«Товарищи ташкентцы» (3)

В.В. Цветков

Часть 1. Часть 2. Часть 3.  Часть4.

Однако ясно, что им, просветленным, не стоит цитировать первую программу ленинской партии, где записано, что «…российская социал-демократия преследует ту же конечную цель, к которой стремятся социал-демократы всех других стран», что «…ближайшей политической задачей ставится низвержение царского самодержавия и замена его демократической республикой», потому что оно «по самой природе своей враждебно всякому общественному движениию и не может не быть злейшим противником всех освободительных стремлений пролетариата» ^[2]. И ленинскую же вторую, утверждавшую советскую власть как «высший тип демократизма» ^[3]. Никитина, изучавшего историю советской власти по «Славянской кормчей» Кирилла и Мефодия и потому точно знающего, что в советы выбирают «по добродетели, по заслугам, по уму», не проймет никакая отсылка к источникам и авторитетам. Ему впустую напоминать и резолюции конгрессов Коминтерна, предупреждавшие о причинах возможной контрреволюционности советов, о превращении их в «пародию на Советы» ^[4], поскольку гарантии от перерождения советов находятся вне них самих. «В истории русской революции мы видели целую полосу, когда Советы шли против пролетарской партии и поддерживали политику агентов буржуазии» ^[5],- говорила одна из них. Он никогда не вспомнит, каким гнусным фарсом были съезды Советов на рубеже 90-х. О ташкентца, «как о каменную скалу, разбивается принцип вменяемости», говорил Щедрин.

Сатирик хорошо понимал, что «это человек, у которого есть пламенное сердце, но в этом сердце нет ничего, кроме погадки готовности. С этой погадкой ему предстоит одно из двух: или удивить мир предерзостью, или наполнить вселенную зловонием». И впрямь. Любой замрет от предерзости, услышав от нашего ташкентца, что «Ленин твердо стоял на принципах русской философии совершенства». Но и заткнет нос от способа доказательства. Вот оно: «Демократия есть одна из форм буржуазного государства, за которую стоят все изменники истинного социализма и утверждающие, что демократия противоречит диктатуре пролетариата. Пока революция не выходила из рамок буржуазного строя, – мы стояли за демократию, но, как только первые проблески социализма мы увидели во всем ходе революции, – мы стали на позиции, твердо и решительно отстаивающие диктатуру пролетариата». Далее у Никитина большая лакуна и еще одна препарированная строка, вырванная из контекста: – «демократия – формальный парламентаризм, а на деле – беспрерывное жестокое издевательство, бездушный, невыносимый гнет буржуазии над трудовым народом» ^[6]. Здесь жирным шрифтом дано изъятое из текста Ленина, курсивом, что от него осталось у Никитина. Осталось прямо противоположное мысли Ленина, осталась точка зрения «всех изменников социализма».

Тут возникает даже не обвинение Никитину, но иной вопрос: как могут люди, избиравшие его, так наплевательски относиться к душевному нездоровью товарища? Как можно безропотно выслушивать ахинею, что «демократия – это диктатура буржуазии», а «советская власть – это власть лучших», и такую систему доказательств? Неужто ни у кого из его окружения не достанет ума и боли сердечной за партию, дабы остановить «просветителя»?

«Известно, что ничто так не окрыляет фантазию, как отсутствие фактов, – говорил Щедрин о ташкентцах. – Нет фактов, – значит, есть пустое пространство, не ограниченное никакими межевыми признаками, которое можно населять какими угодно привидениями». У Никитина по объему написанного главной угрозой, названо «стимулирование нашими противниками теоретического застоя в КПРФ, чтобы объявить коммунистов «вечно вчерашними» и не позволить партии овладеть передовой теорией». Да, именно так: «Стимулирование нашими противниками теоретического застоя в КПРФ»! Вот те на! Отсутствие годами теоретических статей на страницах «Правды» и «Правды России», незаметная кончина «Диалога» и «…Изма», лишенных партийной поддержки, невыполнение всех решений съездов и пленумов о создании и развитии системы партучебы, и т.д. и т.п. – все это, оказывается, простимулировано противниками КПРФ. Один Зюганов-утес своими бесчисленными книгами и статьями противостоит козням «стимуляторов», но и его не изучают. Кто же столь всемогущ?

Это те, кто «живет старым багажом теоретических знаний, полученных в советское время, по принципу: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Они же и единственные. Никитин говорит, что уважает этих людей, поскольку они своей убежденностью помогли КПРФ выстоять в трудной борьбе. Но, видно, не глубока его признательность, ибо тут же следует укор: «Однако, абсолютизация этого принципа опасна, так как превращает марксизм в догму». Почему обязательно в догму? Чем опасно верное учение? А тем, что «именно догматизм как состояние теоретического застоя в массовом сознании коммунистов стремятся законсервировать противники КПРФ и их скрытые сторонники, отстаивающие так называемую чистоту марксизма».

Поразительна логика! Следовать верному учению и отстаивать чистоту марксизма = абсолютизировать принцип = превращать марксизм в догму = быть скрытым сторонником противника?! Уму непостижимо, как и слова о противниках КПРФ, использующих чистоту марксизма против коммунистической партии. Да таких председатель ЦКРК должен бы искать днем с огнем, на руках носить, а Никитин укоряет их в злокозненном использовании факта, что «многие коммунисты давно не перечитывали «Манифест Коммунистической партии». Так кто же истинный противник КПРФ? Тот, кто настаивает на чистоте марксизма, или тот, кто не обеспечил идейно-теоретической подготовки членов партии, будучи обязан к тому по должности? Кому жалоба председателя ЦКРК, что «к сожалению, в партии нет должной системы ведения теоретической работы»? Стоит ли на зеркало пенять, коли рожа крива?

Какие же к ним претензии по существу? Их несколько. Они мешают «сформировать привлекательный образ партии не только как партии трудового народа, но и как партии здравого смысла и защитницы русской цивилизации». Это ими, как сказано Никитиным, «принимаются меры, чтобы данная тема (русской цивилизации – В.Ц.) постепенно ушла из материалов съездов, пленумов, а затем и из Программы партии». Кроме того, ими «усиливается воздействие на носителей этих идей внутри КПРФ путем их дискредитации в глазах товарищей или замалчивания их выступлений». Вместе это надо понимать так, что именно они, верные чистому марксизму, и есть та «пятая колонна», кому поставлена задача «не допустить примирения русской исторической традиции с советской коммунистической традицией» и «укрепления в глазах людей образа КПРФ как защитницы русской цивилизации, как организатора национально-освободительной борьбы».

Вообще говоря, «ревизия ревизии» придворными от науки в позднесоветское время именовалось «марксизмом», а по сути было запертым, замаскированным, да и порядком захламленным оружейным арсеналом, куда не многим был вход и строжайше ограничена выдача «на вынос», безусловно полезна для партии. Партия, восставшая из осколков Голема поздней КПСС, второпях схватившая кое-что из амуниции, неизбежно должна провести идейную ревизию. Остатки КПСС сращивались в компартии силой ненависти к разрушителям и на базе случайно вырванных из исторического контекста идеологом. Нет смысла тащить по трудным дорогам нынешнего бытия истлевшее, поломанное, а то и никогда не бывшее годным. В этом смысле к Никитину нет претензий; лишь печаль о многолетнем запоздании. Но если сказать по чести, то способом Никитина пишут доносы, а не ведут идейную борьбу. Не нужно быть докой в подковерных схватках, чтобы предвидеть атаку на ортодоксов и догматиков. Обвинений достаточно.

Но обоснованны ли они? «Не лучше ли было бы, если б в виде опыта право читать в сердцах, было заменено правом ожидать поступков», – вопрошал Щедрин. Давайте и впрямь откроем «Манифест», чтобы понять, как давно не читаным документом пользуются «скрытые сторонники противников КПРФ». Перечитаем сначала вместе с Никитиным, а потом без него. Вот как читает он: в «Манифесте» «прямо записано, что коммунисты отнюдь не являются какой-то особой партией, противостоящей другим рабочим партиям. Коммунисты отличаются от остальных пролетарских партий лишь тем, что они на деле являются самой решительной, всегда побуждающей к движению вперед частью рабочих партий, а в теоретическом плане их преимущество в лучшем понимании условий, хода и общих результатов пролетарского движения. Таким образом, КПРФ должна постоянно подтверждать свою коммунистичность решительностью в движении вперед и развитием теории».

С текстом оригинала совпадает, но отсутствует ключевая фраза: «Коммунисты отличаются от остальных пролетарских партий лишь тем, что, с одной стороны, в борьбе пролетариев различных стран они выделяют и отстаивают общие, не зависящие от национальности интересы всего пролетариата; с другой стороны, тем, что на различных ступенях развития, через которые проходит борьба пролетариата с буржуазией, они всегда являются представителями интересов движения в целом» ^[7].

Конечно, в газете простительно неполное и косвенное цитирование; тут спору нет. Вопрос иной, чему служит лакуна: экономии места или извращению смысла. В статьях, в целом посвященных «русской философии совершенства», разница двух цитат заставляет думать, что именно аутентичный марксизм мешает «научно» доказать требующееся Никитину. Его здравый смысл не приемлет «не зависящие от национальности интересы всего пролетариата», а потому, если мысль цитаты мешает «примирению традиций», тем хуже для цитаты.**********************************************************

И наоборот, зачем ему повторять слова, что «коммунисты отнюдь не являются какой-то особой партией, противопоставляющей себя другим рабочим партиям», там, где текстом не оправдано и где мысль не имеет видимого развития? Обычно затем, что самоценно повторение, особенно в связке со словами «КПРФ – это коммунистическая партия». Это акцентирует якобы марксистскую суть «непротивостояния». Так было, когда бессчетно твердилось о нэпе «всерьез и надолго» без окончания фразы – «но, конечно, не навсегда».

Если наш автор понимает, что идеи «Манифеста» были лишь «общим выражением существующей ныне классовой борьбы», а он цитирует эти слова, то должен бы признать и факт, что идеи развивались. При малочисленном рабочем классе середины XIX века и зачаточном состоянии его политической борьбы вывод о непротивостоянии был объясним, но очень скоро пересмотрен, причем самими авторами вывода. Жизнь дала достаточно материала для понимания, что «наемный труд держится исключительно на конкуренции рабочих между собой» ^[8], что «конкуренция между рабочими является лишь иной формой конкуренции капиталов» ^[9], и что «буржуазия знает, что в этом расколе пролетариев заключается подлинная тайна сохранения ее могущества» ^[10].

Из объективного положения рабочего класса, как силы отрицающей и одновременно стабилизирующей капитализм, вытекает тот факт, что «стихийное рабочее движение само по себе способно создать (и неизбежно создает) только тред-юнионизм, а тред-юнионистская политика рабочего класса есть именно буржуазная политика рабочего класса. Участие рабочего класса в политической борьбе и даже в политической революции нисколько еще не делает его политики» ^[11] коммунистической политикой. Это уже на примере России и через полвека итожил Ленин. И каждое слово здесь подтверждено сегодняшним днем.

«Вызванное разделением труда неоднократное противоречие собственных интересов пролетариата» (Маркс), в политике порождает коммунистические, с одной стороны, и реформистские партии и организации рабочего класса с другой, а внутри коммунистических партий порождает оппортунистические течения. Потому «марксизм есть научное выражение коренных интересов рабочего класса» ^[12]. Эта сталинская мысль вполне соответствует цитированной мысли «Манифеста» об интересах движения в целом, т.е. именно о коренных, но не всех и всяких. Поэтому назначение коммунистической партии, повторяет Сталин вслед за Плехановым и Лениным ^[13], «не созерцать заднюю пролетариата» и не тащиться в хвосте за событиями, а руководить пролетариатом и быть сознательным выражением бессознательного процесса» ^[14]. Реформистские партии тоже стремятся к защите интересов рабочего класса, но преходящих и партикулярных. Поскольку часть его интересов, особенно националистическая, неизбежно асоциальна и контрреволюционна, то их защита превращается в поддержку капитализма. Поэтому пути коммунистических и реформистских партий навсегда разошлись.

Если после полутораста лет тяжелых битв с реформизмом повторяется неверный вывод молодого движения о непротивостоянии коммунистов другим партиям, то кто абсолютизирует принципы и проявляет догматизм? Ответ очевиден. Именно Никитин убедительно иллюстрирует, как можно с помощью марксизма «стимулировать теоретический застой в КПРФ и мешать партии овладеть передовой теорией». Нужно проверенное историческим опытом отмести, а случайное и ошибочное принять за руководство к действию – вот его рецепт для «партии здравого смысла». В этой лжи весь «ленинизм» ташкентца. Неизбежно напрашивается вывод, что «дискредитация в глазах товарищей и замалчивание выступлений», на что жалуется Никитин, это когда ловят за руку на манипуляции с текстами и идеями. Что тут делать? Можем помочь советом героя А. Папанова из хорошего советского фильма вороватому родственнику: «А ты не воруй…», то бишь не передергивай.

О чем бы ташкентец ни говорил, он говорит об опасности марксизма. «Важно подчеркнуть, – пишет он, – что в 2005 году положено начало скоординированным действиям мирового и российского капитала в борьбе против КПРФ. Международный капитал наносит удар по левой идеологии КПРФ, а российский капитал пытается вытеснить КПРФ с патриотического поля», но в завершение следует несообразное: «У КПРФ нет идеологии, строго соответствующей стандартам философии совершенства, соответствующей миропониманию русской цивилизации». Картина апокалиптическая, но абсурдная. Какое-то малолетское хвастовство своей значимостью в современной социальной борьбе, и такие же детские слезы, – ведь на нет и вытеснения нет. Из каких фактов вытекает это разделение труда, бог весть. Может автору тирады и лестно попасть под «удары мирового капитала», но партии, находящейся на грани маргинальности, быстро утрачивающей электорат и кадры, не стоит «надувать щеки» величием своих мелких проблем.

По какой левой идеологии наносит удары мировая буржуазия? Понятно, что когда в её голову летели «булыжники» «Капитала», «Империализма как высшей стадии» и др., то назад летели «каменюки» Бем-Баверка и Кейнса. Когда над страницами Марксова «Манифеста» склонялись миллионы, тогда капиталу было страшно, и он выставлял легионы фашистов, а позже заливал те страницы ядом «немецких волн» и слюной бибисят. Теперь не то. Уверяю вас, тов. Никитин, если они кого и выбивают из наших рядов, то только на вашем высоком уровне. Так что берегите себя. А вообще средний теоретический уровень партии настолько низок, а круг чтения настолько узок, что «международный удар» по левой идеологии как об стенку горох.

Знаете, партайгеноссе, я бы даже предложил крамольное. Если бьют по левой идеологии, так познакомьте в отместку партию с ней. Чтобы хотя бы понять угрозу, нужна адекватная ей система партийной учебы. Проконтролируйте, например, выполнение резолюции XI съезда «О противодействии антикоммунистической угрозе», где сказано, что «спасти народ от классового порабощения может только партия коммунистов, вооруженная марксистско-ленинским учением, опирающаяся на пролетарский интернационализм и солидарность трудящихся», и сделайте строгие оргвыводы. Утрата знания – значительно большая опасность, чем все «юридические наступления» вместе взятые. Правда, сильно подозреваю, что и враги это знают. Пока ответом на русский вопрос будет изучение вами «Славянской кормчей» IX века и «философия совершенства», им бояться нечего.

Если вы хотите спасения уничтожаемого народа, то, распределяя научный заказ, тов. Никитин, поручите изучить систему учебы, которой было создано самое интеллектуальное политическое течение своего времени с широким кругом научных интересов, с когортой крупных теоретиков социализма во главе и наилучшим в истории партийно-политическим итогом. Это была эталон-элита ХХ века, которая не знала теоретического застоя и имела ответы на все вызовы эпохи и русский вопрос тоже. И ее не вытеснили с патриотического поля, а вовсе наоборот.

Правда, тогда партия учила студентов, а не студенты создавали теорию партии. Знаете как? Например, II-й съезд рекомендовал «поставить на первый план в своей деятельности выработку среди своих членов цельного и последовательного революционного миросозерцания, серьезное ознакомление с марксизмом, с одной стороны, а с другой стороны, с русским народничеством и западноевропейским оппортунизмом как главными течениями среди современных борющихся передовых направлений» ^[15]. Учившиеся по этим рецептам, и потому зная врага в лицо, выстояли в идейных (и не только) битвах трех русских революций и великой войны. Им Бем-Баверк помогал понять, до какого маразма может докатиться ученый лакей капитала. Если у коммуниста нет знания, этого единственного орудия, с помощью которого можно отражать безазбучное просветительство, то «любому охочему человеку нет никакой трудности приложить к нему какие угодно просветительские задачи». Это опять Щедрин, и опять в точку.

«Но прикажите – и мы изумим мир дерзостными поступками», – говорил он же о своих героях, а будто о нашем. Никитин и впрямь изумил, поднявшись до …критики многолетнего партийного курса. «КПРФ то выдвинет, то задвинет программу защиты русского народа, – звенит негодованием его голос, – то объявит курс на соединение национально-освободительной борьбы и борьбы трудящихся за социальную справедливость, то забудет о нем под влиянием марксистского крыла» ^[16]. Увидеть в марксистах главного врага социальной справедливости и национального освобождения – дело неслыханное. Чей вы союзник, Никитин?

Однако, что же есть вытеснение с патриотического поля? Уже сама эта формулировка вызывает недоумение. О чем слезы? Если нас вытеснят, мы что – останемся без любви к Родине, а если нет, то они? Бред. Поле патриотизма безгранично, и не меряется оно заповедными гектарами любви. В чем же опасность?

Никитин настаивает, что угроза трояка. С одной стороны, под руководством господина Суркова, «на основе сложения науки и социокультуры» создаётся идеология, которая «действительно может быть воспринята россиянами и, прежде всего русским народом». «Эту идеологию власть решила назвать «консерватизмом». Как только создадут, «власть путем скачка в нужный момент откажется от либерализма и обратится к идеологии, внешне отвечающей традиционным, проверенным веками принципам русской цивилизации». (Выделение шрифтом Никитина.)

В чем тут ужас, понять трудно. Если помнить, что в программе КПРФ есть тезис о России как «носителе культурной и нравственной традиции, основополагающими ценностями которой являются общинность, коллективизм, патриотизм, теснейшая взаимосвязь личности, общества и государства, стремление к воплощению высших идеалов истины, добра и справедливости, равноправия и равноценности всех граждан, независимо от национальных, религиозных и других различий» ^[17], то вообще невозможно. Если господин Сурков совершит сей скачок, чего же лучше? Даже если будущая Россия Суркова будет только «внешне» отвечать этим «традициям», то имя его прославится в веках. Или тов. Никитин мечтает о «долгих муках родов» и прочих революций, чтобы попасть «из царства необходимости в царство свободы», сиречь «соборности, народности и духовности»? Странный патриот коммунист Никитин.

Наверное, ключевая фраза, объясняющая ужас замыслов Суркова, за неимением иных, вот эта. «Партия власти расчищает для себя и своего консерватизма патриотическое поле. … В качестве полигона на региональном уровне она избрала Санкт-Петербургский горком, где проявляются попытки дискредитировать Ю.П. Белова как носителя русской идеи, разжигается конфликт между коммунистами на основе разного понимания патриотизма и интернационализма».