«Вставай, проклятьем заклеймённый...» (2)

^{Часть 1,  часть 2}

Сборник Потье «Революционные песни» сопровождал В.И. Ленина и Н.К. Крупскую во время эмиграции, в зарубежных скитаниях: переезжая с места на место, в самых трудных условиях они не расставались с книжкой поэта, содержащей текст «Интернационала».

Говоря об "Интернационале", следует еще раз обратиться к книге Е.А. Долматовского "Рассказы о твоей песне": «У Ленина в его личной библиотеке, в кремлевской квартире, есть последнее прижизненное издание «Революционных песен» Эжена Потье – книга 1887 года.

Существовала легенда, будто Потье написал «Интернационал» сразу, в одно мгновение, без единой помарки, когда скрывался в Париже после разгрома Коммуны. Нет сомнения в том, что «Интернационал» – плод огромного переживания, величайшего накала вдохновения и пафоса. Но Гимн пролетариата является вместе с тем и плодом мучительного труда. Это подтверждает советский поэт Александр Гатов, более тридцати лет жизни посвятивший работе над переводами из Потье. Он разыскал книгу, изданную в Ганновере, в которой был воспроизведен черновик «Интернационала». Гатов убедился в том, сколько труда вложено в обработку текста. Потье выбирал слова, заменяя их, перечеркивал, находил наиболее точные формулы революционных призывов. Я не принижаю поэзию, говоря о формулах. Такая песня, как «Интернационал», и обязана была в самых сжатых фразах сформулировать главные идеи революции.

Мне представляется духовным подвигом пятидесятипятилетнего поэта и то, что он на следующий день после того, как его мечта была растоптана, нашел в себе силы, прячась где-то на мансарде, кропотливо и мучительно отбирать слова для выражения своей несломленной веры»[1].

Текст гимна революционеров первоначально пелся на мотив «Марсельезы». В марте 1887 г. он был впервые опубликован. Музыка к нему возникла не сразу, а спустя семнадцать лет после создания текста.

В июне 1888 года сборник «Революционные песни» попал в руки музыканта-любителя Пьера Дежейтера (в СССР его фамилия писалась – Дегейтер), жившего на севере Франции, в городе Лилле, и только тогда была написана та музыка, которую все безошибочно узнают по первым звукам.

Впервые "Интернационал" Э. Потье на музыку П. Дегейтра был исполнен 23.06.1888 г. и в том же году издан.

Пьер Дегейтер[2] (08.10.1848–26.09.1932 гг.) был таким же тружеником, как Эжен Потье, с детства познал эксплуатацию: с семи лет работал на фабрике, тоже рабочим – токарем по дереву.

Вспоминая юность Пьера Дегейтера, Морис Торез писал: чтобы видеть и по достоинству оценить тот источник истины, из которого черпал музыкальный гений Пьера Дегейтера, и благодаря которому вспыхнуло пламя его вдохновения, нужно понять, что за нищенская жизнь была у лилльского пролетариата, когда Пьер Дегейтер стал токарем по дереву... Нужно также воскресить в памяти историю героической борьбы, забастовок, восстаний пламенного, проникнутого боевым духом пролетариата...

В то время, когда коммунар Потье бунтовал против властей, Дегейтер нёс службу военного музыканта в рядах воевавшей с пруссаками французской армии.

В Лилле существовал активный хоровой кружок «Лира рабочих», исполнявший революционные песни, классические хоры. Пьер участвовал в кружке, иногда писал для него музыку, впоследствии он стал его руководителем, а основателем кружка был тогдашний мэр Лилля, некто Делори, который и поручил своему преемнику сочинить музыку на широко к тому времени известные стихи. Один из участников хора передал ему сборник Потье «Революционные песни» и попросил: «Посмотри-ка, не найдешь ли там чего-нибудь для нас...». Пьер по случайности открыл сборник как раз на той странице, где был напечатан «Интернационал», который ему показался, как вспоминал Дегейтер, «великолепным для хора... На другое же утро я сочинил и записал начерно музыку куплетов, а на следующий день мне удалось присочинить к ней хороший припев». Песня получилась стремительной, суровой, мужественной, героически подъемной. Мелодия развертывалась гибко, с той точностью декламации, когда слова и звуки сливаются в единстве: энтузиазм, воля, негодование, возвышенный порыв сплавились с непостижимым совершенством. Дегейтер рассказывает в своей автобиографии, как он работал над творением Потье. Первую строфу стихов он превратил в припев, все другие строфы как бы подводили мысль к припеву.

С тех пор, как говорил Морис Торез, «стихи рабочего-революционера Парижа и музыка рабочего-революционера Фландрии будут подымать

"Проклятьем заклейменный

Весь мир голодных и рабов..."

...Пролетарии в Лилле и в Париже, в Лондоне и в Москве, в Нью-Йорке и в Шанхае, и по всей земле воскликнут на всех языках:

"Кто был ничем, тот станет всем!"

Они заявят, что право защищать свое дело принадлежит им самим:

"Никто не даст нам избавленья –

Ни бог, ни царь и ни герой.

Добьемся мы освобожденья

Своею собственной рукой».

Кружок «Лира рабочих» быстро разучил новый хор и спел его на празднике Союза газетчиков 23 июня 1888 года: эту дату можно считать датой рождения хоровой песни-гимна «Интернационал» Потье–Дегейтера.

Голоса рабочего хора разнесли песню революции по северу Франции, и песня шагнула дальше, распространилась по всем департаментам.

Тогда же в поддержку местных социалистов были проданы шесть тысяч экземпляров листовок с текстом и нотами «Интернационала»[3].

Этот знаменитый гимн широко распространился и был переведён на множество языков. В 1910 году на конгрессе Социалистического Интернационала в Копенгагене был принят как гимн международного социалистического движения.

В 1927 г. Дегейтер по приглашению Сталина прибыл на празднование 10-летия Октябрьской революции – и Совнарком назначил создателю музыки пожизненную пенсию. В 1932 году похороны Пьера Дегейтера (как, кстати, и похороны Эжена Потье почти полувеком раньше) прошли при огромном стечении французской прогрессивной общественности.

В творческой судьбе многих художников непременно есть какие-то произведения ключевые, главные, которые стали таковыми для их творцов. Для Пьера Дегейтера это, конечно же, «Интернационал».

Говоря об "Интернационале", Е.А. Долматовский вспоминал: «Я пишу сейчас эти строки, относящиеся к далекой-далекой истории, и вспоминаю 1928 год, шумную встречу московских пионеров с ветеранами Парижской коммуны. Своими глазами я видел, как мои товарищи пионеры повязывали красные галстуки трем старикам в глухих сюртуках, а старики молодо улыбались, подымали руки, отдавая пионерский салют. Один из них был Пьер Дежейтер...

И еще одно воспоминание юношеских лет. В нашей компании начинающих поэтов был Григорий Коц, в дальнейшем ставший видным геологом, но, насколько мне известно, до сих пор дышащий стихами. Жил он в Москве, в Трубниковском переулке. Его отец, горный инженер Аркадий Яковлевич Коц, очень интересовался стихотворными начинаниями сына и его товарищей. Аркадий Яковлевич был в полном смысле этого слова обаятельным человеком. Он сумел приворожить к себе начинающих поэтов. Никто из нас тогда не знал, что Аркадий Яковлевич – автор русского текста «Интернационала». В те годы «Интернационал» печатался без упоминания автора перевода, а Аркадий Яковлевич по своей исключительной скромности никогда и никому не говорил о том, что в 1902 году, будучи во Франции, в эмиграции, он создал русский текст «Всемирной рабочей песни». То, что было сказано Потье в семи строфах, А.Я. Коц спрессовал в три строфы, нашел русские синонимы, сформулировал боевые лозунги назревавшей русской революции.

«Интернационал» запели сперва русские революционные социал-демократы за рубежом. В 1902 году русский текст был напечатан в журнале «Жизнь», и это можно считать началом прихода «Интернационала» на русскую почву. Его печатали в подпольных типографиях, переписывали от руки. Царские охранники арестовывали текст «Интернационала», как будто это живой революционер. За текстами охотились сыщики»[4].

А.Я. Коц так говорит о своем русском тексте: «...Впечатление, которое произвело на меня тогда [на конгрессе 1899 г.] пение «Интернационала», осталось неизгладимым. К тому же оно сыграло свою роль: под влиянием именно этого впечатления во мне зародилось впервые смутное желание выразить на родном языке слова этого прекрасного гимна. Желание это постепенно во мне оформлялось и крепло, по мере того как нарастали впечатления моего пятилетнего пребывания в Париже в годы моей учебы в École des Mines (Горный институт) с 1897 по 1902 год. Сколько раз мне приходилось за это время слышать «Интернационал» не только на съездах и конгрессах, но и на улицах Парижа во время рабочих демонстраций, в день Первого мая, в день Коммуны, во время знаменитого дела Дрейфуса и т.д. Не только слышать, но и петь, сливаясь с голосами десятков тысяч рабочих и мечтая о том дне, когда эту песню будут распевать по улицам русских городов. В 1902 г., перед своим отъездом из Франции в Россию, я написал русский текст "Интернационала" и направил его в редакцию социал-демократического журнала "Жизнь”, издавшегося тогда в Женеве и Лондоне. Стихотворение было немедленно напечатано в книжке № 5 "Жизни” за 1902 год. Я перевёл лишь три строфы "Интернационала” из шести, которые имеются в подлиннике, руководствуясь главным образом тем, чтобы сделать песню более короткой, более удобной для исполнения, чтобы облегчить проникновение её крылатых боевых лозунгов в широкие рабочие массы»[5].

Благодаря этой песне русские социал-демократы, как вспоминает В.Д. Бонч-Бруевич, «сразу стали отличаться даже своим пением на всех уличных демонстрациях и собраниях и от социал-революционеров, и от анархистов, и от всех других промежуточных политических групп эмиграции. Они продолжали во всех торжественных и боевых случаях петь свое сарое «Отречемся от старого мира...», а наши ряды озарялись «Интернационалом».

...Боевая песня пролетариата оглашала и уличные демонстрации, рабочие и студенческие вечеринки не только эмигрантских колоний, но и революционные выступления наших товарищей в России»[6].

Далее Е.А. Долматовский пишет: «Песня распространялась неуклонно, и к моменту первой русской революции 1905 года ее повсеместно пели на рабочих митингах и демонстрациях. Она проникла в Армению, в Грузию, в Прибалтику. Эта песня гремела в дни Октября, воодушевляя рабочих, солдат и матросов. «Это будет последний и решительный бой» – так было в первом варианте «Интернационала», переведенного А. Коцем, так его и пели до выстрела «Авроры». Октябрьская революция внесла поправку, и с тех пор мы поем «Это есть наш последний и решительный бой». Никто не предлагал и не утверждал эту поправку – ее сделал сам народ, ее сделала сама история…

Весной 1966 года в Кремлевском Дворце съездов шло заседание XXIII съезда Коммунистической партии Советского Союза. Неожиданно председательствующий остановил прения. Было объявлено о том, что советская космическая станция, преодолев звездные просторы, опустилась на поверхность Луны.

Советские ученые приготовили чудесный сюрприз: установленное на космической станции музыкальное устройство передало по радио с Луны начальные такты мелодии партийного гимна «Интернационал».

В безмолвном волнении встал съезд: вся страна, весь мир замер у радиоприемников: песнь пролетариев Земли стала первой песнью Вселенной»[7].

Текст "Интернационала” был переведен на многие языки мира: в Португалии и Бразилии распространение получил перевод Нену Вашку (1878-1920), известного анархиста и лингвиста, перевод на голландский язык был сделан Гинриеттой Роланд Холст (1869-1952), поэтессой и пацифисткой, наиболее созвучная оригинальному тексту испанская версия принадлежит творчеству анархистов и т.д.

Различных переводов «Интернационала» на русский язык насчитывается около 20, включая перевод (в прозе) X. Раковского, помещённый в первом номере ленинской «Искры» в декабре 1900 года. О переводах «Интернационала» на другие языки трудно говорить, но с уверенностью можно утверждать, что каждый из них представляет не только политический, исторический и поэтический интерес, может стать темой для художественного произведения – за каждым таким явлением стоят герои, характеры.

«Интернационал» авторов Потье и Дегейтера у рабочего класса и трудового народа всего мира пробуждал и сегодня пробуждает огромные силы и волю к борьбе за справедливый мир, братство народов за коммунистическое будущее!