Делегат будущего (4)

Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.

А.В. Легейда

Из тревожного прогноза Марти сделал практический вывод, до которого и теперь, спустя сто с лишним лет, не могут дорасти иные оппозиционеры и «революционеры» многих стран: нельзя позволить агрессору использовать национально-освободительное движение в грязных целях. Своего друга, делегата Панамериканского конгресса от Аргентины, он предупреждал: «В отношении нашей земли существует более вероломный, чем все известные до сих пор, план: он заключается в том, чтобы спровоцировать Кубу на неподготовленную войну, дабы иметь предлог для вмешательства, а затем под видом посредника или гаранта заполучить остров»[1]. В том числе по этой причине Делегат с особой ответственностью подходил к подготовке вооруженного восстания: нельзя допускать авантюр, но, когда народ готов к борьбе, надо идти до конца.

Восемнадцатым мая 1895 года – за день до гибели – датировано письмо мексиканскому другу Мануэлю Меркадо. У автора явно были серьезные основания полагать, что оно может стать последним: «Каждую минуту я могу погибнуть за родину, пасть, выполняя свой долг, я знаю, в чем он состоит, и у меня хватит мужества выполнить его до конца»[2]. Обычное на войне ощущение постоянной опасности? Но вот конкретные обстоятельства военных дел: «В сельской местности мы, вне всякого сомнения, хозяева положения – настолько, что в течение месяца мне лишь однажды довелось слышать настоящую перестрелку»[3]. Чем же вызвано стоическое предчувствие близкого свершения судьбы? Предположить это позволяет главная идея письма, которую автор впервые решил доверить бумаге. Почему не раньше – Марти сказал сам: «Нам приходилось молчать и идти окольными путями – ведь бывают дела, требующие строгой тайны, и стоит объявить о них во всеуслышание, как на пути вырастают непреодолимые препятствия». Но что изменилось теперь? Терять стало нечего и надо, пока не поздно, сообщить товарищам идейно-политическое завещание?

Раскрытая Марти тайна состояла в том, что стратегическим противником уже перестал быть агонизирующий колониализм Испании. «Мы должны добиться независимости Кубы, иначе Соединенные Штаты захватят Антильские острова и отсюда обрушатся на земли Нашей Америки. Все, что я сделал до сих пор, и все, что мне еще предстоит совершить, – все для этого… Есть народы (к ним относятся и наши народы), кровно заинтересованные в том, чтобы чужестранные империалисты не договорились с испанцами и не проложили через Кубу путь к аннексии стран Нашей Америки жестоким, агрессивным и презирающим нас Севером… Я жил в чреве чудовища и знаю его нутро; в руках моих праща Давида»[4].

В том же письме, обосновывая еще раз необходимость освободительной войны, Марти высвечивает другую, чем прежде, сторону дела: «Эта война началась вовремя: даже если все враждебные силы открыто выступят против нас, все равно еще не поздно помешать аннексии Кубы Соединенными Штатами, ибо они никогда не осмелятся захватить страну, находящуюся в состоянии войны и не желающую аннексии». Здесь – начало ответа на вопрос: почему замыслы аннексии Кубы не осуществились. Пуэрто-Рико, где не велось в широком масштабе «необходимой войны», не миновала чаша сия. Но Филиппины не меньше Кубы были охвачены освободительной войной и не больше нее желали аннексии – а все же не избежали? И на это заранее отвечает Марти: «Они не решатся применить оружие и взять на себя ответственность за несправедливую войну против народа, борющегося за независимость Америки»[5] (выделено мною – А.Х.). Здесь указан первостепенный фактор, защищавший (конечно, относительно) Кубу все последующие годы и еще более важный теперь, более века спустя. Филиппины при любом внутреннем положении были слишком одиноки (даже сегодня многим ли из нас известно о многолетней борьбе Новой народной армии?). Окружавшему их Востоку только предстояло пробудиться, да и социокультурно далековат он от архипелага, игрой истории как бы переброшенного из Ибероамерики в Юго-Восточную Азию. Иное дело – Куба, неотъемлемая и стратегически важная часть огромного латиноамериканского региона.

Марти недаром адресовал письмо-завещание именно гражданину страны, чей президент примерно тогда же произнес сакраментальную фразу: «Бедная Мексика – она так далеко от бога и так близко от Соединенных Штатов!» Обращение имело не только идейное, но и практически-политическое значение: «А Мексика, разве она не найдет разумный и действенный способ своевременно прийти на помощь тому, кто ее защищает? Конечно, найдет, и я подскажу ей правильное решение. Вопрос идет о жизни, и ошибка – смерти подобна. Нужно разумное решение – я нашел и предложил его»[6] (курсив мой – А.Х.). У Марти были давние связи с трудящимися севера Мексики, а те не порывали с близлежащими землями, отторгнутыми у их родины США, и с североамериканским рабочим движением, в котором многие участвовали. На конгрессе трудящихся Мексики почти двадцать лет назад Марти представлял рабочих штата Чиуауа – того, где теперь начинал многолетнюю битву Доротео Аранго, будущий Панчо Вилья, гроза доморощенных тиранов и интервентов янки. В том же 1895 г. патриоты Эквадора, давние друзья мамбисес, подняли восстание против режима, готового продать янки часть национальной территории, и победили. Подобная ситуация назревала в Венесуэле, Колумбии, Перу. В связи со строительством межокеанского канала завязывалась напряженная борьба за Панаму и Никарагуа. США вмешались в гражданские войны в Бразилии, Аргентине и Чили, но, переоценив свои силы, проиграли. Бразилия успешно отстояла часть своей территории – Амазонию – от североамериканских планов ее «покупки».

Вырисовывалась реальная перспектива хотя бы первых шагов к исполнению мечты Боливара и Марти – созданию своего рода системы коллективной безопасности латиноамериканских стран. Для того чтобы выступить инициатором, не было деятеля более известного, уважаемого и политически авторитетного во всем регионе, чем Хосе Марти. Недоставало одного – официального статуса: «Раньше, чем действовать и подавать советы, я должен сам иметь более широкие полномочия или знать, кто их имеет… Создание правительства может еще затянуться месяца на два»[7]. Через несколько месяцев праща Давида могла прицельно поразить самонадеянного Голиафа.

Марти почерпнул у Боливара и развил дальше идею международного «равновесия», в том числе существенной роли Латинской Америки в мировом «равновесии» и Антильских островов – в американском. Вступив в единоборство с Голиафом, он защищал не только свою малую Родину, и даже не только Великую. Уже в апреле 1894 г. он подчеркивал: война за независимость Кубы приобретает огромное значение не только для Америки, но и для всего мира. Свободные Антильские острова станут «гарантией равновесия», переход же под власть США неминуемо превратит их не просто в укрепленный форпост «американского Рима», а в «очаг войны», ибо агрессор «после захвата Кубы начал бы бесчеловечную борьбу против остальных держав земного шара за мировое господство»[8] (выделено мною – А.Х.).

Из последних лет XIX века Марти прозревал и надвигавшуюся мировую войну (здесь он стоит рядом с Энгельсом), и более отдаленную перспективу превращения США в суперметрополию капиталистического мира (опасность, еще не осознанная даже самыми выдающимися современниками). Есть все основания считать его первым сознательным антиимпериалистом, по крайней мере, в том смысле, в каком станут себя так называть спустя три-четыре года североамериканские и британские противники войн за передел мира, а еще лет через десять-пятнадцать – левые социалдемократы.

Находясь в одной из самых чувствительных точек мировой политики, Марти не мог не ощущать предгрозовой атмосферы, не слышать, по крайней мере, тех раскатов близящейся грозы, что уже громыхали рядом с бурлившими испанскими колониями. От Филиппин недалеко до Китая и Японии. На Кубе жило немало китайцев – скорее всего, до них доходили вести с родины, где в 1894 г. Сунь Ятсен создал первую политическую организацию, предшественницу будущего Гоминьдана; через год он найдет убежище на Филиппинах. 1 августа 1894 г. (какова ирония истории – ровно за 20 лет до Первой мировой!) Япония, при поддержке Британской империи и благожелательном «нейтралитете» США, развязала войну с Китаем. Тяжелый для Китая мир был подписан 17 апреля 1895 г. Через шесть дней Россия, Франция и Германия «посоветовали» Токио отказаться от части аннексий. Тайвань отошел победителю. Жители острова, не желавшие аннексии, провозгласили республику, просуществовавшую 19 дней. На помощь Японии поспешили США: от Тайваня слишком близко до Филиппин, притягивавших их алчные взоры, и рождение независимой республики было им совсем некстати. Если бы Марти успел узнать об этом, он получил бы новое доказательство своей правоты.

Через три года после его гибели наступит особо напряженный момент, выбранный Вашингтоном для удара по Испании, а фактически – по народам Кубы, Пуэрто-Рико, Филиппин. Правители США точно рассчитали, что империалистические соперники не смогут вмешаться. Действительно, те втянулись в раздел Китая, где националисты предприняли в том же году отчаянную попытку смены власти, а затем разгорелось восстание ихэтуаней, навлекшее коллективную интервенцию. На юге Африки назревала англо-бурская война. Великобритания и Германия нацелились на раздел португальских колоний в счет внешнего долга Лиссабона. В Фашоде, в нынешнем Южном Судане, британские и французские колонизаторы едва не начали стрелять друг в друга. «Дело Дрейфуса» подвело Францию к грани войны гражданской. На такой же грани балансировала Италия. Узнаете болевые точки всего XX века, да и начала XXI?

Тогда расчет североамериканских агрессоров оправдал себя: не пришлось ни делиться добычей, ни рисковать мировой войной. Но можно вообразить и иную возможность: не погибни Марти в 42 года, а возглавь законную власть Восставшей республики и призови латиноамериканских друзей соединить силы – какой оказалась бы, не только в Латинской Америке, развязка всемирной ситуации рубежа эпох, граничившей с революционной? Как знать, не наполнилась ли бы «утопия» Марти реальным содержанием на полвека раньше, чем в состоявшейся истории? И насколько спрямлен и облегчен был бы путь человечества в будущее? Сцепление международных обстоятельств, подспудно детерминируемых глубинными течениями истории, не однажды открывало шанс прорыва в послезавтра, кажущийся поверхностному взгляду чудом. Подобный шанс, не имея стабильной опоры в своем времени, решающим образом замыкается на талант, волю и авторитет одного или немногих Людей. Но их, вместе с воплощаемой ими исторической возможностью, почти неминуемо уносит Рок (у которого обычно тоже есть имя и фамилия). Увы, и в этом получает жестокое выражение великий принцип: «Никто не даст нам избавленья – ни бог, ни царь и ни герой».

У всякой альтернативы две стороны. Что могло случиться, если бы кубинский народ не начал восстание вовремя, образумив аннексионистов? Стоило агрессору слегка зарваться – аннексировать Кубу, ключ к Карибскому морю, вызвав неизбежную реакцию в Латинской Америке, – и тормоза могли отказать. Вместо «необходимой» войны могла уже тогда вспыхнуть другая – империалистическая, преступная. Как, замечу, и в том случае, если бы Максимо Гомес не согласился в 1899 г. распустить свою армию, а принял неравный бой. Нашлись бы державы, готовые «помочь», – и мир имел бы все шансы погрузиться в новое издание Тридцатилетней войны, предвиденное еще Энгельсом. В ее пламени сгорела бы не одна Куба. Ведь предпосылки революционного выхода из империалистической войны тогда еще не созрели.

Так что человечество очень многим обязано Острову Свободы и его лидерам – не только в конце XX – начале XXI века, не только в середине XX, но, не исключено, уже в его канун и в самом его начале. Обязано их мужеству и выдержке, способности когда надо наступать и когда надо отступать, умению отличать одно от другого. Конечно, на всем, особенно на отступлении, паразитируют мародеры и ренегаты – ну так каждому свое…

Более чем через сто лет после гибели Хосе Марти, точно в 160-летнюю годовщину его рождения, в Каракасе собрался форум Сообщества государств Латинской Америки и Карибского бассейна. Союз стран той Америки, которую Боливар и Марти называли Нашей, открыто поставил целью осуществление их мечты. Больше ста лет понадобилось, чтобы прийти к ней вновь. Будем надеяться, теперь уже не кавалерийской атакой вроде той, в которой сложил голову Делегат, но твердой поступью Истории. Ныне за нею коллективный Марти – новая Куба, выкованная свободным народом. Его бессмертные командантес недаром еще в юности назвали себя Поколением Столетия Апостола. Враги народа Марти крупно просчитались, оскорбив его батистовским путчем как раз накануне столетнего юбилея Апостола, Делегата. Историческое возмездие на сей раз не заставило себя долго ждать.

На столетие Марти советская «Правда» откликнулась публикацией 29 января 1953 г. статьи кубинского писателя-коммуниста Хуана Маринельо. «Хосе Марти – самый близкий нам из борцов за освобождение латиноамериканских стран от испанского ига как по времени своей деятельности, так и по своим политическим убеждениям. Его выводы были сделаны в условиях, отличающихся от нынешних …, но его гениальность позволила ему предугадать многое из того, что произошло с 1895 г. до настоящих дней»[9]. Эти слова и теперь столь же верны, как шесть десятилетий назад.

Из сегодняшнего дня в звании Делегата можно узреть еще одно значение: представитель Будущего в Настоящем. Другой художник другой страны, не ставший, увы, равным себе как гражданин, назвал поэта «вечности заложником у времени в плену». Красиво, но неверно. Представитель вечности во времени – амплуа разве что пророков и сынов божьих. Большинство людей, не исключая мнящих себя великими, скорее заложники своего времени в плену у прошлого. Очень немногим дано быть делегатами будущего в настоящем. К Хосе Марти можно отнести слова, написанные о его старшем современнике – Фридрихе Энгельсе – нашим покойным товарищем. Ушедшие из жизни, как многие из великих, на переломе эпох, они ждут нас в будущем.