«Товарищи ташкентцы» (4)

В.В. Цветков

Часть 1. Часть 2. Часть 3.  Часть4. 

С другой стороны, угроза в том, что некие чуждые силы, объединившиеся вокруг «Сергиевского проекта» тоже «поставили задачу создать интеллектуальное, языковое поле для формирования в России новейшей смыслократии», и «данная доктрина, несомненно, будет использована властью для своей новой идеологии, поскольку отвечает многим требованиям информационной эпохи и привлекательна для русской души». Опасность этой доктрины тоже не ясна. Если ее авторы «определяют свой труд как «новое оружие сознания», как русский глобальный проект, соответствующий информационной эпохе, как подробно прописанную Программу консервативных преобразований, нацеленных на осуществление русской мечты, т.е. не на сверхпотребление, а на достаток для семьи, не на служение Западу, а на экономический и духовный суверенитет России», то что не устраивает Никитина? Привлекательность доктрины для русской души или нацеленность на осуществление русской мечты? Если чуть ли не главное зло сего мира, по Никитину, «отчуждение у человека здравого смысла как меры разумной достаточности», то почему люди, к ней зовущие, ему враги? Как-то очень непоследовательно.

Единственное, что здесь удалось вычленить как угрозу, это стремление «не допустить примирения русской исторической традиции с советской коммунистической традицией», ибо «это противоречит консерватизму как стилю мышления». «Поэтому, – клеймит Никитин сих «стилистов», – поставлена задача не допустить укрепления в глазах людей образа КПРФ, как защитницы русской цивилизации, как организатора национально-освободительной борьбы». Почему «поэтому»? Потому ли, что коммунистическая традиция противоречит консерватизму? Или потому, что КПРФ претендует на образ организатора? В первом случае власть по-любому права, и странно на нее обижаться. Во втором случае – тем более. Зачем ей поддерживать претензии на образ, пока нет национально-освободительной борьбы? Кто возглавит, того и признает организатором, но по факту.

О третьей стороне угрозы, которая в том, что властью же «одновременно осуществляются попытки столкнуть КПРФ на ложный путь национал-коммунизма, умело разжигаются конфликты внутри партии на основе разного понимания русского и еврейского вопросов», говорить не будем. Она оказалась Никитину в этот раз неинтересной. Нам тоже.

Таким образом, получается странная картина. Если «русская цивилизация» есть некая определенность, описанная в программе КПРФ, то власть, «скакнувшая» к ее «проверенным веками принципам», не угроза, а подарок судьбы для партии, стремящейся к тому же. Если в компании с властью окажутся творцы «Сергиевского проекта», то подарок станет еще больше. Удивительная схожесть замысла и слов их проектов с нашей программой легко объяснима либо плагиатом, либо русским единомыслием (соборностью), либо природой патриотизма. Одна Родина, одна любовь. Наша программа старше, а они только-только «поставили задачу создать языковое поле для формирования в России новейшей смыслократии». Следовательно, если мы олицетворяем советскую коммунистическую традицию, то примирение традиций есть факт. Нежеланный для власти, но факт – власть пошла вслед нами. Вопрос «кто кому вбрасывает в сознание свои разработки» сим снимается. Но возникает иной – о сходстве классовых позиций.

Зададимся следующим вопросом: что вытесняется, тов. Никитин, если по вашим словам «роль и позиция КПРФ в отношении к проблемам русской цивилизации должна быть обсуждена и сформулирована на высоком теоретическом уровне». Сначала сформулируйте, а там «и бог не выдаст, и свинья не съест». Ведь сколько лет на слышно иного, кроме стенаний о «вытеснении с поля». Вот свежие слова Зюганова: «…Возникает необходимость раскрыть внутреннее содержание идеологии русского вопроса, проработать практические формы его решения. Убедительно и ясно донести его идеи и ценности до широких народных масс». «Все эти проблемы сегодня снова нуждаются в кропотливой и профессиональной разработке». «В новых реальностях мир с его новыми вызовами требует свежих нестандартных решений многочисленных стратегических проблем…» «…Прежде всего необходимы внятные ответы на целый ряд серьезных вопросов, возникающих в связи с введением в политический оборот формулы русского социализма» ^[1]. Можно продолжать цитирование таких же ответов. Правда, кой-каких ответов не было, например, о связи русского социализма с отношениями собственности на средства производства в России; прозвучало что-то несмелое о государственном регулировании. Это и есть с пустом в пусто лезть. При чем тут марксисты?

Таким образом, вытеснять вроде как и нечего. Чтобы получить внятные ответы, если вы, тов. Никитин, хотите быть патриотом-коммунистом, то сначала исследуйте, как обстоит дело с русским вопросом в объективной действительности, а не в бумажках врагов. Во-первых, экономическое положение русских трудящихся по отношению к трудящимся иных национальностей. Очень может статься, что и при нашей народной нищете они пользуются крохами сверхприбылей, получаемых буржуазией. А также групп трудящихся по отношению друг к другу. Помните, как Ленин исследовал развитие капитализма в России? Сотни томов статистики, тысячи цифр, и только после этого формулировка аграрного и рабочего вопроса в России. Во-вторых, политическую разницу в положении русских и нерусских в России. В-третьих, изучите идейное состояние русского рабочего класса и трудящихся в целом. Лозунги Жириновского и Рогозина («мы за русских» и «убери за собой») вместе собрали не меньше голосов, чем коммунисты. Ответьте, почему (по данным ЦИПКР) только 3% русских указывают на национальность как причину общности людей, а на классовое положение – 6% ^[2]. Обе цифры страшны и свидетельствует о чудовищной атомизации народа. Но понять их полезнее, чем годами топтаться на поле «вековых традиций», сделав традицией само топтанье.

Подняв вопрос о «вытеснении» на всемирно-историческую высоту, о чем предупредил автор партию? Если коротко, то о наличии буржуазных патриотических доктрин и о факте отсутствия собственной. Говоря вообще, отсутствие партийной доктрины по одному из самых актуальных вопросов бытия есть реальная опасность. Но является ли отсутствие действительным фактом? Именно в этом момент истины для партии в настоящее время.

Фиксация Никитиным отсутствия патриотической доктрины есть отрицание ленинской и сталинской, т.е. марксистской, теории национального вопроса и исторического опыта партии по его решению. Она исходит из социально-классовой природы национального вопроса, а также возможности его решения только в рамках социализма. Сначала социализм и политическая власть трудящихся, затем решение вопроса. С точки зрения этой теории любой социализм не может не быть социализмом национальным, поскольку осуществляется в стране с неповторимыми количественными и качественными характеристиками. Однако социализм не может быть национальным только, поскольку содержание преобразований требует решения задач, качественно одинаковых во всех странах: власть, собственность, государство, способы разрешения возникающих противоречий и т.д. Аналогично тому как, например, мосты строят, опирая их не только на конкретность грунтов, берегов и течений, но и на абстракции сопромата. Социализм в России не может не быть русским, но сначала Россия должна стать социалистической. И не с «русского вопроса» она начинается.

В сегодняшних спорах о патриотизме эта теория отрицается или предается забвению. Если всерьез говорить о «ударах» мирового капитала по левой идеологии, то это не вас бьют, тов. Никитин. Бьют эту старую теорию, которая позволяла решать и русские, и немецкие, и китайские вопросы. Для вас эта идея уже перестала быть даже остаточной ценностью, а для них нет.

Да, для нашей партии есть проблема освобождения от определенных догм в восприятии советского. Есть две советских традиции: до Хрущева и после. Чтобы не попасть в ментальный капкан второй из них, есть единственный способ – исходить из фактов. Каких? А вот, например. «Патриотизм – одно из наиболее глубоких чувств, закрепленных веками и тысячелетиями обособленных отечеств», – признает факт Ленин, чтобы сделать вывод, что «…мы, марксисты, могли ждать только от сознательного авангарда пролетариата понимания той истины, что мы приносим и должны принести величайшие национальные жертвы ради высшего интереса всемирной пролетарской революции. …Наша тактика казалась … фантастикой, фанатизмом, авантюрой, принесением в жертву сотен миллионов народа отвлеченной, утопической или сомнительной надежде на то, что будет в других странах. А мелкая буржуазия, по ее экономическому положению, более патриотична и по сравнению с буржуазией и по сравнению с пролетариатом» ^[3]. А вот сталинская мысль: «Ленинская теория революции ...есть вместе с тем теория развития мировой революции. Победа социализма в одной стране не есть самодовлеющая задача. Революция победившей страны должна рассматривать себя не как самодовлеющую величину, а как подспорье, как средство для ускорения победы пролетариата во всех странах» ^[4]. Вы же не станете отрицать, тов. Никитин, что создание СССР – заслуга Ленина, а превращение его в великую мировую державу во главе мировой системы социализма – заслуга Сталина?

Если следовать этой коммунистической традиции, то в принципе не может возникнуть мысль об опасности «вытеснения КПРФ с патриотического поля». Коммунистический патриотизм – в другой плоскости и вообще в другом измерении. Он отличается от буржуазной политики тем, что последняя реальна с точки зрения текущих материальных успехов, между тем как социалистическая политика реальна с точки зрения тенденции исторического развития. В национальном вопросе тоже. У коммунистов традиция исходит из экономической и социальной природы патриотизма и национализма; их патриотизм классовый, прежде всего. Решая задачу классовую, коммунисты попутно решают задачу национальную. Да, традиция погасла еще в 50-е годы, когда третьей программой КПСС на первый план были поставлены интересы СССР как государства. В последующие годы в политике партии интернационализм играл декоративно-прикладную роль. Но угасание традиции повлекло возникновение национальных вопросов, в том числе в СССР. И это факт.

Может, власть читала классиков, а может классовое чутье подсказывает, какую традицию нужно побеждать. Вы с болью признаете правоту слов Суркова – «я не понимаю КПРФ, говорят о демократии, а носят портрет Сталина» – с точки зрения строгости его теоретизирования. Вам кажется, будто Сурков тем самым фиксирует факт, что «у КПРФ нет идеологии, строго соответствующей стандартам философии совершенства». Нет, Никитин, он считает Сталина и демократию несовместимыми. Но ведь и вы тоже. Меня поражает лицемерие вашей «боли». Вы же весь предыдущий раздел с названием «Борьба «марксистов» с марксизмом-ленинизмом» посвятили доказательству именно тезиса о несовместимости. Начав с попыток «отодрать» Ленина от демократии (способом указанным выше), вы проделали те же проказливые движения со Сталиным, заявив, что он «создал условия для развития русской философской школы – философии совершенства» при одном доказательстве – «остановил гонения на церковь». Оно насквозь фальшиво и нелепо в данном случае. Если вы хотя бы немного уважаете Сталина, откройте его речь на XIX съезде. Буржуазия, говорил он, стала более реакционной. «Знамя буржуазно-демократических свобод выброшено за борт. Я думаю, что знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед, если хотите собрать вокруг себя большинство народа. Больше его некому поднять». Слышите? Больше некому! Вы же, приписав ему мысль, что «нельзя допускать внедрения в жизнь коллективистского общества теоретических стандартов западной философии свободы», делаете его лицемером, способным «философию совершенства» без демократии проповедовать для своего народа, а «философию свободы» с демократией – для других.

Да, Сурков хорошо понимает свой классовый интерес – оторвать Сталина от демократии. Понимает, что именно из «фанатизма» мировой революции получилась и великая социалистическая Держава, и мировая система социализма. Если наносить удары, то именно сюда, по традиции великих достижений научного коммунизма. Понимает и то, что оболгать и предать забвению такую традицию означает остаться властью. А если что вытеснять с патриотического поля, то именно ее, извращением и осмеянием. Поэтому в борьбе с «примирением» традиций он последователен, целеустремлен и откровенен. В отличие от вас, тов. Никитин, и тех, кто одобрил выводы вашего доклада. Вы выступает в качестве его добровольного помощника. И не верится, что бессознательно и бескорыстно.

Признаюсь, и я не без страха читал слова Суркова, что «в каждом регионе должны быть люди, которые получают …зарплату, которые с утра до вечера думают о том, как насолить конкурентам, как им возразить, как их поставить в глупое положение. Только так можно одержать победу в политической борьбе» ¹. Я боюсь, что он начнет перепечатывать ваши статьи. В них есть все необходимое и достаточное для выполнения черных замыслов. Реальная опасность в вас, заставляющих партию развернуться к политике, за которой нет никакой теоретической основы; вводящих в политический оборот формулу, у которой нет внятного содержания, даже для творца. Какая уж тут угроза «вытеснения».

Испив за вас чашу позора и насмешек окружающих, надеюсь в самой констатации этого факта обрести твердую почву. После ваших статей еще больше укрепился в желании быть марксистским ортодоксом и быть, в числе прочих, угрозой для вашей партии – партии рвущих последние нити коммунистичности. Знаю, у нас не получится честного состязания: партийные СМИ ваши. Но знаю и другое: век вашей партии короток, потому что это партия не здравого, а нездорового смысла, а будущее за партией науки.

Мне понравилась ваша статья, Никитин. Моя признательность за вашу откровенность столь велика, что вот вам небольшой подарок: «марксово учение в своей опаснейшей для нынешнего общественного строя части рано или поздно будет наверняка «преодолено». Но только вместе с существующим общественным строем». Это Р. Люксембург. Ведь правда, вам было приятно читать первое предложение? А мне второе.

Вы правы, сформулировав проблему: в партии двоевластие. Но не марксизм борется с марксизмом-ленинизмом, а наука с обскурантизмом. Переведу для вас: словом этим, ныне редким, называют крайне враждебное отношение к просвещению, мракобесие. Потому настоящая проблема в том, чтобы понять, как на вершине партийной пирамиды КПРФ оказался воинствующий антиинтеллектуализм. Он очевиден многим, потому не один я буду голову ломать над этим вопросом. Человеческое достоинство коммунистов, унижаемое обскурантами, взорвется однажды «способностью понимать суть происходящего и волей к сопротивлению». (Ваши слова). Сама ваша попытка объединить партию против марксистов есть ощущение зыбкости мира ваших иллюзий и положения. В этом уже залог конечного успеха.

2006 г