А. И. Фурсов

В 2020 году Шваб издал книгу «COVID 19 – Great Reset» и здесь нужно несколько слов сказать о термине Reset. У нас его, переводя, как перезагрузка, но мы обратили внимании, что по-английски перезагрузка reboot или restart. Reset – это сброс или обнуление. Значит, в принципе эта книга должна называться «Большое обнуление».

Действительно эти люди хотят сбросить всю приведшую историю, создать совершенно новый мир.

Сейчас я процитирую Шваба: «Многие спрашивают, когда мы, наконец, сможем вернуться к нормальной жизни? Если вкратце – никогда! Жизнь никогда не вернется к сломанному состоянию нормальности, которая доминировала до кризиса, поскольку эпидемия – точка фундаментального поворота нашей глобальной траектории. Мира, который мы знали в первые месяцы 2020 года, больше нет, он растворился в пандемии. Нас изумляет как стремительный, так и неожиданный характер этих изменений. В совокупности они приводят к изменениям второго, третьего и четвертого порядка, к кумулятивным эффектам, непредвиденным результатам. Таким образом, формируется новая нормальность, радикально отличная от той, которую мы понемногу оставили позади. Многие наши убеждения и мнения о том, какой должен быть мир, разрушаются. Очень большое значение в установлении нового мира Шваб придает молодежи, ее радикализму. Он считает, что именно молодое поколение будет катализатором в борьбе с климатическими изменениями, за гендерное равенство, за экологические реформы, за права ЛГБТ-сообщества».

Вообще я должен заметить, что у ЛГБТ-сообщества прав на Западе выше крыши. Запомним основные направления глобализации нового мирового порядка:

- борьба с климатическими изменениями, т.е. подавление промышленности и связанных с ним слоев;

- борьба за гендерное равенство, т.е. выдвижение женщин на первый план;

- обеспечение равенством секс-меньшинств;

- зеленая экономика, это тоже как средство давления.

Говоря о том, что в отдельных отраслях и компаниях большой сброс может привести к тому, что некоторые руководители вернуться к старым нормам, этого не произойдет, потому что этого не может быть. Похоже на заклинание, что Шваб пытается убедить себя.

Дальше он выносит вердикт национальным государствам «неспособность правительств национальных государств побороться с глубоко укоренившимися болезнями наших обществ и экономик, прочит риск, как это было на протяжении всей истории, что рецидив болезни повлечет за собой сильные конфликты и революции. Наш долг взять быка за рога и пандемия дает нам этот шанс. Это окно для решений, размышлений и сброса нашего старого мира. Если демократия и либерализация будут расширятся, то национальному государству места не останется. Будут решать никому не подотчетные группы экспертов, и не только по части медицины, за ними должны стоять глобальные корпорации с социальной ответственностью».

Ну, где Шваб нашел глобальные корпорации с социальной ответственностью, это надо поискать. Корпорации интересуют только прибыль. Здесь у него явное противоречие.

Демократия с одной стороны и никому неподотчетные эксперты с другой. Ну как это неподотчетные?

Например, Люк Мон Тоньер, нобелевский лауреат, выступил с идеей, что COVID-19, создан искусственно. Его просто стерли в порошок, вот вам и независимость. Стирали его в порошок, те, кого наняли корпорации.

Каким бы не было национальное государство слабым, олигархическим например, как в России, но оно является возможностью маленького человека влиять на власть и защитить себя от нее. С корпорациями так не пройдет.

Вот этот процесс приватизации, который стартовал в мире в начале 80-х годов, а в России в начале 90-х, но завершившийся, кстати, быстрее, чем в остальной части мира привел мир и капитализм к банкротству.

Теперь, чтобы выйти из этого состояния, мировая верхушка стремится обнулить мир, путем приватизации теперь уже государства. При этом капитал и финансовая власть превращаются даже не в политическую власть, а в тотальную власть.

Кстати в России зародышем такой власти является грефовский Сбер. Вообще все, что пишет Шваб, это довольно старая песня мировой элиты.

В 28 году Герберт Уэллс, участник общества Милнера и закрытых наднациональных британских групп, написал книгу "The Open Conspiracy" – "За открытый заговор". В 40–м году он пишет новую книгу "The New World Order" – "Новый мировой порядок", где как раз и пишет о том, что миром должны управлять интеллектуалы, которые знают, куда двигать мир.

Затем вначале 70-х все эти идеи возродил Римский клуб. В первом докладе Римского клуба, который назывался «Пределы роста», им руководили Медоуз и Форестер, была зафиксирована идея нулевого роста, т.е. развитие 50% на 50% на устранение экологических проблем, хотя в начале 70-х годов проблема экологические не были столь острыми, какими они являются, например, сейчас.

В 74-ом году, второй доклад, который назывался «Человечество на распутье», авторы Мессарович и Пести.

И если свести к чистой логике оба эти доклада, то там проводится три идеи: ограничение потребления широкими массами, сокращение населения и мировое государственное управление, в котором решающую роль играют эксперты. Вот типа эксперты Римского клуба.

Что фиксирует Шваб: «Мы находимся на перекрестке, на пути к лучшему миру, с большим равенством, с большим уважением к природе, перед нами вызовы, но и наша способность перезапустить историю после сброса, сегодня больше, чем когда-либо могли надеяться люди».

Что же смогло обеспечить возможность сброса – пандемия, а точнее кризис, связанный с нею.

Шваб пишет: «Кризис – это потенциал изменений, возникает новый мир, контуры которого мы должны придумать и начертать».

Что бы усилить эффект и обосновать невозможность возврата к прошлому, Шваб всячески преувеличивает кризис из-за COVIDа, и пишет: «Кризис, вызванный короновирусом не имеет параллели в истории, мы долгие годы будем иметь дело с его последствием».

И тут же он противоречит себе: «COVID-19 не является экзистенциальной угрозой человечеству, но это война».

Война с кем? Шваб отвечает – с невидимым врагом. А в другом месте он опять подчеркивает: «COVID-19 – это не новая экзистенциальная угроза».

Книга вышла в июне 2020 года, и он дает такие цифры: от ковида умерло 0,006% мирового населения, сейчас это примерно 0,3-0,4%. Это не идет не в какое сравнение с испанкой. От испанки умерло минимум 50 млн. человек, это 2,7 % населения. От СПИДА с 1980-2020 год 0,6%.

На данный момент от COVID умерло 5 млн. человек, мы поверим в эту цифру, потому что одно дело от COVID, другое дело от последствия.

На Западе к этому двойной подход. Когда люди умирали от побочных явлений COVIDа, говорят, что это все равно COVID. Сейчас, когда люди умерли от вакцинирования PFAZER , они говорят ну это же не от вакцины, а от своих хронических заболеваний.

Шваб все время говорит об опасностях. Самая главная опасность, в том, что система здравоохранения будет перегружена, это у него проходит красной чертой. Т.е. не допустить, что бы рухнула оптимизированная медицина, но при этом он вынужден признать, что больше всего больных и смертей в англо-саксонских странах, в США и Великобритании, где неолиберальная оптимизация была проведена до упора и эти смерти – расплата.

Вот список явлений, которые будут развиваться согласно Швабу:

1. Частичное отступление глобализации.

2. Растущий конфликт между США и Китаем.

3. Автоматизация производства.

4. Усиление контроля над населением.

5. Цифровизация

Здесь Шваб потирает руки и это мне напоминает реакцию Чубайса, который говорит, что он приветствует коронавирусный вирус, потому что COVID уйдет, а цифровизация останется.

Как только Шваб переходит к реальным последствиям COVID, картина становится значительно более мрачной. Он пишет: «История показывает, что макроэкономические и макросоциальные последствия эпидемия нередко сохраняются около 40 лет, т.е. в течение жизни двух поколений. В глобальном масштабе выздоровление рынка рабочей силы могут занять десятилетия, поскольку в ближайшее время ситуация будет ухудшаться, так как к пандемии добавится автоматизация и оптимизация, роботизация».

Шваб не договаривает, но мы доскажем за него, потому что роботам не надо платить. Но не надо преувеличивать возможности роботизации, хотя бы ближайшие 10 лет. Я согласен с теми, кто считает, что роботизация будет развиваться, но не такими быстрыми темпами.

Так как же должна улучшится тогда ситуация с занятостью. Он говорит, что сначала будет плохо, а потом получше. Он противоречит себе.

Шваб пишет: «Ускорение технически новых введений позволит сократить затраты на рабочую силу и пострадают прежде всего низкооплачиваемые в рутинных видах труда. Рынок рабочей силы разделится на высокооплачиваемую и автоматизируемую. В результате возникнет демографический кошмар, кризис занятости молодежи».

Шваб уповает на развитие крафтовой экономики, мне напоминает это бредни Гайдара и прочей шпаны 92-93 года, которые говорили, хорошо, если ученые будут готовить, а бабушки начнут продавать вязаные вещи. Это из той же серии.

Еще одна проблема – это темпы экономического роста. В 30-е годы, а так же во время и после кризиса в 2008 года, рост ВВП снизился на 10%, в течение нескольких лет. В 20 году произошло это в течение трех недель. Это понятно, удар пришелся по сектору услуг. Сектор услуг в США 80% занятости и 70% ВВП. Чем богаче страна, тем больше доля сектора услуг.

Когда сейчас говорят, промышленно-развитые страны с Запада уехали. Там экономика услуг, экономика сервиса. У нас промышленно-развитые страны теперь Китай, Южная Корея, Бразилия.

Вообще в социальном плане экономика США во многом держится на среднем и малом бизнесе. Что бы подмять под себя малый и средний бизнес, США придется вводить диктатуру, которая будет этот бизнес подавлять. И их не волнует, что они подорвут экономику, более того Шваб говорит, что в пост пандемический период экономический рост может быть и скорее всего будет значительно более медленным, чем в доковидный период.

Он говорит, что COVIDная пауза, предоставила людям возможность задуматься, что является настоящей ценностью. По сути дела это призыв к сокрушению потребления, затянуть пояса. Но ведь верхушка не станет сокращать потребление, как жрали икру в Давосе, так и будут.

Сокращать потребление должны будут 70% нынешних американцев и Запада.

Далее все чудеснее. В условиях роста трудностей вызванных пандемией само понятие ВВП, как показателя развития, должно быть обновлено. Оно должно отражать ценности, создаваемой экономикой и неоплачиваемой работой.

Замечу, что цифровая экономика не какие ценности не создает и получается, что новое понятие ВВП должно отражать фикции. Как в сказке, новое платье короля. Это единственное средство нынешней верхушки скрыть свое банкротство.

Шваб пишет, что по мере того как растет неравенство, технический прогресс все больше увеличивает дальнейшую полиризацию, ВВП и ВВП на душу населения становится все менее полезным показателями уровня жизни.

Получается, что прогресс увеличивает неравенство и делает бедных беднее, а богатых богаче, и он уже не полезный. Поэтому надо как-то скрыть и закамуфлировать вот этот рост социальной несправедливости. Для этого надо отказаться от показателя ВВП, он слишком явно показывает разрыв и вместо него надо ввести новые показатели жизни. Какие?

Шваб отвечает: «Новые показатели должны учитывать, каким-то образом инфраструктуру, человеческий капитал и экологическую структуру. Доступное здравоохранение и прочные социальные связи значительно больше определяют счастье, чем материальное потребление». И это говорит человек, который купается в материальном достатке.

Он говорит, что нужно покончить с избыточным потреблением, потреблять меньше, в связи, с чем вводиться новый термин "рост наоборот" – "growth on". И тут мы вспоминаем идею нулевого роста Римского клуба. Предлагается перейти от роста к неросту.

Шваб с большой симпатией цитирует выпущенный в Великобритании в конце мая 2020 года, манифест, призывающий к стратегии нероста. Предлагается снижение качества экономики, которая приведет нас к лучшей жизни, довольствуясь меньшим.

Шваб приводит пример Патагонию в Аргентине. И вот он рекомендует странам, которые победнее патогинизацию жизни.

Мне все это очень напоминает уговоры Лисы Алисы и кота Базилио, двинутся на поле чудес, которое было помойкой. Вот к созданию такой помойки призывает Шваб и эти эксперты. Причем продлится эта помойка в течение нескольких поколений, т.е. навсегда.

Повторяюсь еще раз, верхушка обанкротилась, и она хочет обогатиться при помощи сокращения населения и превращения жизни и хозяйства человечества в нечто низкокачественное. Хотят, что бы за их банкротство заплатим все мы.

В качестве положительного примера более развитых стран погружающихся в стагнацию, Шваб приводит Японию. Страна, которая получила в 90-х удар от США: структурно слабый спрос, низкий уровень инфляции, сверхнизкая процентная ставка. Японофикацию, которую по Швабу придется пережить всем наиболее развитым странам, это следующая комбинация: отсутствие инфляции, отсутствие роста и нулевые уровни долга. И он считает это очень неплохо.

Большое внимание Шваб уделяет социальным последствиям пандемии. Начинает он за здравие, и я бы с ним согласился: «Пандемия это смертный приговор неолиберализму, отдающему предпочтение конкуренции, рыночному фетишизму, государственному вмешательству и социальному обеспечению. Неудивительно, что наиболее пострадали ярые приверженцы – США и Великобритания. Поскольку неолиберализму конец, то постпандемическая эра приведет к распределению богатства от верхов к низам». Здесь можно поаплодировать.

И тут он пишет, что неверно, что COVID великий уравнитель. Напротив он усилит существующие формы неравенства, социальные, медицинские, экономические, психологические. В постпандемическом мире в ущерб бедным слоям в наилучшем положении окажутся, прежде всего, производители лекарств и владельцы больниц.

Главное большим спросом станет структура, которая мониторит и обеспечивает здоровье – бигфарма, страховые компании, автоматизированные и роботизированные промышленности, компании связанные с компьютерами, плюс информационные платформы, крупные и сверхкрупные компании. На самом деле COVID великий неуравнитель.

Степень риска, которым подвержены различные классы, различна. Бедняки и работяги во время пандемии могут сидеть дома, обеспечивая детям дистанционное образование, следя за тем, чтобы дети учились. В сфере услуг 70% сотрудников могут работать удаленно, а в пищевой 3%. Различные этнические группы подвержены риску в разной степени.

Вывод Шваба: «В краткосрочной перспективе неравенство в постпандемическом мире усилится, однако тренд может измениться. Достаточно много будет недовольных и скорее всего они потребуют справедливости и, наверное, власти пойдут на встречу. Однако история учит, что этот оптимистический сценарий маловероятен без широкомасштабных социальных беспорядков».

Из этого мы должны сделать два вывода. Первое, та картина, которую рисует Шваб – это картина усиления неравенства навсегда. Второе употребление слов может быть, возможно, скорее всего указывает на то что он не очень верит в эту ситуацию и эта ситуация может измениться только в результате социальной борьбы низов.

Вся штука в том, что все с обнулением придумано для того, что бы все результаты человечества, достигнутые последние 60-70 лет обнулить. Обратите внимание, что люди всего за один год, запуганные этим информационном террором отказались от огромного количества демократических завоеваний, достигнутыми за последние 200 лет. Это и есть ситуация обнуления, обнуления завоеваний, которых трудящиеся добились за 100-200 лет.

Шваб очень боится социальных беспорядков, и он говорит, что это очень опасная штука в постпандемическом мире. Экономика сожмется на 20-30,% и безработица будет не менее 20-30%.

Если учесть, что уже сейчас 30% американцев имеет нулевое богатство, то ухудшение ситуации сделают бунты такого типа как в 2005 г. в Новом Орлеане, обычном делом.

Т.е. постпандемический мир – это будет мир перманентных смут.

Еще одна вещь, которая ему не нравится на данном этапе, это то, что правительства пока что краткосрочно берут реванш, именно не корпорации, могут сбалансировать ситуацию. Но он считает, что в краткосрочной перспективе это хорошо, потому что государство делает акцент не на прибыль, а на социальную безопасность.

Именно на государство он рассчитывает, что оно поможет совершить переход от акционерного капитализма к капитализму участия.

Важным средством построения постковидного мира, Шваб считает четвертую промышленную революцию. На тему этой революции он написал две книги, и они переведены на многие языки. Многие слабые умы стали пользоваться темой четвертой промышленной революцией. Серьезные специалисты четвертой промышленной революции не приняли и на пальцах объяснили, что это не революция и то, что скрывается за этим термином, никакого отношение к промышленной революции не имеет.

В 2018 году состоялась закрытая конференция в Сант-Тофе, под эгидой консультативного совета ANB. Она не была секретной, но доклады широко не распространялись. Было 6 докладов, представлены промышленность и экономика, демография, финансы, климат, сравнительный анализ кризисов и опасности исходящие от искусственного интеллекта.

Докладчики по первой теме, это промышленность и экономика, были Карри – директор по исследованиям компаний и Кокер – директор по исследованиям юридической компании Кокер и Компани. Они мягко определили выводы книги Швеба, как некорректные.

Докладчики утверждали, что любая промышленная революция подогревается увеличением темпов развития производительности труда. Среднегодовые этого фактора в 2009-2017 годах были ниже, чем в 2000-2008 годах, а в 2000 они были ниже средних показателей за последние 20 лет двадцатого века. Таких низких ростов производительности труда как в 2010 не было с начала двадцатого века.

Нынешняя интернет экономика, которую пытаются увязать как четвертую промышленную революцию, задействована не на производство, а на сферу обрушения финансов, маркетинг, рекламу. Первая промышленная революция, в основе которой лежал уголь, завод, телеграф длилась около 50-60 лет. Своего пика достигла в 1868-1992 и обеспечила прирост производительности в 2%-2,2%. Вторая промышленная революция – это двигатель внутреннего сгорания, нефть, конвейер длилась примерно 35 лет, средний рост прироста производительности труда 2,2 %. Третья промышленная революция, конец которой переживает Европа, самая короткая и самая слабая, исчерпавшая прирост производительности, менее 2% 25 за лет.

Затем в начале 21 века производительность труда постоянно снижалась, составляя в расчете по ВВП за вычетом сферы обращения государственных услуг немного более 0,4 %.

В такой ситуации, о какой новой промышленной революции можно говорить. Идет процесс затухания и промышленности и революционности. Как совместить идею четвертой промышленной революции с идеей японофикации развитых стран и потогонизации менее развитых с низкокачественной экономикой.

Акционер – это владелец акций, у которого есть право собственности и управления. Рядовой пайщик – это просто участник, не имеющий собственности, но терпевший убытки, если производство акционирует плохо.

Недавно появился термин "inclusive capitalism", где капиталист как бы участник, но путем лишения собственности. Спросим, как же лишить собственности миллионы средних, мелких предпринимателей. Это можно сделать с помощью диктатуры. Диктатура может быть бархатной.

Кстати первая волна COVID обанкротила 4,5 млн. предпринимателей в Североатлантическом мире.

Так же максимальная юридизация бизнеса, принятие таких законов, которые сделают совершенно не возможным функционирование производства. Не одно среднее или мелкое предприятие не сможет нанять юриста, который смог бы защищать их интересы, дорого. В результате остаются крупнейшие корпорации, в которых собственность становится не просто функцией власти, а растворяется в ней.

Корпорации и банки, прежде всего, ставят под контроль не материальный актив, а социальный, нематериальный.

Когда платформы, крупные корпорации начинают формировать наши потребности, они не только уничтожают рынок. Это в мягкой форме отчуждение у человека цели и воли, это уже совсем другие вещи.

По сути, речь идет о посткапитализме, который отменяет частную собственность, приватную сферу и многое другое.