Ещё раз о главном в учении Маркса (4)

Часть 1. Часть 2. Часть 3.
 Часть 4. Часть 5. Часть 6.

В.В. Головин

Во-вторых, классики марксизма никогда не намеревались исследовать буржуазное общество лишь как "экономический организм". Принципы экономического анализа Маркса прямо вытекают из его стремления понять "подлинную действительность человека". Теории трудовой и прибавочной стоимости и универсальная теория отчуждения связаны между собой как часть и целое. Несомненно, что в ранних работах классиками ещё не разгадана тайна прибавочной стоимости. Однако открытие закона прибавочной стоимости и закона капиталистического накопления и их исторической тенденции лишь уточнило механизм отчуждения при капитализме. По этой причине нет ровно никаких оснований утверждать подвижку теории отчуждения на "задний план". Если общее, универсальное, т.е. феномен отчуждения, исследовано классиками не столь полно, как его частный случай – феномен эксплуатации, то лишь потому, что: а) им была присуща убежденность, что общее проявляется через конкретное; б) жизнь человеческая весьма коротка. Главу "Капитала", где начат разговор о классах, оборвала смерть автора на второй страничке изложения.

И ещё в укор авторам предисловия скажем: решить или хотя бы поставить общие вопросы прежде чем решать конкретные, это великая заслуга, а не ошибка, достоинство, а не грех молодого мыслителя.

Таким образом никаких теоретических оснований утверждать оттеснение Марксом теории отчуждения на задний план не было. Только политические, только вынужденная обязанность коммуниста-ученого равняться на оценки партийной программы КПСС 1961 года. Очевидно над авторами довлело понимание, что написанное Марксом на первых страницах его учения стало звучать крамолой по отношению к написанному "верными ленинцами" на последних. Идеологически и политически Маркс, настаивающий на опасности превращения пролетариата в "абсолютную сторону общества", утверждающую "собственный способ присвоения", перестал соответствовать Программе КПСС 1961 года с её стремлением сохранить и даже расширить сферу применения товарно-денежных отношений. Это и заставляло первые страницы учения, позволившие классикам "уяснение дела самим себе", прятать подальше. Руководящими для политики КПСС в отношении к классу во второй половине ХХ века, в отличие от первой, они не стали. По сути, предисловие свидетельствовало о подмене идеологами КПСС общей теории марксизма его частью, в то время как в действительности стало крайне важно воспринимать учение марксизма в его целостности.

Выводы, которые родились в жёстко замкнутом круге науки КПСС второй половины ХХ века, и с которыми она подошла к рубежу контрреволюции, возьмём в книге "Экономическая энциклопедия. Политическая экономия" (М.1979), хотя подойдёт и любое другое издание той поры. Там сказано: "Рабочий класс, главная производительная сила и непосредственный участник основного производственного отношения капиталистического и социалистического обществ; ведущая интернациональная революционная сила современного общества, борющаяся за ликвидацию всех форм эксплуатации, за великие идеалы свободы, равенства, демократии, гуманизма, осуществляющая всемирно-историческую миссию уничтожения капиталистического способа производства и построения социализма и коммунизма. Единственно последовательно революционный класс, возникший с крупным машинным производством. При капитализме рабочий класс – класс наёмных работников, лишенных средств производства и живущих продажей своей рабочей силы, подвергается капиталистической эксплуатации (пролетариат); при социализме – класс свободных тружеников государственных (общенародных) социалистических предприятий, занимающий ведущее положение в обществе.

Марксизм открыл в рабочем классе общественную силу, которая в своём историческом движении революционным путём приводит к уничтожению капитализма и всех форм эксплуатации человека человеком. В современных условиях "...никакой другой класс, никакой иной социальный слой общества не является столь организованным и сильным. Численность рабочего класса огромна. Его революционный опыт необычайно богат. Его идейный, культурный и духовный уровень растёт из года в год. Его политико-моральный авторитет в обществе неизмеримо повысился"[1].

Первая часть этой цитаты показывает состояние советской науки о рабочем классе в канун контрреволюции; маститые учёные АН СССР были в редакционном совете той энциклопедии. Вторая – отношение партии к классу, ибо слова принадлежат генсеку ЦК КПСС Л.Брежневу. Знание о том, что с большим трудом и моральными потерями для коммунистов были отбиты атаки на социализм с участием масс трудящихся в ГДР, Венгрии, Чехословакии и Польше, на эти идеологические установки, как ни удивительно, не повлияло.

В партийной науке возобладала та точка зрения, что Маркс, рассматривая возникновение противоположности труда и капитала, якобы акцентировал внимание на том, что именно рабочий класс в механизме капиталистического производства выступает носителем прогресса. Так утверждали, например, авторы семитомной монографии "Международное рабочее движение. Вопросы истории и теории"[2]. И подкрепляли свой вывод цитатой такого рода: "Рабочий здесь с самого начала стоит выше, чем капиталист", и что особенно важно, "рабочий в качестве его [капиталистического производства] жертвы с самого начала восстаёт против него и воспринимает его как процесс порабощения"[3]. Даже если подобное и было сказано в каком-то контексте, то странно видеть словечко "выше" в качестве главного теоретического объяснения классовой борьбы. Такие "цитаты" выискивают только в случае, если для методологии монографии неприемлем весь их массив.

Прогрессивная всемирно-историческая роль пролетариата доказывалась в монографии, во-первых, постоянным и неустранимым характером антагонизма между трудом и капиталом. Во-вторых, постоянным численным увеличением рабочего класса; превращением его из незначительной части общества в большинство самодеятельного населения, в то время как иные классы постепенно сходят с исторической сцены. В-третьих, тем, что его бытие связано с наиболее развитыми производительными силами, требующими всё большей доли умственного труда. В-четвертых, развитием его способности к самоорганизации и дисциплине по мере его количественных и качественных изменений, в силу чего его роль в борьбе классов неизмеримо выше, чем его доля в общей массе населения. В-пятых, появлением высшей формы его организации, каковой является коммунистическая партия авангардного типа, под руководством которой пролетариат побеждает в борьбе за политическую власть и осуществляет строительство социализма.

Здесь заметим, что четыре первых фактора есть объективно обусловленные естественно-исторические процессы, протекающие бессознательно и безвольно, и, строго говоря, к миссии пролетариата имеющие лишь опосредованное отношение. Факт антагонизма труда и капитала ничью миссию не объясняет, и стремление пролетариата к социализму никак не доказывает. Несомненно, что рабочий класс есть класс высокоорганизованный, однако организован он условиями производства и ими же дезорганизуется вследствие углубления разделения труда, ибо возникает масса новых групповых интересов, а также конкуренцией пролетариев между собой. Буржуазия, как правило, организована много лучше, и в этом смысле она "выше".

Заметим и то, что общественный прогресс как следствие "жертвы" – мысль для Маркса невозможная. Не потому, что Маркс не говорил о жертвах класса, а потому, что много более важным он считал иное. Его, пожалуй, важнейшая для понимания исторической роли пролетариата (и легко проверяемая) мысль звучит так: "Врагами прогресса, вне массы, являются как раз получившие самостоятельное существование, наделённые собственной жизнью продукты самоунижения, самоотвержения и самоотчуждения массы. Поэтому масса, восставая против самостоятельно существующих продуктов её самоунижения, восстаёт тем самым против своего собственного недостатка, подобно тому, как человек, выступая против существования бога, тем самым выступает против своей собственной религиозности. Но так как эти практические результаты самоотчуждения массы существуют в действительном мире внешним образом, то масса вынуждена бороться с ними также и внешним образом"(курсив документа)[4].

В переводе с языка философии на обычный, это означает, что пролетариату противостоят, прежде всего, в первую очередь и в каждый момент, феномены, порождённые им самим и внутри себя. Именно они становятся объективной данностью вне класса. Это значит, что у Маркса совершенно иная, нежели в партийных документах поздней КПСС и названных фундаментальных трудах, трактовка миссии рабочего класса. Она выпала из поля зрения советской партийной науки, и забыта по сию пору. Отчуждённый труд и "жертва" – вещи суть разные. Миссия класса не только и не столько в том, чтобы перестать быть жертвой, но в осознании "собственного недостатка, собственного самоунижения и самоотчуждения". Это ими порождаются и воспроизводятся условия "кабалы человечества". Потому миссия пролетариата не кончается победой над капитализмом. Она длится до его победы над самим собой. Лишь в этом случае он становится "выше" капиталиста, лишь при этом условии возможна эмансипация человечества.

Превратное понимание роли пролетариата в истории удержалось до конца советской эпохи. Несмотря на отнюдь не единичные выступления рабочих под буржуазными лозунгами в ряде социалистических стран, в программе КПСС 1986 года идеи о классе пересмотрены не были. Там было сказано: "Основным революционным классом современной эпохи был и остаётся рабочий класс. В мире капитала – он главная сила, борющаяся за свержение эксплуататорского строя и построение нового общества. <...> В ходе классовых битв рабочий класс сплачивается, создаёт свои политические партии, профсоюзные и другие организации, ведёт экономическую, политическую и идеологическую борьбу против капитализма"[5]. О рабочем классе СССР сказано сплошь в превосходных тонах: "Политический опыт рабочего класса, его высокая сознательность, организованность и воля сплачивают наше общество. Рост общеобразовательного, культурного и профессионального уровня, трудовой и общественно-политической активности рабочего класса повышает его авангардную роль в совершенствовании социализма, в коммунистическом строительстве"[6].

Обратим внимание, что некое отличие от программы 1961 года здесь появилось: за четверть века родилась догадка, что теоретическую борьбу рабочий класс как таковой не ведёт и вести не может, однако мысль, что и в идеологической борьбе он не субъект, а объект воздействия, ещё не пришла... О возможности участия больших отрядов рабочего класса в борьбе против социализма даже смутных подозрений не было, хотя до многосоттысячных антисоциалистических демонстраций, шахтёрских забастовок и националистических вакханалий с погромами и резнёй в национальных республиках оставалось всего ничего. Коммунисты СССР голосовали за эту программу в момент, когда контрреволюция уже началась.

Переворот во взглядах в третьей программе КПСС был настолько радикальным, что даже враги социализма опешили: "… имеют ли советские руководители какое-либо право искать у Маркса поддержки тому, что они делают сейчас, либо – как они заявляют в своей программе – собираются делать в будущем?"[7]. Эти слова западногерманского антикоммуниста Э.Бёттхера есть слова врага безмерно удивленного исчезновением привычного ему фронта его борьбы. Но он верно зафиксировал факт разрыва КПСС с прежней наукой партии. Негативные последствия этого были неисчислимы.

Прежде всего обратим внимание на утрату партией научности своей идеологии. Общественная практика марксистской партии должна быть организована по канонам исторического материализма. Это означает, что объективно перед партией стоит задача преобразования стихийно сложившихся общественных отношений в определённый продукт – в общественные отношения иного типа и вида. Победа пролетариата в политической революции завершает этап истории, когда человечество развивается спонтанно, как естественно-исторический процесс. Начинается этап "действительного коммунистического действия" (Маркс), для которого первое упразднение частной собственности создаёт лишь предпосылку её конечного уничтожения. Сам процесс этого действия возможен при наличии у правящей партии двух главных инструментов: теории и идеологии.

Как известно, Маркс и Энгельс считали, что теория и идеология – это противоположности, что идеология начинается там, где отсутствует или кончается наука. Это противопоставление, как известно, составляет стержневую линию работы "Немецкая идеология". Однако Ленин определил учение Маркса как уникальную целостность нового типа: научную идеологию[8]. Ленин называл учение научного социализма "идеологией пролетариата" (т.8, с.379; т.9, с.275), "пролетарским мировоззрением" (т.10, с.284), "коммунистической наукой" (т.41, с.304), и рассматривал эти понятия как идентичные, тождественные. "...Социализм, – писал он, – будучи идеологией классовой борьбы пролетариата, подчиняется общим условиям возникновения, развития и упрочения идеологии, т.е. он основывается на всем материале человеческого знания, предполагает высокое развитие науки, требует научной работы и т.д. и т.д. В классовую борьбу пролетариата, стихийно развивающуюся на почве капиталистических отношений, социализм вносится идеологами"[9].

Между классиками и Лениным нет противоречия; несовместимые сущности теории и идеологии сплавляются вместе при появлении учения об исторической миссии пролетариата. Научность коммунистической идеологии тесно связана с ее революционной партийностью. В противоположность идеологии буржуазной, скрывающей свой эксплуататорский характер под маской объективизма, коммунистическая идеология открыто провозглашает свою партийность. Эта её особенность не противоречит научности, а, напротив, предполагает последовательное и глубокое познание объективных закономерностей общественного процесса, прежде всего развития пролетариата. Другими словами, идеология становится научной там и тогда, где и когда ею выражаемый определенный общественный идеал совлекается с небес утопии и обретает теоретическую обоснованность и материальную силу для своего воплощения благодаря опосредованию партией. В любом ином случае теория и идеология продолжают оставаться противоположностями, что и доказала позднесоветская история.

Покажем это на примерах, взятых произвольно из их неисчислимого множества. Так, в резолюции XV конференции ВКП(б) в 1926 году говорилось, что в условиях капитализма "компартия и её члены обязаны поддерживать всякое требование рабочих к хозяину-капиталисту о повышении их жизненного уровня". После завоевания политической власти, "компартия, как авангард осуществляющий диктатуру своего класса, руководя всем делом строительства социализма, кровно заинтересована в темпе социалистического накопления, являющегося в то же время темпом социалистического строительства, от которого зависит, в свою очередь, темп дальнейшего повышения материального культурного уровня пролетариата"[10]. Несколько ранее, на XII съезде, в разделе о политике заработной платы, было записано: "...поддержание на ходу предприятий с низкой нагрузкой или содержание на заводе числа рабочих, не соответствующего фактической производительности предприятия, представляет собой самую убыточную и нерациональную форму социального обеспечения и тем самым направлено против завтрашнего дня рабочего класса. Обременение промышленных предприятий всякого рода не вытекающими из производства и не предусмотренными законом накладными расходами, как бы важно ни было их значение, приносят неисчислимый вред хозяйству и государству, так как … в полузамаскированном виде навязывает расходы, которые при данном состоянии сил и средств ему не по силу"[11].