Итальянское рабочее движение во время Красного Октября (3)

Гуидо Риччи, Альберто Ломбардо[1]

Часть 1, часть 2, часть 3.

В это время Социалистическая партия и ВКТ оказались вынужденными решить вопрос о том, как и куда вести движение, которое на деле оказалось гораздо более решительным, чем его вожди. С 9 по 11 сентября в Милане собрались Генеральные штаты пролетариата.

9 сентября Исполнительный комитет ВКТ обсудил вопрос о всеобщей забастовке. Реформистское большинство профсоюзных руководителей высказалось против нее и коварно предложило свою блоковую отставку и передачу руководящих мандатов революционно настроенным деятелям, если они согласны принять ответственность на себя. Коммунистическая фракция, которую представлял Тольятти, не попала в ловушку, ясно понимая цель этой затеи: спровоцировать революционную схватку, её изолировать и саботировать, позволяя подавить ее военной силой, а затем обвинить революционных руководителей в безответственности и авантюризме и представить их как ответственных за провал. На самом деле успех восстания мог быть обеспечен только распространением борьбы и ее координированием на национальном уровне, чего еще не могла обеспечить тогда коммунистическая фракция в Соцпартии.

Предложение об отставке было повторено на совместном заседании исполкома ВКТ секретариата Социалистической партии, состоявшемся 10 сентября. В нём секретариат Соцпартии, словно Пилат, решил предоставить решение Национальному комитету ВКТ, который соберётся на следующий день.

Национальному комитету были представлены две резолюции: одна предлагала передачу управления движением Социалистической партии, чтобы вести его к революционному восстанию для осуществления социалистической программы–максимум, а вторая, выдвинутая секретариатом ВКТ, ставила единственной целью увеличение зарплаты и признание со стороны хозяев профсоюзного контроля на предприятиях. Эта последняя резолюция и получила подавляющее большинство, санкционируя отказ превратить захват заводов в пролетарскую революцию. Социалистическая партия на основании Пакта о союзе с ВКТ, подписанного в 1918 г., ещё могла бы взять на себя управление движением, т.к. еще сохраняла авторитет. Однако она отказалась воспользоваться этим правом в открытом заявлении её тогдашнего секретаря, Эджидио Дженнари, фактически выходя из боя.

Поняв, что Социалистическая партия и ВКТ отбросили всякое революционное намерение, премьер-министр Джолитти развернул свою посредническую деятельность, и 19 сентября 1920г. ВКТ и Конфедерация промышленности подписали предварительное соглашение, предусматривающее увеличение зарплаты и нормативные улучшения по отпускам и увольнениям в обмен на прекращение захвата заводов, возобновление работы. Также предусматривалась подготовка правительством проекта закона о рабочем контроле, который, кстати, никогда так и не был подготовлен. Окончательное соглашение было подписано в Милане 1 октября 1920 г., после возвращения захваченных заводов владельцам.

Борьба рабочих была основным, но не единственным социальным столкновением Красного двухлетия. В сельскохозяйственных районах страны, в том числе и на юге, имели место многочисленные случаи захвата земель батраками и постоянными наёмными сельскими рабочими, ожесточённые стычки с землевладельцами, которые всё чаще использовали фашистских чернорубашечников для запугивания и подавления сельского пролетариата. Волнения охватили даже армию, которая часто использовалась как подкрепление Королевской гвардии для сдерживания и подавления беспорядков. Наблюдалось много случаев, когда рядовые солдаты солидаризировались с бастующими. В Анконе в ночь на 25 июня солдаты 11-го полка берсальеров [в итальянской армии – элитные пехотные части высокой мобильности], обезоружив и взяв в плен своих офицеров, восстали против отправки войск в Албанию во исполнение Лондонского пакта. Начались ожесточённые бои с карабинерами и Королевской гвардией, которым было поручено подавление мятежа. Трудящиеся Анконы поддержали берсальеров, и скоро бои охватили области Марке и Умбрию. Пока железнодорожники блокировали пути к городу, в Милане была объявлена двухдневная забастовка солидарности с берсальерами и трудящимися Анконы, а в Риме – бессрочная забастовка, несмотря на несогласие ВКТ. Чтобы подавить мятеж, правительство решило использовать военно-морской флот. 28 июня, после тяжёлого корабельного обстрела, мятеж был подавлен. Тем не менее восстание берсальеров посодействовало выводу из Албании итальянских войск и подписанию Тиранского соглашения.

Несколько лет спустя Грамши так прокомментирует тяжёлое политическое поражение, которым закончилось Красное двухлетие: «Итальянские рабочие, захватившие заводы, как класс справились со своими задачами и функциями. Все вопросы, поставленные перед ними нуждами движения, были блестяще решены. Не смогли решить вопросы снабжения и сообщений потому, что железные дороги и флот не были захвачены. Не смогли решить финансовые вопросы потому, что банки и торговые предприятия не были захвачены. Не смогли решить крупные национальные и международные вопросы потому, что не захватили государственную власть.

Этими вопросами должны были заниматься Социалистическая партия и профсоюзы, которые, наоборот, позорно капитулировали, ссылаясь на неразвитость масс. На самом деле руководители, а не класс, были неразвиты и недееспособны. Поэтому в Ливорно произошёл раскол и создалась новая партия, Коммунистическая партия»[2].

Создание Коммунистической Партии Италии

Как видно из исторического изложения событий, идейный толчок, приданный Октябрьской Революцией итальянскому рабочему движению, привел, конечно, к повышению интенсивности классовой борьбы, но одновременно показал всю слабость и неподготовленность рабочей партии того времени. Из победы революции в России и, параллельно, из поражения рабочего движения в Италии, а также в Венгрии, Баварии, Германии и Польше, итальянские революционные марксисты извлекли важный урок: полный разрыв с оппортунизмом и реформизмом социал-демократии, тормозящей и саботирующей революцию, является предварительным условием победы самой революции. Еще одна истина вытекает из победоносного опыта Красного Октября: разрыв с социал-демократией необходим, но недостаточен. Для победы классовый авангард должен организоваться в партии нового типа, отличающиеся от старых рабочих партий строго централизованной, сплоченной, свободно и сознательно разделяемой железной дисциплиной и вертикальностью армейского типа, состоящие из кадровых профессиональных революционеров, крепко связанные с массами и способные осуществлять эффективную стратегию и ставить конкретные тактические цели в качестве ступеней революционного пути.

Эта необходимость, непосредственно вытекающая из примера Красного Октября, лежит в основе самокритичной оценки Грамши, как управлялось движение по захвату заводов, в том числе и коммунистическими группами внутри ИСП, и, безусловно, является катализатором объединения разных течений итальянского коммунизма в единую организацию, несмотря на некоторые различия во взглядах и тактических подходах. Процесс отделения/объединения не был ни быстрым, ни лишенным внутренних столкновений, даже драматических.

Фронт «непримиримых» был очень разнообразным и, помимо «коммунистов-абстенционистов» Бордиги, группы «Коммунистическое Воспитание» Грамши и «Коммунистов-унитаристов [за единство]» Серрати, включал так называемых «коммунистов-выборщиков» (Тольятти, Террачини, Таска), миланских радикальных «операистов» (Репосси, Фортикиари) и группу левых максималистов Ансельмо Марабини. Уже в последние два года войны эти течения объединяло намерение сдвинуть ИСП с невнятного лозунга в отношении войны «ни участвовать, ни саботировать», чтобы ответить на ленинский призыв превратить империалистическую войну в гражданскую революционную войну, как было сделано в России. После войны объединяющим началом становится намерение вступить в Коммунистический Интернационал и стать частью мирового революционного процесса, порвав с практикой уже умершего II Интернационала. Расхождения в позициях начинают сглаживаться в процессе образования настоящей фракции. Хотя расхождения в понимании партии, государства и революционной тактики между Бордигой и Грамши остаются острыми, другие течения постепенно сливаются, собираясь вокруг то журнала «Совет» под руководством Бордиги, то журнала «L'Ordine Nuovo» под руководством Грамши. Основной вопрос – разрыв с реформизмом, как этого требует Коминтерн. Поскольку коммунисты-унитаристы против исключения Турати и реформистов, разрыв с Серрати тоже становится неизбежным. Более того, Серрати станет главной мишенью критики образующейся коммунистической фракции.

Теперь необходимо порвать не только с правым крылом, но и с центром партии. Ведется ожесточенная борьба с максималистами-унитаристами, наиболее беспощадным вдохновителем которой является Бордига. Ей присущи жесткие идеологические требования, выходящие за рамки тактических и политических требований III Интернационала. Тольятти вспоминает: «Раскол в Ливорно был, по существу и преимущественно, проявлением борьбы с центризмом … Мы основательно боролись с Турати и Модильяни, а Серрати мы ненавидели … Главным препятствием были не реформисты, а максималистский центризм»[3]. Год спустя Ленин призовёт итальянских коммунистов воссоединиться с максималистами, верными III Интернационалу, а новая партия окажет сильное сопротивление; этим объясняются и большое влияние Бордиги на партию, и трудность, с которой Грамши удалось привести партию к принятию тактики «единого фронта», принятой Коминтерном в 1923 г. Полемика с ИСП настолько остра в первые годы существования КПИ, что даже максималисты, вошедшие в неё с 1922 г. по 1924 г., выступят с глубокой самокритикой, фактически отрекаясь от собственной прошлой принадлежности к Соцпартии, которая считалась ответственной за поражение «красного двухлетия». Даже Серрати, ставший уже членом КПИ, незадолго до смерти определит позицию, занятую им в Ливорно, как «единственную крупную ошибку в жизни: я поддержал своими способностями и доброй совестью, движение, которое я считал стоящим на позициях революционного пролетарского единства, между тем как оно, наоборот, таило в себе всё, кроме революционности»[4].

Объединение коммунистической фракции начинается 15 октября 1920 г. в Милане, после того как Бордига, предварительно не использовав условие абстенционизма, принял предложение Грамши о разработке совместной платформы. Опубликованный программный манифест – доктринальный перевод решений II Конгресса Коминтерна, в стиле Бордиги. В нём подчёркиваются понятия дисциплины, подчинения Центральному Комитету и централизма без прилагательного «демократический» и упоминания об избрании руководящих органов нижестоящими инстанциями, согласно понятию «органического» централизма, отстаиваемому Бордигой. Ничего не говорится о взаимоотношениях партии с классом, о советской демократии как форме пролетарской диктатуры, о парткомах по месту работы, как основе партийной организации (и на самом деле они не будут учреждены). И хотя его доктринальная жёсткость и крайность позиций уже подверглись широкой критике со стороны Ленина, особенно в работе «Детская болезнь "левизны” в коммунизме», Бордига является главой, вдохновителем и организатором фракции, что признаёт и Грамши. Бордига задаёт тон пропаганде, с ним молодёжь, но только методичная и неуклонная агитация активистов «L'Ordine Nuovo» на заводах создаст для будущей партии первые ядра подлинно рабочих организаций. Коммунистическая фракция формально образуется на Конференции в Имоле 28 ноября 1920 г. Конференция состоялась сразу после важной ассамблеи туринской организации ИСП, где осуществилось слияние с коммунистами-абстенционистами.

Грамши и группа "L'Ordine Nuovo” приняли решение: без Бордиги и абстенционистов невозможно создать Коммунистическую партию, ради этого слияния надо пожертвовать любыми принципиальными спорами о различиях. Принятая в Турине резолюция не только закрепила объединение коммунистических группировок в духе разрыва с «центризмом», но и представляла собой аналитический и программный итог революционного движения периода «красного двухлетия». В ней проводилась демаркационная линия между коммунистами и социал-демократами, определяемыми, как «те, кто считает, что переход от капиталистического режима к интегральному коммунистическому режиму возможно осуществить путём коалиции с буржуазией, т.е. до завоевания политической власти пролетариатом»[5], подчёркивалась роль заводских советов, как органов советской власти итальянского рабочего класса, намечался процесс строительства Коммунистической партии как процесс завоевания трудящихся от заводов до профсоюза, чётко отделяясь от анархистов, указывались «образовательные кружки» как необходимый элемент коммунистических парторганизаций и Районных комиссариатов Заводских советов. Словом, резолюция отражала программу "L'Ordine Nuovo”. Из всего этого в платформе Имолы остались только антицентристская направленность и осознание, что было необходимо немедленно действовать, поскольку поражение движения «красного двухлетия» показало, что уже слишком много времени было потеряно, перед тем как начать организовывать революционные силы. Всё остальное было принесено в жертву во имя объединения с Бордигой, который, между прочим, высоко оценил поддержку, оказанную ему в тот момент Грамши. Независимо от того, что произойдёт в ближайшем будущем – либо социал-демократический эксперимент коалиции социалистов с буржуазными партиями для выхода из кризиса, как ошибочно считает Бордига, либо революция, как ещё многие думают, либо развязывание реакции и ужасного террора, как начинает предчувствовать III Интернационал вместе с Грамши – в любом случае необходимо перегруппировать революционные силы, чтобы обеспечить пролетариат тем «боевым подразделением», которого не хватало во время «красного двухлетия».

Конференция избирает также ЦК фракции, в котором представлены все течения, в том числе молодежь в лице секретаря Полано, с преобладанием бордигистов. Новая Коммунистическая партия фактически уже образовалась за два месяца до начала Ливорнского съезда. Кто-то ещё верил, что фракция сможет получить большинство голосов делегатов на предстоящем XVII съезде ИСП, в убеждении, что в партии и в классе преобладают революционные настроения. История докажет, что это было не так, но тогда ничто уже не могло повлиять на развитие событий: правого или левого крыла, как меньшинства или большинства, раскол был уже предрешен.

XVII Съезд ИСП проходил с 13 по 21 января 1921 г. в театре им. Гольдони в Ливорно. Центристы в проекте резолюции Серрати подтверждают своё желание вступить в III Интернационал и принять 21 пункт, но требуют автономии в темпах и способах их соблюдения, ссылаясь на особенности обстановки в Италии. Конфронтация между коммунистами и центристами крайне ожесточённа. Несмотря на полную и недвусмысленную поддержку со стороны Коминтерна и его представителей (Христо Кабакчиев, Матиаш Ракоши, Анжелика Балабанова), коммунисты не добиваются большинства: центристская резолюция получает 98 028 голосов, реформистская – 14 695, а коммунистическая – 58 783. 21 января. После оглашения результатов Бордига констатирует раскол, созывает I Съезд КПИ в соседнем театре Сан Марко, и делегаты-коммунисты покидают социалистический съезд под пение «Интернационала». Неожиданное происходит после их выхода из театра Гольдони. Делегат-максималист Бентивольо предлагает резолюцию о вступлении ИСП в Коминтерн и безоговорочном принятии его решений и способе их выполнения, обращаясь к его Исполкому как к апелляционному суду, с тем чтобы на предстоящем заседании в Москве Комитет дружески разрешил конфликт с коммунистами, а ИСП обязуется соблюдать его решение как окончательное и безоговорочное. На удивление, резолюция прошла единодушно, в том числе получив голоса Турати и реформистов. Даже они не смели оспорить авторитет Коминтерна.

В театре Сан Марко собрание коммунистов больше походит на демонстрацию, чем на настоящий съезд. После приветствий иностранных делегаций, выступлений Бордиги и некоторых делегатов избирается ЦК, в большинстве состоящий из бордигистов. Грамши даже не выступает. Это свидетельствует о том, что ни он, ни Тольятти в то время не могли сравниться по популярности и авторитету с Бордигой. Процесс создания новой партии завершится 27 января, когда Федерация Социалистической Молодёжи, на бордигистских позициях, вступит в её ряды почти единодушно (35 000 членов из 43 000) и переименуется в Федерацию Коммунистической Молодёжи. "L'Ordine Nuovo”, под руководством Тольятти, становится официальным органом партии. Руководящий состав внешне кажется сплочённым, но таким не является. Партия тоже не однородна, и её ряды поредеют в последующие годы. Устав партии акцентирует строгую дисциплину и подчинение индивида коллективу и решениям руководящих органов; предусматривается шестимесячный период кандидатства новых членов, но все члены проходят периодические проверки на пригодность; те, кто без оправдания отсутствует на собраниях более трех раз, исключаются из партии; пресса и молодёжь контролируются ЦК; местные Исполкомы ответственны непосредственно перед Центральным Исполкомом, коллегиальным органом из 5 членов (пост генерального секретаря введётся через несколько лет); секретари местных парткомов не избираются, а назначаются ЦК; первичные организации – территориальные, поскольку Бордига опасался, что парткомы по месту работы могут превратиться в профсоюзные ячейки корпоративного типа, легко доступные для анархистов и немарксистов.

Так родилась КПИ под непосредственным влиянием Октябрьской Революции. У новой партии, однако, не было возможности развиваться в мирных условиях, поскольку реакция капиталистов и землевладельцев втянула Италию в гражданскую войну. В 1923 г. Грамши, защищая коминтерновскую линию «единого фронта», соотнесёт подъем фашизма не с расколом пролетариата, всех левых сил, а с условиями его осуществления. Раскол был неизбежным результатом на национальном и международном уровнях развития исторической борьбы коммунизма с социал-демократией, но количество пролетарских сил, которые в те годы удалось коммунистам привести на позиции Коминтерна, было ещё недостаточным, чтобы успешно противостоять реакции. В этом заключается смысл самокритики, которую Грамши предлагает партии: «Признать и исправить накопленные за время «красного двухлетия» недостатки и опоздание в строительстве сильной коммунистической фракции и отказаться от абстрактности доктринального подхода Бордиги, который ограничивал действие коммунистов формальными вопросами чистой логики, чистой последовательности и, после учреждения новой партии, не сумел продолжить специфическую миссию привлечения большинства пролетариата»[6]. Этот вывод в то время был драматичен, но не пессимистичен, наоборот, был поводом для гордости и стимулом для подготовки к предстоящей борьбе: «... захваченные событиями, мы стали, не желая того, одним из аспектов всеобщего разложения итальянского общества … У нас было утешение, за которое мы ухватились, что виноваты были все, а мы могли заявить, что мы математически точно прогнозировали катаклизм в тот момент, когда другие убаюкивались в самой беспечной и идиотской иллюзии. Только так мы можем оправдать наше поведение, нашу деятельность после Ливорнского раскола: необходимостью, сурово возникавшей в самой обострённой форме из дилеммы жизни и смерти, цементируя наши парторганизации кровью наших самых преданных активистов; мы были вынуждены превратить наши группы в самый момент их учреждения, их набора в боевые отряды для партизанской войны, самой жестокой и трудной войны, на которой когда-либо воевал рабочий класс. Нам это удалось, однако: партия была учреждена и укреплена; она – стальная фаланга...»[7].