Спарринг-партнёр с чужим флагом (2)

В.В. Головин

Часть 1. Часть 2.

Часть 3. Часть 4.  Часть 5.

Двадцать лет – достаточный срок для того. Однако, возглавив партию, Зюганов пошёл не к науке социализма, а от неё. Где просвещается Зюганов? Он счёл уместным в докладе "выразить глубокую признательность всем, кто будил и будит в нас творческую мысль", в частности, "выдающимся мыслителям А.А. Зиновьеву, В.В. Кожинову, С.Г. Кара-Мурзе". О них заметим: марксистов в этом ряду нет, а антимарксисты – все. Читать их не вредно, вредно жить по принципу "что ему книга последняя скажет, то на душе его сверху и ляжет". Зюганову лег двусмысленный и нелепый лозунг: "Советская цивилизация – цивилизация будущего". Никакой марксизм-ленинизм, даже подвергшийся вульгаризации и ревизии, не может дать такой вывод, но только полное пренебрежение им

Безнадежно отстал Зюганов от марксизма в понимании вопросов глобализации. Мало признать, что "фронт антиглобалистских сил расширяется, условия для сложения их усилий формируются", что "было бы величайшей глупостью, если не преступлением, остаться в стороне от этого движения, не придать ему своих национальных красок, не использовать его помощь в освобождении народа России". Мировому коммунистическому движению нужны не "краски", а глубокое теоретическое осмысление проблем своей истории. Опыт поражения социализма не менее ценен, чем опыт побед, особенно для развития науки.

Ленин начинал работу "Детская болезнь "левизны" в коммунизме" со слов о международном значении опыта большевизма в узком смысле слова, понимая под этим "историческую неизбежность повторения в международном масштабе того, что было у нас". Тогда это было исследование условий победы большевиков в социалистической революции. Теперь от российских коммунистов требуется, как минимум, исследование причин поражения социализма, чтобы не повторилось нигде то, что было у нас. Поскольку следствием поражения социализма стало сильное ослабление мирового коммунистического движения, то теоретическое осмысление поражения есть интернациональный долг и обязанность российских коммунистов. Больше некому.

В докладе вместо этого есть отсылка к программе КПРФ, где якобы о том достаточно сказано. "Теоретическая деятельность партии в условиях оппозиции была напряжённой и продуктивной. Главным её результатом стала разработка Программы КПРФ в её новой редакции", - удовлетворенно молвил докладчик.

Заглянем в неё. Там написано: "Кризис, поразивший советское общество, в значительной мере обусловливался кризисом в самой партии. КПСС оказалась в затяжном теоретическом застое. К тому же, как и предупреждал В.И. Ленин, к правящей партии присосалось немало чуждых элементов, безыдейных карьеристов и приспособленцев. Эти носители мелкобуржуазной идеологии всегда представляли для социализма особую опасность. Погоня за численностью партийных рядов, отсутствие механизма сменяемости и омоложения руководящих кадров ослабляли КПСС. Политически зрелая ее часть не смогла оказать должного влияния на деятельность руководящих структур и предотвратить растущее проникновение в партию классово-враждебных ей лиц. Недооценка опасности происходивших процессов, монополия на власть и на идеологию, перерождение части партийных лидеров ввергли КПСС в состояние "зазнавшейся партии”. Всё глубже становился отрыв её руководителей от миллионов коммунистов, от трудящихся".

Никаким анализом это не является. Но если перечисление ряда фактов выдается за образец научной "продуктивности" в осмыслении всемирно значимого поражения, то является "величайшей глупостью" просить международную "помощь в освобождении народа России", и наглостью рассчитывать на придание международному движению "своих национальных красок". Перечисленное и есть национальный "окрас" поздней КПСС и КПРФ. Это желтый цвет измены пополам с серостью убогой мысли. Сначала нужно объяснить причины появления каждого из названных фактов, особенно "затяжного теоретического застоя". Это и будет развитие теории и выполнение интернационального долга. Само голое перечисление фактов без осмысления сути процессов, определенно говорит о продолжении застоя. Извращая марксистскую теорию мировой перманентной революции, Зюганов по отношению к марксизму совершает преступление, а по отношению к членам партии – обман.

Беспомощность КПРФ в научном плане настолько очевидна, что на московской встрече 12 коммунистических партий в декабре 2012 года в её адрес прозвучали прямые упреки в пренебрежении интернациональным долгом. С. Ячури, представитель одной из компартий Индии, сказал: "Прежде всего я хочу поговорить об опыте, который мы приобрели за последнее 20-летие. Значительную роль играет, конечно, анализ, который предоставляют российские коммунисты, – анализ относительно того, каковы же причины поражения Советского Союза. Мы очень ждали этого анализа, его отсутствие не может быть признано адекватной позицией КПРФ. В сложившейся ситуации мы провели свой анализ и на нашем партийном съезде огласили его. Но всё-таки мы ждём, что КПРФ поможет международному коммунистическому движению понять причины тех событий".[1] В этих словах товарища-индуса признание полной ничтожности "теоретизирований" лидера КПРФ. Такого позора на весь мир в истории российских коммунистов не было.

Извращение теории марксизма-ленинизма проявилось и в отношении к методу. Откроем раздел "Диалектико-материалистический метод, классовый подход". В нём сказано: "Во главу угла пресловутой критики ставятся нападки на главный метод марксизма – диалектико-материалистический метод познания и преобразования действительности. И если речь идёт о науке, а не о шарлатанстве идеалистов, то именно в вопросе о методе недопустимы никакие уступки. Почему? Да потому, что метод – основа всякой науки. Уступить метод – значит поступиться всей научной теорией.

Действительно, между теорией и методом существует жесткая взаимосвязь. Теория, отражая действительность, трансформируется в метод посредством разработки, формулирования вытекающих из неё принципов. Метод, в свою очередь, возвращается в теорию, поскольку его применяют в качестве предписаний в ходе познания и изменения окружающего мира по определённым ею законам. Теория – результат предыдущей деятельности, а метод – исходный пункт и предпосылка последующей. Это всё вещи общеизвестные, в учебники и словари давно вошедшие.

Было бы сказанное Зюгановым о методе очень хорошо и верно, если бы не текст раздела. Цитированные слова – единственное, что о методе можно узнать. Кроме этих слов о нём не сказано вообще ни-че-го и ни-как! Можно бы смириться с отсутствием определения метода, но нет и его применения. Такое полное игнорирование метода в условиях, когда опасность для науки и партии очевидна и автором признана, нелепо и опасно. Как можно "не уступать" метод, если его суть неизвестна? Тем самым партия ставится в межеумочное положение.

Вместо раскрытия метода в разделе дан перечень вещей отношения к нему не имеющих. Как то: помянуто идеологическое предательство Горбачева, сообщено о некоем "интеллигентском марксизме", как бы брате-близнеце еврокоммунизма, сказано кое-что о люмпенизации рабочего класса и крестьянства и "откровенной проституированности интеллигенции", – всё вскользь, вперемешку и без объяснений. Ещё поставлен, но оставлен без ответа, вопрос: "не стал ли на данный исторический момент цивилизационный подход более значимым, чем классовый. … С подобного рода суждениями можно встретиться и в КПРФ".

Казалось бы, вот повод марксисту Зюганову сказать о том, что диалектико-материалистический метод предполагает объективное существование реального мира и направлен на изучение процессов, действительно протекающих в обществе; что диалектика исходит из положения, что явлениям общественной жизни присущи внутренние противоречия, что они имеют позитивную и негативную сторону, прошлое и будущее, которые формируют настоящее, и что борьба между этими противоположностями является внутренним содержанием процесса развития, превращения количественных изменений в качественные; что человек, благодаря своей деятельности способен все больше овладевать действительностью, увеличивать свои знания о ней, что люди способны переделать мир с помощью критической социальной теории, идеологических усилий и соответствующей политической практики.

В крайнем случае, можно ограничиться цитатой о сути метода. Например, из Энгельса: "диалектика есть наука о всеобщей связи. Главные законы: превращение количества и качества – взаимное проникновение полярных противоположностей и превращение их друг в друга, когда они доведены до крайности, – развитие путем противоречия, или отрицание отрицания, – спиральная форма развития"[2]. Или из Ленина: "В собственном смысле диалектика есть изучение противоречия в самой сущности предметов"; "...развитие как единство противоположностей (раздвоение единого на взаимоисключающие противоположности и взаимоотношение между ними)[3]. Для доклада этого намёка было бы достаточно, если подкрепить его указанием на противоречия рассматриваемых в докладе явлений социальной жизни.

Вместо этого читаем: "Политическая история определила два типа классового подхода. Первый – ленинский, диалектический. При переходе к социализму он обязывает "изучить", "схватить", "нащупать" национальное своеобразие каждой конкретной страны, учесть все особенности её социальной и хозяйственной жизни, её культуры и быта, её исторического пути. Второй тип – троцкистский, отвергающий всё национальное, а в России прежде всего – всё русское. Базируясь на формальной логике, этот подход исключает диалектическое единство классового и национального сознания".

Здесь всё неверно. Не только неверно, но и для науки марксизма унизительно, а для доктора философии и руководителя коммунистической партии просто неприлично, как известный звук при людях. Доклад убеждает, что на словах утверждая ленинский классовый подход, Зюганов обошелся без ... Маркса и Ленина.

"Метод Маркса состоит прежде всего в том, – говорил Ленин, – чтобы учесть объективное содержание исторического процесса в данный конкретный момент, в данной конкретной обстановке, чтобы прежде всего понять, движение какого класса является главной пружиной общественного прогресса в этой конкретной обстановке"^[4] (курсив Ленина). Или: "У нас постоянно делают ту ошибку, что оценивают лозунги, тактику известной партии или группы, её направление вообще, по намерениям или мотивам, которые сама эта группа выдвигает. Такая оценка никуда не годится. Благими намерениями – это давно уже сказано – вымощен ад. Дело не в намерениях, не в мотивах, не в словах, а в той объективной, от них независимой, обстановке, которая определяет судьбу и значение лозунгов, тактики или вообще направления данной партии или группы"^[5]. Писал Ленин и так: "Если вы не показали, интересы каких классов и какие именно преобладающие в данное время интересы определяют сущность различных партий и их политики, то вы на деле марксизма не применили, вы на деле теорию классовой борьбы выкинули"^[6] (курсив Ленина). Ничего из этого в докладе нет.

Политическая история началась за тысячи лет до Ленина и Троцкого, и продолжается после них. "История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов. ...Угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов", – так начинается первая глава "Манифеста коммунистической партии". Сей документ руководитель компартии по должности обязан знать близко к наизусть.

И хотя бы отсюда понять, что из поколения в поколение, из столетия в столетие люди, вступая в политическую борьбу, настойчиво выдвигали идеи по существу носящие классовый характер. Идеологи рабовладельцев, феодалов, буржуа, – все оценивали явления жизни с позиций своего класса. Итого три позиции. Это число нужно удвоить, потому что им противостояли идеологи рабов, крепостных и пролетариев со своим классовым подходом. А потом утроить, поскольку в каждый момент времени существуют интересы прошлого, настоящего и будущего у каждого класса. И ещё раз удвоить, потому как одни из интересов любого класса, пролетариата в том числе, являются преходящими, а другие коренными, одни – социально прогрессивными, а другие регрессивными и реакционными.

Следовательно, о самих Ленине и Троцком (и Зюганове тоже) нужно судить с позиций классового подхода, а не подход персонифицировать их именами. Не после "схваченного национального своеобразия" начинается классовый подход, а своеобразие оценивается как добродетель или как безобразие по меркам классовых интересов. Персонифицировав классовый подход, Зюганов тем самым воспрепятствовал его адекватному пониманию и применению.

Например. В чём суть обвинения в адрес формальной логики? В марксизме, говорил Ленин, "от прежней философии остается "учение о мышлении и его законах – формальная логика и диалектика"^[7]. Из этой ленинской строчки совершенно ясно, что обвинив Троцкого в приверженности формальной логике, и в исключении им "диалектического единства классового и национального сознания", уподобился Зюганов тому персонажу сказки Андерсена, который ждал от толпы восторгов по поводу своего нового платья, но дождался лишь мальчишеского свиста: "А король-то – голый!" Владел бы сам докладчик формальной логикой, не заголился бы до двух классовых подходов в истории, и не дал бы тем повод для насмешек над партией. В другом разделе и не к месту Зюганов процитировал Маркса, что "самая неприступная крепость – человеческий череп", а к месту было бы здесь.

В докладе не было никакой нужды поминать всуе Троцкого, а коль был помянут, надо было озаботиться минимальным – найти у Троцкого подтверждение своим словам. Но не справился Зюганов с обязанностью честного оппонента, не открыл даже коротенькую, на пару страничек, статью "Национальное в Ленине", написанную Троцким к 50-летию Владимира Ильича, и опять выставил себя на посмешище. Там сказано: "Интернационализм Ленина -- никак не формула словесного примирения национального с интернациональным, а формула международного революционного действия. Мировая территория, захваченная так называемым цивилизованным человечеством, рассматривается как единое поле гигантской борьбы, составными элементами которой являются отдельные народы и их классы". <...> "На первый взгляд характеристика фигуры Ленина, как "национальной", может показаться неожиданностью, но, в сущности, это разумеется само собой. Для того чтобы руководить таким небывалым в истории народов переворотом, какой переживает Россия, нужна, очевидно, неразрывная, органическая связь с основными силами народной жизни – связь, идущая от глубочайших корней". Сказано Троцким и такое: "Ленин олицетворяет собой русский пролетариат – молодой класс, которому политически, пожалуй, не больше лет, чем Ленину, от роду, но класс глубоко национальный, ибо в нем резюмируется все предшествующее развитие России, в нем все её будущее, с ним живет и падает русская нация". Прекрасные и точные слова.

Получается, что владеющий формальной логикой Троцкий не исключает, а отстаивает именно диалектическое единство классового и национального сознания. Если судить по меркам классового подхода, то марксистом в данном случае является Троцкий, а антимарксистом – Зюганов, который зачем-то (по неграмотности?) лишает его права быть правым даже в случае, когда это кладёт грязное пятно не на Троцкого, а на Ленина. Изобразив к Ленину уважение, на самом деле уважил Зюганов лидеров II Интернационала периода 1914 года и их последователей, кои свою измену делу революции до сих пор оправдывают необходимостью защиты прежде всего национальных, а не классовых интересов.

Есть в разделе строки о критиках классового подхода внутри КПРФ. Докладчик уверяет слушателей, что "применительно к общественной жизни метод материалистической диалектики выражает себя в классовом подходе к анализу и оценке социальных фактов и явлений". А далее вопрошает: "Каковы же причины вульгарно-примитивного отношения к марксизму-ленинизму со стороны тех, кто претендует "углубить" его применительно к ХХI веку? Едва ли не главное здесь – идеологическое поражение КПСС в годы горбачёвской перестройки. Только поражение потерпела тогда не научная коммунистическая идеология, а её имитация. Та самая имитация, что явилась следствием догматизации марксизма-ленинизма, отступлений от него, а затем и его буржуазного извращения в предательское лихолетье. Всё это стало расплатой за прекращение партией теоретической деятельности после смерти И.В. Сталина. А ведь именно он сказал то, что и предопределило позже трагедию КПСС: "Без теории нам смерть".

По поводу этой тирады Зюганова заметим: это и есть имитация понимания проблемы. В классовом подходе вовсе не диалектика "выражает себя", а политика. Классовый подход присущ и тем политикам, которые на дух не переносят само слово "диалектика". Диалектика обязывает руководителя компартии к другому – видеть сам класс, а также развитие его партий как противоречивый процесс, и понимать, что явлениям общественной жизни, в том числе классовому подходу, присущи внутренние противоречия. Непозволительно не знать этого числящему себя коммунистом доктору философии.

Нет спору, что в конце ХХ века потерпела поражение генерация коммунистических идей, утвердившаяся после ХХ съезда и считавшаяся долгое время считалась аутентичным марксизмом-ленинизмом. Поэтому обязанность теоретика, прежде чем утверждать, что "советский социализм – это не только прошлое, но и будущее России", - понять причину его крушения и дать ответ: чья это была победа и чьё поражение? Коль им сказано, что развитие социализма было насильственно прервано, то какая социальная сила оказалась столь могучей, что в одночасье сокрушила великую державу, надёжно защищённую от атак извне своей почти неограниченной ресурсной, хозяйственной и военной мощью, обеспечившую высокий уровень материального благополучия своему народу, с культурой высокой и гуманистичной?

Очевидно, что эта сила не могла возникнуть мгновенно и как бы ниоткуда. Она должна была уже существовать задолго до момента катастрофы, тая в себе скрытые антисоциалистические потенции и способность реализовать их под влиянием сильного субъективного фактора, опять-таки не возникающего вдруг, тем более по указке извне страны. Без объяснения причин бессмысленны все выспренние слова о советском прошлом как идеале будущего социализма.

Поиск неизбежно приводит к рабочему классу, поскольку в 80-е годы иные социальные силы, способные на борьбу с социализмом, просто отсутствовали; советское общество было близко к социальной однородности. Поиск руководящего субъекта разрушительных процессов, за отсутствием в стране иных значимых политических актёров, указывает на КПСС. Масштабы катастрофы не исключают и иные воздействия, в том числе внешние, но их роль, что тоже очевидно, была второстепенной и краткосрочной.

Тем, кто увидит здесь крамолу, напомним, что первый горький урок советской истории всё же в том, что в акциях протеста, сваливших социализм, рабочий класс либо (частью) активно участвовал, либо (в массе) безучастно присутствовал, обеспечив своей парализующей инертностью победу контрреволюции. Можно допустить, что в акциях поначалу был некий положительный потенциал, который был предан и использован против социализма прокапиталистическими вождями. Но нельзя закрывать глаза на то, что протест проходил под лозунгами частной собственности как условия эффективности экономики, политической свободы в виде многопартийности, национализма и пр. Скорость распространения и относительная легкость восприятия трудящимися этих лозунгов свидетельствует, что к концу ХХ века они оказались готовы к их поддержке по причинам, среди которых явно не было "обострения нужды и бедствий выше обычного". Будучи самой мощной социальной силой, рабочий класс не выступил в защиту и тем отверг, не разобравшись с причинами своих проблем, определенный тип социалистического государства. Результатом его "победы" стало его собственное поражение и утрата социальных и материальных достижений и гарантий.

Второй горький урок в том, что ни кто иной, как руководство КПСС, спровоцировало появление и создало условия распространения антисоциалистических настроений в народе. Именно оно обрушило сознание людей массированным вбросом идей о врожденных изъянах социалистической системы хозяйствования, демагогией о доходах и привилегиях партийной и государственной элиты[8], ложью о советской истории, лозунгами типа "так жить нельзя" и "иного не дано", и т.п. В этом главное свидетельство концептуальной измены руководства КПСС. Монополия на средства массовой информации позволила ему вину за ошибочность и ущербность своих программ и проектов развития общества приписать науке социализма, а ответственность взвалить на предшественников, якобы изначально совершивших ошибочный выбор целей и ценностей. Поскольку социалистическое сознание в массах не рождается, а привносится извне, рабочий класс не смог противостоять контрреволюционной партийно-государственной элите, а ей удалось опереться на тёмные инстинкты его отсталых слоёв. В борьбе за массы этому руководству удалось одержать победу ценой уничтожения 19-ти миллионной партии, которая мгновенно распалась и рассеялась.

Третий горький урок советской истории в том, что та часть КПСС, которая осталась верна коммунистическим идеалам, и которая при сколько-нибудь массовой поддержке и доступе к СМИ могла бы предотвратить катастрофу, оказалась ничтожно мала. Этот факт свидетельствует, как минимум, об однажды случившемся изменении ценностных установок при формировании партии, в результате которых верность коммунистической идее и науке стала отнюдь не главным условием членства в ней. Если партия, бывшая в первой половине ХХ века интеллектуальным и моральным авангардом эпохи, во второй половине века подняла к руководству собой и страной людей невежественных, предавших коммунистические цели и ценности, а вместе с ними и понятия об ответственности, долге, чести и совести^[9], и превратилась в субъективный фактор контрреволюции, то этого не могло быть без влияния пороков её собственной организации.

Из этих фактов неизбежен вывод: победителем оказался теоретический и организационный оппортунизм, соединивший концептуальное предательство со спонтанным движением масс. Только он способен сохраняться как антисоциалистическая сила в условиях социалистического государства и извратить смыслы его существования. У него есть массовая, и даже растущая вместе с ростом численности рабочего класса, социальная база. Углубление разделения труда в связи с техническим прогрессом, перемещение масс населения из деревни в город, изменение национального состава районов и областей страны, и другие факторы, порождают массу преходящих интересов и идеологических предпочтений, часть из которых приходят в противоречие с коренными интересами класса. Не нуждаясь в четком выражении целей, оппортунизм может существовать в латентном виде неопределенно долго, без организационного оформления и открытого выхода на политическую арену. Результатом именно его действия стало перерождение КПСС, и превращение её в субъективный фактор контрреволюции. Иноземный империализм не преминул воспользоваться плодами его победы.

Факты эти очевидны и опровергнуты быть не могут, однако их теоретической оценки у Зюганова нет. Вместо них утверждение: "Советский Союз – ядерную державу – нельзя было разрушить извне. Его нельзя было разрушить и снизу: мощная государственность и народный патриотизм служили тому препятствием. Разрушить его можно было только изнутри и сверху. Так и произошло. Но разрушители поторопились торжествовать. Историческая память настойчиво воспроизводит ценности советской цивилизации, обнаруживает в ней очертания социализма XXI века".

Какое поразительное бесчувствие к смыслу сказанного! Где же была мощь государственности, если безвременный конец столь замечательного творения Истории произошел в одночасье? Где народный патриотизм, если "патриоты" всех республик подожгли страну со всех концов? Почему "разрушители поторопились торжествовать", если торжествуют уже четверть века? Почему "только сверху", если там не было никого, кто не пришел бы снизу? Уж что-что, а социальные лифты в советском государстве работали отменно. Сельский механизатор Горбачев, в 18 лет получивший за трудовую доблесть орден Трудового Красного Знамени, но стал величайшим предателем всех времён и народов. Да и сам докладчик поднялся из сельских учителей до должности заместителя заведующего идеологическим отделом ЦК КПСС.

Если применён марксистский классовый подход, то вопрос о природе силы, сокрушившей социализм, у коммуниста должен возникать прежде других, а ответ должен быть первым в ряду других. Если бы Зюганов искренне печалился о "прекращении партией теоретической деятельности после смерти Сталина", и если бы адекватно понимал его слова о теории, без которой "нам смерть", то признал бы, что во второй половине 50-х годов произошел отказ от теории мировой непрерывной революции и её основополагающих выводов: о диктатуре пролетариата, о необходимости устранения товарного производства и товарно-денежных отношений, о курсе на уничтожение всех условий, порождающих отчуждение тружеников от власти и друг от друга.

В программе КПСС 1961 года от всего этого остались лишь неясные следы, а понимание основных принципов революционной теории марксизма оказалось заблокировано предрассудками и превратными представлениями о ней. Её забвение означало вульгаризацию марксизма-ленинизма в КПСС, которая предопределила крушение социализма в СССР. Сама пропаганда программы провоцировала процесс перерождения КПСС из партии революции в партию отказа от её продолжения. Через четверть века, в 1986 году, новая редакция программы стала программой уже вполне "буржуазной рабочей партии"; она стала программой открытой контрреволюции, которую возглавили "верхи" КПСС.