Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть5.

Как вы, наверное, уже догадались, речь в этой статье пойдет о НЕ-сталинских текстах, по тем или иным причинам приписываемых ему. Источник таких ошибок чаще всего один – пренебрежение критическим подходом к документу. Последствия подобного легкомыслия могут быть разными, но всегда – печальными, ибо заблуждения еще никому не помогали. В случае с вождем, интерес к которому со временем закономерно возрастает, а идеологические баталии вокруг его фигуры не только не прекращаются, а наоборот – становятся все ожесточеннее, вольная или невольная небрежность относительно приписываемых ему слов тем более недопустима.

«Я, кажется, уже почти выкурил всех врагов…»

В процессе подготовки очередных томов Сочинений И.В. Сталина сотрудники Рабочего университета имени И.Б. Хлебникова из года в год ведут исследовательские и поисковые работы с целью выявления малоизвестных или вообще не публиковавшихся ранее сталинских текстов. Конечно, основная работа ведется в архивах, но иногда в поле зрения попадают ценные публикации. Речь, в первую очередь, об изданных в разные годы скромными тиражами тематических сборниках документов и мемуарной литературе. Несмотря на уместный скепсис в адрес последней со стороны историков-профессионалов, воспоминания того или иного деятеля подчас оказываются для нашей работы ценным подспорьем.

Особняком стоят записи о моментах общения со Сталиным, проходивших либо один на один, либо обнародованные тогда, когда иных свидетелей уже не осталось. О достоверности таких свидетельств без привлечения дополнительных, хотя бы косвенно их подтверждающих источников сказать ничего нельзя. Зато нетрудно бывает убедиться в их вымышленности.

В 1968 году минуло двадцать пять лет с Тегеранской конференции «большой тройки», по сути фиксировавшей статус Советского Союза как сверхдержавы. Не зря тогда же, в 1944-м один из американских военных обозревателей охарактеризовал результаты Тегерана как дипломатический Сталинград Сталина.

Спустя четверть века сверхсекретная конференция глав ведущих держав антигитлеровской коалиции стала историей. Правда, крайне политизированной, – в годы разразившейся «холодной войны» иначе быть и не могло (впрочем, что изменилось сейчас?). Американская сторона опубликовала свои записи встреч и переговоров в Тегеране еще в 1961 году[1]. В ответ в СССР началась публикация советских записей Тегеранской конференции в журнале «Международная жизнь», а в 1967 году в свет вышла книга «Тегеран – Ялта – Потсдам» – сборник документов конференций руководителей трех стран антигитлеровской коалиции, проходивших в Тегеране (28 ноября – 1 декабря 1943 г.), Ялте (4–11 февраля 1945 г.) и Потсдаме (17 июля – 2 августа 1945 г.).

Таким образом, к 1968 году были представлены версии обеих сторон. Однако совпадали они не на 100 процентов, ибо, как вспоминает профессор Дипломатической академии МИД РФ З.В. Зарубина, входившая в Тегеране в группу, обеспечивающую безопасность президента США, и выполнявшая роль связующего звена между советской и американской службами безопасности, стенограмм тогда не вели[2]. Записи делались переводчиками в форме отчета по стенографическому протоколу, который они сами же вели во время перевода[3]. Напряженный режим работы и нагрузка, которую испытывал технический персонал при обслуживании столь важных, без преувеличения имевших исторический масштаб переговоров накладывали свой отпечаток на ведение записей. Так переводчик американской стороны Чарльз Болен после возвращения из Тегерана в Москву направил в Государственный департамент меморандум, содержащий добавления и уточнения к своим записям в Тегеране, восстановленные им в первые дни после завершения конференции[4].

Учитывая все это, трудно отрицать ценность воспоминаний непосредственных участников переговоров. И вот в 1968 году в свет выходит книга одного из советских переводчиков на Тегеранской конференции В.М. Бережкова[5] «Тегеран, 1943. На конференции большой тройки и в кулуарах». К тому моменту Валентин Михайлович уже более двадцати лет проработал в журналистике, приобрел опыт литературного труда, и его книга, в которой широко использованы личные впечатления участника поистине исторических событий, читается с неослабевающим интересом, что называется, на одном дыхании.

Автор повествует о конференции в контексте военно-политической обстановки, сложившейся к осени 1943 года, посвящает отдельные главы несостоявшемуся покушению гитлеровцев на «большую тройку», их попыткам выкрасть секретные протоколы конференции и т.д. Но главный интерес, конечно же, представляют те фрагменты книги, где рассказывается непосредственно о переговорах глав государств.

Сообщив вкратце подробности своего прибытия в Тегеран, Бережков переходит к рассказу, озаглавленному «Диалог двух лидеров». В чем уникальность этого рассказа? «На беседе, о которой идет речь, кроме Сталина, Рузвельта и меня, переводчика, никто больше не присутствовал, – пишет Бережков. – Рузвельт предупредил, что будет один, без Чарльза Болена, который обычно выполнял роль переводчика американской делегации. Видимо, Рузвельт решил не брать никого с собой, чтобы атмосфера беседы была более доверительной. Мне предстояло переводить всю беседу одному»[6].

Далее автор приводит интереснейший текст, особое место в котором занимает более чем неформальное вступление, так сказать, знакомство двух выдающихся политиков:

«– Хэлло, маршал Сталин, – бодро произнес он [Рузвельт. – Авт.], протягивая руку. – Я, кажется, немного опоздал, прошу прощения.

– Нет, Вы как раз вовремя, – возразил Сталин. – Это я пришел раньше. Мой долг хозяина к этому обязывает, все-таки Вы у нас в гостях, можно сказать, на советской территории...

– Я протестую, – рассмеялся Рузвельт. – Мы ведь твердо условились встретиться на нейтральной территории. К тому же тут моя резиденция. Это Вы мой гость.

– Не будем спорить, лучше скажите, хорошо ли Вы здесь устроились, господин президент. Может быть, что требуется?

– Нет, благодарю, все в порядке. Я чувствую себя, как дома.

– Значит, Вам здесь нравится?

– Очень Вам благодарен за то, что Вы предоставили мне этот дом.

– Прошу Вас поближе к столу, – пригласил Сталин.

…Сталин предложил Рузвельту папиросу, но тот, поблагодарив, отказался, вынул свой портсигар, вставил длинными тонкими пальцами сигарету в изящный мундштук и закурил.

– Привык к своим, – сказал Рузвельт, обезоруживающе улыбнулся и, как бы извиняясь, пожал плечами. – А где же Ваша знаменитая трубка, маршал Сталин, та трубка, которой Вы, как говорят, выкуриваете своих врагов?

Сталин хитро улыбнулся, прищурился.

– Я, кажется, уже почти всех их выкурил. Но, говоря серьезно, врачи советуют мне поменьше пользоваться трубкой. Я все же ее захватил сюда и, чтобы доставить Вам удовольствие, возьму с собой ее в следующий раз.

– Надо слушаться врачей, – серьезно сказал Рузвельт, – мне тоже приходится это делать...

– У Вас есть предложения по поводу повестки дня сегодняшней беседы? – перешел Сталин на деловой тон.

– Не думаю, что нам следует сейчас четко очерчивать круг вопросов, которые мы могли бы обсудить. Просто можно было бы ограничиться общим обменом мнениями относительно нынешней обстановки и перспектив на будущее. Мне было бы также интересно получить от Вас информацию о положении на советско-германском фронте.

– Готов принять Ваше предложение, – сказал Сталин»[7].

Далее следует изложение беседы, в которой обсуждается ряд военных и международных вопросов (в частности, о восточном фронте, политике французского национального комитета, послевоенном будущем Франции, ревизии колониальных владений, об Индии и пр.).

Читатель, таким образом, узнает о содержании исторической (первой!) встречи Сталина и Рузвельта из уст единственного на момент выхода книги живого ее свидетеля.

Большинство читателей может так и подумать. При этом особую ценность свидетельству переводчика придает то, что, как следует из сравнения его воспоминаний с записью той же беседы, опубликованной в СССР[8], неформальное начало, приводимое Бережковым, в отчет не попало (либо, как можно было бы думать, исключено редакторами при публикации).

Выглядит странно, что Рузвельт пошел на столь беспрецедентный шаг, как исключение из беседы американского переводчика. Действительно, во-первых, функция переводчиков на таких переговоров заключается прежде всего в адекватном донесении мысли своего руководителя до собеседника. То есть американский переводчик переводит слова Рузвельта Сталину, а русский – слова Сталина Рузвельту. Во-вторых, конечно же, переводчик должен следить за тем, чтобы его коллега не совершал ошибок, а в случае чего, и прийти на помощь. В своих «Автобиографических заметках» В.Н. Павлов[9], часто выступавший в роли переводчика Сталина, цитировал своего британского коллегу: "Вот что писал Бирс в своей книге «Воспоминания переводчика» о моей работе переводчика: «Английская грамматика у него (Павлова), может быть, была несовершенной, но он редко терялся в поисках слова и всегда достаточно точно переводил смысл сказанного его шефом. Он быстро улавливал направление беседы и умело передавал темп, эмфазы (эмоционально-экспрессивное выделения. – Авт.) и тон речи своего шефа. Мы работали неизменно в паре почти три года. Его присутствие придавало мне уверенность, и я надеюсь, что вызывал в нем такое же чувство, ибо мы знали, что если один из нас споткнется при переводе какой-либо фразы, другой сразу тихонько подскажет решение”»[10].

В качестве примера курьеза с переводом можно привести эпизод, произошедший с З.В. Зарубиной. «Однажды утром он [Сталин. – Авт.] пришел навестить Рузвельта и узнать, как тот себя чувствует, – вспоминает Зоя Васильевна. – А переводчиков не было. Я там оказалась. Сталин говорит: я могу к нему пройти? Я зашла к Рузвельту, спросила – пожалуйста! Разговор начался с простых вопросов Сталина к Рузвельту: как Вы себя чувствуете? как Вы спали? Президент США отвечал: да я спал хорошо, мне здесь все нравится, но с утра в пруду квакали лягушки – я никак не мог заснуть. Я повернулась, смотрю на Сталина и от сильного волнения забыла, как будут «лягушки» по-русски. Говорю: Иосиф Виссарионович, те маленькие зеленые животные, которые так квакают в пруду, не давали президенту Соединенных Штатов спать…»[11]

Позабыть, как по-русски будут «лягушки», беда небольшая. Переводчик О.А. Трояновский вспоминал, как во время встречи Сталина с британскими лейбористами осенью 1947 года, переволновавшись, стал вместо перевода повторять англичанам сталинские слова по-русски[12]. Тоже не смертельно: посмеялись, дали молодому человеку прийти в себя и продолжили. Другое дело, когда речь идет о переговорах на высшем уровне, касающихся важнейших военно-политических и международных проблем (а именно такие темы затрагивались в первой беседе Рузвельта и Сталина). Необходимо, чтобы собеседники, не отвлекаясь ни на что постороннее, абсолютно точно понимали друг друга. И для этого недостаточно наличия только лишь квалифицированных переводчиков. Напомним, что сотрудники внешнеполитических ведомств и СССР, и США, выполнявшие в Тегеране функции переводчиков, были дипломатами среднего ранга, хорошо владевшими проблематикой, обсуждавшейся на переговорах.

В свете этого кажется почти невероятным, чтобы Рузвельт при первом контакте со Сталиным положился на одного лишь советского переводчика. И, конечно, это было не так. Иначе откуда же взялась бы запись этой встречи в американских изданиях 1961 года, вышедших еще до опубликования советских записей!? Между тем, эта запись там есть и публикуется с подзаголовком: «Bohlen Minutes»[13] (Протокол Болена, то есть им записан)[14].