Иной характер носила деятельность оппозиционной молодежи из внецерковной интеллигенции. Фрагмент подобной деятельности в пределах одного города – Киева – описан А.В. Луначарским в его автобиографии[1]. Он был, конечно, выдающимся человеком, и по нему вряд ли можно измерять большинство других представителей этой молодежи. Однако из этой автобиографии можно почерпнуть сведения не только о нем самом, но и о духовной атмосфере российского общества конца XIX в., о движении учащихся разных учебных заведений, о процессе формирования их политических взглядов. Луначарский воспитывался под влиянием А.И. Антонова, своего родного отца, человека левых взглядов, что свидетельствует лишний раз о преемственности вольнодумной традиции. Еще мальчиком в беседах со сверстниками он выступал как «яростный противник религии и монархии». То, о чем Луначарский пишет дальше, поражает: до 16-17 лет он проштудировал 1-й том «Капитала» Маркса, впервые ознакомившись с ним 13-ти лет отроду в 4 классе гимназии! Политическая жизнь Луначарского, по его словам, началась в 5 классе (это примерно 1889 год), когда среди киевского студенчества проявилось социал-демократическое движение. «Мы, гимназисты и реалисты, имели, конечно, косвенную связь со студентами, но, по правде сказать, развивались самостоятельно и, пожалуй, более бурно и более широко». Обратим внимание на сообщение о появлении студентов – социал-демократов и о самостоятельности движения гимназистов, которые организовали кружок марксистов. «Из этого молодого центра» к четырнадцатилетнему Луначарскому обратились с просьбой организовать филиальный кружок в его классе. Вскоре организация гимназистов-марксистов охватила все гимназии, реальные училища и часть женских учебных заведений Киева – в ней было не менее 200 членов. Кружковые занятия были интенсивными, – изучали Писарева, Добролюбова, Плеханова, Дарвина, Спенсера, нелегальную литературу социал-демократического характера (главным образом, авторов из группы «Освобождение труда»). Настоящая политическая работа для Луначарского началась в 1892 г., когда он стал пропагандистом у рабочих железнодорожного депо. В то же время он дал первые статьи в гектографскую социал-демократическую газету. Еще один аспект деятельности тогдашней образованной молодежи – стремление получить образование в европейских университетах. Луначарский выехал в Цюрих, где изучал философию, историю, социологию, жил в Ницце и Париже, встречался с Розой Люксембург и с Г.В. Плехановым, «продолжал углублять марксистское мировоззрение, особенно пристально работая в области религии, притом совершенно самостоятельно… Искусство и религия составляли тогда центр моего внимания, но не как эстета, а как марксиста». На эти темы в Париже Луначарский читал рефераты тамошнему студенчеству. (Кстати, именно глубокое знание философии и религии позволило Луначарскому, ставшему после Октябрьской революции наркомом просвещения, проводить грамотную атеистическую политику).

Приехав в Москву в 1897 г. (ему тогда было 22 года), Луначарский принял участие в воссоздании Московского комитета, незадолго до того арестованного. И вот что для нас интересно: в организации нового Московского комитета приняли участие приехавшие из провинции социал-демократы, молодежь, рабочие, особенно с завода Гужона и Листа. Сосланный позже в Калугу, Луначарский вместе со Скворцовым-Степановым «начал интенсивную пропаганду в кружках, собранных из учителей и учащейся молодежи, а затем в организации рабочих Калужского ж.-д. депо». Частные, казалось бы, факты, но они говорят о тяготении разных слоев народа к единению во имя общей цели – социализма, о значимом месте молодежи в революционном движении. Не забудем, что в рядах тогдашней революционной молодежи трудились Ленин, Сталин, Бонч-Бруевич, Дзержинский, Воровский, Скворцов-Степанов, Свердлов и многие другие партийные деятели, родившиеся в 70-80-х гг. XIX в.

Но примерно в те же годы появились на свет и иные оппозиционеры по отношению к самодержавию и официальной церкви, – либеральная интеллигенция, в том числе религиозные философы; некоторые из них до начала ХХ в. даже немного побывали легальными марксистами (Бердяев учился в одной гимназии с Луначарским и участвовал в марксистском кружке), революционное брожение начала ХХ в. захватило и их; они выступали с яркими обличениями самодержавия и церкви. Д.В. Философов писал в 1900 г.: «Церковь отстаивает старый режим… Мы вступаем в полосу обостренного клерикализма»; «Клерикализм – опасный враг не только для людей просветленного религиозного сознания, …но и для прогрессивного течения русской жизни»[2]. При этом он полагал, что с развитием светского сознания пробудится истинно религиозное сознание, «искаженное темными силами нашей официальной церкви». Д. Мережковский в 1905 г. призывал церковь «примкнуть к освободительному движению». «Мы знаем, – писал он, – до какого беспредельного, рабского, можно сказать, хамского унижения перед властью дошло то, что скрывалось под личиной Христовой»[3]. В том же году С. Булгаков, уже отошедший от легального марксизма, стал на некоторое время теоретиком «христианского социализма»[4], изложив его идеи в работе «Неотложная задача» (1905 г.). Он пытался создать «Союз христианской политики», «без колебаний» включив в требования христианской политики «стремление к уничтожению коренной неправды капиталистического строя». А вот так он отозвался о православной церкви: «Официальное православие» не только отравляло своей казенщиной народную душу, но глубоко пропитало своим ядом землю, на которой стояло, и долго будет этот яд зачумлять всё, что будет воздвигнуто на этом месте… Официальному православию суждено понести жестокие уроны. Да здравствует разрушение, долой вековую гниль и плесень, отравляющую новую жизнь!»[5]. Когда я предлагаю студентам определить политическую и мировоззренческую позицию автора этой тирады, они уверенно говорят: «это коммунист, атеист, может быть, Ленин». На самом деле, ничего атеистического и коммунистического здесь нет. Это антиклерикализм, – причем автор обличает «казенщину», а несколько выше – полицейские функции официальной церкви, – во имя восстановления подлинного учения Христа.

Однако и такой антиклерикализм размывал старые устои, хотя Булгаков, как и все религиозные философы, во многих работах критиковал социализм за проповедь атеизма, всячески поносил атеизм. Но в этой статье 1905 года мы читаем: «Та великая жизненная сила, которая содержится в социализме, верная и мужественная защита угнетаемого народа, трудящихся классов… неразрывно слилась в нем с воинствующим гуманистическим атеизмом. …Те партии, которые наиболее мужественно и верно отстаивают интересы народных масс и требования социальной справедливости, неразрывно связывают эту защиту с проповедью атеистически-позитивистских идей. Их ряды тесно сомкнуты и закалены продолжительной и доблестной борьбой…»[6]. Эти высказывания религиозного философа свидетельствуют о широком распространении социалистических и атеистических идей в канун и во время первой русской революции, об укрепляющемся авторитете РСДРП. После поражения революции среди либеральной интеллигенции распространилось наметившееся в начале века богоискательство[7]. Часть художественной интеллигенции увлеклась мистикой, оккультизмом, эзотерикой, теософией, антропософией. Нередко игнорируя общественно-политические проблемы, она, однако, противостояла материалистической философии, приписывая ей «мещанство», «примитивное варварство», «догматизм», «нигилизм». Соответственно литературному демократическому реализму противопоставлялись символизм и декадентство. Когда читаешь о том, как знаменитые деятели «серебряного века» русской культуры – В. Иванов, М. Кузмин, К. Бальионт, А. Белый, Н. Гумилев и даже В. Брюсов – попали под влияние заурядной теософки, мистика А.Р. Минцловой, ученицы Р. Штейнера, как они, возжаждав мистического «тайного знания», увлекались антропософией Р. Штейнера, теософией Е. Блаватской и А. Безант, – всякий пиетет перед ними как личностями пропадает[8].

Между марксистской и религиозно-философской интеллигенцией болталось немало тех, кто не вполне определился со своими политическими и мировоззренческими позициями. Некоторые в погоне за модой представлялись социалистами или анархистами. Эту тенденцию подметил идеалист, критик марксизма П.И. Новгородцев: часто интеллигенция, стоявшая вне партий, использовала «ходячие обороты» типа «я ведь тоже немного социалист», «для будущего я, конечно, признаю социализм», «в идеале я допускаю анархизм»[9].

Было также немало последователей Макса Штирнера, «ницшеанца 40-х годов», как его называли, анархиста и нигилиста, построившего «свое дело на «ничто», проповедовавшего откровенный эгоизм в книге «Единственный и его собственность». Он ополчился на весь мир, в том числе на религию и гуманистическую традицию. В своё время Маркс и Энгельс назвали его учение «мелкобуржуазной карикатурой на стачку». Российские приверженцы Штирнера из интеллигентов-обывателей были мелкобуржуазной карикатурой на революционеров, воображая себя абсолютно свободными индивидуальностями. На переломе веков в России, как и на Западе, стало распространяться учение Ф. Ницше с его богоборчеством, культом сверхчеловека, критикой христианства, а заодно и социализма, в котором Ницше узрел сходство с христианством. Книга Штирнера, сочинения Ницше, а также их исследователей переводились на русский язык и широко издавались, внося свою лепту в размывание религиозно-ортодоксального сознания. Однако вряд ли можно говорить о позитивном влиянии нигилизма и буржуазного индивидуализма на судьбы революции в России. Штирнер и Ницше – капля в море оппозиционной литературы, подтачивавшей устои традиционных религий. Какие же книги, способствовавшие распространению антиклерикализма, скептицизма, религиозного индифферентизма, атеизма, социалистических идей, были востребованы обществом?

Например, со второй половине 80-х гг. интенсивно переводили «Этику» Спинозы, другие его работы, а также исследования, ему посвященные; выходили написанные русскими авторами его биографии. И это не случайно: Спиноза считался провозвестником свободы мысли: «в свободном государстве каждому можно думать то, что он хочет, и говорить то, что он думает», – писал он. С конца XIX в. и в первом десятилетии ХХ в. в разных изданиях и разных переводах на русский язык публиковались сочинения французского философа-позитивиста, гуманиста Ж.М. Гюйо по религиоведческим, эстетическим, моральным, педагогическим проблемам, признанного на Западе «безвременно ушедшим гением» (умер в возрасте 33 лет в 1888 г.). Идеи Гюйо бурно обсуждались в философской и литературной среде. Особым успехом пользовалась его книга «Иррелигиозность будущего» (в другом переводе – «Безверие будущего), где он доказывал, что в недалеком будущем религию вытеснят мораль, искусство и философия.

Большую роль в повороте российского общественного сознания на путь свободомыслия сыграли издательства, которые вовлекали в свою деятельность множество людей: писателей, поэтов, критиков, переводчиков, рабочих типографий, служащих, книготорговцев и т.д. Чем больше издательств – тем больше читателей. В конце XIX – начале XX вв. в этой области резко усиливается вольнодумная направленность; волей-неволей издатели работают на будущую революцию. Цензура уже не могла охватить обширный круг оппозиционной литературы – научной, философской, социально-политической, публицистической, художественной. Издателям было выгодно печатать такую литературу, поскольку она была востребована обществом и приносила немалую прибыль, хотя среди издателей были люди, трудившиеся не ради прибыли.

В издательстве П.П. Сойкина с 1885 г. выпускалась естественнонаучная и научно-популярная литература – сочинения Ч. Дарвина, А. Брема, К. Циолковского, К. Фламмариона, издавались журналы «Книжный мир», «Знание для всех», «Природа и люди», «Научное обозрение». Интересно, что нередко журналы с нейтральными названиями содержали отнюдь не нейтральные идеи. В этом смысле показателен журнал «Научное обозрение» (1894-1903 гг.), издаваемый до самой смерти ученым-просветителем М.М. Филипповым[10]. Журнал ставил задачу борьбы с антинаучными течениями, привлек к сотрудничеству Д.И. Менделеева, В.М. Бехтерева, Н.Н. Бекетова, П.Ф. Лесгафта и др. Задуманный как научно-философский, журнал вскоре стал и литературно-общественным, – печатались переводные сочинения материалистов, в том числе Белинского, Добролюбова, Маркса и Энгельса, а также Ленина, Плеханова и других социал-демократов. Сам Филиппов опубликовал собственную работу «Социологическое учение Карла Маркса» (1897 г.). По словам его сына, Б.М. Филиппова, в редакцию журнала приходили читатели журнала – рабочие и студенты. Однажды группа рабочих Путиловского завода принесла Филиппову благодарственный адрес. Рабочие рассказывали, что пропаганду марксизма они связывают с повседневной жизнью, следят за литературой, бывают на марксистских студенческих сходках, распространяют прокламации. Это ли не свидетельство тесной связи рабочего класса и марксистской интеллигенции?

Вольнодумным было издательство братьев Гранат[11]. С 1891 г. здесь начал выходить «Энциклопедический словарь», где в 1915 г. опубликована статья Н. Ильина (Ленина) «Карл Маркс», издавались книги типа «История германской социал-демократии» Ф. Меринга, «Великая французская революция» А. Олара. Издатель Ф. Павленков печатал сочинения Писарева, Шелгунова, Герцена, Белинского, Энгельса; основал серию «Жизнь замечательных людей», в которой освещалось творчество многих ученых и философов-вольнодумцев. Свой капитал Павленков завещал народным библиотекам[12]. С 1896 г. развернулась деятельность издательства товарищества «Просвещение», выпускавшего книги серий «Вся природа», «Всемирная библиотека» (сочинения Золя, Диккенса, Мопассана, Пушкина и др.), «Библиотека Просвещения» (работы Маркса, Энгельса, Розы Люксембург, А. Бебеля и др.), много литературы по искусству. В 1898 г. было основано издательство «Знание», идейным руководителем которого с 1900 г. был М. Горький. В состав редколлегии входили Ленин, Луначарский, Л.Б. Красин. Здесь выпускалась научно-популярная литература, в основном переводная, – для самообразования, что было очень важно для тянувшегося к знаниям рабочего класса; издавались произведения Л. Андреева, И. Бунина, А. Куприна, А. Серафимовича, – «лучших сил художественной литературы», по словам Ленина. В годы революции 1905-1906 гг. здесь выпускалась серия «Дешёвая библиотека», в которой выходили работы Луначарского, Свердлова, Воровского, Маркса, Энгельса и других революционеров. Большевистское легальное издательство «Вперёд» (1906-1907 гг.) печатало и распространяло книги российских авторов–большевиков и переводные марксистские работы. В 1909 г. В.Д. Бонч-Бруевич основал легальное культурно-просветительское издательство (по существу – партийное) «Жизнь и знание», где в серии «Библиотека обществоведения» публиковались А.М. Коллонтай, Н.К. Крупская, М.С. Ольминский, В.И. Ленин. Легальное марксистское издательство «Прибой» с 1913 г. выпускало агитационно-пропагандистскую партийную литературу, ленинские работы.

О том, насколько была распространена оппозиционная периодика в период революции, говорят рекомендации «пастырей церкви» в цитированном выше сборнике «Революция, бунт, забастовки». Главными виновниками общественной смуты объявляются «сыны диавола богоубийцы» евреи, которые будто бы захватили большинство газет в России с целью «развратить общество, возбудить против власти, подорвать веру во всё разумное, чистое и святое». Православные иерархи призывают: «Не читайте следующие газеты», и далее перечисляются «Новая жизнь», «Северный голос», «Сын Отечества», «Молва», «Биржевые ведомости», «Обновленная Россия», «Народное хозяйство», «Новый мир», «Вечерняя почта», «Русское слово», «Северный край» и ряд других газет, а также журналы «Русская мысль», «Русское богатство» как «особенно вредные, так как еврейский яд, скрытый в них, очень искусно замаскирован»[13]. Так что некоторые современные интерпретации революции в России как дела евреев имеют своим истоком антисемитизм когда-то напуганных революцией православных пастырей. Однако исторический материал свидетельствует о том, что все три русские революции были совершены народными массами, в состав которых входили люди самых разных национальностей России. Веками в их среде зрело отвращение к угнетению, подавлению личности, унижению ее достоинства, и, наконец, прорвалось – и в стихийной, и в сознательной форме.

Сравнивая ситуацию того времени и современную, приходится признать: сегодня большинство населения России, даже чувствуя свою несвободу, пока не в силах подняться на активную борьбу с несправедливостью. Локальные очаги стихийного сопротивления народа дикому капитализму, конечно, есть и будут. И это дает основание предполагать, что людей будет просвещать, как говорил Ленин, их собственная борьба против тёмных сил капитализма. Марксист должен ставить дело борьбы с религией, писал он в работе «Об отношении рабочей партии к религии», «на почву классовой борьбы, идущей на деле и воспитывающей массы больше всего и лучше всего». Но в живой действительности, рассуждает он, теоретическая пропаганда атеизма, т.е. разрушение религиозных верований пролетариата, и успех его классовой борьбы неразрывно связаны[14]. Одна из задач современных коммунистов – глубоко продумать способы атеистического просвещения народа в условиях спада революционных настроений и изменения имиджа православной церкви и религии в целом в глазах населения России.