А.В. Харламенко

Части:

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10,

11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20,

21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30.

При этом  политические дивиденды аграрной реформы первыми пожали те, кто её саботировал, – правые лидеры Партии мелких сельских хозяев. ПМСХ больше других партий отвечала господствующим мелкобуржуазным настроениям, в то же время имея репутацию оппозиционной хортизму, на заключительном этапе – даже участницы антифашистского блока. Не подвергаясь при Хорти таким преследованиям, как коммунисты, и не будучи дискредитированной, как социал-демократы, она давала протестным настроениям легальный выход. Таким образом внутри ПМСХ сложилось левое крыло, выражавшее устремления среднего крестьянства. То же можно сказать о другой, не столь многочисленной партии – Национальной крестьянской. Но правые лидеры ПМСХ рьяно выступали, при поддержке всей реакции, в защиту «предпринимательства» и открыто призывали венгров удостоиться «доверия англосаксов». На выборах осени 1945 года ПМСХ получила 57%, ВКП 17%, СДП немного меньше; даже в столице, некогда оплоте левых, за единый список рабочих партий было подано 42,8% голосов, за ПМСХ – примерно 50%[1].

Едва почувствовав за собой силу, эксплуататорские классы показали, на что способны. Буржуазия избегала вкладывать капиталы в производство, превратив Будапешт в узел спекулятивной торговли и валютных махинаций. Ценники менялись по нескольку раз в день, реальная зарплата катастрофически падала, народ нищал. Кулаки норовили стать новыми латифундистами и начинали уже сгонять крестьян с земли. Понятно, что «хозяева» сами отталкивали прежний электорат и расширяли опору левых. Историей вновь, на более широкой социальной базе, востребовалась заложенная ВСР традиция «составного» формирования левого лагеря, что позволяло защищать и двигать вперёд революцию мирным путем.

5 марта 1946 г. по инициативе коммунистов был создан Левый блок с участием СДП, профсоюзов и Национальной крестьянской партии. На улицы столицы раз за разом выходили сотни тысяч рабочих, добиваясь очистки ПМСХ и правительства от врагов новой жизни. Под воздействием рабочего класса коалиционному правительству приходилось выполнять требования, напоминавшие времена ВСР: налаживать отношения с деревней в форме обязательных продовольственных поставок и натурального продналога, вводить централизованное снабжение промышленности, устанавливать минимум зарплаты и карточную систему. В январе 1946 г. в руки государства перешли угольные шахты, в декабре – крупнейшие предприятия тяжёлой промышленности. В январе 1947 г. ВКП опубликовала проект первого трёхлетнего плана, в августе он стал законом. Всё более важную роль играло экономическое сотрудничество с СССР.

Добившись реального улучшения жизни трудящихся, коммунисты и их союзники смогли очистить ПМСХ от реакционеров. На выборах августа 1947 г. ВКП стала крупнейшей партией, имевшей совместно с СДП, НКП и обновлённой ПМСХ твёрдое большинство. Изменение соотношения сил позволило начать наступление на финансовый капитал. В ноябре 1947 г. государство взяло в свои руки семь банковско-промышленных корпораций, включая четверть тяжёлой индустрии и 30% внешней торговли. Затем пришла очередь стратегически важной алюминиевой отрасли.

Антимонополистические меры переросли, хоть и не так стремительно, как при ВСР, в антикапиталистические. В марте 1948 г. все предприятия с более чем 100 рабочими были национализированы. Госсектор охватил более 80% крупной и средней промышленности, две трети внешней торговли[2]. Всевенгерский союз фабрикантов, десятилетиями диктовавший стране свою волю, прекратил существование.

Столь важной сферой, как народное образование, новой власти удалось вплотную заняться не сразу. В коалиционных правительствах она находилась в ведении представителей ПМСХ, отражая сложность социальной и культурно-идеологической ситуации в стране, где больше половины школ принадлежало церкви. В 1945 г. удалось ввести единую 8-летнюю школу, начать переподготовку учителей и издание новых учебников. Коммунисты развернули движение «народных коллегиумов», помогавших рабочей и крестьянской молодёжи получить среднее и высшее образование. В июне 1948 г. Государственное собрание приняло закон о национализации школ. Обучение детей и подростков перешло к светскому государству. Развернулась подлинная культурная революция.

Народно-демократическое государство наполнялось новым содержанием, становясь формой диктатуры пролетариата. Как и треть века назад, в повестку дня встало воссоединение рабочих партий. Лидеров торопили массы: за несколько месяцев 100 тысяч рабочих-эсдеков подали заявления о приёме в компартию. В июне 1948 г. на совместном съезде возродилась единая партия рабочего класса; теперь она получила имя Венгерской партии трудящихся (ВПТ).

Новый этап революционных перемен потребовал преобразовать и самую массовую из рабочих организаций – профсоюзную, традиционно игравшую в Венгрии большую политическую роль. По решению состоявшегося в октябре 1948 г. рабочего съезда, профсоюзы перешли от объединения по профессиям к профессионально-отраслевым организациям на основе принципа «Один завод – одна профорганизация». Произошло укрупнение профсоюзов: вместо прежних 50 было образовано 19 новых. В профорганизации предприятий влились фабрично-заводские комитеты – наиболее политически активные из рабочих организаций. Объединительный процесс шёл и на селе, где создавался Всевенгерский союз трудящихся крестьян и сельскохозяйственных рабочих. Были сформированы молодёжный и женский союзы. Все эти общественные организации наряду с ВКП и союзными партиями вошли в Венгерский народный фронт независимости, позже переименованный в Отечественный народный фронт.

Избранный в мае 1949 г. новый парламент – Государственное собрание – принял 18 августа конституцию Венгерской Народной Республики. В названии прослеживалась преемственность с «первой республикой» ноября 1918 – марта 1919 г., в содержании – с Венгерской Советской республикой. ВНР объявлялась государством рабочих и трудящихся крестьян, в котором вся власть принадлежит трудовому народу. Основой нового строя провозглашались труд и общественная собственность, целью ставился принцип «от каждого по способности, каждому по труду». Как и тридцать лет назад, трудящиеся независимо от пола, национальности и вероисповедания получили право на труд, на отдых, на образование, а также гражданские свободы и право собственности, приобретённой личным трудом. Политическое устройство республики представляло компромисс между парламентаризмом и Советами: высшие органы – Президиум ВНР и Совет министров – избирались Госсобранием, на смену прежним муниципалитетам пришли местные советы.

Партии буржуазной оппозиции в конце 1948 – начале 1949 гг. прекратили существование. Официально их не запрещали, но одни объявили о самороспуске, другие просто перестали подавать признаки жизни. Главной причиной послужил подрыв классово-экономической базы, исчерпание прежних возможностей борьбы за власть. Но не обошлось и без политической мимикрии, которой буржуазно-помещичьи и мелкобуржуазные круги Венгрии владели в совершенстве. Враги социализма изображали себя нейтралами или друзьями, лишь бы сохранить теневое влияние, выиграть время и освоить новые средства достижения своих целей.

Коммунисты старались учесть урок 1919 г. и защитить свои ряды, новую государственность от проникновения чуждых элементов и агентуры врага. На сей раз объединению рабочих партий предшествовала серьёзная чистка СДПВ. Уже после съезда в ВПТ провели перерегистрацию, подтвердив членство 900 тыс. человек; 190 тыс. фильтр не прошли. К работе в госаппарате привлекли десятки тысяч рабочих и крестьян. К весне 1949 г. 67% руководителей предприятий составляли бывшие рабочие. Среди офицеров процент выходцев из рабочих и крестьян за два года поднялся с 5,5 до 80,7%, среди офицеров полиции достиг 76%[3]. Столь быстрое обновление кадров несло, наряду с упрочением народного строя, и немалую опасность, создавая «критическую массу» недовольных со значительным военным и другим опытом.

Завершая социалистическое преобразование промышленности, правительство в декабре 1949 г. национализировало предприятия с числом рабочих более 10, а также 60 крупных предприятий, принадлежавших иностранному капиталу. В руках государства сосредоточились вся крупная, средняя и часть мелкой промышленности, транспорт, кредитная система, внешняя и большая часть внутренней торговли. Новая структура народного хозяйства примерно соответствовала той, что складывалась в ВСР, но с одним существенным отличием – сельское хозяйство на сей раз было преимущественно мелкотоварным. Последствия в обоих секторах экономики тоже оказались аналогичны наметившимся 30 лет назад.

В промышленности трёхлетний план был выполнен досрочно, за 2 года и 5 месяцев. Это позволило удвоить национальный доход, на четверть превзойдя довоенный; две трети его давал социалистический сектор промышленности. Впервые пришёл конец безработице, почти 400 тысяч человек получили рабочие места; в самой патриархальной стране Европы в общественное производство смогли широко включиться женщины. Благодаря росту реальной зарплаты и общественных фондов потребления (например, за питание в заводской столовой рабочий платил меньше половины себестоимости) жизненный уровень трудящихся за три года повысился более чем на треть[4]. С учетом того, что возможности советской помощи в послевоенные годы были ограничены, первый в мире пример региональной интеграции – Совет экономической взаимопомощи – в 1949 г. только создавался, а кредитов от США по плану Маршалла народно-демократическая Венгрия не получала, достигнутые ею результаты надо рассматривать, подобно наметившимся за 133 дня ВСР, как признак объективного соответствия социалистических производственных отношений производительным силам реально обобществлённой промышленности.

Но в том же 1949 г. валовая продукция сельского хозяйства едва добралась до не слишком завидного уровня предвоенных лет, при этом доля товарной продукции снизилась почти на треть[5]. Как в любом современном обществе, мелкотоварный уклад мог в лучшем случае оживить разрушенное войной хозяйство, дать крестьянам самим поесть досыта, но адекватный потребностям страны рывок был ему не по силам. Между двумя укладами, господствовавшими в городе и на селе, объективно обострялось противоречие.

Уже в 1948 г. партия коммунистов начала развёртывать движение за производственное кооперирование села. Первые кооперативы, как и 29 лет назад, создавались безработными сельхозрабочими, бывшими батраками и крестьянской беднотой на землях, переданных государством. Власть стремилась поощрять почин, разрешая кооперативам в большем, чем единоличникам, размере аренду земли и создавая по советскому примеру МТС, дававшие им 30-процентную скидку в оплате. Однако к концу 1949 г. кооперативы вместе с госхозами обрабатывали лишь 7,3% пахотных земель[6]. Первый пятилетний план на 1950-1954 гг. нацеленный на построение основ социализма, предусматривал кооперирование деревни.

Как видим, вторая в XX веке Венгерская революция продолжила основные тенденции первой. Решив, под руководством коммунистического авангарда рабочего класса, первоочередные общедемократические задачи, на сей раз преимущественно антифашистские и аграрные, революция в исторически короткий срок переросла в социалистическую. Оба процесса сближают и другие существенные черты: колоссальная роль международных факторов как революции, так и контрреволюции; слом репрессивной машины буржуазного государства в ходе мировой войны, придавший смене правящих классов сравнительно мирную и компромиссную форму; коалиционный характер формирования новой власти, обеспечивший максимально возможное расширение её социальной базы.

Данные моменты представляются закономерными для революции XX века в стране среднеразвитого капитализма, с соответствующей этому уровню степенью интернационализации экономических и других общественных связей. Подобные условия, как показывает пример обеих венгерских революций, ускоряют и облегчают социалистические преобразования в крупной и средней промышленности, достигшей уже при капитализме высокой степени реального обобществления. Но тот же комплекс факторов усложняет разрешение противоречий между социалистической индустрией и мелкотоварным сельским хозяйством, между производственными и социальными приоритетами экономической политики, что чревато повышенной уязвимостью революционных завоеваний, особенно при неблагоприятных сдвигах в международной ситуации.

21. «Вторая попытка»:
контрреволюция и ее финал

Разгром международного фашизма и начавшееся превращение социалистического строя из феномена, ограниченного пределами СССР, в систему, имевшую всемирное влияние, побудили империализм мобилизовать все силы подвластной ему большей части мира для ответа на исторический вызов. В 1949 г. США и их европейские союзники объединились в военно-политический блок НАТО. Общими усилиями они наращивали холодную войну, дополнив её с 1950 г. горячей в Корее. Организованный ими раскол Германии создал на западе страны антикоммунистический и реваншистский режим, превративший ФРГ в базу военизированных формирований контрреволюции соседних стран, в том числе венгерской. Необходимость выбора в усложнившихся условиях эффективных средств развития и защиты нового общества обостряла идейно-политическую борьбу в странах, ставших на путь социализма. Подогреваемый империалистическими силами конфликт между Югославией и СССР грозил переместить Венгрию из сравнительно безопасного тыла холодной войны на линию огня. Внутренних противников социализма возглавил примас Венгрии кардинал Й. Миндсенти – контрреволюционер со стажем с 1919 г.; международно-организованная католическая церковь, тесно связанная с демохристианскими режимами ФРГ и Италии, оставалась не вполне подконтрольна социалистическому государству. Старшему поколению венгерских коммунистов всё это не могло не напоминать предпосылки трагедии 1919 г.

Психологически понятно стремление М. Ракоши и его ближайших сподвижников поскорее «сделать Венгрию страной из железа и стали», вернуть положение индустриального узла дунайского региона, памятное их поколению. Отсюда – пересмотр в сторону повышения и без того напряжённых планов. Было бы неправильно усматривать в этом только субъективистскую ошибку. За годы первой пятилетки было построено 65 крупных предприятий, расширено или реконструировано 84. Продукция фабрично-заводской индустрии увеличилась в 2,3 раза, тяжёлой промышленности – в 3, машиностроения – в 3,5 раза. Промышленность не только удовлетворяла внутренний спрос, но и работала на экспорт. Возникли такие передовые отрасли, как автомобильная и приборостроительная. Доля промышленности в национальном доходе приблизилась к 54%, в ней была занята четверть самодеятельного населения. Доля занятых в сельском хозяйстве снизилась с 54,5 до 43%[7]. Мобилизовав внутренние резервы, стране удалось преодолеть последствия хортистской деиндустриализации и за пять лет из аграрно-индустриальной сделаться индустриально-аграрной. Иначе испытания середины 50-х гг. могли бы обойтись стране и мировому социализму ещё дороже.

Однако цена достижений оказалась немалой. Хотя при рывке в капиталовложениях поднялся почти на треть и уровень потребления, спрос удовлетворялся не полностью. Уже в первый год пятилетки возникли перебои в снабжении, с 1951 г. пришлось вернуть карточки на ряд товаров. Партия обращалась к народу с призывом «вести спартанский образ жизни», вряд ли реалистичным в обществе, где лозунг трёхлетнего плана – «Твоя страна, себе строишь!» – свидетельствовал, что попытка преодолеть отчуждение народа от собственности и власти не мыслилась без изрядной дани индивидуалистическим установкам.

Диспропорция между промышленностью и сельским хозяйством сохранялась и даже росла. К концу 1949 г. кооперативы вместе с госхозами обрабатывали лишь 7,3% пахотных земель[i], к середине 50-х гг. долю обобществлённого хозяйства удалось довести лишь до трети. Даже члены кооперативов высшего (из трёх) типа оставались частными собственниками своих участков и получали, в дополнение к оплате по труду, земельную ренту в размере 20-25%. Достичь большего в сжатые сроки на основе добровольности было проблематично. О сложности положения на селе свидетельствовало и наличие трёх (!) списков бывших кулаков, числом соответственно 56 тыс., более 70 тыс. и 95 тыс.[8]

Пытаясь преодолеть сопротивление кулачества и решить текущие проблемы, руководители республики шли на увеличение обязательных поставок, снижение заготовительных цен, повышение прогрессивного налога, прибегали даже к изъятию излишков. Но чрезвычайные меры, напоминавшие практику последних месяцев ВСР, сталкивали власть и с единоличником-середняком, теперь более многочисленным, чем в 1919 г.

Как любая массовая партия, а особенно правящая, тем более «составного» происхождения, ВПТ не могла не отражать в своих рядах противоречия общества. Между частью партийно-государственного руководства, преимущественно из числа бывших социал-демократов либо кадров нового поколения, не прошедших опыта ВСР (к последним принадлежал первый заместитель лидера партии Янош Кадар), и группой М. Ракоши возник в 1949-1951 гг. острый конфликт, вылившийся в политические репрессии. Как в отношении Б. Куна и других погибших в 30-е гг., мы не располагаем достаточными данными для того, чтобы объективно судить о сущности конфликтов. Несомненным представляется лишь одно: жёсткость методов подавления внутрипартийной оппозиции – до 5 тысяч арестованных, около 100 погибших – порождалась не только примером репрессий в СССР и других странах, но и причинами внутреннего порядка.

С одной стороны, продолжала сказываться «цена контрреволюции». М. Ракоши и некоторые другие ветераны, за десятилетия свыкшись с мыслью, что главная причина поражения – мягкотелость и отсутствие внутрипартийной бдительности, «перегибали палку» в противоположную сторону, необоснованно доверяя приспособленцам, делавшим на этом карьеру.

С другой стороны, на участников политической борьбы не могла не воздействовать социальная среда, ставшая, особенно в деревне и среди сельских выходцев в городе, значительно менее пролетарской и более мелкохозяйской, чем треть века назад. При «второй попытке» революции в Венгрии, как и в ряде других стран, с поразительной точностью сбылось предвидение Энгельса: пролетарская партия «вынуждена будет встать у власти, чтобы в конце концов проводить всё же такие вещи, которые отвечают непосредственно не нашим интересам, а интересам общереволюционным и специфически мелкобуржуазным». Подтвердился «как по писаному» и его прогноз наиболее вероятных последствий подобного положения: «В таком случае под давлением пролетарских масс, связанные своими собственными, в известной мере ложно истолкованными и выдвинутыми в порыве партийной борьбы печатными заявлениями и планами, мы будем вынуждены производить коммунистические опыты и делать скачки, о которых мы сами отлично знаем, насколько они несвоевременны… Прежде чем мир будет в состоянии дать ИСТОРИЧЕСКУЮ оценку подобным событиям, нас станут считать не только чудовищами, на что нам было бы наплевать, но и дураками, что уже гораздо хуже». Не вполне оправдалась лишь стоическая надежда Энгельса, что «терять головы» революционерам придётся «только в физическом смысле[9], оправдалась не вполне. Ещё К. Маркс подчеркивал, что мелкособственническая среда в преимущественно крестьянской стране закономерно порождает авторитарно-бонапартистские и культовые тенденции, ибо парцелльные крестьяне «неспособны защищать свои классовые интересы от своего собственного имени… Они не могут представлять себя, их должны представлять другие. Их представитель должен вместе с тем являться их господином, авторитетом, стоящим над ними, неограниченной правительственной властью… Политическое влияние парцелльного крестьянства в конечном счёте выражается, стало быть, в том, что исполнительная власть подчиняет себе общество»[10]. С другой стороны, мелкобуржуазная среда, особенно в своем интеллигентском сегменте, питает анархо-«демократические» устремления, вступающие с «неограниченной правительственной властью» в острый конфликт.

Неслучайно самым опасным для «второй попытки» социализма в Венгрии стало противостояние в экономической и социальной политике между «индустриальным» и «аграрным» уклонами. Лидером последнего выступил Имре Надь – глава министерства сельского хозяйства в годы аграрной реформы, снискавший в народе популярность как «министр, делящий землю». Психологически понятно, что деятель, воспитанный на критике «ошибок» ВСР в аграрном вопросе и гипнотизируемый собственными успехами в его решении, не мог не оппонировать ускоренному кооперированию. Популярность предохраняла его от репрессий, если не считать таковыми партийную критику и некоторое снижение аппаратного ранга. Всё это ставило его в положение предшественника Б. Ельцина – опального «вельможи», сохраняющего связи в верхах наряду с репутацией «гонимого», что делает подобную фигуру центром притяжения назревающей «фронды».

При всей серьёзности внутренних противоречий, кризис народной власти мог не принять катастрофических форм, если бы не получил, как и в 1919 г., сильного импульса извне. Детонатором «второй попытки» теперь уже венгерской контрреволюции стали кончина И.В. Сталина и начало советской «оттепели». Удивляться здесь нечему: в марте 1953 г. второй социалистической революции в Венгрии шел лишь пятый год, и ей только предстояло преодолеть полосу особой уязвимости. Любителям поглядывать свысока на небольшие страны, поставленные историей в объективную связь с нашей Родиной, можно предложить мысленный эксперимент. Представим, что незадолго до российского Октября, или вскоре после него, в Германии победила бы страстно ожидаемая современниками пролетарская революция, а лет через пять её постиг бы внутренний кризис, сопровождаемый дискредитацией пройденного пути. Удалось ли бы даже нашей революции, при всей  её внутренней силе и глубине корней в народе, перенести подобный идейно-психологический шок без драматических, а то и трагических, коллизий? Постараемся же сохранить научную объективность, не забывая о мере ответственности каждого, но в первую очередь тех, кто выдвинут историей на решающую позицию.

Учитывая традицию горячей любви и полного доверия к СССР, впитанную несколькими поколениями коммунистов, не приходится удивляться тому, что с переменами в Москве сразу же начались попытки «исправления ошибок» и в Венгрии. Конкретно они предполагали в экономике – пересмотр напряжённых планов, перенос ударения с тяжёлой индустрии на лёгкую промышленность и сельское хозяйство; в системе управления – сокращение более чем на треть (!) госаппарата и разделение высших государственных постов. М. Ракоши пока остался во главе партии, но правительство возглавил И. Надь. Строительство ряда промышленных предприятий, даже почти готовых, правительство прекратило, омертвив огромные средства и обессмыслив труд массы людей. Упор И. Надя на мелкотоварное производство стал сигналом для атаки на кооперативы; из них вышло до половины членов, многие хозяйства прекратили существование. Обвальное сокращение аппарата – палочка-