Оппортунизм – буржуазная агентура в революционном рабочем и коммунистическом движении (5)

Часть 1. Часть 2. Часть 3.
Часть 4. Часть 5. Часть 6.

В.А. Сапрыкин

в экономической системе – приняты контрреволюционные законы, разрушившие государственную (общенародную) собственность на средства производства и возродившие частную собственность – основу и движущий механизм капитализма. Среди них законы «О государственном предприятии (объединении)» (1987 г.); «О кооперации» (1988 г.); «О собственности в СССР» (1990 г.); «Об общих началах предпринимательства граждан СССР» (1991 г.); «Об основных началах разгосударствления и предпринимательства» (1991 г.) и др. Они создали либеральную правовую базу функционирования в СССР предприятий, основанных на частной собственности, иначе говоря – капиталистических предприятий, легализовали антисоциалистическую подрывную работу представителей тех самых «промежуточных слоёв», о которых предупреждал Сталин, это – спекулянты, мародёры промышленности и торговли, грабительские кооперативы – новая мелкобуржуазная контрреволюционная гидра;

в сфере межнациональных отношений – была сделана ставка на полную дискредитацию фундаментальных основ ленинской национальной политики, педалировалась идея несправедливости федеративного устройства СССР, пересмотра границ между союзными и автономными республиками, краями, областями и районами, что неизбежно вело к росту напряжённости, конфликтам на национально-этнической почве. Поощрялись особые претензии этнократии, что питало настроения сепаратизма во многих республиках СССР. В общественное сознание была вброшена провокационная проблема – «кто кого кормит?; «кто съел наше сало?» Штаб контрреволюции особо поощрял создание «национальных фронтов» и «неформальных объединений», таранивших советский государственный организм. Контрреволюционным апофеозом стал призыв: «Берите столько суверенитета, сколько проглотите!»;

в оборонной сфере – армия и все органы государственной безопасности были «связаны по рукам и ногам» верховным главнокомандующим Горбачёвым, погружены в перманентное «реформирование», их поставили в положение спасающихся от социального бедствия. Происходил настоящий погром армии, продолженный Ельциным, дискредитация символов Красной – Советской Армии и Флота, унижение и оскорбление офицерского корпуса, в первую очередь коммунистов и политработников (комиссаров);

в сфере науки, культуры, образования – пересмотр всех прежних «догматических» положений, «поворот к строго научному мышлению», внедрение «творческого обществоведения», «теоретическая обеспеченность начатых и предстоящих реформ» – эти и подобные им постулаты горбачевистов преследовали главную цель: осуществить тотальный отказ от марксистско-ленинского мировоззрения, теории и методологии научного социализма и произвести подмену их вначале правооппортунистическим, социал-реформистским, а затем открыто либеральным, последовательно буржуазным мировоззрением. На этой основе создать новую историографию Великой Октябрьской социалистической революции, Гражданской войны 1918–1920 гг., всего периода Советской власти – историографию лживую, контрреволюционную.

По таким основным направлениям развивалась в 1985–1991 гг., а затем и дальше (с 1992 г. и по настоящее время) криминально-буржуазная контрреволюция и её детище – реставрация капитализма в России и в СССР в целом. Каждое из этих направлений направлялось, корректировалось, уточнялось горбачевистами-предателями. При всей их значимости контрреволюционеры особое внимание уделяли изменениям, происходящим в общественном сознании – массовом, обыденном и теоретическом, научном. Это было главное поле сражения: перетянуть на свою сторону симпатии людей, удержать их как можно дольше, пока не будет обеспечена полная победа контрреволюции. Контрреволюционеры-заговорщики боялись предстать перед народом в своём подлинном обличье, они «избегали резких перемен и в идеологии, и в политике, им надо было выиграть время», чтобы не случилось «неизбежного восстания консерваторов»[1]… Так они открывались позже и раскрывали свой приём: главным оружием на том этапе стал механизм оппортунистического оболванивания, одурачивания народа.

Этот механизм 100 лет назад раскрыл В.И. Ленин: «убить марксизм посредством мягкости», «удушить посредством объятий», «взять «всё» из марксизма», но «отбросить «только» живую душу марксизма, его революционность»… Теоретически малограмотный «курортный» секретарь Горбачёв сам вряд ли бы додумался до такого «финта», но его подручный – «архитектор перестройки», политический прохиндей и идеологический прожига Яковлев обставил дело самым тщательным образом. «Начиная с 1986 года, постепенно» стали вводиться в «идеологический оборот новые, совсем немарксистские истины», без которых, признавались они, «не было бы ни перестройки, ни того освобождения, которое за этим последовало»[2].

Нужно признать, что оппортунистический механизм «друзей народа и социализма» сработал: общественное сознание было дезориентировано и мало понимало, что происходит в действительности. Раньше «всё было вроде ясно: вот враг народа, вот герой страны, вот кулак, вот активист, вот белый, вот красный. Всё ясно. Сейчас поди разберись: кто «белый», кто «красный». Очень сложно. Сейчас время непривычное, многих пугающее. Есть растерянные, есть злые, есть ждущие своего часа, чтобы привести в чувство народ, не в меру разговорившийся. И обнадёживающе, и трудно сейчас»,[3] – так говорил на XIX партконференции КПСС народный артист СССР, Герой Социалистического Труда, член ЦРК КПСС М.А. Ульянов, человек в обществе совсем не рядовой. А каково было сознание «рядовых» граждан страны, можно только догадываться.

То был наглядный пример хитроумной работы огромной пропагандистской машины, в которой Яковлевым и Ко задействованы «очнувшиеся» от марксизма академические мужи, «просветлённые» вузовские профессора и доценты, «освобождённые от партийных оков» журналисты печатных и электронных СМИ, вернувшие себе творческую «свободу» эстрадные юмористы, сатирики и многие другие деятели культуры, почуявшие не столько ветер буржуазной «свободы и демократии», сколько запах кооперативно-корпоративных «баксов»…

Сегодня, в разгар контрреволюционной реставрации капитализма в России, расхожим стало утверждение не только отъявленных либералов, но и людей, называющих себя марксистами: «Советский Союз рухнул сам», «он распался, не выдержав собственных противоречий» и т.д. и т.п. Почему так говорят либералы, понятно: они скрывают преступный характер своих деяний. Но почему это делают «стыдливые» марксисты (не путать с «легальными» рубежа XIX–ХХ вв.!), непонятно. Они должны были бы осознавать как минимум три вещи: а) социальные проблемы социализма не были решающими, фатально ведущими к поражению СССР. Несмотря на многочисленный «промежуточный слой» носителей мелкобуржуазной психологии и идеологии, наличие антисоветской «пятой колонны», советский народ в массе своей не был настроен антисоциалистически. Это хорошо показал Всесоюзный референдум, на котором 16 марта 1991 года 76,4 % опрошенных граждан страны высказались за сохранение Советского Союза. Решающую роль сыграл контрреволюционный субъективный фактор, о роли которого неоднократно предупреждали В.И. Ленин и И.В. Сталин; б) настаивая на «объективной», «фатальной» неизбежности гибели СССР, «стыдливые» марксисты льют воду на мельницу контрреволюции, обеляют псов и свиней реакционнейшего деяния, снимают ответственность с ядовитого, отравленного оружия контрреволюции – оппортунизма и ревизионизма. А он жив и не думает сдавать свои позиции; в) на идее «фатальной неизбежности» поражения социализма паразитируют современные неотроцкисты. Один из них, А. Бузгалин, полностью отрицает какие-либо достоинства советского социализма, называет его «мутантным», который «захирел и развиваться не смог». «Среди известных нам трактовок природы «реального социализма», – пишет современный троцкист, – пожалуй, наиболее близка к авторской позиции трактовка СССР как в определённой мере вырождающегося рабочего государства, предложенная Л. Троцким в работах «Что такое СССР», «Преданная революция» и др., послуживших одним из исходных пунктов, проведённого анализа»[4]. К этой категории принадлежат Б. Кагарлицкий, Б. Славин и др. – яростные борцы со сталинизмом и потому перечёркивающие всю советскую эпоху, все социалистические преобразования. Это о них и им подобных однажды сказал советский поэт: «Он слева шёл, а бил нещадно справа»…

Наконец, нельзя не обратить внимания ещё на одно явление, широко распространившееся в научной академической среде. Многие философы, экономисты, социологи и др. с удовольствием и даже подчёркнуто называют себя марксистами, но на дух не переносят ленинизм, считая его ревизионистским течением в марксизме. По словам французского философа Луи Альтюссера, «Ленин», «ленинизм» – при упоминании этих знаковых понятий, ставших уже историческими, – у многих из них наступает какой-то интеллектуальный ступор, а некоторых просто сотрясает от ненависти – дикой и совершенно неуправляемой»[5]. И происходит это по вполне понятной причине: академические и кафедральные схоласты – они любят порассуждать за «круглым столом», «на симпозиуме», а от имени Ленина веет революцией, классовой гражданской войной, тяжелейшими буднями утверждения нового общественного строя. Вот если бы «сразу, да чистенький  социализм, да ещё не замочить собственную шкуру и не испачкать штиблеты» – вот тогда можно бы и принять и ленинизм, и советский социализм…

III. Зюгановщина – идейный, политический и нравственный распад справа в условиях разгула контрреволюции

С уходом с политической арены Горбачёва, смертью Яковлева контрреволюционное влияние оппортунизма не закончилось. Эстафету дальше понёс их преемник в коммунистическом движении известный буржуазный парламентарий Зюганов, заседающий в Думе почти 20 лет и столько же времени возглавляющий КПРФ. А. Яковлев в 2004 году своему преемнику по оппортунистическому «цеху» дал политическую оценку: «Мне очень будет жаль, если сместят Зюганова. Он очень хорошо справлялся с задачей огромной исторической важности – развалом КПРФ, уничтожением отживших химер» (Цит. по: газета «Коммерсант», № 118 (2957), 02.07.2004).

Умри – лучше, точнее не определишь, кто такой Зюганов и что такое зюгановщина как правооппортунистическая ветвь оппортунизма вообще, продолжение горбачёвщины в частности. С одной стороны, зюгановщина в основных своих проявлениях и ролевых функциях, безусловно, есть типичный, «классический» феномен правого оппортунизма. Правда, с существенными отличиями: это – не самостоятельная, не оригинальная, а сугубо эпигонская, вторичная и весьма убогая ветвь, паразитирующая на эклектическом заимствовании разношёрстных концепций и идей, эксплуатирующая носителей невежественных взглядов, живущих слепой верой или просто корыстных приспособленцев. Прежние зарубежные и отечественные оппортунисты XIX–начала ХХ вв. были виднейшими деятелями, способными создавать самостоятельные и оригинальные труды. Не случайно В.И. Ленин называл Карла Каутского «авторитетнейшим политически и научно»[6]. Отдавал он должное теоретическим, литературным достоинствам и других классовых противников революционного рабочего движения. Что же касается оппортуниста Зюганова, говорят исследователи сочинений эклектика, «его интеллектуальные новации, исторические обоснования и внутреннее содержание – более чем сомнительны. В большой мере это компиляция фрагментов различных теорий и авторов, часто содержащих противоположные выводы. По языку и стилю это скорее причудливая смесь славянской терминологии, заимствованной у русских мыслителей XIX века, и западных представлений из современной социальной и политической наук». Однако, продолжают аналитики, «эта критика имеет смысл лишь при оценке трудов Зюганова как научных трактатов. Но перед нами не академический анализ, пусть и слабый, а идеологический, политический и пропагандистский миф, состряпанный в квазинаучной форме»[7]. Как видим, и здесь очень точно сказано: никакого учёного, мыслителя, каким представляет себя сей оппортунистический муж, просто нет, а есть миф, созданный в КПРФ.

Однако, с другой стороны, есть и вполне очевидная реальность – это идеологическая и практическая работа Зюганова в Государственной Думе и в ЦК КПРФ. И она даёт немало сведений о его взглядах и политических поступках, действиях, которые не меньше, а порой больше, чем всякие публикации, говорят о подлинном облике этого человека. Именно они, сконцентрированные в 20-летней биографии думского парламентария и председателя КПРФ, дают основание сделать вывод: Зюганов прямой и единственный наследник Горбачёва в коммунистическом движении современной России. Конечно, параллель здесь во многом условна, ибо масштабы «работы» и, следовательно, результаты реакционного воздействия обоих «генсеков» различны. Горбачёв был поставлен у руля великой партии и великой державы – и всё привёл к краху. Это страшное по своей преступной сущности деяние «демона тьмы» вышло далеко за границы СССР и распространилось по всему миру. Зюганов унаследовал остатки разгромленной КПСС и всего лишь кресло в буржуазной Думе РФ: тут, что называется, «труба пониже и дым пожиже». Но, как говорят в народе, «мал клоп – да вонюч»… Он добивает КПРФ и по возможности разлагает другие группы и отряды оставшегося в России коммунистического движения. Действительно, разные масштабы, различные потенции того и другого. Но обоих – Горбачёва и Зюганова – роднит нечто общее, а именно: тот и другой мастера разрушения, а не созидания – оба типичные геростраты.

Их объединяет неблагодарное отношение к КПСС, в недрах которой они делали карьеру. Эти два политических субъекта искренне полагают: своим пришествием осчастливили партию и народ в целом, а потому ждут от них особых почестей и наград. Горбачёв и Зюганов ярко выраженные нарциссы: один «второй после Бога», другому «нет равных в российской истории». При этом оба в одинаковой манере снимают с себя всякую ответственность за порученное им дело. Горбачёв все годы буквально стенал, что получил «разваленное хозяйство»: «все прогнило», «партия не способна к реформированию» и т.д. и т.п. То же самое доказывает сегодня и Зюганов. В 1994 г. А. Проханов, беседуя с Г. Зюгановым, говорил о том, что тот «принял в наследство партию не в лучшем состоянии»… «Ты прав, – отвечал «вождь», – досталось, конечно, очень сложное наследство»… (газета «Завтра», № 40, октябрь 1994 г.). Все годы, вплоть до XV съезда КПРФ, Зюганов подчёркивает «не лучшее состояние» партийных организаций, в недостатках, просчётах обвиняет кого угодно («троцкистов», «фракционеров», «кротов», своих «завистников» и т.д.), но только не себя, не президиум, не ЦК. Самокритика в высших звеньях этой партии отсутствует начисто. Самодовольство, бахвальство, хвастовство – самые характерные черты облика высших чиновников в зюгановской КПРФ. Это в полной мере проявилось на XV съезде этой партии. В политотчёте в разделе «Сплачивать ряды, укреплять партию» было указано, что в Московской, Санкт-Петербургской, Красноярской и Челябинской городских, областной и краевой организациях, оказывается, «было нарушение ленинских принципов», «пренебрежение мнением коммунистов», «слабость самокритики». Но их поправили ЦК и ЦКРК КПРФ: «были приняты тяжёлые, но необходимые решения»… («Правда», 7.02.2013, № 13 (29931), с. 6). О своих нарушениях ленинских принципов, пренебрежении мнением коммунистов, полном отсутствии какой-либо самокритики Зюганов не произнёс ни слова – будто глухослепонемой…

Это Ленин и Сталин могли признавать свои ошибки и просчёты, ибо они были марксистами до мозга костей. Ничтожные и лживые, либеральные ниспровергатели коммунизма рисуют Сталина самовлюблённым тираном, заботящимся лишь о собственном величии и безгрешности. Исторические факты разоблачают эту ложь. Сталин постоянно критически оценивал деятельность ЦК КПСС, Политбюро, свою собственную. Так, после Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., когда, казалось, можно было бы упиваться величием победы и пестовать свою гениальность, Сталин говорит о собственных грубых ошибках. «Война показала, – говорил он членам Политбюро, – что в стране не было столько внутренних врагов, как нам докладывали и как мы считали. Многие пострадали напрасно. Народ должен был нас за это прогнать. Коленом под зад. Надо покаяться»[8].

Такое разительное отличие Ленина и Сталина от субъектов типа Горбачёва и Зюганова совсем не случайно. Они – великие наследники и продолжатели традиций марксизма на российской почве. Марксизм – гениальное учение революционного рабочего класса, пронизанное духом творческого, диалектико-материалистического отношения к жизни. Марксизм – критичен и самокритичен, потому что он прав, ибо выражает смысл и направленность социального прогресса. Оппортунизм – самодоволен, самонадеян, имманентно лишён способности к самокритике, ибо он неправ, защищая интересы уходящих с исторической арены классов и, следовательно, выражая тенденцию регресса. Оппортунисты не могут быть самокритичными по отношению к себе, не разоблачая себя…

В.И. Ленин учил коммунистов в борьбе с оппортунизмом «брать за основу не лица и не группы, а именно анализ классового содержания общественных течений и идейно-политическое исследование их главных, существенных принципов»[9]. «Оппортунизм – не случайность, не грех, не оплошность, не измена отдельных лиц, а социальный продукт целой исторической эпохи»[10]. Рубеж ХХ–XXI вв. ознаменовался крупным поражением социализма и наступлением капиталистической контрреволюции. Здесь нужно искать социальные, гносеологические и психологические корни зюгановщины как течения в современном правом оппортунизме. Именно в «период разгула контрреволюции» происходит «идейный и организационный распад справа среди партий и течений с преобладанием мелкобуржуазной интеллигенции»[11].

Всё это характеристика и современной КПРФ, в составе которой, в первую очередь в ЦК, но особенно в её фракции в Госдуме, доминирует интеллигенция, заражённая мелкобуржуазными, социал-реформистскими, правооппортунистическими настроениями и взглядами. 20 лет КПРФ под руководством совсем не ЦК, а именно фракции в буржуазной Думе легально, мирно сосуществует и пытается найти своё место в системе новых – капиталистических отношений. Её, с одной стороны, немногочисленные коммунисты толкают «влево» – на позиции марксизма-ленинизма, а она всё время сдвигается «вправо», влекомая зюгановцами и соответствующими структурами реставрационно-буржуазного режима. Оппортунизм под персонифицированным наименованием «зюгановщина» растёт «как продукт… «мирной эпохи» развития рабочего движения. Эта эпоха научила таким важным средствам борьбы, как использование парламентаризма и всех легальных возможностей, создание массовых экономических и политических организаций, широкой рабочей прессы и т.д. С другой стороны, эта эпоха породила тенденцию к отрицанию социалистической революции, к принципиальному отрицанию нелегальных организаций, к признанию буржуазного патриотизма»…[12]

Это и есть характеристика современной КПРФ, приспособившейся спокойно «дремать» и не давать другим «просыпаться от летаргического сна». Такое её состояние было изначально запрограммировано режиссёрами-контрреволюционерами. «Коридор», по которому должна пойти КПРФ, был определён ещё в 1992 году в ходе Конституционного суда по делу КПСС. Его организаторы очень хотели устроить «Нюрнбергский процесс» над КПСС и всеми настоящими и прошлыми коммунистами, живыми и мёртвыми, объявить их фашистами, провести люстрацию и одним махом навсегда покончить с коммунистической идеей. Но что-то (или кто-то?) им подсказало – это опасная затея: расправа над миллионами коммунистов вызовет обратный эффект – если не социальное «цунами», то общественный протест и радикализацию многих слоёв населения страны. В «подполье» обязательно возникнет такая коммунистическая организация, которая начнёт классовую борьбу с режимом. Находясь в «подполье» (исторический опыт есть!), она станет притягивать всех людей, обманутых и обворованных контрреволюционным режимом Горбачёва–Ельцина, а их миллионы, десятки миллионов – весь советский народ. Организаторы судилища над КПСС поостереглись и поступили иначе: партию, созданную Лениным и выпестованную Сталиным, запретили, но разрешили КПРФ и понудили её идти по узкому «коридору» своих условий. Эту партию всячески приближали, приручали, ограничивали, подкармливали и одновременно формировали в её рядах нужных режиму функционеров. К этой роли больше всего подошли Г. Зюганов, И. Мельников и многие другие, позднее составившие фракцию КПРФ в Госдуме, ставшие губернаторами в областях России. Председатель ЦК определил всю дальнейшую политическую и идеологическую линию поведения своей партии и публично объявил: «Коммунисты-державники отвергли экстремистские тезисы о классовой борьбе»; нам нужна «деидеологизация патриотической идеи, возврат к её соборному, всенародному, надклассовому характеру»; «Своевременное смещение идеологии Коммунистической партии Российской Федерации в область государственного патриотизма не позволило сделать из нашей партии пугало «экстремистов-большевиков»; «Мы должны, наконец, понять: демократия в России – всерьёз и надолго»[13].

Рождение новой разновидности правого оппортунизма в России XXI века состоялось под персонифицированным «брэндом» – «зюгановщина»… И хотя название этой версии дал один человек, на самом деле её представляют многочисленные сторонники г-на Зюганова: члены ЦК КПРФ, депутаты Госдумы, «красные губернаторы», многочисленные чиновники из их обслуживания, «писарчуки», создающие богоискательскую, православно-патриотическую письменную «зюганиану». Главными отличительными признаками коллективной зюгановщины являются:

отказ от марксизма-ленинизма и фальсификация всех его составных частей «объятиями и удушением», замена великого революционного учения эклектической смесью компилятивных заимствований (плагиат) самых различных взглядов – от славянофилов, православных теологов, великорусских националистов и до западных буржуазных социологов и даже откровенных антимарксистов и антикоммунистов;

отказ от диалектического и исторического материализма, в первую очередь от признания объективного характера законов развития материального мира, основных закономерностей и движущих сил общественного процесса и одновременное признание решающей роли религии и церкви в развитии общества;

отказ от признания основополагающей роли народных масс в общественном развитии, в социалистическом мироустройстве и ставка на «национальную элиту», формирующуюся на основе «рангового отбора»;

отказ от классового подхода в оценке современного российского общества и империализма в целом, полный пересмотр (ревизия) марксистско-ленинской теории классов и классовой борьбы, диктатуры пролетариата, замена её «теорией единого потока», «концепцией соединения белой и красной идеи», «борьбой цивилизаций»;

отречение от идеи социалистической революции, замена её мелкобуржуазной идеологией парламентского реформизма, ставка на работу в буржуазном парламенте, надежда на победу в выборных кампаниях, получение (когда-то!) большинства голосов избирателей;