Ещё раз о главном в учении Маркса (5)

Часть 1. Часть 2. Часть 3.
 Часть 4. Часть 5. Часть 6.

В.В. Головин

По существу, здесь признание партией того положения дел, что строительство социализма в тот момент требовало отъёма у труженика не меньшей, а большей части прибавочного продукта, чем прежде. И потому, что страшны были людские и материальные потери от империалистической и гражданской войны, и потому, что экономической блокадой страна была вырвана из мирового рынка. Борьба за коренные интересы рабочего класса в таких условиях требует временного ограничения его претензий по части потребления. Это может субъективно ощущаться как продолжение эксплуатации, но уже пролетарским государством, особенно при недостаточной разъяснительной работе.

Резолюцией в очередной раз озвучивалась задача партии провести общество узким и шатким мостком над пропастью, где, с одной стороны, имеют место быть "явные извращения режима экономии со стороны хозорганов в сторону проведения его не за счёт рационализации процессов производства и сокращения накладных расходов, а путём нарушения насущнейших нужд и интересов рабочих, нервируя их частым несвоевременным пересмотром норм и расценок, мелким, придирчивым отношением административного персонала и даже прямыми нарушениями Кодекса законов о труде". А с другой стороны, отчуждённое отношение трудящихся к политике власти, по причине чего партии ставилась задача: "...решительно борясь против бюрократических извращений хозорганов, энергично отстаивая экономические и бытовые интересы рабочих, [и]...опираясь на основные, наиболее сознательные кадры пролетариев, вести не менее энергичную борьбу с разнузданным отношением к производству и трудовой дисциплине, как угрозой срыва всего социалистического строительства, являющегося кровным делом рабочего класса"[1].

Сравним эти документы с Постановлением ЦК КПСС "Об участии руководящих и инженерно-технических работников Череповецкого металлургического завода в идейно-политическом воспитании членов коллектива" от 21.12.1971 года[2]. Оно зафиксировало простои мартеновских печей, перерасход огнеупоров, шихты, стали, высокий уровень брака, перерасход кислорода при прежней продолжительности плавки, и т.д., и т.п. А также: провалы с механизацией трудоёмких работ, превышение численности персонала, множественность нарушений трудовой и производственной дисциплины, аварии с тяжелыми последствиями, злоупотребления администрированием без учёта их морально-политических последствий, бестактность и грубость по отношению к подчинённым, и опять и т.д., и т.п.

Документы, между которыми 45 лет, схожи в том, что фиксируют существование объективных условий, вызывающих отчуждение людей как к государству в лице его хозорганов, так и между тружениками; у членов класса существуют индивидуальные интересы, некоторые из которых находятся в противоречии с интересами всего класса и общества. Документы различны в том, что первые фиксируют отчуждение по причине недопотребления масс в форс мажорных обстоятельствах, а второй в момент, когда оно осталось далеко в прошлом.

В первом углублённое внимание к жизни класса, во втором вопиющее безразличие к ней. Авторы первого поднимались до осознания, например, что в работе рабочих клубов "несомненны вновь наметившиеся уклоны в сторону использования клуба исключительно для политико-просветительских задач, постепенно вытесняя все виды развлечения и отдыха", что "такой чрезмерный ригоризм [совершенно излишняя назидательность] ведет к тому, что рабочий из клуба идёт искать развлечений в пивную, трактир, и на улицу"[3]. Во втором документе никакие объективные причины отчуждения не названы, будто их вовсе не было. Вместо него перечисление: недостаточная работа по идейно-политическому воспитанию, низкая эффективность пропагандистских и массово-политических мероприятий, недостаточная информированность людей по вопросам общественно-политической и производственной жизни, неспособность заводской парторганизации добиться, чтобы трехтысячный отряд заводской интеллигенции своим примером, творческим отношением в делу, высоким морально-этическим уровнем оказывал бы постоянное воздействие на воспитание всего коллектива, и пр. И всё это вместо того, чтобы поставить главный вопрос о причинах сохранения по сути того же самого "разнузданного отношения к труду".

В постановляющей части второго документа вполне равнодушно написано: ликвидировать, обязать, обеспечить, обратить особое внимание и т.д. – будто перерасход огнеупоров и пр. возможно ликвидировать с помощью лекций, будто заводской интеллигенции предписано свыше быть моральным примером и т.д. Авторы уже не "опускались" до размышлений "куда пойдёт рабочий", опасность ригоризма ими уже не учитывалась. Они обязывали парторганизацию завода "сосредоточить главное внимание на пропаганде и претворении в жизнь решений XXIV съезда КПСС. Направлять воспитательную работу в коллективе на формирование марксистско-ленинского мировоззрения, коммунистического отношения к труду"[4]. И ещё ко многому в том же духе.

Авторам позднего документа в голову не приходило, что поставленная ими задача формирования марксистско-ленинского мировоззрения, когда речь идёт о широких массах, есть задача нерешаемая даже при резко возросшем уровне их образования и культуры. Научности мировоззрения дόлжно добиваться от членов партии, да и то при условии отчётливого понимания руководителями партии истины, что оно рождается вовсе не массово. "Если у нас имеется в партии 300—400 тысяч членов, то и это количество чрезмерно, ибо решительно все данные указывают на недостаточно подготовленный уровень теперешних членов партии", – предупреждал Ленин[5]. Этот совет оказался прочно забытым. Запредельная численность партии в принципе сводила на нет усилия по становлению научности мировоззрения её членов, тем более предложенными средствами.

Из сравнения очевидно, что одна партия была честна с народом в трудные годы, другая отделывалась от не менее важных его нужд пустыми словами. Одна говорила, что максимальное изъятие прибавочного продукта не может быть самоцелью пролетарского государства; что максимальная эффективность производства является коренным интересом пролетариата, ибо какова бы ни была величина изъятого, она возвращается тому, с кого взымается – пролетариату, что ему неоткуда взять благ более того, чем он сам произведет. И строго следила за неукоснительностью этого возврата.

Другая требовала максимизации прибыли, повышения эффективности предприятий и роста производительности труда, но вместо того, чтобы исследовать причины безобразного отношения советских людей к собственным средствам производства, она навязывала мероприятия, способные вызвать лишь ещё большее отчуждение от власти, насмешки и злобу. Однако молчала о том, например, что устранение потерь – это резерв роста национального богатства не только сравнимый, но иногда существенно больший, чем наращивание объёмов производства. Молчала тогда, когда все видели, что потери уже произведенного зерна составляли ежегодно 20-30 млн. тонн при одновременном импорте от 17 до 42 млн. тонн, что пропадало из-за условий хранения до 90% активной составляющей минеральных удобрений, что по причине отсутствия специальной тары и варварских перевозок страна теряла до 60% произведённых овощей, ягод и фруктов, что при транспортировке пропадала ровно половина оконного стекла[6]. Сами проблемы завода, перечисленные в постановлении, есть проблемы из того же ряда. Молчала тогда, когда классу уже было очевидно, что в катастрофической расточительности ресурсов и труда виновата партия как руководящая сила государства.

Одна партия учитывала, скажем словами Маркса, "саморазорванность и самопротиворечивость земной основы" существования пролетариата, и была способна "практически революционизировать её путем устранения этого противоречия"[7], другая превратилась в параллельный государственному бюрократический аппарат. Качество идейно-воспитательной работы по рецептам XV партконференции было проверено построением социализма и великой победой в войне с фашизмом, где советский рабочий класс проявил величайший боевой и трудовой героизм. Рецепты воспитания поздней КПСС дали сокрушивший социализм и партию результат в 1991-м.

Полагаем, что вышесказанное достаточно иллюстрирует факт замещения научной идеологии её вульгарно-утопическим суррогатом. Без теории отчуждения, утверждающей, что уничтожение частной собственности не есть единовременный акт экспроприации экспроприаторов, но длительный процесс "действительного коммунистического действия", содержание и этапы которого целиком обусловлены структурой подлежащей уничтожению частной собственности, той частной собственности, которая порождается разделением труда и самоотчуждением, идеологическая работа КПСС оказалась несостоятельна. Обязав членов партии видеть коммунизм как общественный строй, начало которому полагает двадцатилетнее строительство материально-технической базы, способной обеспечить полный и бесперебойный поток потребительских благ, не принимая во внимание реальное поведение индивидов и условия производства, идеология партии вернулась в то "первобытное", домарксистское состояние, когда главным делом идеологии было создание иллюзий класса о самом себе.

Здесь ещё раз вернёмся к великому спору Плеханова с Лениным по той причине, что он подспудно продолжался во второй половине ХХ века и не закончен поныне. Принятие Программы КПСС 1961 года означало, что теоретики КПСС идейно скатились к меньшевизму образца примерно 1904 года, и оказались бы на стороне Плеханова в его борьбе против ленинской идеи партии авангардного типа.

Тогда Плеханов в статье "Рабочий класс и социал-демократическая интеллигенция", полемически заострённой против ленинской работы "Шаг вперёд, два шага назад", заявлял: "Повторяю, Маркс и Энгельс прекрасно понимали значение "революционной бациллы". Но они прочитали бы ей очень суровую нотацию, если бы она, бацилла революции, – поддавшись вредному влиянию бациллы самомнения и субъективизма, вздумала противопоставлять себя рабочей массе и утверждать, что пока она не осенит этой массы революционной благодатью своей сознательности, до тех пор та останется в духовной и материальной зависимости от буржуазии и не в силах будет не только повалить капитализм, но просто хотя бы только "экспроприировать экспроприаторов"[8]. И съязвил: "По Ленину, рабочий класс, предоставленный самому себе, способен бороться только за условия продажи своей силы на почве капиталистических отношений производства. По Марксу и Энгельсу, этот класс необходимо должен стремиться устранить эти отношения, т.е. совершить социалистическую революцию. Кто прав? Судите об этом, как вам угодно, но если вы думаете, что прав Ленин, то не называйте себя последователями Маркса и Энгельса. Марксизм, это – "совсем другая опера"[9].

История крушения зрелого социализма доказала, что марксизм, это действительно "совсем другая опера", нежели та, на либретто и партитуру которой Плеханов ничтоже сумняшеся поставил имена Маркса и Энгельса вместо собственного. Однако XXII съезд программой партии фактически обязал членов КПСС исполнять "оперу" в аранжировке Плеханова. Дикая какофония антисоциалистических контрреволюций прошедших с активным участием значительной части рабочего класса в целом ряде социалистических стран есть однозначная оценка качества плехановской аранжировки. История доказала: всяк безоглядно верящий, что "рабочий класс есть самый последовательный революционный класс", и потому ждущий от него самопроизвольного движения к прогрессу общества, да не называй себя последователем Маркса и Ленина.

В чём по сути был неправ Плеханов? Выше уже сказано, что обосновывая историческую миссию рабочего класса, классики исходили из того, что в условиях капитализма "пролетариат и богатство – это противоположности", что частный собственник представляет собой консервативную сторону, пролетарий – разрушительную. Этими словами дана формула социального прогресса в антагонистическом обществе. Плеханов хорошо понимал это. Однако он остановился перед вопросом: как изменяется положение дел после политической победы пролетариата? Борьбой каких социальных противоположностей обеспечивается общественный прогресс социализма? Кто в нём представляет консервативную сторону и кто разрушительную? Он не сумел заменить субъекты в формуле классиков, и получить вывод, что пролетариат и партия – это тоже две противоположности. Обе порождены потребностями борьбы с отчуждением. Как таковые они составляют одно целое. Однако недостаточно объявить их двумя сторонами одного целого. Весь вопрос в том, какое определённое положение каждый элемент занимает внутри целого.

Консервативной стороной становится пролетариат. Маркс обнаружил основу классового антагонизма в отчуждении труда, вызываемым объективно обусловленным разделением труда, и говорил, что разделенный "труд ...есть та сила, которая стоит над индивидами; и пока эта сила существует, до тех пор должна существовать и частная собственность"[10]. Уничтожение частной собственности на средства производства уничтожает только один источник отчуждения. Борьба продолжается не только с противостоящим классом буржуазии, но и внутри самого пролетариата против потенций социального регресса, которые по объективным причинам присутствуют в нём самом. Политическая победа пролетариата этого положения не изменяет очень долго, до тех пор, пока сохраняется "собственный способ присвоения" пролетариата. Коммунист должен представлять на протяжении всего этого периода сторону разрушительную, перенося свою борьбу в само сознание пролетариата. Вопрос об объектах и способах "разрушения" – вопрос отдельный. Плеханов, в отличие от Ленина, не заметил в марксизме эту объективную цель авангардной партии, так как исходил из наличия в пролетариате "социалистического инстинкта".

Как видим, оба мыслителя соглашались в том, что пролетариат нуждается в хорошей, надежной теории. Если индивид, который сам себе единство, может успешно действовать благодаря собственным знаниям, или таланту, или интуиции, или удачливости, наконец, то пролетариат может обеспечить целенаправленность и взаимосоответствие своих действий только через согласование всех конкретных задач в рамках единой мировоззренческой системы. Это невозможно иначе как посредством классовой политической партии. Однако существует и обратная зависимость. Если ошибки и заблуждения индивидов, неточность выносимых ими оценок и несостоятельность их решений не имеют заметного влияния на развитие общества в целом и сводятся на нет, поскольку при выпадении, отстранении от исполнения функций одних индивидов происходит их замена другими, то в случае с переменой типа партии происходит отнюдь не замещение её другой равноценной. Здесь Ленин с Плехановым далеко разошлись. Замена авангардной коммунистической партии на любую иную рабочую партию резко меняет ход и исход борьбы класса. В советской истории второй половины ХХ века произошёл процесс замены партии авангардного типа партией социал-демократической. Отсюда и разница результатов.

Постепенная социал-демократизация КПСС после XXII съезда привела к утрате ею перспективы и понимания обязанности революционизировать и организовывать класс для победы во второй пролетарской революции. Теория для неё оказалась подсобным инструментом идеологии, а идеология – инструментом защиты от перемен. КПСС оставалась рабочей партией, но её политика стала не более чем спонтанной чередой реакций на вызовы времени. Её социал-демократизация объясняет как факт продолжения наращивания экономической мощи страны и патерналистскую социальную политику, так и появление пробелов в классовом сознании пролетариата. В условиях сохранения причин отчуждения людей от власти и друг от друга недостаточность знаний рабочего класса, его ошибки и промахи в определении собственных интересов ведут не к чему иному, как к отступлению перед буржуазией; она немедленно возвращается, "приходит на помощь" там и тогда, где и когда пролетариат не справляется с обязанностями гегемона, поскольку партия, как авангард класса, позволила ему отвернуться "от зеркала". Можно сколь угодно искренне возмущаться предательством "вождей" партии и страны, но разумнее признать факт, что кадры неокапитализма появились не после контрреволюционного переворота, а до него. Безразличие класса к собственным дальним целям породило миллионы "мешочников", в том числе от идеологии, полчища коррумпированных чиновников, многочисленные отряды бандитов и пр., да и сами "вожди измены" взрастали на позднесоветской почве, но оставались невидимыми по причине неспособности коммунистов революционизировать класс из-за непонимания реальностей его бытия.