Такая картинка могла бы показаться привлекательной, если бы не одно обстоятельство. Подобный опыт уже был проделан Югославией и, частично, Советским Союзом, начиная с 1960-х гг. И оба варианта закончились полным крахом. Поэтому прежде чем предлагать вновь идти по подобному пути, следовало бы задуматься, случайно ли он привел к реставрации буржуазных отношений, или в обществе, состоящем из самоуправляющихся коллективов, заложены предпосылки такой реставрации. Нужно ли пытаться возродить представление о социалистическом обществе как конгломерате самоуправляющихся коллективов? Ведь сторонники этой точки зрения фактически предлагают создать общество с групповой собственностью на средства производства. Как бы ни называлась подобная форма собственности, функционировать в производственном процессе она будет именно как групповая. В обществе, где каждый коллектив самостоятельно решает, что производить, что и по каким ценам продавать и как распределять доход, независимые производители встречаются только на рынке. Для него будут характерны частный характер работ, господство частных интересов коллективов, а не общественного интереса.

Для того чтобы понять, в чем причина реставрации капитализма в бывших соцстранах, необходимо разобраться со многими вопросами и в частности выяснить, чем общество с групповой собственностью на средства производства отличается от марксистского понимания будущего коммунистического общества, и может ли привести к коммунизму.

К. Маркс, Ф. Энгельс и В.И. Ленин, как известно, утверждали, что коммунизм (и социализм, как его первая фаза) является строем с принципиально иными, чем в буржуазном обществе производственными отношениями. Средства производства здесь используются в интересах всего общества, и поскольку все труженики поставлены в одинаковые отношения к средствам производства, отсутствует деление общества на классы.

Прежде, чем рассмотреть специфику производственных отношений в одном и другом случае, следует вспомнить содержание понятия «производственные отношения. С марксистской точки зрения эти отношения включают в себя отношения, складывающиеся в процессе производства, а последний состоит из четырех компонентов (собственно производство, распределение, обмен, потребление), существующих в неразрывном единстве. Только мысленно можно их разделить. При этом имеют значение отношения, складывающиеся во всех частях этого единого целого. Их связь К. Маркс рассматривает в «Экономических рукописях 1857-1858 гг.». Особенности подхода К. Маркса к этой проблеме видны в следующих положениях: «…производство есть непосредственно потребление, потребление есть непосредственно производство»[3]. Распределение заключено внутри самого процесса производства как распределение людей и средств производства по видам производства[4]. «Обмен есть лишь опосредствующий момент между производством и обусловленным им распределением, с одной стороны, и потреблением, с другой стороны; а потребление само выступает как момент производства, постольку, и обмен, очевидно, заключен в производстве как его момент»[5]. Наконец, общий вывод, сделанный К. Марксом из его исследования, следующий: «Результат, к которому мы пришли… производство, распределение, обмен и потребление… образуют собою части единого целого, различия внутри единства»[6]. Тем самым подчеркивается, что отношения, которые складываются в процессе производства, распределения, обмена и потребления, в совокупности и составляют производственные отношения, основу для типологического деления общества.

Особое внимание основоположники марксизма уделяли собственно производству и обмену. Ф. Энгельс, говоря о политэкономии как науке, подчеркивает, причем неоднократно, что она изучает законы развития производства и обмена[7]. Более того, характеризуя материалистическое понимания истории, Ф. Энгельс вновь подчеркивает важнейшую роль производства и обмена в обществе. «Материалистическое понимание истории исходит из того положения, что производство, а вслед за производством обмен его продуктов, составляет основу всякого общественного строя; что в каждом выступающем в истории обществе распределение продуктов, а вместе с ним и разделение общества на классы или сословия, определяется тем, что и как производится, и как эти продукты производства обмениваются»[8].

Таким образом, следует рассматривать всю совокупность производственных отношений, а не только формальное определение собственности, существующее в юридических документах. С этой точки зрения общественная собственность и групповая будут связаны с различными производственными отношениями. Сравним эти две формы производственных отношений по следующим пунктам: 1) в чьих интересах используются средства производства, 2) как осуществляется обмен, 3) какие отношения складываются в распределении.

В условиях, когда средства производства принадлежат всему обществу и производство ведется в интересах всего общества в целом,. приоритетным является удовлетворение важнейших потребностей всей совокупности тружеников. Поэтому в марксизме всегда подчеркивалась необходимость перехода средств производства в руки всего общества. Ф. Энгельс указывал на то , , что «…главное требование Маркса – захват всех средств производства от имени общества пролетариатом, добившимся безраздельного политического господства»[9] (т.21, с.336) Производство при социализме ведется в интересах всего общества, подчеркивал он[10]. На эту же особенность общественной собственности обращал внимание В.И. Ленин: «Задача социализма – переход всех средств производства в собственность всего народа, а вовсе не в том, чтобы суда перешли к судовым рабочим, банки к банковским служащим»[11]. Для марксизма характерно признание столь высокой степени обобществления хозяйства, когда оно все превращается в единое предприятие, управляющееся централизованно и работающее на единый конечный результат[12].

Если предприятия сами формируют свою производственную программу, то в обществе отсутствует централизованное управление экономикой, планирование. Распределение внутри производства здесь осуществляется как во всяком капиталистическом обществе в соответствии с интересами фирмы, в данном случае самоуправляющегося предприятия. Даже если государство создаст какой-то согласительный орган, то ему придется играть роль «главноуговаривающего». Это не позволит рационально распределить тружеников и средства производства по конкретным видам работ и не позволит сосредоточить усилия на решении важнейших, с точки зрения общества, задач, поскольку они могут не быть таковыми с позиций отдельного коллектива.

Группа не обязана согласовывать свои планы с общественными интересами и вообще может мало считаться с последними. Конечно, здесь можно возразить, что группа, производящая определенный вид продукции, учитывает потребность общества в ней, но и любая капиталистическая фирма учитывает объем рынка. При этом следует отметить, что определенные потребности в обществе могут формироваться самими производителями, что давно известно исследователям современной капиталистической экономики. И эти потребности, чрезвычайно полезные для производителей соответствующего вида продукции, для общества в целом могут быть не важны, или даже вредны.

Наличие массы частных производителей или существование единого производственного (народнохозяйственного) комплекса приведет и к различию отношений распределения. Главным здесь будет распределение работников по различным видам производства. К. Маркс подчеркивал, что «необходимость распределения общественного труда в определенных пропорциях никоим образом не может быть уничтожена определенной формой общественного производства, – измениться может лишь форма ее проявления». При капитализме « не существует никакого сознательного общественного регулирования производства»[13]. В капиталистическом обществе отдельные разрозненные производители только выходя на рынок могут определить является ли их труд необходимым, через соотношение спроса и предложения косвенным путем устанавливаются пропорции распределения труда в обществе. Принципиально иной характер имеет распределение труда в коммунистическом обществе, а, следовательно, и в социалистическом, как его ступени.

Заранее распределяя работников по отдельным видам производства социалистическое общество превращает их труд в общественно необходимый с самого начала. Форма распределения общественного труда здесь изменилась качественно: от стихийного определения этих пропорций с помощью рынка общество переходит к сознательному определению пропорций. Заранее определяется количество продукта, производимого различными отраслями и соответственно количества работников в них, потребность в средствах производства. В этом и заключается суть планирования. Различие между распределением при капитализме и социализме подчеркивал К. Маркс и в письме Ф. Энгельсу 8 января 1868г.: «…никакая форма общества не может помешать тому, чтобы рабочее время, имеющееся в распоряжении общества, тем или иным путем регулировало производство. Но пока это регулирование осуществляется не путем сознательного контроля общества над своим рабочим временем – это возможно лишь при общественной собственности, – а благодаря движению товарных цен…»[14].

Поэтому распределение до начала процесса производства (плановое) и распределение по результатам деятельности на рынке – являются двумя качественно различными видами производственного распределения. План, прежде всего и является предварительным распределением работников и средств производства, исходя из необходимости обеспечить удовлетворение общественных потребностей. Руководствоваться план будет степенью важности той или иной потребности для общества в целом и возможностями общества удовлетворить ее. Что касается рыночной формы производственного распределения, то она исходит из нормы прибавочной стоимости в той или иной отрасли хозяйства. Ей нет дела до важности определенной потребности для общества, она ориентируется на платежеспособный спрос.

Таким образом, эти два вида распределения, как части противоположных систем производственных отношений, не могут мирно уживаться друг с другом. Планово-рыночная экономика является только благим пожеланием определенной части обществоведов и политиков. Плановое и рыночное хозяйства, с точки зрения марксизма не просто противоположны, они находятся в антагонизме, принадлежа к двум, исключающим друг друга, типам общества. Только в переходный период от одного общества к другому, очень короткий в масштабах истории, они сосуществуют, но и в этот период между ними складываются отношения борьбы, от исхода которой зависит направление изменений в обществе.

Групповая собственность необходимо связана с существованием обособленных производителей, чей труд носит частный характер, поэтому обмен в данном обществе осуществляется в форме товарно-денежных отношений. Следует отметить, что с точки зрения К. Маркса, для товарного производства, в т.ч. капиталистического, характерно не столько существование частной собственности на средства производства, но, главное, частный характер производимых работ. «Предметы потребления становятся вообще товарами лишь потому, что они суть продукты независимых друг от друга частных работ. Комплекс этих частных работ образует совокупный труд общества. Так как производители вступают в общественный контакт между собой лишь путем обмена продуктов своего труда, то и специфически общественный характер их частных работ проявляется только в рамках этого обмена»[15].

Как видим, товарное производство и обмен товаров рассматривается Марксом как результат разобщенности, обособленности производителей. Именно это положение подчеркивал Э.В. Ильенков: «та «независимость друг от друга отдельных – «частных» – работ», о которой у Маркса идет речь в его общей теории стоимости, вовсе не предполагает еще частной собственности, – а тем более – частнокапиталистической ее разновидности. Более того, сама частная собственность выступает здесь как результат, как следствие «частного» характера труда… «Частный характер» может иметь и труд коллектива, поскольку ему противостоит другой такой же коллектив, – в качестве хозяйственно-независимой от него единицы»[16].

Товарно-денежные отношения могут существовать только тогда, когда производители мало связаны друг с другом, когда интересы их не совпадают, когда каждый коллектив стремится только к своей выгоде, поэтому они никак не могут выражать коллективистские начала. Напротив, они являются свидетельством того, что коллективизм разрушается эгоистическими стремлениями отдельных групп. Для отношений коллективизма необходимо, чтобы все работники трудились на единый общий результат, а не преследовали узко групповые цели, следовательно, подлинный коллективизм и товарно-денежные отношения несовместимы.

Различие интересов общества в целом и отдельной группы производителей выражается и в том, что общество стремится удовлетворить разумные потребности своих членов, затратив на это минимум рабочего времени. Для обособленного коллектива, включенного в систему товарно-денежных отношений, оценкой его деятельности становится прибыль. Но что такое прибыль? Как заметил К. Маркс: «прибыль для нас прежде всего лишь другое название… для прибавочной стоимости»[17]. Таким образом, цель производства в данном случае та же, что и в любом капиталистическом общества – получение прибыли. Прибыль группы могут получать не только за счет улучшения собственного труда, но и за счет неэквивалентного обмена. Последний характерен для современного хозяйства, где существуют ножницы цен между продукцией промышленности и сельского хозяйства. Стремление государства регулировать или определять цены неспособно решить проблему гармонизации интересов разрозненных коллективов, о чем свидетельствует опыт СССР с 1960-х гг. и Югославии.

Общество с групповой собственностью на средства производства не может преодолеть существующее товарное производство и товарно-денежные отношения, а ведь еще в «Капитале» К. Маркс пришел к выводу, что «…товарное производство и товарное обращение являются общей предпосылкой капиталистического способа производства…»[18]. Поэтому до тех пор, пока сохраняются разрозненные производители (даже если они называются социалистическими производственными коллективами) будут сохраняться предпосылки для развития капиталистических отношений. Иными словами, сторонники групповой собственности предлагают сделать шаг от капитализма к переходному периоду между капитализмом и социализмом, но к последнему не переходить. В результате раньше или позднее произойдет реставрация буржуазных отношений, что и подтвердил опыт стран, называвших себя социалистическими, но на деле до этой ступени развития не поднявшимися. И одна из причин незавершенности переходного периода в этих странах – отказ от марксистского понимания социализма и коммунизма.