочих на
вопрос
«Вы согласны: лозунг
"Пролетарии всех стран,
соединяйтесь!" и
сегодня правильный?»
(N=1800, 2013, %)
О чем свидетельствуют
приведенные данные? О том ли, что политическое сознание рабочих находится не на
столь высоком уровне? Или о том, что рабочие разобщены, что их классовые
умонастроения фрагментированы, что политические партии пролетарского толка
практически не работают и тому подобное? Мы бы не взялись давать однозначный
ответ по двум причинам:
– по причине того, что,
как мы видели выше, степень сознания себя рабочими достаточно высокая;
– по причине известной
в современной психоаналитике «травмы» памяти, вызванной катастрофическими
последствиями для рабочих современных политико-экономических процессов,
спровоцированных реформами либерального толка.
Учитывая сказанное,
современным реформаторам не следует обольщаться тем, что вопрос о полезности и
взаимной выгодности партнерских отношений (читай солидаристских) между работодателями[viii]
и рабочими расколол респондентов тоже на три практически равные части: 34%
согласных и скорее согласных; 30% скорее не согласных и не согласных, при 36 %
затруднившихся с ответом.
Реформаторы, если
следовать Полю Рикеру[ix], не принимают во внимание
обретенный рабочими коллективный травматический опыт, связанный с сознанием
утрат вследствие реформ, официально
декларированных как средство возвращения на магистральный путь истории. Пусть
данные утраты еще не осознаны и еще не выражены в четко выверенных научных
понятиях, но они дают знать о себе на уровне чувства и переживаний: классового
чувства и переживаний сложившейся классовой ситуации.
[i] Ленин
В.И. ПСС. Т. 41, 1981: с. 404.
[ii] У нас нет здесь возможности разбирать все
существующие модификации буржуазного сознания: от либерального до
экстремистского. Оно давно срослось с консервативным, проросшим в свое время в
борьбе феодалов с буржуазией. Буржуазия уничтожила феодалов как класс, но не их
сознание. Она трансформировала консервативные идеи, включив их в свое сознание.
И даже клерикальные идеи, не смотря на падение авторитета традиционных религий
в западном мире, хорошо с ними согласуются. А после выдвижения О. Контом идеи
позитивной религии, призванной заменить традиционные, сегодня набирает
популярности искусственно сконструированная так называемая гражданская религия.
Ее связь с буржуазным сознанием давно требует своего исследования.
[iii] О
т.н. засланных казачках в политике – этаких политических спойлерах, играющих на
пролетарском политическом поле в интересах буржуазии, умело забивающих голы в
собственные/чужие ворота, коих развелось не мерянное число – разговор особый,
выходящий за пределы настоящего исследования. Выявлять их не так уж сложно, ибо
они всегда стоят за частную собственность и производные от нее.
[iv] Ленин
В.И. ПСС. Т. 35, 1974: с. 94.
[v] Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. – Т. 3. – С. 46.
[vi] Филлипов
А. Концепция «друг – враг» Карла Шмитта. [Электронный ресурс] / Александр
Филлипов – Режим доступа: https://postnauka.ru/video/58748
[vii] Шмитт
К. Понятие политического / Карл Шмитт // Вопросы социологии. – 1992. – № 1. –
С. 26.
[viii] К. Маркс
по поводу этого слова писал в «Капитале»: «Мне, конечно, и в голову не
приходило ввести в «Капитал» тот ходячий жаргон, на котором изъясняются
немецкие экономисты, – эту тарабарщину, на которой тот, кто за наличные деньги
получает чужой труд, называется работодателем [Arbeitgeber], а тот, у кого за
плату отбирают его труд, – работополучателем [Arbeitnehmer]. Французы в
обыденной жизни также употребляют слово «travail» [«труд»] в смысле «занятие».
Но, конечно, французы приняли бы за помешанного такого экономиста, который
вздумал бы назвать капиталиста donneur de travail [работодателем], а рабочего –
receveur de travail [работополучателем]» [Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23,
1960: с. 28]. У нас же ныне указанный жаргон принят в качестве достоверного или
неоспоримого научного понятия.
[ix] Рикер
П. Память. История. Забвение / Поль Рикер // – М.: Изд-во гуманит. лит., 2004.
– 728 с.
|