Данной проблеме посвящена и рецензируемая работа Воейкова М.И., в которой предпринята попытка, если исходить из названия, проследить связь между развитием политической экономии и перечнем тех проблем, которые составляют основное содержание понятия "рабочий вопрос". В современной литературе в понятии "рабочий вопрос" фиксируются вопросы формирования рабочего класса, его численности, структуры, состава, условий труда и уровня жизни рабочих, профессиональной заболеваемости, правового, политического положения, менталитета, правительственной политики и другие[1].

Структура работы: введение, семь параграфов и заключение. Необходимо отметить жёсткую логику работы, абсолютно понятную и чётко прочерченную: политическая экономия зарождается, развивается и умирает в пределах капиталистического хозяйства. Конец капитализма – это конец политической экономии. Его реставрация в России должна вновь вызвать политэкономию к жизни. Такова основная сюжетная линия работы М.И. Воейкова. Эти положения аргументируются (аргументация интересная), и работа, несомненно, заслуживает внимания, особенно сейчас, когда по известным причинам проблемы рабочего класса в нашей стране стали весьма остро. Представляется, что при исследовании данного вопроса следует отметить ряд моментов.

"Рабочий вопрос" тесно связан с развитием политической экономии как науки, поскольку именно она вскрывает отношения, реально складывающиеся в процессе производства между различными экономическими субъектами. Становление капиталистической формы организации производства привело к формированию различных социальных групп, классовые интересы которых находились в конфронтации. Выявлением и изучением этих отношений и занималась политическая экономия, в меньшей мере буржуазная, в большей – пролетарская. Развитие классовой структуры общества и противоречий, сопутствующих ему, происходило на фоне развития самой политической экономии, исторические границы существования которой рядом авторов определялись в пределах капиталистического хозяйства. К ним относилась и упомянутая Воейковым М.И. Роза Люксембург, блестящая работа которой, тем не менее, содержала ряд теоретических ошибок, в своей совокупности образовавших такой феномен, как "люксембургианство"[2]. Здесь же и Н.И. Бухарин[3], чьи высказывания о конце политической экономии были критически оценены В.И. Лениным. Здесь и теоретики II Интернационала, и Р. Гильфердинг, и Л. Троцкий, И. Рубин, И. Лапидус, К. Островитянов, и многие, многие другие. Наличие большого количества сторонников данной точки зрения вызвало необходимость проведения дискуссии по политической экономии, продолжавшейся в течение 1925-1929 гг.

Показательным в данном случае представляется анализ ряда учебных пособий и учебников по политической экономии, вскрывающий эволюцию представлений экономистов по этому вопросу. Так, "Очерки политической экономiи" (1911 г.) В.Я. Железнова, хотя и посвящены исследованию исключительно товарно-капиталистических отношений, тем не менее не ограничивают политическую экономию существованием капиталистических отношений.

"Политическая экономия имеет предметом своего исследования общественные отношения людей, возникающие на почве их хозяйственной деятельности…" [4].

В "Конспектированном курсе политической экономии" (1924 г.) И. Дашковского предметом политической экономии определяются "производственные отношения, устанавливающиеся в неорганизованном хозяйстве", под которыми понимались рыночные отношения.[5]

В учебном пособии "Политическая экономия" (1928 г.) Ф.И. Михайлевского политическая экономия рассматривалась как наука о законах, "которые лежат в основе существования и развития менового общества, вообще, и капитализма в частности…"[6]. Несмотря на столь выраженную товарно–капиталистическую направленность предмета политэкономии, автор включает в учебное пособие целый раздел, посвященный социализму, что ограничивает возможности однозначной трактовки предмета данной науки.

В учебнике для комвузов и вузов "Политическая экономия" (1932 г.), составленном бригадой научных сотрудников и аспирантов института экономики ленотделения комакадемии, предметом политической экономии определялось "изучение всех отдельных способов производства и соответствующих им производственных отношений"[7].

К 1936 году ограничение предмета политической экономии рамками товарно-капиталистических отношений в СССР было в основном преодолено. Об этом свидетельствует один из представленных в ЦК проектов учебника по политической экономии А. Леонтьева. "Политическая экономия должна изучать не только капитализм, но и те эпохи, которые предшествовали ему, и тот строй, который идёт…ему на смену"[8].

. Вместе с тем, рецидивы узкого понимания предмета науки, по всей видимости, давали о себе знать, так, что потребовало обращения в том числе и к этому вопросу И.В. Сталина в известных письмах отдельным участникам экономической дискуссии 1951 года. Так, критически рассматривая положение Л.Д. Ярошенко об отрицании единой политической экономии в силу существования специфических экономических законов, И.В. Сталин, ссылаясь на известное высказывание Ф. Энгельса в "Анти-Дюринге", делает вывод о том, что политическая экономия изучает законы развития различных общественных формаций[9]. Это же понимание было закреплено в статье "политическая экономия" опубликованной в кратком политическом словаре: «Политическая экономия является исторической наукой, поскольку она изучает следующие известные истории пять основных типов производственных отношений: первобытно-общинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический, социалистический"[10].

Восприятие политической экономии как науки, изучающей исключительно товарно-капиталистические отношения, воспроизведенное в работе «"Рабочий вопрос" и конец классической политической экономии» М.И. Воейкова, возвращает нас к дискуссии, которая имеет длительную историю, но уже получила своё логическое завершение в научной литературе. Едва ли её воспроизведение откроет новую страницу в истории политической экономии. Скорее, будет способствовать топтанию на месте в бесплодной попытке опровергнуть то, в чём уже поставлена вполне аргументированная, в том числе и историей развития политической экономии социализма, точка.

Точка была поставлена не только в вопросе предмета политической экономии, но и в более поздние времена, в середине 90-х гг., в судьбе самой политической экономии как фундаментальной экономической дисциплины. Это вызвало негативные последствия. Так, исключение политической экономии из перечня дисциплин, преподаваемых в системе высшего и среднего специального образования, привело к цепной реакции, выразившейся в существенном сокращении преподавания других предметов, тесно связанных с политэкономией. Речь идёт, прежде всего, о статистике (политической арифметике). Как известно, последняя зародилась в 1662 году в Англии в ответ на потребности растущего капитализма, функционирование которого требовало количественной характеристики различных закономерностей общественной жизни. Политической арифметикой занимался один из родоначальников классической буржуазной научной политической экономии, положивший начало трудовой теории стоимости, – В. Петти. Его работа "Политическая арифметика", изданная в 1683 году, указывает на неразрывную связь статистики и политической экономии. Эта связь получила развитие в России.

Как известно, в 1803 году в России при Академии наук была организована кафедра статистики и политической экономии[11]. Аналогичная кафедра появилась в Санкт–Петербургском и Московском университетах в 1935 году, в соответствии с требованиями вновь введенного Устава[12]. Характерно, что в Академии наук кафедру возглавлял А.К. Шторх (впоследствии вице-президент Академии), чей переведенный на русский язык "Курс по политической экономии, или изложение начал, обусловливающих народное благоденствие" (1815 г.) в 6-ти тт. в апреле был представлен в Вольном экономическом обществе. Не менее значимыми экономистами, оставившими заметный след и в статистике, и в политической экономии, представлена и кафедра в Петербургском университете: Ю.Э.Янсон ("Краткий курс политической экономии", 1866 г.); И.И. Кауфман ("Точка зрения политико-экономической критики у Карла Маркса"[13], 1872 г.). К учёным, сочетавшим и статистические, и политэкономические таланты, следует отнести Х.А. Шлёцера, сына известного немецкого статистика, главы немецкой школы описательной статистики Августа Людвига Шлёцера, иностранного почётного члена Петербургской Академии наук. Характерно, что Х.А. Шлёцер – автор учебника по политической экономии и первый заведующий кафедрой статистики и политической экономии[14] в Московском университете. В последующем эту кафедру возглавляли известные экономисты-статистики И.В. Вернадский, А.И. Чупров, Н.А. Каблуков[15]/

Тесная связь политической экономии и статистики не прерывалась и в советские годы. Достаточно указать на существовавшее в 20-е годы Общество статистиков-марксистов при коммунистической академии, издававшее сборники "Проблемы статистики", в которых печаталась М.Н. Смит[16]/ Знаковой величиной в этом смысле является профессор кафедры политической экономии Академии общественных наук при ЦК КПСС, действительный член Международного статистического института и почётный член Английского королевского статистического общества академик В.С. Немчинов, лауреат Государственной и Ленинской премий. Разумеется, этими именами не ограничивается перечень учёных, оставивших заметный след и в статистике, и в политической экономии. Но уже даже этот ряд позволяет освежить историю взаимоотношений между двумя науками, которые складывались на протяжении 170 лет.

Подобно изменению стандартов в области экономического образования, стандарты в области статистики также видоизменились, но, в отличие от политической экономии, из них не исчезла собственно статистика. Вместе с тем ряд вузов (МЭСИ[17], ВЗЭФИ) в целях "оптимизации" структуры ликвидировали факультеты (в современной терминологии – институты) статистики, из библиотек списывается во вторсырьё уникальнейшая литература по различным отраслям статистики, демографии, народонаселению, охватывающая период в восемь десятилетий[18]. Если учесть, что в системе советского высшего образования имелось в наличии всего два специализированных высших учебных заведения, которые готовили специалистов-статистиков высшей квалификации, то можно считать, что переход к "статистической анархии" уже наполовину пройден.

Вся эта цепь явлений не случайна. У неё есть свои объективные и субъективные причины, одной из которых является уничтожение политической экономии.

Степень уничтожения достигла таких масштабов, что, если обратиться к другой исторической дисциплине, задачей которой является углубление знаний в области политической экономии, а именно истории экономических учений, то выяснится, например, что в программе курса истории современных экономических учений, охватывающей послевоенный период по настоящее время, представленной известным вузом, история советской экономической мысли фактически отсутствует. Другими словами, экономическая мысль существовала везде, кроме СССР, экономисты-теоретики в СССР отсутствовали, очевидно, в силу отсутствия экономики и экономического развития. Не было ни отраслевых и международных экономических институтов, ни Института экономики РАН, ни Института проблем Дальнего востока, ни ЦЭМИ, ни ИМЭМО, ни ИСАА, ни Института США и Канады, ни Института стран Латинской Америки, ни Института Африки, ни Института Европы, ни экономических факультетов и кафедр политической экономии, ни экономического отделения РАН, ни экономических дискуссий, ни периодических экономических журналов, ни экономических конференций, ни защиты диссертаций.

Здесь же можно вспомнить и факультеты экономики труда, которые готовили экономистов-трудовиков и которые в настоящее время за редким исключением трансформировались в более "современные" факультеты туризма. Обращает на себя внимание то, что западные учебники по экономике труда выкинули из предмета данной дисциплины собственно её производственную нацеленность. Новым предметом экономики труда явилась не сфера производства, а сфера обращения, конкретнее – рынок труда. Характерным является в данном случае заявление, сделанное авторами солидного фолианта по современной (!) экономике труда, согласно которому экономика труда – это "исследование функционирования и результатов рынка в сфере труда".[19] Таким образом, достаточно в название добавить слово "современная", чтобы избавить прикладную науку не только от её предмета, но и от её научности.

Другими словами, всё это является следствием ряда социально-экономических процессов, важным моментом которых выступает ликвидация политической экономии как экономической дисциплины. Характерно, что в современной России, как и в других странах СНГ, это происходит на фоне повсеместного развития капитализма. Вместе с тем, в книге Воейкова М.И. показано на исторических примерах, что становление капиталистических отношений, которое в данном случае представлено в плоскости развития "рабочего вопроса", является общим условием для становления политической экономии как науки. Возникает формальное противоречие, которое требует своего разрешения.

Действительно, функционирование промышленного капитала обострило противоречия между трудом и капиталом, которые фиксировались, в частности, и как "рабочий вопрос". Так, первая половина XIX в. связана с трансформацией социально-экономического уклада России. В это время наряду с индустриализационными процессами, непосредственно связанными с промышленным развитием, происходили общественные изменения, одним из которых стал рабочий вопрос. Формирование рынка труда в пореформенной России и его дальнейшее расширение, связанное с промышленной революцией, происходившей в стране в 50-90-е годы XIX века, требовали создание адекватного фабрично-заводского законодательства. Вместе с тем подготовленные проекты в этой области не могли предотвратить нарастания забастовочного движения. Резонанс получила стачка на Невской бумагопрядильне в Петербурге в мае 1870 г., в которой приняли участие 800 ткачей и прядильщиков. Их требование – увеличение сдельной оплаты труда. Суд над организаторами стачки сделал достоянием гласности дикий произвол на фабрике. Присяжные заседатели осудили зачинщиков всего на несколько дней ареста, а вышестоящая судебная инстанция вообще всех оправдала. Это обстоятельство вызвало правительственный запрет на публикацию в прессе сведений о стачках и издание секретного циркуляра, согласно которому губернаторам рекомендовалось не допускать "дела" о стачках до судебного разбирательства и высылать их зачинщиков в административном порядке. Административное преследование, с одной стороны, и формирование норм фабрично заводского законодательства – с другой, являлись двумя формами решения "рабочего вопроса". Вместе с тем из-за наличия огромных противоречий, накопленных предыдущим развитием, проблема не получала эффективного решения вплоть до Октябрьской революции. Вот как характеризовалось состояние рынка труда в Российской империи накануне революционных преобразований: "несмотря на то, что наша отечественная промышленность является крупнейшим фактором государственной жизни, несмотря на то, что рабочий класс, ее обслуживающий, представляет собой грандиозную армию в 14 миллионов человек, русский трудовой рынок был хронически дезорганизован и хаотичен, а посредничество между трудом и капиталом осуществлялось в самых примитивных и отсталых формах"19.

Предполагалось, что решением проблем наёмных работников удастся предотвратить революционную угрозу. Но этого не произошло в силу ряда причин, среди которых немаловажное место занимали рабочее движение в Западной Европе, ознаменовавшегося попыткой создания первого пролетарского государства – Парижской Коммуны, а также распространение марксизма, получившего в России наиболее благоприятную почву для своего развития. Развитие политической экономии характеризовалось не только распространением марксизма, в России сильны были традиции исторической школы политической экономии, классической школы.

Так, представителями новой исторической школы рабочий вопрос трактовался как этический.

Луйо Брентано, например, проповедовал отказ от классовой борьбы и возможность разрешения социальных противоречий в рамках капитализма, в том числе и путём насаждения профсоюзов, которые позволят уменьшить остроту противостояния труда и капитала.

Несмотря на жёсткую критику Энгельсом теоретических положений Луйо Брентано, и последующий мультипликационный эффект от этой критики, распространившийся в монографиях и учебных пособиях по истории экономических учений в советский период, и казалось бы неизбежное забвение самого имени Брентано, его труды в объеме трёх томов были изданы в Советском Союзе в 30-х годах XX столетия[20]. Таким образом, привлекалось внимание к решению "рабочего вопроса" новой исторической школой. Изучением "рабочего вопроса" в СССР занимался целый институт проблем рабочего движения. Почему же в условиях современной капиталистической России политическая экономия не является востребованной, с точки зрения своего развития и распространения? Этот важнейший вопрос, поставленный в книге М. И. Воейкова, требует тщательных исследований. И привлечение внимания к данному вопросу можно поставить в заслугу автору книги.

Важным недостатком обсуждения труда «"Рабочий вопрос" и конец классической политической экономии» является отсутствие рекомендаций по дальнейшему развитию политической экономии в современной России. Другими словами, в триаде извечных вопросов – что происходит, кто виноват и что делать – третий вопрос остался без внимания, выпал из поля зрения участников обсуждения. Речь идёт о выработке научным сообществом ряда практических рекомендаций, реализация которых привела бы к изменению места политической экономии в современной России. Каким образом представителям научной политической экономии можно преодолеть те негативные тенденции, которые существуют в настоящий момент. Представляется, что, необходимо «лоббирование» интересов политической экономии, в частности, как можно более широкое привлечение внимания общества к проблемам политической экономии через СМИ, научные, научно-популярные журналы, газеты, Интернет и т.п.; обсуждение проблем современной политической экономии на страницах не только научных, но и общественно-политических журналов; разработать и рекомендовать тематику диссертационных исследований, дипломных и курсовых работ по экономической теории (политэкономии), учитывая интересы собственно политэкономии, с поправкой и корректировкой паспорта специальности ВАК, стандартов по специальности "Экономика"; используя административный ресурс, способствовать выдвижению на ключевые должности в вузах (зав. кафедрой, проректор по научной, учебной работе, ректор) лиц, поддерживающих трудовую теорию стоимости; формировать учебные планы, учебные стандарты на базе трудовой теории стоимости; восстановить практику постановки вопросов о восстановлении политической экономии перед министерством и учебно-методическим советом по экономике; шире привлекать к участию в политэкономических форумах, конференциях, круглых столах представителей западных экономической науки, специализирующихся на проблемах трудовой теории стоимости. Представляется, что условием для успешной реализации данных положений является вскрытие ряда субъективных и объективных причин, которые привели к изъятию политической экономии из курса высшей школы в России.