К вопросу о групповой собственности (2)

Н. Архангельская

Часть 1. Часть 2.

 О том, что сохранение товарно-денежных отношений, их развитие влекут за собой изменение социального строя предупреждал еще Ф. Энгельс, он показал в «Анти-Дюринге» как федерация хозяйственных коммун Е.Дюринга приведет к возрождению капиталистических отношений. «Хозяйственная коммуна распоряжается своими средствами труда в целях производства. Как же идет это производство? Если судить по тому, что сообщает нам г. Дюринг, оно идет совсем по-старому, с той только разницей, что место капиталиста заняла коммуна». Коммуны обмениваются продуктами «используя благородные металлы», назначая для продуктов единообразную цену, т.е. сохраняя товарное производство. «…так как накопление является общественной необходимостью, а сохранение денег дает удобную для накопления формы, то организация хозяйственной коммуны прямо поощряет ее членов к частному накоплению и тем самым – к разрушению самой коммуны»[1]. Ф. Энгельс обращает внимание и на то, что в данном случае деньги могут быть получены не только собственным трудом, но любым другим способом[2], т.е. в условиях товарного производства и товарно-денежных отношений возможно накопление денег нелегальными путями. Здесь стоит вспомнить рост теневой экономики в СССР с 1960-х гг., что, в конце концов, привело к изменению социального строя в стране.

В противоположность капитализму общество, базирующееся на общественной собственности на средства производства, не знает товарного производства и товарно-денежных отношений, их заменяет планомерный продуктообмен. Но в этом случае рынку не остается места. «Раз общество возьмет во владение средства производства, то будет устранено товарное производство, а вместе с тем и господство продуктов над товаропроизводителями. Анархия внутри общественного производства заменяется плановой сознательной организацией»[3]. На отсутствие товарно-денежных отношений, как на важнейшую черту социализма указывал Г.В. Плеханов[4]. В.И. Ленин на протяжении всего периода деятельности придерживался таких же взглядов. От постановки задачи: «Замена товарного производства социалистическим»[5] до утверждения: «Свобода торговли означает свободу капитализма»[6]. Установление общественной собственности на средства производства приводит к невозможности существования товарного производства. В данном случае продукт не может сменить владельца, он принадлежит всему обществу и потребляется этим же обществом или отдельным его членом. Товарное производства – не единственная форма организации производства, а труд можно измерять не только опосредованно через стоимость, но и непосредственно – через рабочее время[7].

В распределительных отношениях следует обратить внимание и на распределение произведенных продуктов. Для капиталистического общества характерно создание работниками прибавочной стоимости и присвоение ее собственником средств производств. Иной характер носят отношения в обществе, основанном на общественной собственности. К. Маркс подчеркивал, что ликвидация частной собственности и эксплуатации означает и ликвидацию прибавочного труда. «Устранение капиталистической формы производства позволит ограничить рабочий день необходимым трудом. Однако необходимый труд … должен все же расширить свои рамки. С одной стороны,.. условия жизни рабочего должны стать богаче, его жизненные потребности должны возрасти. С другой стороны, пришлось бы причислить к необходимому труду часть теперешнего прибавочного труда, именно тот труд, который требуется для образования общественного фонда резервов и фонда общественного накопления»[8]. В «Критике Готской программы» К. Маркс подчеркивает, что в обществе, возникающем сразу после ликвидации капитализма совокупный общественный продукт распадается на части: I) возмещение израсходованных средств производства; 2) средства для расширения производства; 3) расходы, которые позднее стали относить к общественным фондам потребления; 4) продукт, распределяющийся между участниками трудового процесса[9]. При этом К. Маркс не только не упоминает о прибавочном труде, но и подчеркивает, что «все, удерживаемое с производителя как частного лица прямо или косвенно идет на пользу ему же как члену общества»[10]. Отсюда видно, что труд на общество не рассматривался К. Марксом как прибавочный. Так же трактуется этот вопрос и Ф. Энгельсом[11]. На утверждение об отсутствии прибавочного труда в обществе, основанном на общественной собственности, следует обратить особое внимание, т.к. именно это стало одним из важнейших различий между классическим марксизмом и концепцией, господствовавшей в советской экономической литературе в 60-80-е гг. ХХ в.

Продукт, произведенный всеми работниками в коммунистическом обществе распределяться должен между ними. Но здесь общество также выступает как единое целое, а не сумма отдельных индивидов и коллективов. «… не каждый отдельный рабочий становится собственником этого «полного дохода своего труда», а … все общество, состоящее из одних рабочих, является собственником совокупного продукта своего труда, продукта, который оно частью распределяет для потребления среди своих сочленов, частью употребляет на возмещение и увеличение своих средств производства, а частью накопляет в качестве резервного фонда производства и потребления»[12].

Такая ситуация характерна для социального строя с общественной собственностью на средства производства, где распределение осуществляется по труду или по потребностям. Групповая собственность приводит к тому, что зарплата связана не столько с количеством и качеством труда, сколько с прибыльностью данного предприятия. Следовательно, оплата зависит от того, на каком предприятии трудится человек, тем более, что в оплате труда внутри предприятий зачастую проявляется уравнительность, при которой мало учитывается разница между квалифицированным и неквалифицированным трудом. В то же время разница в оплате труда работников отдельных предприятий связана с возможностью частично присваивать труд других коллективов.

Различия в производственных отношениях между двумя типами обществ, ведут и к различиям в их социальной структуре.

Существование экономики основанной на общественной собственности на средства производства и организованной как единое предприятие ставит всех работников в одинаковое отношение к средствам производства. Происходит «превращение всех граждан в работников одного крупного «синдиката», именно: всего государства, и полное подчинение всей работы всего этого синдиката… государству Советов рабочих и солдатских депутатов»[13]. Тем самым ликвидируются социальные различия между людьми, поэтому марксизм особо подчеркивает отсутствие классов при социализме. «Социализм означает уничтожение классов, а пока остаются рабочие и крестьяне, до тех пор остаются разные классы и, следовательно, не может быть полного социализма»[14].

Групповая собственность изменяет старое традиционное деление на рабочих, продающих свою рабочую силу и индивидуальных капиталистов, присваивающих прибавочный труд группы работников. Вместо индивидуального владельца средств производства появляются разные группы трудящихся. Одни из которых заняты в отраслях хозяйства, где есть возможность получать большой доход. Этот доход частично образуется за счет неэквивалентного обмена, иначе говоря, за счет присвоения определенной доли труда работников других отраслей. Формируется слой людей, сочетающих качества тружеников и эксплуататоров. Этот новый слой занимает привилегированное положение в экономике и старается добиться того, чтобы государство защищало в первую очередь его интересы, сохраняя его привилегированное положение.

Групповая собственность ведет к противопоставлению интересов не только общества и коллектива, но и к борьбе интересов отдельных коллективов. Общественная – позволяет согласовывать интересы отдельных коллективов путем приоритета интересов общества в целом, большинства его членом. Это особенно важно, в частности, при решении экологических проблем, поскольку меры, направленные на сохранение природной среды далеко не всегда будут соответствовать интересам отдельной группы, стремящейся к максимальной прибыли.

Групповая собственность ведет не к сплочению общества, а к его разобщению на отдельные коллективы, отрасли и территориальные образования, что является предпосылкой развития конфликтов в обществе, основанном на этой форме собственности. Как свидетельствует опыт СССР с 1960-х гг. и Югославии, подобное общество не может обеспечить стабильное развитие страны и замедляет темп экономического развития, что приводит к недостаточному удовлетворению потребностей населения, порождая массовое недовольство.

Складывается ситуация, в которой предприятия, считающиеся общественными, выступают друг по отношению к другу как обычные капиталистические фирмы. Общим для них будет стремление получить побольше прибыли, т.е. присвоить труд других людей. Общим будет и то, что предприятия выступают как конкуренты на рынке и неудачи одного будут благоприятны для другого. Говорить здесь о единстве интересов не приходится, налицо противоречие между коллективами. Общей будет и незаинтересованность вопросами развития страны в целом, несовпадение интересов предприятия и его коллектива и остальных граждан, судьба которых безразлична данному коллективу.

Отличать от наиболее распространенного варианта современного капитализма общество, основанное на групповой собственности будет то, что после уплаты налогов и платежей доход предприятия поступает не владельцу средств производства, который, как правило, не трудится на данном предприятии, а тем, кто на нем работает. Получается своеобразный вариант акционерного общества, в котором акционеры являются одновременно и работниками данного предприятия.

Как видим, групповая собственность приводит к дезинтеграционным процессам внутри общества, к экономическому неравенству, и присвоению одними группами трудящихся результатов труда других. Формально нет деления на собственников средств производства и наемных рабочих, но фактически уже закладываются основы для классового деления. Для превращения этих различий в подлинное деление на классы требуется определенное время, но, групповая собственность на средства производства порождает теневую экономику. Это имеет огромное значение. Дело в том, что в капиталистическом обществе теневая экономика является неофициальной, незаконной, но относится к тому же типу производственных отношений, что и легальная. В социалистическом обществе теневая экономика означает, прежде всего, наличие капиталистических производственных отношений, поэтому рано или поздно, но неизбежно встанет вопрос «кто кого».

Что представляет общество, основанное на групповой собственности видно на примере Югославии. Хотя официально собственность на средства производства называлась «общественной», фактически она была именно групповой, поскольку ей распоряжался трудовой коллектив, разрабатывал производственные планы, т.е. определял ассортимент продукции, распоряжался доходом, государство только рекомендовало обратить внимание на выпуск тех или иных товаров. Предприятие платило государству за использование фондов, а также производило отчисления от прибыли в госбюджет и в бюджеты местных органов власти. Таким образом, об использовании средств производства в интересах всего общества не было и речи.

Каковы же были результаты?

Неравные доходы работников разных отраслей промышленности, расслоение по уровню доходов в зависимости от отрасли, в которой заняты работники, что являлось прямым результатом групповой собственности и распределения по прибыли, а не по труду. Коллективы стремились большую часть прибыли распределить между работниками в виде зарплаты, и меньше средств направить на развитие производства[15]. При этом внутри коллективов существовала тенденция к уравниловке[16], складывалась ситуация, когда доход человека напрямую зависел от места работы и гораздо меньше был связан с количеством и качеством труда. Распределение произведенного продукта соответствовало групповой собственности, а не общественной, не имело ничего общего с социализмом.

Особенностью социальной структуры югославского общества было наличие большого количества рабочих, владевших земельным наделом (в 1969г. их было 1.420тыс. или 40% работников социалистического сектора). Имея более низкую производительность труда по сравнению с кадровыми рабочими, они оказывались в более выгодном положении, обеспечивая себя продуктами питания, цены на которые постоянно росли[17]. Более выгодное положение членов этой социальной группы должно было вести к сохранению этой категории работников, но сохранение ее не могло позитивно сказываться на развитии промышленности. Поскольку интересы членов этой группы раздваиваются и они связывают свое благополучие не только с занятием в промышленности, а, следовательно, не будут стремиться всемерно развивать производство.

Наличие серьезных проблем в обществе, вытекавших из сложившихся производственных отношений признавали и югославские власти. «Заработная плата значительной части трудящихся довольно высока… Однако все еще много трудящихся, особенно рабочих в городах, с низкой заработной платой, у которых ничего нет, кроме собственных рук»[18]. Отсюда следует, что именно рабочие своим трудом создавали значительную часть богатства страны, но пользовались этим богатством вовсе не они. Следовательно, власть не опиралась на рабочих и не защищала их интересы. В самом выгодном положении оказывались торговые организации, которые делали наценки на стоимость товаров в 15-25 %, и, по выражению И.Б. Тито, «снимали сливки»[19]. Тито признавал это открыто, но ограничивался осуждением, не принимая никаких мер к устранению подобной спекуляции, что вполне соответствует производственным отношениям, построенным на групповой собственности, и опять не соответствует социалистическим отношениям.

В.М. Каменецкий подчеркивает, что введение рынка в экономических отношениях в Югославии привело к обострению проблемы занятости, ухудшению материального положения трудящихся, усилению социальной дифференциации и обострению межнациональных отношений[20]. Это не удивительно, поскольку невозможно было в таких условиях преодолеть старые различия в экономическом развитии разных республик и краев. Предприятия не собирались вкладывать в это деньги, а югославское государство не справлялось с такой задачей. Попытка разрешить проблему за счет дотаций не приводила к выравниванию уровней развития республик, но порождала недовольство одних и других. Итогом был рост национализма, с которым государство не могло и не хотело бороться. 3/4 бюджета края Косово в 1970-е гг. составляла федеральная помощь, и в это же время начинаются бесчинства в отношении сербов[21]. Дотация не могла решить экономические проблемы этого края, самого бедного в Югославии, где было огромное количество безработных, и нерешенные проблемы приводили к росту националистических настроений и религиозной нетерпимости.

Интересно следующее признание югославского экономиста. Югославская экономическая система «оставляет мало места для сознательных общественных действий. Поэтому не только не могли полностью утвердиться ценности социалистического общества, но и была проявлена широкая терпимость к таким извращениям как коррупция, кумовство, протекция, спекуляция, контрабанда, хозяйственные преступления... Это показывает, что экономическая система не в состоянии взять на себя всю или даже хотя бы основную роль в деле построения социализма на основах самоуправления»[22]. Тем самым признается, что общество, основанное на фундаменте групповой собственности, не может строить социализм, поскольку самоуправление в нем построено на групповом эгоизме. Ему присущи все пороки капиталистической системы, но оно не может воспроизвести присущее развитым капиталистическим странам быстрое развитие НТП. Причем вывод этот опирается на глубокий анализ экономических отношений в Югославии. Становится очевидным, что общество, где в худшем положении оказываются кадровые рабочие, а в лучшем работники торговых организаций, никак не может быть социалистическим. Оно по-прежнему базируется на капиталистических производственных отношениях, поэтому и в идеологии господствуют ценности буржуазного общества. Групповая собственность ведет к формированию потребительских взглядов, что ярко проявилось в Югославии, но присутствовало и в нашей стране. Человек-потребитель, а не человек-созидатель формируется этим обществом.

Итак, перед нами два качественно различных общества, именуемых социализмом.

При общественной собственности на средства производства заранее определяются приоритеты и происходит распределение работников и средств производства между конкретными видами работ согласно им. При этом интерес отдельной группы может не совпадать с общественным интересом, но в данном случае группе приходится подчинить свой интерес общественному. Доминирование общественных интересов над интересами отдельных коллективов и социальных групп приводит к тому, что в результате общество развивается высокими темпами и способно все в большей степени удовлетворять потребности своих членов.

Существование групповой собственности (или, как чаще говорится, собственности, находящейся в распоряжении предприятий) ведет к прямо противоположному результату. Группы действуют, руководствуясь собственными интересами. Интересы общества для них будут второстепенными.

Тождественны групповая и общественная собственность могут быть лишь в случае полного совпадения общественных и групповых интересов. Следует признать, что это желательно, но едва ли возможно.

Групповая собственность несколько видоизменяет старое традиционное деление на рабочих, продающих свою рабочую силу и индивидуальных капиталистов, присваивающих прибавочный труд группы работников. Вместо индивидуального владельца средств производства появляются разные группы трудящихся. Одни из которых заняты в отраслях хозяйства, где есть возможность получать большой доход, который частично образуется за счет присвоения определенной доли труда работников других отраслей. Обществу, основанному на групповой собственности присуще деление трудящихся в зависимости от принадлежности к определенному коллективу и отрасли. Формируется слой людей, сочетающих качества тружеников и эксплуататоров. Этот новый слой занимает привилегированное положение в экономике и старается добиться того, чтобы государство защищало в первую очередь его интересы, охраняя его привилегии.

Такое разделение не может не привести к социальным конфликтам, поскольку эксплуатируемые не могут быть довольны своим положением. Следовательно, групповая собственность приводит не к экономическому равенству, а к новому социальному расслоению и новым социальным конфликтам. Групповая собственность ведет к дезинтеграционным процессам внутри общества, рабочий класс оказывается разобщенным на отдельные группы и не осознает свое единство. Поэтому он оказывается не в состоянии бороться за свои классовые интересы и во многом воспринимает буржуазную идеологию.

Утверждать, что общество, построенное на групповой собственности на средства производства, может вести к коммунизму, означает утверждать, что развитие буржуазных отношений само приведет к коммунистическому обществу. Предлагать сегодня реализовать подобный вариант все равно, что предлагать повторить худшие стороны советского и югославского опыта, отказавшись от тех общественных отношений, которые и обеспечили не только «русское экономическое чудо» и Победу в Великой Отечественной войне, но и существование страны на протяжении примерно тридцати лет после того, как было начато разрушение основ социализма.