И. Распутин

Часть 1. Часть 2. Часть 3.

Говоря об этом и проводя сравнение между европейским и русским революционным движением (на основе которого и сделан указанный нами выше вывод), Сталин проявляет известный уклон (который, правда, не стоит раздувать) к великорусскому шовинизму. Эту особенность воззрений вождя народов отмечали многие, начиная с В.И. Ленина[1] и заканчивая современными исследователями[2]. К этому есть некоторые основания, обнаруживаемые и в исследуемом нами докладе. Так, уже с самого начала Сталин выделяет русских коммунистов, поскольку именно они «играли главенствующую роль в ряду всех других коммунистов»[3]. И это, в общем-то, справедливый тезис, подкрепляется рядом примеров, один из которых вряд ли можно назвать удачным. На заседании Дискуссионного клуба Сталин, сравнивая опыт борьбы русского и западного пролетариата, утверждал: «Во всем мире нет такой [формы борьбы], которую русский пролетариат не испытал бы и наоборот, есть такие, которых европейский пролетариат не испытал»[4]. Если сравнение это для 1870-х годов и 1917 года, которое чуть позже привёл Сталин в своём выступлении[5] справедливо, то первое, обобщённое сравнение – вряд ли. Достаточно вспомнить всеобщую стачку в Англии 1842 года[6] и всеобщую забастовку в Бельгии в 1893 году, в результате которой у буржуазии была вырвана уступка в области избирательного права[7]. Весьма скептически Сталин оценивает и Парижскую Коммуну 1871 года (в отличие от Ленина[8] и Троцкого[9]), называя её «попыткой не совсем ясной и отчеканенной, которую нельзя сравнить с нашей попыткой в Октябре месяце, потому что тогда у пролетариата ни партии такой не было, ни боёв таких они не видели в 70-м году, какие мы видели в 1905»[10]. Можно ли называть эту такую точку зрения случайностью или же это было уже сложившиеся убеждение человека, нацеленного всегда на практический результат своих действий? Скорее второе. Показательно, что, спустя 18 лет, при издании в СССР многотомного зарубежного труда «История XIX века», существенно отредактированного академиком Е.В. Тарле, для описываемой в 7 томе истории Коммуны нашлась всего лишь одна сталинская цитата (при наличии восторженных ленинских) касательно событий марта–мая 1871 года, да и та была в негативном ключе[11].

Очевидная научная ценность публикуемого источника заключается в том, что здесь мы имеем возможность увидеть, как Сталин оценивал переход к НЭПу уже тогда. До настоящего времени в этом вопросе наиболее ранним откликом Сталина на поворот Советской власти в сторону рынка являлась его статья «Перспективы», опубликованная в «Правде» 18 декабря 1921 года[12]. Во многом идеи, изложенные на заседании Краснопресненского райкома, перекочевали и на страницы главного печатного органа, однако тогда, месяцем ранее, были высказаны некоторые мысли и теоретические положения, так сказать, для внутреннего пользования. В первую очередь, Сталин более откровенно оценил экономический союз рабочих и крестьян, существовавший в период продразвёрстки, как «не ахти какой важный, потому что грабят, берут развёрстку, налог», хотя «лучше иметь дело с нами, чем с более худшими союзниками»[13] (имея ввиду белых генералов). Фактически уже в 1921 году было понятно – бой с кулачеством ещё впереди, и он будет жестоким, как того требовала неумолимая логика классовой борьбы, в рамках которой действовали пролетарские вожди. «Настанет время, когда, естественно, нашу Новую Экономическую Политику использует больше кулак, чем средний крестьянин. У него есть инвентарь, скот, накоплены деньжонки и умение хозяйствовать, и он закабалит бедноту…», предсказывал Сталин. Следовательно, не далеко то время, когда «нам придётся бедноту поддерживать и обуздывать кулаков»[14]. То есть ту самую сельскую буржуазию, которая не желает «никакой власти – ни советской, ни царской»[15], – справедливо говорит докладчик, характеризуя мелкую буржуазию.

Что же касается взгляда на НЭП в целом, как на политику Советского государства, то её продолжительность напрямую связывается Сталиным с перспективами революционного движения на Западе: «… если в ближайшие годы не разыграется пролетарская революция на Западе и если империалистической буржуазии удастся и впредь сохранить то некоторое равновесие, которое она достигла в Западной Европе, то, безусловно, наша экономическая политика будет целым стратегическим планом, рассчитанным на известный период, не манёвр»[16]. Причём сам нарком не исключал «возможности взрыва», который «может произойти либо самопроизвольно, на основе усиливающегося давления во Франции и Англии, либо на той основе…», а дальше стенографист прерывает свою работу и делается рукописная пометка поверх машинописного текста (выделено курсивом): «дальше не пишется записывается по просьбе председателя»[17]. Наверняка здесь Сталин озвучил сугубо конспиративную информацию о работе Коминтерна и, хотя в заседаниях III Конгресса он не участвовал[18], был в курсе этих тем, прежде всего, как член Политбюро. Важно отметить, что Сталин не мыслил узко европейскими рамками, всемирными, представляя «земной шар, как сплошной социальный фронт»[19].

Разобрав основные положения сталинского доклада от 13 ноября 1921 года, нельзя не задаться еще одним вопросом: почему доклад не был опубликован при жизни автора, хотя, как мы показали, он готовился к печати? Можно выдвинуть несколько предположений:

1.        Весьма откровенные высказывания Сталина о внутренней политике, не вписывающиеся в общественные представления конца 1940-х годов (в первую очередь – вопрос о союзе с крестьянством, оптимистичный взгляд на перспективы мировой пролетарской революции[20]).

2.        Высказанное несогласие с В.И. Лениным по поводу оценки текущего состояния пролетариата. Если Владимир Ильич склонен был преувеличивать потери движущего класса в прошедшей войне, высказывал неоднократно идею о «деклассированности» рабочего класса[21], то Сталин считал, что «некоторое распыление безусловно произошло, но это не деклассирование»[22]. Нежелание обнародовать факты расхождения во взглядах с основателем большевистской партии хорошо известно по истории 1934 года, когда не была допущена к печати сталинская речь на 50-летии своего учителя[23].

3.        В справке директора ИМЭЛ о макете 5 тома Собрания Сочинений в списке документов, прилагаемых к тому, текст изученного нами доклада обозначен, как «неправленая стенограмма». Здесь же указывалось: «Не опубликовано. Фотокопия хранится в архиве ИМЭЛ». Напротив этих сведений имеется карандашная помета «см. м[атериал]ы – том, к стр. 160–180»[24]. На указанных страницах в 5-м томе опубликована статья «К вопросу о тактике и стратегии русских коммунистов» за 1923 год. Возможно, Сталин посчитал, что ничего принципиального нового публикация доклада не привнесёт, а нежелательные вопросы могут возникнуть.

Завершая своё выступление, И.В. Сталин так оценил грядущее: «И ясно для меня, что нам будет жить веселей»[25]. Спустя 14 лет, после труднейших классовых боёв, когда экономический и культурный фундаменты социализма в основном были заложены, вождь СССР по праву мог произнести: «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселей»[26]. Тогда же, в 1921 году, говоря словами поэта:

«… А эти годы, стройки, войны –

Всё это было впереди;

Все эти даты, вехи, сроки,

Что нашу метили судьбу…»[27].