Оппортунизм – буржуазная агентура в революционном рабочем и коммунистическом движении (4)

Часть 1. Часть 2. Часть 3.
Часть 4. Часть 5. Часть 6.

В.А. Сапрыкин 

Но формирование социалистических социально-классовых отношений – это не «одномоментный акт», а сложный, противоречивый и длительный во времени исторический процесс. Раннее советское общество совсем непросто выходило, вырывалось из «объятий» общества капиталистического, буржуазно-помещичьего. На пороге ХХ века В.И. Ленин дал характеристику социально-классового состава населения. Вот каким он выглядит в его работе «Развитие капитализма в России»[1].

В.И. Ленин даёт расшифровку приведённых данных: пролетарское население – не менее 22 млн.; крестьянское и земледельческое – 80 млн.; хозяев и служащих в торговле, промышленности – около 12 млн.; непромысловое население – около 12 млн. Пролетарское и полупролетарское население составляло половину крестьянства, а вне земледельческого населения – процент пролетарских и полупролетарских слоёв был ещё выше. К зажиточным мелким хозяевам необходимо было отнести значительную часть торгово-промышленной администрации, служащих, буржуазной интеллигенции, чиновничества и так далее[2].

Проделанный В.И. Лениным анализ убедительно показал, что в России в эпоху подготовки и совершения Октябрьской революции доминирующей была мелкобуржуазная социальная среда. Уже в канун Первой русской революции чётко проявились позиции различных классов и социальных групп общества. «Вполне обнаружилась руководящая роль пролетариата, – писал В.И. Ленин. – Обнаружилось и то, что его сила в историческом движении неизмеримо более, чем его доля в общей массе населения. … Революция обнаруживает теперь всё более и более двойственное положение, и двойственную роль крестьянства». С одной стороны, видны «глубокие источники революционного крестьянского движения, глубокие корни революционности крестьянства. С другой стороны, и в ходе революции, и в характере разных политических партий, и во многих идейно-политических течениях обнаруживается внутреннее противоречивое классовое строение этой массы, её мелкобуржуазность, антагонизм хозяйских и пролетарских тенденций внутри неё. Колебание обнищавшего хозяйчика между контрреволюционной буржуазией и революционным пролетариатом так же неизбежно, как неизбежно то явление в капиталистическом обществе, что ничтожное меньшинство мелких производителей наживается, «выходит в люди», превращается в буржуа, а подавляющее большинство либо разоряется совсем и становится наёмными рабочими или пауперами, либо живёт вечно на границе пролетарского состояния». Заключая этот важнейший для революционной партии вывод, В.И. Ленин говорит: «Экономическая основа обоих течений в крестьянстве доказана в предлагаемой работе»[3].

В новое советское общество после победы Октябрьской революции крестьянство вошло со своей двойственной ролью в предстоящих социалистических преобразованиях. Но такая же двойственность проявлялась и у некоторых слоёв городского населения: части рабочих, недавних выходцев из деревни, различных групп интеллигенции, бывших хозяев и служащих сферы торговли и т.д. В стране остались многие из среды помещиков, буржуазии, высших чинов, зажиточных мелких хозяев. В ходе Октябрьской революции и Гражданской войны за границу эмигрировало, по разным источникам, от 1,5 до 2 млн. человек, но десятки миллионов бывших собственников остались в стране. Именно они в большей или меньше степени были носителями мелкобуржуазной идеологии и психологии, питательной средой оппортунизма, ревизионизма, открытого или скрытого антисоветизма. С ними нужно было работать и вместе строить социализм – другого выбора не было.

На этой проблеме столь подробно пришлось остановиться по следующим причинам. Во-первых, мы можем увидеть, как И.В. Сталин, применяя марксистско-ленинскую теорию и методологию, учил партию анализу социально-классовых отношений, показывал коммунистам, кто в данный исторический момент является носителем антисоциалистической идеологии и морали, что нужно сделать, чтобы отстоять завоевания революции, не допустить реванша свергнутых эксплуататорских классов. Во-вторых, на конкретном историческом опыте мы можем лучше увидеть глубочайший смысл марксистско-ленинского положения о том, что очень важно победить в революции, но ещё важнее удержать власть и обеспечить успех в социалистическом строительстве. В-третьих, мы глубже понимаем роль субъективного фактора – идейно-теоретической зрелости, политической сознательности, организованности, решимости и воли партии коммунистов – иначе говоря, её способности в решающие, поворотные моменты классовой борьбы защитить и продолжить социалистические преобразования. В-четвертых, сталинское учение о «промежуточных слоях» исключительно важно для понимания всего последующего пути развития советского общества, тех проблем и противоречий, которые приходилось преодолевать, в том числе и в особенности причин и условий уничтожения СССР. Почему смогла победить криминально-буржуазная контрреволюция, какая социальная почва взрастила в широких кругах советского общества потребительскую, мелкобуржуазную психологию и оппортунистическую реваншистскую идеологию, на кого опирались инициаторы и организаторы антисоветского переворота. В-пятых, весь сталинский период, как и до того ленинский, показывает роль и значение великой личности в истории, особенно тогда, когда решается вопрос «кто кого»…

Сегодня, как никогда раньше, становится ясно, что все послереволюционные достижения социализма – индустриализация, коллективизация, культурная революция, сделавшие СССР великой державой, а советский народ самым образованным и социально защищённым, стали возможны именно потому, что партия коммунистов под руководством И.В. Сталина была верна учению марксизма-ленинизма, предана планам социалистического и коммунистического строительства. Великое учение Маркса, Энгельса, Ленина, творчески применённое и развитое Сталиным в ту эпоху, явилось теоретическим фундаментом в разработке принципов социалистических преобразований в СССР. Научность, партийность, реалистическая постановка и решение крупномасштабных, коренных задач общественного развития, опора на творческий потенциал рабочего класса и крестьянства, советской интеллигенции, трезвость и взвешенность в оценке достижений и имеющихся проблем, трудностей, противоречий, неразрывная связь теории с практикой, социально-политическим опытом масс, социальный оптимизм народа и устремлённость в будущее – всё это образовывало движущий механизм могучего взлёта первой в мировой истории Советской Социалистической Державы. Сталин принял Россию с сохой, а оставил её оснащённой атомным вооружением (У.Черчилль).

Прошло 60 лет со времени ухода из жизни И.В. Сталина, 22 года как враги уничтожили Советский Союз. На арене общественной жизни беснуется контрреволюционная вакханалия, апологеты, платные и добровольные, его препохабия капитала поносят имя генераллисимуса и его детище – Союз Советских Социалистических Республик. В человеческом лексиконе кажется уже нет больше таких ярлыков и похабных эпитетов, которые бы не были применены к личности Сталина. Либералы-западники, левые и правые оппортунисты, ревизионисты и реформисты, расстриги-коммунисты, монархисты и анархисты, православные «патриоты» – все объединились против Сталина. Вся эта разношёрстная компания – классовые враги социализма и коммунизма, их появление сегодня не случайно, у них общая родословная: они или выходцы из тех самых «промежуточных слоёв», или наследники когда-то разбитых антиленинских, контрреволюционных групп и ликвидированных эксплуататорских классов. Слуги буржуазии и болваны – они не понимают преходящего характера капитализма, любого общественного устройства, основанного на классовых антагонизмах[4].

К этой компании активно примыкает «слева» правый оппортунист Зюганов, сделавший имя Сталина опорной политической и идеологической фигурой в обосновании своей ревизионистской, национал-шовинистической, богоискательской платформы. Фальсифицируя биографию и революционную деятельность И.В. Сталина, передёргивая и софистически трактуя подлинные и мнимые факты из его жизни, обер-оппортунист из КПРФ приписывает марксисту-ленинцу:

что «он состоял в партии, проповедовавшей атеизм, и по этой причине долгое время открыто не выступал против мер по ограничению деятельности церкви. … Отношение Сталина к вере и Церкви до поры до времени оставалось скрытым»;

«у Сталина атеистическая пропаганда вызывала серьёзное недовольство, так как она полностью игнорировала особенности религиозного сознания верующего человека и издевалась над ним…»;

«Сталин очистил государственный аппарат от профессиональных русофобов и христоборцев…»;

«он считал, что… государство и Церковь являются естественными союзниками в деле духовно-нравственного воспитания народа»;

«поворот в политике по отношению к религии при Сталине явился началом… новой «симфонии» взаимоотношений Советского государства и Церкви»[5].

В сочиняемой Зюгановым легенде, а в сущности памфлете, Сталин предстаёт преемником не Маркса, Энгельса, Ленина, а Н.Я. Данилевского, И.В. Киреевского, А.С. Хомякова, К.С. Аксакова и других славянофилов. Он ставит имя Сталина в один ряд с деятелями белой эмиграции – эмиграции антисоветской, антикоммунистической, реакционной. «Коммунист Сталин – подобно Ильину, Солоневичу и многим другим деятелям белой эмиграции – прекрасно понимал, что Запад никогда не смирится с усилением России – СССР, с её превращением в динамично развивающуюся, самобытную державу»[6]. Так кощунственно оппортунист объединяет революционера, творца победы Советского народа в Великой Отечественной войне против фашизма И.В. Сталина и лютого антикоммуниста, апологета нацизма И.А. Ильина, утверждавшего, что «фашизм был прав», ибо «удалял всё причастное к марксизму, коммунизму», «удалял всех интернационалистов, большевизанов, евреев»…[7]. Этого человека Зюганов числит среди своих духовных учителей. И никто, никогда в КПРФ публично не возмутился тем, что впаривает в мозги коммунистам сей деятель, не потребовал от клеветника ответа. Наоборот, ему поют дифирамбы, славят оппортуниста и единогласно говорят «одобрямс», как это было на XV съезде КПРФ.

Члены КПРФ с одобрением наблюдают, как на их глазах Г. Зюганов рисует политический портрет И.В. Сталина ловко подобранной палитрой: в изображении оппортуниста он – «державник», «патриот», «скрытый клерикал», «ненавистник атеизма», «строитель новой симфонии», навроде царской, а теперь вот между советским государством и церковью, но только – не марксист, не соратник и последователь В.И. Ленина, не большевик и не революционер. И уж, конечно, не решительный и бескомпромиссный борец с правым и левым оппортунизмом, ревизионизмом, национал-уклонизмом. Зюганов совершает публичный и беспрецедентный по своей наглости подлог в отношении личности, биографии и всей революционной деятельности Сталина. У нынешнего российского правого оппортуниста и богостроителя будто спазма перехватывает горло при необходимости вымолвить слова «революция», «революционный», «революционер»… В день смерти Уго Чавеса – выдающегося, самобытного революционера Венесуэлы, Латинской Америки и, без преувеличения, всего современного мира ( с ним в эти годы никого нельзя поставить рядом) – оппортунист Зюганов не преминул появиться на телеэкранах и пробормотать нечто банально-дежурное, но единственное определение сущности и масштаба этого человека – «РЕВОЛЮЦИОНЕР!» – он не вымолвил…

Чего же хочет Зюганов, какие цели преследует, избрав образ революционера Сталина в нечистоплотной политической затее? Это – многоходовая, многоцелевая операция прикрытия собственных планов:

во-первых, превращая Сталина в скрытого «агента» церкви, убеждённого клерикала, Зюганов оправдывает своё богоискательство, агрессивный прозелитизм, «окормление» КПРФ в религиозно-мистическом, фидеистическом духе. То, что сегодня «голос КПРФ и РПЦ сливаются», – это, дескать, соответствовало бы желанию самого Сталина;

во-вторых, делая Сталина внеклассовым «державником», объединяя его с белыми эмигрантами-контрреволюционерами, Зюганов оправдывает своё сотрудничество с реставрационно-капиталистическим режимом, подводит псевдоисторическую базу под собственную идеологию «государственного патриотизма»;

в-третьих, постоянно подчёркивая, как Сталин любил русский народ, выделял его заслуги среди других народов, Зюганов прикрывает свой национал-шовинизм, свою оппортунистическую концепцию «русского народа»;

в-четвёртых, педалируя «особое» отношение к Сталину, выпуская в свет одну публикацию за другой, он тем самым демонстрирует своё скрытое отношение к Ленину и ленинизму. Этому наследию у Зюганова и в целом в КПРФ места нет;

в-пятых, в обществе постоянно растёт интерес к личности Сталина, востребованность такого руководителя, который навёл бы в стране «порядок»… В погоне за голосами избирателей, которые «ждут прихода нового Сталина», главный оппортунист КПРФ демонстрирует себя в качестве последователя этого великого человека.

Узнай об этом Сталин, он бы перевернулся в гробу. Всё предвидел прозорливый вождь, знал, что на его могилу «принесут горы мусора», но даже он не смог предположить, как его будут «удушать в объятьях» партии, называющей себя коммунистической…

Ползучий оппортунизм в ряды КПСС активно начал проникать в годы правления Н.С. Хрущёва (1953–1964). Свою реформаторскую деятельность тот начал с разоблачения так называемого «культа личности Сталина», превратив это в дело своей жизни на посту Первого секретаря ЦК КПСС. Как вспоминает С.П. Павлов (бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ), он «никогда больше не видел более яростного разоблачителя культа личности Сталина, чем Хрущёв»[8]. Его псевдокритический запал носил не марксистский, созидательный, а явно троцкистский, разрушительный характер. Это «преодоление культа Сталина и его последствий» нанесло колоссальный удар по авторитету КПСС и Советского государства, дискредитировало все завоевания социализма, посеяло неверие и идеологический, моральный хаос в головах миллионов людей, дало врагам марксизма-ленинизма, в том числе ревизионистам и оппортунистам разных мастей, «карты» в руки для борьбы против СССР, всего социалистического лагеря, мирового коммунистического и рабочего движения. Хрущёвские антисталинские импровизации, лишённые не только сколько-нибудь научного, взвешенного подхода, но и просто честного отбора фактов, положили начало целой эпохе дикого, разнузданного антикоммунизма, которая длится до сих пор. Среди всевозможных, весьма многочисленных доктрин антикоммунизма и антисоветизма, пожалуй, центральное место у буржуазных идеологов, ревизионистов, левых оппортунистов занимает концепция тоталитаризма. Заморские и доморощенные антикоммунисты, не отягощая себя логикой и научной системой доказательств, стали определять советский социализм как командно-административную систему, лишённую каких-либо признаков и норм демократии, как общество, в котором одна «половина населения сидела в ГУЛАГе, а другая её охраняла». Стало модным проводить параллель между фашизмом и социализмом, между СССР и нацистской Германией, между Сталиным и Гитлером…

«Дорогой» Никита Сергеевич (любил лесть, обожал подхалимаж), не обладая цельным марксистско-ленинским мировоззрением и хорошим образованием, игнорируя научный подход к решению проблем, был сторонником «здравого смысла». Экспромт, импровизация, а вместе с ними напор и откровенный волюнтаризм первого лица в КПСС и в стране сослужили плохую службу всем сферам общественной жизни: политике, экономике, науке, культуре, КПСС и в целом государству. Опасность правого и левого уклона, о которой постоянно предупреждал Сталин, в деятельности Хрущёва проявилась в полной мере. «Левые», – предупреждал он – это те же правые, маскирующие свою правизну левыми фразами. … Чего требуют и о чём пишут господа троцкисты, в чём выражается их «левая» программа? Они требуют: роспуска совхозов, как нерентабельных, роспуска большей части колхозов, как дутых, отказа от политики ликвидации кулачества, возврата к концессионной политике и сдачи в концессию целого ряда наших промышленных предприятий, как нерентабельных»[9].

Подобная «левизна» с «правыми» последствиями в полной мере проявилась в реформаторской лихорадке хрущёвских «новаций». Он ликвидировал колхозы и превращал их в совхозы, развернул наступление против приусадебных хозяйств колхозников и садовых участков горожан, дававших значительную часть производства продуктов питания населению. Индивидуальная инициатива стала считаться подозрительной. Была разбалансирована вся система управления экономикой страны: ликвидированы отраслевые министерства и заменены территориальными советами народного хозяйства. Затем многие из них укрупнялись, в центре создавались многочисленные отраслевые производственные комитеты. В конечном счёте для управления этой сложной разветвлённой территориально-отраслевой структурой наряду с Госпланом СССР был создан Высший Совет Народного Хозяйства СССР. В результате просто стала работать хуже, чем при прежних методах управления.

Он нанёс удар по партии, разделив крайкомы и обкомы на промышленные и сельскохозяйственные. В районах были организованы производственные управления, а райкомы преобразованы в парткомы этих управлений. Так реформатор «кастрировал» главную функцию низовых партийных органов и первичных парторганизаций – политико-идейную работу в трудовых коллективах. К идеологической работе относился с презрением, а о работниках этой сферы говорил: «Не сеют и не жнут, а хлеб жуют»…

«Хрущевизм» как невежественная, волюнтаристская болезнь «левизны» в социализме с особой негативной силой проявил себя в принятии Программы развёрнутого строительства коммунизма в СССР, фанфаронском объявлении о его победе к 1980 году. Заранее обречённая на невыполнение, она нанесла непоправимый урон авторитету КПСС, самой теории марксизма-ленинизма, вызвала в народе настроения неверия, апатии, разочарования. Всё это подрывало сами основы советского общества, вело к внутреннему социальному напряжению, росту негативных, антисоветских настроений. Сама фигура Хрущёва в партии, в научных кругах, в армии, во всём народе вызывала раздражение. Начав с разоблачения Сталина, он разоблачил себя: за 1963 год в центральных газетах портрет Хрущёва был помещен 120 раз, а за 10 месяцев 1964 г. – 140 раз. Между тем портреты Сталина печатались 10–15 раз в год. Такова печальная ирония, завершившая судьбу левооппортунистического реформатора и отразившая большие проблемы советского общества. Внутри страны созревала, консолидировалась, набирала силы «пятая колонна», которая позже назовёт себя «шестидесятниками»… На их основе сформируется ударный отряд контрреволюции, возглавленный Горбачёвым и Ко.

Брежневский период занимает срединное место между хрущёвским и горбачёвским временем. С одной стороны, страна тогда была избавлена от зуда волюнтаристских реформ и ещё не рухнула в пропасть «перестройки», народ получил возможность спокойно работать, не беспокоясь за завтрашний день. Особенно успешными были 60–70-е годы. Национальный доход вырос в 4 раза. В три раза повысились реальные доходы людей. В 2,5 раза увеличился объём жилищного строительства. Развивались наука, образование, культура. Историческим достижением советского народа стало обеспечение военно-стратегического паритета с империализмом.

Но, с другой стороны, назревали и требовали своего решения проблемы в области экономического развития страны, научно-технического прогресса, многое следовало изменить в социальной сфере. Однако решения либо запаздывали, либо не принимались вовсе. В высших сферах партийного руководства и государственного управления проявлялась сила инерции, болезнь серьёзных, крупномасштабных решений по приданию динамизма всему социалистическому организму общества. В этих условиях стала развиваться теневая экономика, росли спекуляция, хищения, взяточничество, формировался «отряд» подпольных миллионеров, жаждавших изменения системы государственной власти, устранения с политической арены КПСС. Частнособственнические, мелкобуржуазные и откровенно буржуазные настроения и взгляды проявлялись среди интеллигенции – в журналистских, писательских, артистических кругах, городской молодёжи, проникали в среду рабочего класса, ими были заражены многие работники партийного, государственного управленческого аппарата, особенно те, кто пришёл в эту систему управления «по блату», по знакомству, за взятку. Их и сегодня ещё можно видеть на политической сцене, но они уже «демократы», «либералы», «борцы с тоталитаризмом».

Так в очередной раз подтвердились опасения В.И. Ленина о том, что нас может погубить бюрократизм, комчванство, невежество, взятка. Сталинские предупреждения, многократно высказанные им, о том, что «борьба не окончена», «почва для капитализма не устранена», мы «не преодолели пережитки капитализма в сознании людей», вновь получили подтверждение в 80-е годы ХХ столетия.

Горбачёв и его контрреволюционная, антикоммунистическая команда пришли на подготовленную почву. Общество жаждало перемен: одна, бόльшая, часть хотела изменений в рамках советского социалистического мироустройства, другая – значительно меньшая, уже пропитанная мелкобуржуазной психологией, стремилась в капитализм. Горбачевисты, сами носители подобной идеологии, стали на путь реставрации капитализма. Об этом уже много написано, в том числе автором этих строк[10]. Скажем максимально лапидарно: штаб контрреволюции изначально расположился в Кремле, в Политбюро ЦК КПСС. Им была разработана и осуществлена многоходовая, многоцелевая диверсионная программа по разрушению всего организма Советской Державы:

в политической системе – была парализована и отключена от управления обществом главная, решающая сила – КПСС, а затем и вовсе запрещена её деятельность; была дезориентирована и дезорганизована деятельность всех Советов – сверху и донизу, а в 1993 году их остатки расстреляны; профсоюзы перенацелены на борьбу с советским государством и его подсистемами – министерствами, ведомствами, предприятиями; комсомол из политической молодёжной организации, «подручного» КПСС, был превращён в демагогическую, увеселительно-развлекательную «дискотеку» всесоюзного масштаба. В молодёжной среде особенно активно гулял лозунг-призыв: «Обогащайтесь!»;