А.В. Харламенко

Часть 4.

Революционизированию пленных способствовало и то обстоятельство, что на востоке России, где находились их лагеря, ядром контрреволюции стал чехословацкий корпус, а его командование всячески разжигало национальную ненависть к венграм. Более того: именно спровоцированные чехословаками столкновения с мадьярами дали непосредственный повод к мятежу корпуса. С его началом венгерская национальность уже сама по себе грозила расправой. Понятно, что Красной Армии, построенной на принципе интернационализма, ни одна другая группа пленных не дала так много стойких бойцов, как мадьяры. К 1919 г. число венгерских интернационалистов в РККА и партизанских отрядах приближалось к 100 тысячам. Доблестно защищая Советскую Россию, они готовились к борьбе за освобождение своей родины.

В самой Венгрии даже те, кто был далёк от идей социализма, увидели надежду на выход из кровавого тупика в советском Декрете о мире. Левая социал-демократия начала организационное оформление. «Группа венгерских социалистов, примкнувших к Циммервальду», начавшая нелегальную антивоенную агитацию с осени 1917 г., после Октября приняла название «Революционные социалисты», призывая уже к свержению правительства войны и к социалистической революции. В январе 1918 г. левые венгерские профсоюзы, подобно германским спартаковцам, провели в военной индустрии всеобщую политическую забастовку с требованием принять мирные предложения Советской России. Под воздействием тяжёлого положения империи и нарастания народных протестов, австро-венгерская делегация занимала на брестских переговорах более конструктивную позицию, чем германская.

Брестский мир официально запретил Советской России пропаганду и агитацию против «центральных держав», но не смог помешать интернациональной солидарности революционеров. В марте 1918 г. в Москве при ЦК РКП(б) была создана венгерская партийная организация во главе с Бела Куном, имевшим опыт политической работы в довоенной СДПВ. Организация наладила контакты с коммунистическими группами соотечественников по всей России.

Согласно условиям Брестского договора до октября 1918 г. из плена вернулось более четверти миллиона венгров. Они несли соотечественникам правду о Советской России. С ними венгерский коммунистический центр посылал газеты, брошюры, листовки. В числе возвращавшихся были агитаторы и организаторы, окончившие в Москве партийную школу. Власти спешили направить репатриантов в воинские части, но это лишь ускоряло революционизирование армии. Бывшие пленные, хорошо знавшие, как надо кончать войну «снизу», становились организаторами и участниками военных и рабочих выступлений.

В Венгрии, как и во всей империи Габсбургов, сложилась революционная ситуация. Вопреки старым лозунгам СДПВ, массы требовали уже не просто избирательного права, а свержения правительства и монархии, немедленного прекращения войны. В мае 1918 г. в городе Печ к восставшим солдатам присоединились шахтёры. В июне забастовали машиностроители Будапешта – толчок к протесту дало сокращение хлебной нормы. Расстрел бастующих полицией вызвал 12-дневную всеобщую забастовку с требованиями мира без аннексий и контрибуций, демилитаризации предприятий. В ходе её в Будапеште был создан первый Совет рабочих депутатов.

Революционное движение охватило и вооружённые силы. Как и в Германии, первыми выступили военные моряки, поднявшие 1 февраля 1918 г. восстание в хорватском порту Каттаро (Котор); при его подавлении особо отличился будущий глава венгерской контрреволюции адмирал М. Хорти. Но это дало империи лишь краткую отсрочку. Осенью 1918 г. началось создание солдатских Советов. В то же время в Венгрии, как и в России, организованные выступления моряков и солдат составляли лишь «верхушку айсберга» стихийного развала старой военной машины. Уже к августу дезертировало 100 тысяч, к октябрю – 250 тысяч; многие уходили с оружием, а добравшись до родных мест, создавали партизанские отряды.

В ночь на 31 октября 1918 г. рабочие и солдаты, руководимые левыми эсдеками, «революционными социалистами» и офицерами-демократами, подняли восстание в Будапеште. В знак приветствия перемен многие прикрепляли к петлицам и головным уборам «осеннюю розу» – астру. Последнее правительство вассальной Венгрии пало без сопротивления. Граф Тиса, один из главных виновников расправ с народом и империалистической войны, был расстрелян.

Рабочим и крестьянам России, отстаивавшим власть Советов, революция на берегах Дуная показывала, что они не одиноки. Австро-венгерские войска, вместе с кайзеровской армией оккупировавшие Украину, выпадали из лагеря контрреволюции. Слова Ленина на митинге в честь австро-венгерской революции по содержанию выходят за рамки текущего момента: «События показывают нам, что не напрасны были страдания народа. Мы воюем не только с русским капитализмом. Мы боремся против капитализма всех стран, против всемирного капитализма… Теперь мы видим, что у нас имеются миллионы союзников»[1].

3 ноября руководство РСФСР опубликовало послание народам бывшей Австро-Венгрии. Признавая суверенитет венгерского государства, авторы особо обращались к трудовому народу: «Мы твердо верим, что венгерские рабочие и крестьяне покончат с венгерскими капиталистами и что венгерское правительство будет правительством венгерских рабочих, солдат и крестьян»[2].

«Революция осенней розы» имела много общего с российским Февралём 1917 г. и грянувшим через считанные дни германским Ноябрём. Во всех них движущими силами выступали рабочий класс и солдатские массы совместно с мелкобуржуазной демократией. Но они, во всех трёх случаях, не были ни политически, ни психологически готовы воспользоваться одержанной победой, почему и уступили власть либеральной буржуазии в блоке с правыми социалистами. Первое республиканское правительство Венгрии – Национальный совет – возглавил давний лидер оппозиции, «красный граф» М. Каройи. Старый госаппарат остался нетронутым. Вошедшие в НС правые лидеры СДПВ призвали рабочих к «классовому миру».

Революции в трёх странах сближает как характер демократических и социальных задач, так и малая способность буржуазии к их решению. Спецификой Венгрии стало долгожданное восстановление государственного суверенитета. 16 ноября страна была объявлена «народной республикой». Провозглашались всеобщее избирательное право, свобода слова, печати, собраний, общественных организаций. Декретирован был 8-часовой рабочий день, но хозяевами мало где соблюдался.

Следующей общей чертой трёх революций явилась быстрая организация трудящихся в Советы, при преобладании в их руководстве реформистов, поддержавших буржуазное правительство. Будапештский совет рабочих депутатов, как несколько дней спустя Берлинский, был укомплектован лидерами правого крыла социал-демократии и реформистских профсоюзов. 4 ноября – по иронии судьбы, в день начала Германской революции – СДПВ и НС договорились, что Советы не будут претендовать на функции административной власти. Но если австрийским правым эсдекам, а затем и взявшим с них пример германским, удалось навязать Советам свою линию, то в Венгрии, подобно послефевральской России, сложилось классическое двоевластие. Сходство было и в другом: советское движение, не в пример Австрии и Германии, распространилось на деревню, выражая крестьянские и батрацкие требования передачи земли тем, кто её обрабатывает.

Все три революции быстро обнаружили и пределы, за которые демократическая революция в эпоху империализма не в силах выйти, если она не перерастает рамок буржуазной собственности и власти. Первым таким вопросом в России и Венгрии был аграрно-крестьянский. Глава НС М. Каройи лично стоял за аграрную реформу и передал в её фонд свои обширные владения. Но остальные помещики не следовали примеру «красного графа», а, как прежде, расправлялись с батраками и крестьянами, посмевшими занять господские земли. В этом они могли рассчитывать на поддержку «гражданской гвардии», сформированной НС из мелкобуржуазной молодежи. Тем временем «коалиционные» партии топили дело в словопрениях. Лишь 16 февраля 1919 г. был обнародован аграрный закон, позволявший государству изымать у помещиков и церквей излишки земли, а крестьянам – выкупать или арендовать их. Бедняку это было недоступно, середняку грозило долговой кабалой. Помещикам полагалась большая компенсация, разрешалось свести изъятие к минимуму, разделив земли между взрослыми членами семьи. Но большинство из них, чувствуя слабость власти, предпочитало саботировать реформу. Не удивительно, что поддержки в стране она не получила.

Буржуазные демократы были бессильны против экономической разрухи, вызванной войной. Инфляция и дороговизна съедали зарплату, трудовым семьям грозил голод. Для выхода требовалось соединить диалектические противоположности – твёрдую власть и организованную поддержку большинства народа, а у правительства Каройи не было ни того, ни другого. Старый чиновничий аппарат всячески тормозил попытки рабочих изгнать хозяев-саботажников и наладить контроль над производством.

Крайне противоречивое воздействие на ход революции оказало военное поражение Австро-Венгрии, принявшее, даже по сравнению с Францией 1871, Россией 1917 и Германией 1918 г., характер полного краха. Обвальный распад армии и государства, с одной стороны, облегчил первоначальную победу революции, но с другой – позволил империалистам Антанты по праву победителей бесцеремонно вмешиваться в дела народов, свергнувших вчерашнего «врага». Удобный повод давало то, что параллельно с классовыми – а не вслед за их кульминацией, как в России, – обострялись противоречия межнациональные. Господствующие классы немадьярских наций спешили направить народный протест в безопасное и выгодное им русло.

«Красному графу» пришлось горько разочароваться в правителях Антанты, на которую он многие годы ориентировался. Те лучше него сознавали, что правительство, порождённое революцией, не сможет ни усмирить народ, ни заставить его воевать с Советской Россией. К тому же антантовские лидеры, мстившие за революцию немецкому народу, особую ненависть питали к мадьярам, спутавшим им карты активной поддержкой красной России. Гораздо больше их устраивали враждебные Венгрии режимы соседних стран, из которых они рассчитывали сколотить «санитарный кордон» против большевизма.

13 ноября правительство Каройи вынудили подписать с Антантой в Белграде конвенцию о перемирии. С надеждой на сохранение «большой Венгрии» пришлось расстаться. Страну по живому разрезали демаркационные линии, отсёкшие не только сербохорватские и румынские области, но и земли со смешанным населением и некоторые вполне венгерские. До установления границ мирной конференцией эти территории переходили под оккупацию союзников, получавших также возможность занимать «в случае необходимости» другие части страны, использовать для перевозки войск её транспортную сеть, контролировать средства связи.

Буржуазные националисты, как всегда и везде, были рады въехать в «суверенные государства» в обозе интервентов. В день подписания Белградской конвенции (!) в Трансильвании образовался румынский Национальный совет, объявивший себя властью. 1 декабря Национальное собрание Трансильвании объявило об объединении с Румынией. Королевская армия, не считаясь с демаркационной линией Антанты, но не встречая её возражений, продвигалась на запад. Так же действовали под французским командованием чешские войска в Словакии, где до их прихода над национальными требованиями преобладали социальные и были созданы Советы. Теперь здесь распоряжался Национальный совет, подчинённый Праге и Парижу. 23 декабря французский подполковник Викс вручил венгерскому правительству ноту Антанты, по которой демаркационная линия отсекала, заодно со словацкими, немалые куски венгерских земель.

Правительство Каройи и правые лидеры СДПВ, вынужденные принять кабальные условия, не имели ни достаточной социально-политической опоры, ни позитивной программы, чтобы выдержать тяжёлый мир. Особенно гибелен он был для венгерской промышленности, отрезаемой от источников сырья, а, следовательно, для индустриального пролетариата. В этом заключалась классовая сущность «национальной политики» Антанты, в среднесрочном плане, увы, сделавшей своё дело. Но в 1918-1919 гг. она послужила, наоборот, катализатором пробуждения трудового народа Венгрии. В стране быстро созревали условия для вступления революции в пролетарско-социалистический этап.

5. Под красным флагом

Важнейшей субъективной предпосылкой диктатуры пролетариата стала партийная консолидация сторонников идей революционного социализма и коммунизма. Этот процесс шёл в Венгрии быстрее и успешнее, чем в Германии, не говоря о других странах.

4 ноября 1918 г. в Москве группа коммунистов-интернационалистов во главе с Б. Куном провела собрание. Была констатирована возможность и необходимость создания в Венгрии самостоятельной партии революционного пролетариата. В середине ноября несколько десятков коммунистов из бывших военнопленных вернулись в Будапешт. Они установили контакт с «революционными социалистами» и левыми активистами СДПВ.

24 ноября полулегально состоялось учредительное собрание, вынесшее решение о создании компартии. Официально о нём объявили спустя несколько дней представители учредительных групп в присутствии десятков доверенных лиц заводов и фабрик столицы. В ЦК, избранный на учредительном собрании, вошли лидеры всех трёх левых течений. Председателем ЦК стал Бела Кун. В январе 1919 г. в ЦК был кооптирован Тибор Самуэли, также вернувшийся из Советской России.

7 декабря вышел первый номер «Вёрёш Уйшаг» – «Красной газеты». Действенным средством агитации стали листовки. Когда правительство и лидеры СДПВ скрыли послание советского руководства от народа, коммунисты с помощью лётчиков разбросали над Будапештом массу листовок с изложением документа и требованием его публикации.

КПВ строилась по двойному принципу – территориальному и производственному (на крупных предприятиях). В первую очередь коммунисты развернули работу в профсоюзах, объединявших к концу 1918 г. свыше 720 000 человек – практически всех индустриальных рабочих и многих служащих. Хотя членство в профсоюзе означало автоматически принадлежность к СДПВ, коммунисты не нарушали единства профдвижения, а добивались его перехода на революционные позиции. Правые лидеры СДПВ попытались было исключить из него коммунистов, но отраслевые профсоюзы – металлисты и даже традиционно консервативные печатники – этому воспротивились. После бурной дискуссии с участием лидеров обеих партий крупнейший профсоюз металлистов, а за ним и другие, разрешили своим членам состоять в КПВ.

К концу января 1919 г. заводские и территориальные организации КПВ были созданы во всех промышленных районах Большого Будапешта. Члены ЦК выезжали на периферию, где на собраниях разъясняли цели и задачи партии; власти смотрели на это косо, но пустить в дело жандармов решались редко. В короткий срок многие города и шахтёрские поселки покрылись сетью коммунистических организаций. 30 ноября был образован Всевенгерский союз рабочей молодёжи, руководимый КПВ. Группы коммунистов из батраков и бедняков возникли на селе. С января 1919 г. КПВ издавала газету «Сегень Эмбер» – «Бедняк». Ещё в декабре открылась партийная школа. Венгерские коммунисты перевели и издали ленинскую работу «Империализм, как высшая стадия капитализма», другие марксистские труды. Высокий интеллектуальный уровень партии привлекал к ней левую интеллигенцию.

Большая разъяснительная работа велась в новой национальной армии; в казармах выступали руководители КПВ. Для солдат издавалась газета «Вёрёш катона» – «Красноармеец». Коммунисты неустанно заботились о вооружении революционных солдат и рабочих, убеждая демобилизованных не сдавать оружие властям, а передавать партии. Удалось добыть 35 тысяч винтовок из арсенала выводимой через Венгрию немецкой армии. Гарнизон столицы в большинстве поддерживал коммунистов и левых социалистов, что связывало руки реакции. Здание ЦК КПВ, куда мог свободно прийти со своим вопросом каждый, охранялось революционными солдатами. Коммунисты разоблачили в печати план военного министра, аналогичный тому, что сыграл роковую роль в Берлине в декабре 1918 г., – разоружить «неблагонадёжный» гарнизон столицы. Инициатору провокации пришлось уйти в отставку.

Молодая партия выдвинула лозунг: «Вся власть Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, образование Советской республики». Она требовала обобществления промышленных предприятий и банков, перехода к социалистическому способу производства.

В первую очередь КПВ добивалась рабочего контроля и создания на производстве фабрично-заводских комитетов. Первоначальной задачей фабзавкомов была борьба с хозяйским саботажем и заключение коллективных договоров там, где реформистские профсоюзы не проявляли активности. Фабзавкомы сыграли большую роль и в том, что в декабре 1918 г. пролетариат нарушил «классовый мир» волной забастовок. В дальнейшем они нередко брали на себя управление предприятиями, вырастали в органы реальной власти на местах.

Партия развернула пропаганду и агитацию среди жертв капитала и империалистической войны – безработных, ветеранов и инвалидов; первоочередной задачей было добиться выплаты пособий массе демобилизованных и всем безработным.

Поскольку капиталисты эксплуатировали трудящихся не только как работодатели, но и как домовладельцы, коммунисты уделяли большое внимание жилищному вопросу. В программе КПВ ставилась задача экспроприации доходных домов. Ещё при буржуазной власти партия возглавила кампанию протеста против грабительской квартплаты, начала создавать комитеты трудящихся жильцов для управления домами.

В аграрном вопросе КПВ выступала за безвозмездную экспроприацию крупных и средних землевладений, а также церковных земель с передачей в коллективное пользование батракам и крестьянской бедноте.

Признавая право наций на самоопределение вплоть до отделения, партия выступала за добровольное объединение в форме социалистической федерации. В международных делах коммунисты отстаивали союз с Советской Россией и всеми странами, которые встанут на путь социализма. КПВ одной из первых поддержала ленинский план создания Коминтерна.

О правильности лозунгов партии свидетельствовало то, как стремительно они усваивались народом. Под влиянием коммунистов многие Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов требовали установления власти трудящихся. 19 декабря в столице прошла солдатская демонстрация под лозунгом: «Вся власть Советам рабочих, солдат и крестьян!» Советы разоружали «гражданскую гвардию», создавали отряды Красной гвардии и дружины под лозунгом «Смерть буржуазии!»

Явочным порядком начался слом старой бюрократической машины. Манифестации, подчас с внушительным сопровождением пулемётов и пушек, добивались чистки аппарата от спекулянтов и коррупционеров. С начала февраля в ряде городов Советы изгоняли правительственных комиссаров и брали власть в свои руки; там, где Советов не было, создавались временные органы типа российских ревкомов – директориумы.

Как и в России перед Октябрём, «хозяева жизни» пытались задушить трудящихся безработицей и голодом. Они закрывали предприятия, свёртывали торговлю, припрятывали товары, срывали полевые работы. Но сила была не на их стороне. Рабочий класс горячо откликнулся на декабрьский призыв КПВ устанавливать рабочий контроль на производстве. На практике это выливалось в настоящие восстания против хозяев и их назначенцев. Уже 3 января 1919 г. 80-тысячный коллектив флагмана индустрии – будапештского завода «Ганц» – изгнал директора и его приближённых, оставив из администрации тех, кто подчинился требованиям рабочих. Примеру «Ганца» последовали на военных и других заводах, угольных шахтах. Взяв предприятия в свои руки, трудящиеся ставили вопрос о национализации.

К решающей схватке готовился и контрреволюционный лагерь, не скрывавший презрения к правительству и ненависти к народу. Организационное собрание правых возглавил не кто иной, как Йожеф Каройи, сводный брат «красного графа». Возмущаясь тем, что народ смеет указывать ему, аристократу, он заявлял, что не успокоится, пока в стране не будет «истреблён красный цвет». В рядах католической реакции заявил о себе Й. Миндсенти, будущий кардинал и вдохновитель контрреволюционного мятежа 1956 г.

После берлинской трагедии января 1919 г. реакция активизировалась. Как в России летом 1917 г., в ход пошла «революционная» демагогия. Лидеры СДПВ выдвинули лозунг «Против правой и левой контрреволюции!», но преследовали в основном «венгерских большевиков». Подражатели Густава Носке послали против занявших шахты горняков карательный отряд и по ложному обвинению расстреляли шахтёрских вожаков.