«Соединённые Штаты Европы» трещат под тяжестью противоречий. Кризис и перспективы евроинтеграции

К. Дымов

В текущий исторический период отмечаются столетние юбилеи не только «Империализма, как высшей стадии капитализма»[1] и (в прошлом году) статьи «О лозунге Соединённых Штатов Европы»[2]. В 2018-м исполнится также 100 лет со дня выхода в свет книги Освальда Шпенглера «Закат Европы»[3]. Она имела в своё время сенсационный успех, обретя как множество восхищённых поклонников, так и не меньшее количество критиков. Всего несколько лет назад пылкие сторонники евроинтеграции потешались над самим выражением «закат Европы», ссылаясь на великие экономические и технологические достижения объединённого континента.

В пору быстрого роста и расширения ЕС – после гибели СССР, в обстановке, когда миллионы жителей Восточной Европы и бывшего Союза жаждали «вернуться в Европу», – апологеты евроинтеграции провозгласили «восход Европы»! Ошибся, говорили они, старина Шпенглер со своим пессимистическим пророчеством!

Но это такой же примитив, как и тот контрдовод, которым некогда «бытовые» антисоветчики опровергали тезис неумелой советской пропаганды о «загнивающем капитализме», – мол, может, он и загнивает, зато как приятно пахнет сотней сортов сыра в супермаркетах! Потому как Шпенглер-то имел в виду совсем другое: «закат Европы», по его мнению, состоит в полном перерождении европейской культуры в цивилизацию – а это, по Шпенглеру, есть нечто бездушное, мертвящее, бесплодное; это технократическая рутина и механическая «работа» вместо «геройских деяний».

Сегодняшний Евросоюз – это и есть, по Освальду Шпенглеру, «цивилизация» под властью «евробюрократов», где всё регламентировано тысячами стандартов и где под внешним благополучием погребены, вытеснены потребительством и «масс-культурой» все истинные сокровища тысячелетней западноевропейской культуры.

Да, европейская, вообще – западная, буржуазная цивилизация может вполне успешно процветать, сладко попахивая из битком набитых товарами супермаркетов и восхищая обывателей всей планеты своей сытостью и бытовой устроенностью. И нам многому нужно у неё поучиться, взять на вооружение её технологии, её умение рационально организовать производство, обустроить быт, оказать услуги. Однако процветание «цивилизации» всё более сопровождается упадком культуры, полным моральным загниванием общества, которое ускоряет его разложение и крах.

Шпенглер, в общем-то, верно подметил первые признаки угасания западного жизнеустройства – но он, понятное дело, не мог правильно объяснить его причины, не мог осмыслить это явление как кризис и угасание буржуазного общества. Будучи идеалистом и сторонником теории «культурных циклов», он рассматривал явления культуры в отрыве от экономического базиса общества: «культура», как некий замкнутый «организм», развивается по своим внутренним законам, за тысячу лет проходя цикл эволюции до превращения в противоположность – в «цивилизацию».

А ведь гибель шпенглеровских «культур» – это и есть гибель общественно-экономических формаций, в рамках которых эти культуры развивались. Греко-римская («аполлоновская») культура погибла вместе с античным рабовладением. Византийско-арабская («магическая») культура не пережила кризиса феодальных отношений, подточившего Византию и арабские государства. Упадок европейской («фаустовской») культуры отражает общий кризис капитализма, который сильней всего поражает во все «болевые точки» именно «старые» капиталистические страны.

Показательно, кстати, что О. Шпенглер в годы революции в России интуитивно предсказал – несмотря на неприятие им большевизма, который он позже сравнивал с ордами Чингисхана, – рождение новой, девятой культуры – «русско-сибирской».

Упадок культуры с превращением её в «цивилизацию» – это верный признак приближения гибели соответствующего общественного строя, разрушаемого под тяжестью социально-экономических и политических противоречий. Кризисные явления всё сильнее проявляют себя во всех трёх главных центрах империализма – в Европе, Соединённых Штатах и Японии, однако на первое место, в центр всеобщего внимания, в последнее время выдвинулась Европа, Европейский Союз. Европа, как колыбель капитализма, старее их всех и, видимо, оттого первой пришла в состояние дряхлости. Хотя, при острых внешних проявлениях кризиса в ЕС, «внутренний», глубинный кризис в США может выявиться куда основательнее – время это покажет.

Этапы становления Объединённой Европы

Нам нужно исходить из того, что экономическая и политическая интеграция, создание зон свободной торговли и более тесных региональных интеграционных сообществ – процесс объективный, обусловленный развитием производительных сил, упрочением торгово-экономических связей, всё более глубокой специализацией и кооперацией стран. В этом смысле он и прогрессивен – поскольку эти процессы способствуют росту производительных сил, означают обобществление производства в международных масштабах. В этом смысле и евроинтеграция тоже прогрессивна.

У истоков её стояли такие выдающиеся политические деятели, как Уинстон Черчилль и Шарль де Голль. Причём последний совершенно отчётливо видел в объединении Европы средство противостоять не только социализму и СССР, но и гегемонии Соединённых Штатов. Даже более того, ради укрепления независимости Европы (независимости от диктата Вашингтона!) он, убеждённый антикоммунист, был готов пойти на альянс с Москвой – что выразилось в его знаменитой формуле о единой Европе «от Лиссабона до Владивостока». Де Голль, напомним, выступал категорически против принятия в ЕЭС Великобритании – как «агента влияния» США в Европе, и британцам позволили присоединиться к сообществу только после смерти генерала, когда Жорж Помпиду подкорректировал курс голлизма.

Далее, нужно вспомнить и о том, что де Голль видел сильную единую Европу как союз сильных, самобытных и самостоятельных, европейских наций – а вовсе не как федерацию с засильем «евробюрократии» и унификацией всего и вся.

Но развитие Евросоюза пошло по совершенно другому пути. Противостояние советского социализма и западного капитализма приглушило противоречия внутри империалистического лагеря, противоречия не только внутри Европы (в частности – извечный конфликт интересов Франции и Германии), но и в треугольнике главных центров империализма. Настолько приглушило, что наличие этих противоречий до самого последнего времени часто не воспринималось всерьёз и последовательными марксистами (включая вашего покорного слугу), которые стали рассматривать империалистический Запад как нечто неразрывно единое и нерушимо монолитное.

Итак, Запад был вынужден отбросить все свои разногласия, объединившись под руководством самого сильного из империалистов – США. Понятное дело, что идея президента де Голля о «большой Европе» (до Владивостока) была заведомо невыполнимой, утопичной. Ш. де Голль, как и немного ранее У. Черчилль, являясь выразителями принципов сильного национального государства, тщетно пытались сопротивляться неуклонному и неумолимому нарастанию американской гегемонии, тенденции превращения союзников США в их марионеток. Они не могли смириться с той правдой, что в наступавшую эпоху национальные буржуазные государства (за исключением Соединённых Штатов) были обречены отдавать значительную часть своего суверенитета внешним центрам силы – и, в первую голову, понятное дело, Америке. А уж затем – Европейскому Союзу, «Брюсселю», Еврокомиссии и проч.

«Единение трёх центров» было бы невозможно, если б в результате Второй мировой войны не был нарушен баланс сил между ними, если б из них не выделился один только «суперцентр». Но Штаты благодаря войне нажились и укрепились во всех отношениях – тогда как Япония оказалась оккупированной (и остаётся таковой по сей день). Во многом стараниями американцев развалилась Британская Империя, из-за чего Англия перестала быть великой державой, а разрушенная войной Европа была «маршаллизована», т.е. поставлена под плотный контроль спонсора – США. Вдобавок Штаты раздули психоз «холодной войны», запугав европейцев угрозой «прорыва советских танков к Ла-Маншу» и убедив их – неотразимым аргументом в виде густой сети своих военных баз в Европе! – в том, что уберечь их способна единственно военная мощь Америки. Оттого-то «дитя» – Евросоюз – выросло под американским воспитанием, выросло послушным воле своего опекуна-благодетеля.

Несомненно то, что Евросоюз, хоть он в его теперешнем виде и оформился только в 1993 году (когда вступил в силу Маастрихтский договор), – это такое же реакционное порождение «холодной войны», как и военный блок НАТО.

Затем, в 1991-м, «подул ветер перемен», Советский Союз и социалистический лагерь рухнули, наступил, как выразился один умник, «конец истории». В любом случае, наступила принципиально иная реальность. Новые власти стран Восточной Европы, дабы закрепить своё положение «до точки невозврата», взяли курс на интеграцию в «мировое сообщество» и ЕС, предложив народам перспективу сытой жизни «золотого миллиарда». А российские «интеллектуалы» вспомнили старый деголлевский лозунг, плохо понимая, что сам генерал имел когда-то в виду.

Шарль де Голль же, повторимся, имел в виду альянс противостоящей диктату Вашингтона Европы с сильным Советским Союзом, способным оказать Континенту политическую поддержку. Генерал мог рассчитывать сыграть на противоречиях СССР и США, чтобы возродить Европу как третий центр мировой силы. Но Европа-то спустя 20 лет после де Голля уже окончательно «легла под Штаты», а ельцинская нищая, голодная и беспомощная РФ ничем бы Европе не помогла, она была ей бесполезной. Идея единой Европы «…до Владивостока» в новой исторической реальности являлась ещё более несбыточной и утопичной, чем тогда, при де Голле!

Европе неинтересна слабая Россия, а ещё больше ей и всему Западу не нужна, да попросту им опасна Россия сильная! Остаётся поражаться глупости российской политической, идеологической и деловой элиты, которая двадцать лет верила в то, что Запад примет Россию и её буржуазию в свои распростёртые объятья! Только теперь кто-то из них, кроме законченных либералов, начал-таки «прозревать»…

После 1991 года стратегия Запада, США и Евросоюза состояла в том, чтобы максимально ослабить и изолировать Россию, обустроив вдоль её западных границ «санитарный кордон». Что и было достигнуто принятием бывших членов СЭВ / Варшавского договора и республик Прибалтики в НАТО и – в качестве бонуса – в ЕС. Принятие их в Евросоюз, очевидно, диктовалось также стремлением создать к востоку от «старых» членов сообщества «зону стабильности». Ради этого Запад и пошёл на списание долгов и крупную финансово-экономическую помощь новичкам.

Маастрихтский договор был подписан сразу же после крушения СССР – после чего на волне эйфории развернулась экспансия Евросоюза на восток. Тут ещё нужно учесть, что разгром социалистической экономики, экономический кризис на всём постсоветском пространстве, разворовывание и проедание народнохозяйственного потенциала компрадорами, «распахивание» настежь «новых рынков» спасли от кризиса, обогатили, придали импульс движению экономики Запада. 90-е годы там стали периодом относительного процветания, и Европа почувствовала не только «кураж» и политическую уверенность, но и свою финансово-экономическую силу для того, чтобы «поглотить» и «переварить» новых членов своего объединения.

Однако становление Объединённой Европы происходило не без внутренних трений. Противоречие заложило уже объединение Германии в 1990 году. Если М. Горбачёв дал на это дело «добро» без каких-либо чётко оформленных политических условий, то внутри западного блока по этому поводу имела место борьба. Не хотела объединения своего старого противника Франция. И насколько известно, Миттеран дал согласие лишь при условии, что Германия откажется от национальной валюты в пользу единой общеевропейской валюты евро (что и было прописано в Маастрихте).

Ясное дело, результатом объединения Германии могло бы стать невиданное укрепление марки, которая принялась бы играть в Европе ту же роль, какую во всём мире играет доллар. ФРГ диктовала б свою волю Восточной Европе и, более того, могла, усилившись, выйти из-под контроля США, вновь претендуя на статус великой державы. Оттого и Штаты были заинтересованы во введении евро, хоть это вроде бы и означает посягательство на монополию доллара в международных платежах.

Когда в момент введения евро, в 1999 году, США и НАТО устроили агрессию против Югославии – и это вызвало резкое падение курса новой валюты, некоторые аналитики заговорили о том, что война и проводилась-то ради ослабления евро, что американцы затянули Европу в эту заведомо невыгодную для неё затею. Наверное, причин для войны на самом деле было несколько – это был целый комплекс причин и мотивов. В любом случае, война, очевидно, помогла Штатам укрепить единство европейцев под своей эгидой – в ситуации, когда после исчезновения «советской угрозы» уже вроде как и не стало, «против кого дружить». Иначе говоря, возникла возможность ослабления империалистического единства Запада, и Соединённые Штаты посредством той войны, по сути, повязали европейцев «круговой порукой».

Кульминация расширения ЕС – 2004 год: это был, видимо, апогей развития Евросоюза в обстановке экономического «бума» «нулевых». Но тогда же вышла и первая неудача: Франция и Голландия на референдумах отвергли идею превращения Евросоюза в федеративное государство со своей конституцией и президентом во главе. Пришлось прийти к компромиссу в виде Лиссабонского договора 2007 года.

Противоречия «глобализации» и евроинтеграции

Мы не будем здесь обсуждать термин «глобализация». Примем как данность то, что на рубеже последних столетий процессы тесного переплетения, интеграции экономик, углубления хозяйственной специализации и кооперации стран вышли на новый качественный уровень, и начала по-настоящему формироваться единая мировая капиталистическая экономика, функционирующая по единым правилам, диктуемым ВТО и ей подобными империалистическими институциями. В русле указанного процесса движется и региональная интеграция – и сильнее всего, конечно, в Европе.

Да, можно говорить о тенденции к экономически однородному миру – но, разумеется, однородному не в смысле выравнивания уровней развития и качества жизни в разных странах и регионах мира, а однородному в смысле «одинаковости» царящих повсюду экономических порядков. Более того, существует тенденция и к выравниванию условий эксплуатации в разных частях планеты – вынос производств в страны с дешёвой рабочей силой подрывает позиции «прикормленного» рабочего класса развитых стран, не отменяя, однако, деления мира на «горстку… особенно могущественных и богатых государств»[4] и ограбляемого ею остального мира.

Однако при капитализме тенденция к однородности может реализовываться не иначе, как в борьбе империалистов за глобальное доминирование и извлечение «плодов» от глобализации, от усиления эксплуатации трудящихся; она идёт через противоречия и не может дойти до логического завершения, до некоего состояния «ультраимпериализма». И если мы признаём, что существует тенденция к самому тесному переплетению капиталов всех наций, к формированию наднациональной, космополитической по духу финансовой олигархии, куда стремятся и американцы, и европейцы, и даже буржуа русские, китайские и индийские, то нужно иметь в виду, что все они стремятся навязать свои правила и извлечь максимум выгоды для себя.

А значит, указанная тенденция тоже предполагает упорную и по-звериному беспощадную борьбу капиталистов за доминирование в гипотетическом будущем капиталистически-однородном мире. В результате этой борьбы проигравшие смогут интегрироваться в «мировую элиту» только в качестве приказчиков, «капиталистов второго сорта», чьё существование будет «висеть на волоске», определяясь волею подлинно «сильных мира сего». Это замечательно видно на примере сегодняшней Украины, где ещё вчера всесильные олигархи, так стремившиеся в Европу из страха быть экспроприированными их коллегами из России, теперь полностью подчинены воле извне, вплоть до того, что послушно выполняют указания посла США!

То, что называют глобализацией, легко и успешно шло в 1990-е годы, когда западный капитализм развивался на импульсе, полученном от разрушения СССР, когда существовала лишь одна супердержава, воле которой не мог перечить никто. Когда «новые русские» – нувориши с полукриминальным или партийным прошлым – были рады прислуживаться перед Западом и сдавать свои национальные интересы, лишь бы только их западные коллеги признали их и приняли их в свою «семью» «цивилизованной буржуазии», той самой космополитической всемирной олигархии. Когда китайцы еще только осваивали рыночные отношения, перестраивали свою экономику, и некоторые из них только-только зарабатывали «первый миллион».

Глобализация продолжилась в начале – середине 2000-х годов с их дутым – и раздутым средствами массовой информации – экономическим «бумом». Но при этом с новой силой начал действовать никем не отменённый закон неравномерности экономического и политического развития в эпоху империализма. Прежде всего, на исходно дешёвой рабочей силе стремительно поднялся Китай, сравнявшись со США экономической силой, громко заявив о своих сферах интересов в Центральной Азии, Африке, Латинской Америке. Благодаря высоким ценам на нефть и минеральное сырьё Россия стабилизировала социально-экономическую ситуацию и возродила военную мощь, претендуя на былую «имперскость». Вослед за Китаем в быстрый рост пошла Индия – причём, отметим, индийский капитал (тот же концерн «Тата») проявил весьма мощную экспансию вовне. Появились другие амбициозные игроки: Бразилия, Турция. О своих претензиях на политическое доминирование в крупном и важном регионе планеты заявила и разбогатевшая на нефти Саудовская Аравия с её сателлитами из Залива. Бразилия, Россия, Индия и Китай с примкнувшей к ним ЮАР создали объединение БРИКС, явно направленное на отстаивание интересов этих «новых» держав в противостоянии со «старым» империалистическим миром.

С очевидностью вырисовалось противоборство Запад – БРИКС и даже шире: Запад – Третий мир, поскольку Китай и Россия позиционируют себя защитниками развивающихся стран, и во многом благодаря их поддержке в конце 2000-х годов состоялся «левый поворот» в Латинской Америке. В этом противостоянии Запад должен, опять-таки, выступать единой и монолитной силой; западная элита в целом и сохраняет это единство и сплачивается, что ясно проявилось в событиях вокруг Крыма и войны на Украине, в санкциях против России, в решениях саммитов ЕС и G7. Но, с другой стороны, в результате мощного экономического кризиса 2008–09 годов на Западе появилась и противоположная тенденция, противоположные силы.

Кризис нанёс по глобализации тяжёлый удар, задержав и, возможно, даже отбросив сей магистральный процесс вспять. Санкции и контрсанкции являют собой очевидное вопиющее нарушение принципов «свободной торговли», недавно ещё считавшихся незыблемыми. Всё больше заговорили о кризисе ВТО, вплоть до возможности демонтажа этой организации. Вовсю полыхают «торговые», «газовые» и тому подобные войны, непонятные комбинации будоражат нефтяной рынок.

Обращает на себя внимание то, что в последние годы совершенно вышел из лексикона самый термин «глобализация», чрезвычайно модный в «нулевые» годы. А вместе с «глобализацией» исчезло и движение антиглобалистов, волей или невольно подменявшее борьбу с капитализмом борьбой с этой самой «глобализацией».

Зато кризис явно вдохнул новую жизнь в политические силы национальной буржуазии, уже, казалось бы, полностью побеждённые силами космополитической олигархии. В Европе это – различные «евроскептики» и ультраправые, впервые громко заявившие о себе на выборах в Европарламент весной 2014 года. В США же это – правый популист Дональд Трамп, ратующий за протекционизм, ограничение иммиграции и частичный возврат к традициям изоляционизма во внешней политике. Их перспективы пока не ясны, так как они представляют ещё более реакционный «капитализм прошлого», возвращение к которому объективно невозможно.

Катаклизм 2008–09 годов чётко провёл черту, за которой восходящее развитие Евросоюза, восторг от его успехов сменились кризисом евроинтеграции и унынием. Очевидны две вещи. Во-первых, повторимся, почти 20 лет Евросоюз и весь мировой капитализм в целом более или менее успешно развивались, паразитируя на останках советского социализма, а когда эта «питательная среда» и этот «импульс» от развала СССР иссякли, наступил застой в экономике и усилилось всеобщее гниение.

Во-вторых, Евросоюз нормально развивался, лишь пока он оставался элитным сообществом наиболее богатых и благополучных наций «Старой Европы». Быть может, оптимальным составом ЕС так и являлось бы его изначальное «каролингское ядро» (в границах империи Карла Великого): Германия, Франция, Италия и страны Бенилюкса, ну ещё, наверное, с добавлением туда Скандинавии. Уже экспансия ЕС на юг, в Средиземноморье, ослабила его – в итоге Европа получила неприятности с т.н. странами PIGS, куда вошли Испания, Португалия и самая проблемная Греция.

И совсем уж обострились проблемы, когда Евросоюз, расширяясь, проглотил Восточную Европу. Возникло разрывающее сообщество противоречие между его «старой» и «новой» частями, слишком различными в социально-экономическом отношении. Разумеется, капитал «Старой Европы», особенно немецкий, выиграл от завоевания новых рынков и от превращения этих новых стран в свои экономические придатки, от приватизации наиболее лакомых кусков бывшей социалистической экономики. Но богатым державам-донорам пришлось вложить немало денег в новых членов, чтобы перестроить их экономики под нужды европейского капитализма и поднять в них уровень жизни народа до приемлемого. Главный груз при этом лёг на Германию, которая ведь и свой-то Восток ещё не сумела поднять до планки Запада!

Неправомерно говорить о том, что евроинтеграция Восточной Европы совсем уж провалилась. Статистика свидетельствует, что уровень жизни в большинстве её стран растёт и даже понемногу подтягивается до уровня жизни на Западе. Так, по ВВП на душу населения (по ППС) Чехия, Словения, Словакия, Эстония, Литва уже опередили Португалию и Грецию, приближаясь к Италии и Испании. По индексу человеческого развития Словения занимает место сразу же за Финляндией и выше Испании и Италии. Далее идёт Чехия, опережающая Грецию, Кипр, Андорру.

Вместе с тем, даже в достаточно успешных «новых» странах Европы, вроде Польши, многие важные показатели социально-экономического развития только-только превысили или вышли на уровень конца 80-х годов, сохраняются уходящие корнями в 90-е социальные проблемы (немалый процент бедных граждан и т. д.). О том, что далеко не всё так замечательно во всех этих странах, красноречиво говорит тяжёлый демографический кризис – резко упавшая рождаемость, массовая миграция жителей на Запад, принявшая просто катастрофические обороты в Латвии и Литве. Наконец, по-прежнему велики размеры откровенной нищеты в таких странах, как Румыния и Болгария, где уровень жизни очень далёк от «европейских стандартов».

Испытавшие в своё время «шоковую терапию» и обвал народного хозяйства страны Восточной Европы, получив немалые иностранные инвестиции и, кроме того, использовав доставшийся им от социализма высокий человеческий потенциал, сумели весьма быстро возобновить экономический рост. Темпы этого роста заметно выше темпов роста стагнирующей «Старой Европы», переходящей от производства к паразитическому вывозу капитала. Особенно разнится динамика роста Восточной Европы и ряда стран Средиземноморского Юга. Очевидно, здесь мы тоже видим действие закона неравномерности развития капитализма – однако и это отнюдь не сглаживает социально-экономические различия двух частей Европы, раз уж при столь высоких темпах развития восточные европейцы бегут на Запад, а не наоборот!

Если и происходит какое-то «выравнивание», то слишком медленно, тогда как восточноевропейский обыватель свято верил в скорый приход «европейского рая». «Кризис несбывшихся надежд» и порождает в людях недовольство, разочарование, пессимизм, «чувство безысходности», а также эмиграцию туда, где жизнь богаче и сытнее. А, с другой стороны, социально-экономические неурядицы в цитаделях капитализма возбуждают в их обитателях мысль, что во всём виноваты мигранты в их странах, да ещё «дармоеды» – получатели помощи – на востоке Евросоюза.

Как тут ни крути, но мест в «Золотом миллиарде» хватит лишь для немногих, и затянувшийся кризис может этот круг только лишь сузить, но никак не расширить! Ставя вопрос так, кризис – при неравномерности экономического и политического развития – не только закрывает двери «в Европу» тем, кто ещё хочет туда пролезть, но и обостряет все противоречия внутри ЕС: между «старой» и «новой» Европой, между Западом и Востоком, Севером и Югом, между «донорами» и получателями субсидий, между «Брюсселем» и PIGS, Континентом и англо-саксами и т.д. и т.п.

Экономический ступор Евросоюза и угроза нового обвала.

В период с 1992 по 2003 год ВВП Евросоюза прирастал со среднегодовым темпом 1,77 %. Максимум был достигнут в 2000 году – 3,5 %. Начиная с 2004 года, когда в Объединённую Европу стали прибывать восточноевропейские «неофиты», рост упал до 1,15 % в среднем за год. К рецессии 2009 года (спад на 4,1 %) ещё добавился 2012-й, когда экономика потеряла 0,3 %. В 2009–15 годах среднегодовые темпы роста ВВП составили жалкие 0,4 %, т.е. экономика ЕС, по сути, перестала расти! 2014 и 2015 годы, несмотря на вроде бы благоприятное для развитых наций Запада удешевление топлива и сырья, показали слабенький прирост на 1,4 и 1,8 % соответственно. В этом году темпы роста фиксируются примерно те же (менее 2 %).

Показатель роста ВВП ведущих «старых» европейских держав за последние 30 лет показал следующее движение (таблица 1, данные CIA World Factbook). За «рубежные точки» нами взяты вступление в силу Маастрихтского договора (1993 год), начало расширения ЕС на восток (2004) и экономический крах 2009 года.

Таблица 1. Темпы роста ВВП ведущих держав Евросоюза

Из этих данных хорошо видно, как в эпоху общего кризиса капиталистическая экономика утрачивает динамику своего развития, и, кроме того, в силу действия закона неравномерного развития «старые» державы неумолимо сдают свои позиции быстрорастущим «новым» нациям – Китаю, Индии, странам Юго-Восточной Азии, где темпы роста в разы выше. Особенно поражает «завал» Испании – эта страна ещё недавно являлась страной «относительно молодого» капитализма с более низкой стоимостью рабочей силы, что позволяло ей больше двух десятилетий достаточно живо расти, «раздуваясь» ещё и на «буме» курортной недвижимости. Однако когда «пузыри лопнули», Испания «рухнула». Страна пережила 4 года рецессии и лишь в прошлом году вышла, наконец, на рост в 3,1 %. Под стать Испании и Италия – эта страна «бесконечного кризиса», где с 2008 по 2014 год 6 лет (!) были завершены в минусе, и только в 2015-м зафиксирован долгожданный плюс всего-то на 0,8 %.

Мы видим: образование Евросоюза с включением в него бывших стран СЭВ и республик СССР вовсе не придало дряхлеющему европейскому капитализму какого-то динамизма – в лучшем случае, оно поддержало его убывающие силы, замедлило развитие кризисных явлений. Показательны данные по росту производительности труда: если в 1999–2006 годах она в еврозоне росла на 1,5 % в год, то в 2007–13 годах всего на 0,6 %, а в этом году рост прогнозируется вообще лишь на 0,3 %.

То есть, евроинтеграция не избавляет европейский капитализм от проблем, не излечивает от общего кризиса капитализма, не является для него чудодейственным «эликсиром вечной молодости». Более того, груз проблем, к которым прибавились издержки «Старой Европы» на интеграцию в её сообщество новых членов, ведут к опасному росту государственного долга (табл. 2, данные CIA World Factbook).

Таблица 2. Соотношение государственного долга к ВВП

Из указанных стран только Германия, несмотря на то, что она является самым крупным из доноров ЕС, смогла за последние годы сократить задолженность (с 83,4 % в 2010 году). Остальные – а в особенности «PIGSовские» Италия и Испания – погружаются в долговую трясину. Развитие современного капитализма – это всё более «долговое» развитие, какое-то продвижение вперёд лишь ценою наращивания дефицита бюджета и чудовищного госдолга – как следствие и проявление, опять же, общего кризиса капитализма. А следствием нарастания задолженности неминуемо должны сделаться: во внутренней политике – ограничение и урезание социальных расходов, во внешней – ослабление внешнеполитической активности в виде разного рода «помощи», определённая тенденция к изоляционизму, поскольку приходится сосредотачиваться на внутренних проблемах. Широкие массы населения вправе задаться вопросом: почему мы кому-то помогаем, если у нас у самих полно проблем и наше правительство вынуждено вводить «режим жёсткой экономии»? На таких настроениях и подымаются «евроскептики» да правые популисты вроде Д. Трампа.

В приложении к ЕС и его традиционной политике партнёрства и расширения замедление темпов экономического развития и нарастание государственных долгов означают сужение ресурсов и резервов для дальнейшего расширения сообщества, резкое ослабление энергии этого процесса. Этому же способствует и по-прежнему высокая безработица в ряде государств ЕС (по данным на 2015 год: Франция – 9,9 %, Италия – 12,2 %, Испания – 22,5 %; в целом же по ЕС – 9,5 %).

Короче говоря, по экономическим соображениям расширение Евросоюза в ближайшей перспективе маловероятно, несмотря на соблазн европейской элиты решить свои затруднения и придать новый импульс ЕС за счёт захвата очередного нового рынка сбыта. Однако с Украиной в этом плане у них уже вышла промашка...

До сих пор мировая капиталистическая экономика не может по-настоящему преодолеть кризис, начавшийся в 2008 году. На 2016 год Всемирный Банк понизил свой прогноз роста мирового продукта с 2,9 до 2,4 %. «Мировая экономика хрупка, – признаёт экономист Банка Айхан Косе. – Рост слаб»[7]. В Евросоюзе в этом году пока что выдерживается годовой рост ВВП всего-навсего в 1,8 %, в еврозоне – 1,7 %. Уровень безработицы в мае – 8,6 %, в еврозоне же она всё ещё превышает 10 %.

А тем временем, как тут ни крути, приближается очередной неминуемый циклический кризис перепроизводства, который грозит ударить по ослабленной, толком не пришедшей в себя ещё после предыдущей рецессии – и испытывающей лихорадящее воздействие со стороны политики – экономике Европы. Фатальные потрясения при этом может испытать банковская система, концентрирующая в себе все противоречия процесса воспроизводства капиталистической экономики.

Летом этого года в МВФ признали, что для мировой финансовой системы огромную опасность представляют затруднения, испытываемые Deutsche Bank. 2015 год он закончил с убытками в 6,8 млрд. евро против 1,7 млрд. евро прибыли в 2014-м. Резко растут его «ядовитые активы»; сообщается, что банк выстроил «пирамиду деривативов» величиной свыше 70 трлн. евро, – и это делает возможные потери для европейской и мировой экономики от краха Deutsche Bank несравненно бóльшими, чем от печально знаменитого банкротства Lehmann Brothers в США в 2008 году.

Проблемы также имеются у Credit Suisse и британского HSBC, и аналитики заговорили уже об угрозе «обрушения еврозоны» с «капитуляцией Европейского Центробанка», что может, в свою очередь, привести к распаду Евросоюза. Так что впереди ЕС могут ожидать тяжёлые экономические и политические испытания.

«Ахиллесова пята» Евросоюза: демография и миграционный кризис

«Закат Европы», да и буржуазного Запада в целом, с особой наглядностью проявляется в сфере демографии, в виде катастрофического снижения рождаемости и старения населения. В то время, когда капитализм в Европе находился в зените своего развития – в 1870-е годы, – рождаемость в Англии, Германии, Италии вышла на свой исторический максимум в диапазоне 36–39 чел. на 1000 жителей. В эпоху империализма и общего кризиса капитализма – в силу действия ряда социально-экономических и сопровождающих их морально-психологических факторов – она неуклонно снижается. Уже после Второй мировой войны рождаемость в главных европейских державах упала до 15–17 новорождённых на 1000 населения.

Ныне рождаемость в Великобритании и Франции составляет около 12 чел. на 1000 жит., а в Германии, Италии, Испании, Португалии, Греции она равна 9 и ниже. В целом же по Евросоюзу на одну женщину детородного возраста приходится всего-навсего 1,6 детей, что существенно ниже критического значения 2. Даже в Ирландии, которая в ЕС по рождаемости стоит на первом месте, указанный показатель (т.н. суммарный коэффициент рождаемости) составляет всего лишь 2.

Удельный вес граждан старше 65 лет достигает, а кое-где и превышает 20 % – с тенденцией к тому, что через пару десятилетий он в ряде стран доберётся до 40 % и выше! Про Италию и Германию уже говорят, что это «нации пенсионеров»!

Европа и в целом Запад столкнулись с реальной угрозой депопуляции – и это убедительно доказывает, что капитализм давно стал тормозом развития главной производительной силы – людей, населения; что сохранение его ведёт общество в «демографический тупик». Старение населения не может не служить немаловажным фактором замедления экономического роста в «старых» капиталистических странах, снижения их инвестиционной привлекательности, наступления в них застоя. Чтобы поправить демографическую ситуацию, приподнять рождаемость за счёт молодых иммигрантов из стран с высоким деторождением, чтобы разрешить противоречия в данной сфере, правящие элиты вынуждены были развернуть политику привлечения иммиграции, выдумав для этого благозвучную доктрину «мультикультурализма».

В.И. Ленин сто лет назад отмечал, что «к числу особенностей империализма… относится уменьшение эмиграции из империалистических стран и увеличение иммиграции (прихода рабочих и переселения) в эти страны из более отсталых стран, с более низкой заработной платой»[5]. Эта тенденция, лишь намечавшаяся при Ленине, особенно проявилась и неимоверно усилилась в наше время. Причиной тому, разумеется, является социально-экономическая пропасть между «Золотым миллиардом» и «Третьим миром», нищета и бедствия громадных масс населения, закономерно порождаемые существующими экономическими порядками.

Технически миграционные потоки поддерживает мощное развития средств транспорта, коммуникации, денежных переводов на родину. Кроме того, эти потоки усиливает буржуазная пропаганда, западные СМИ, день и ночь вещающие на всю планету и всячески расхваливающие и приукрашивающие блага «западного образа жизни», блага «цивилизованного капитализма». Естественно, обездоленные люди мечтают вырваться из своих «богом забытых углов», чтобы попасть в этот «рай»!

Можно сказать, что Европа страдает от собственной самодовольной сытости – от империалистической сытости, от миропорядка, обрекающего большую часть человечества на нищету и безысходность, тогда как «Золотой миллиард» купается в комфорте и роскоши. И огромные массы отверженных стремятся попасть в этот мир «Золотого миллиарда», чтобы вернуть себе то, что веками грабили колонизаторы, продолжающие и сегодня этот грабёж в виде различных форм неоколониализма.

В доимпериалистическую эру поток мигрантов шёл в колонии из «старых» капиталистических стран (из Британии, Германии, Италии, Австро-Венгрии и др.), в которых развитие капитализма рождало относительное перенаселение, нищету и прочие «социальные язвы». Во многом благодаря этому процессу ослаблялись социальные противоречия в метрополиях, снималась угроза в них революции. В поисках счастья за океан отправлялись, помимо всякого рода авантюристов, как раз в основном-то люди трудолюбивые и предприимчивые. Их упорным трудом были созданы Соединённые Штаты Америки и процветающие т.н. «белые колонии» – Австралия, Канада, Новая Зеландия. Правда, их благополучие было достигнуто ценой истребления в этих странах туземцев – людей совершенно другой культуры, захвата их земель. Но можно сказать однозначно: на заре капитализма, когда это был прогрессивный строй, иммиграция являлась фактором экономического прогресса.

И сегодня некоторые идеологи западного капитализма пытаются доказывать, что иммиграция – великое благо для Европы, в частности – для Германии, что она не только позволит «влить свежую кровь» в дряхлеющие европейские нации, но и даст стагнирующей европейской экономике новый толчок к развитию. А в качестве положительного примера приводят послевоенную репатриацию немцев в Западную Германию. Здесь есть своё рациональное зерно: европейский крупный капитал, на которого и работают эти идеологи, использует иммиграцию как фактор «опускания» цены рабочей силы «аборигенов», особенно на неквалифицированных работах.

Однако в целом массовый наплыв иммигрантов способен лишь усугубить и обострить социальные проблемы Запада. Надо исходить из того, что ныне миграция происходит в эпоху общего кризиса капитализма, в обстановке его всестороннего загнивания, – что налагает свою печать и на миграцию, определяет её характер.

Нет сомнения в том, что большинство приезжих могут и желают трудиться, и средь них также встречаются квалифицированные специалисты, люди талантливые, могущие дать многое для своей новой родины. Но мы видим и картины ужасающего паразитизма, когда семьи мигрантов порой поколениями живут на пособие, не горя желанием работать. Разумеется, дело вовсе не в «природной лени негров и арабов».

Люди переезжают в империалистические государства, которые уже поражены паразитизмом, развращены социальными подачками (за счёт империалистического ограбления колоний и полуколоний!) с тех времён, когда это было необходимо для противостояния примеру советского социализма. Многие мигранты, видя и понимая это, рассчитывают на столь же паразитическое существование на новом месте. Они всего лишь обострённо воспринимают и перенимают паразитизм сытых «белых» наций, стремясь «вернуть себе своё», отомстить «белым» за колониальное прошлое!

И приезжают-то люди совершенно другой культуры, с другим менталитетом. Гармоничное сосуществование разных народов, «мультикультурализм», взаимный культурный обмен возможны, по большому счёту, лишь при социализме, но никак не при капитализме, где неизбежна война культур, религий, образов жизни и т.д. – как выражение и средство борьбы за экономические и социальные интересы. Мы не зря вспомнили «белые переселенческие колонии», выстроившие своё благополучие на истреблении и ограблении коренных народов. Хлынувшая в Европу масса мигрантов – это в подавляющем большинстве своём люди молодые, имеющие и рожающие больше детей, напористые, «злые», куда более энергичные и жизнеспособные, чем дряхлые и изнеженные нации Европы эры её «заката». Так что мигранты неизбежно станут «пробивать себе дорогу», «брать своё», добиваться благополучия примерно так же, как это делали когда-то белые переселенцы в Америку и Океанию – вытесняя «аборигенов» из многих сфер общественной жизни, навязывая им свои порядки, свой «шариат». Что неизбежно вызовет ответную расистскую реакцию, подталкивая Европу к вялотекущей, а может даже, и к полноценной гражданской войне.

Десять лет назад в книге «Капитализм – система без будущего» был дан прогноз: «Усиление миграционных потоков – дополнительная головная боль для правящих кругов Запада. Ведь иммигранты – это не только дешёвая рабочая сила, не только “золотые руки и умы”, не только свежий генетический материал для изрядно вырождающегося – вследствие низкой рождаемости, растущей наркомании и гомосексуализма и т.д. – “цивилизованного” населения Запада. Но это также рост бедности, безработицы и преступности, падение цены рабочей силы и, соответственно, жизненного уровня “аборигенов”, постепенное вытеснение последних из всех сфер общественной жизни. А отсюда социальная напряжённость, массовые беспорядки (вспомните “гражданскую войну во Франции” осенью 2005 года!), обострение межэтнических и межрелигиозных конфликтов, рост нетерпимости и экстремизма во всех их формах, в частности – возрождение нацизма и расизма (успехи Ле Пена во Франции и вспышка ксенофобии в России тому грозные предзнаменования)»[6].

Наши прогнозы сбылись. С тех пор количество лишь переросло в качество – из-за того, что империалисты разрушили Ирак, Ливию, Сирию, породили ИГИЛ и вызвали этим подлинный «девятый вал» беженцев. Удар пришёлся по Европе – ибо она географически близка к Ближнему Востоку, и совсем не лишены рациональных оснований предположения, что к этому приложили руку американцы, стремящиеся таким способом ослабить и ещё плотнее поставить Европу под свой контроль.

Факт: из трёх центров империализма именно Европа сильнее всех страдает от проблем, связанных с миграцией. В Японию иммиграция незначительна – потому, что японцы являются довольно замкнутой нацией, и её правительство иммиграцию не поощряет так, как это делают некоторые европейские государства. Впрочем, Японии от этого ничуть не легче – это одна из самых старых (по среднему возрасту граждан) стран мира, давно уже задыхающаяся в тисках экономической депрессии. Соединённые же Штаты, очевидно, куда легче «переваривают» мигрантов, так как это государство иммигрантов с давними традициями и устоявшимися механизмами интеграции приезжих в общество. Хотя и в Штатах усиливаются соответствующие проблемы, что нашло выражение в успехе антииммигрантской риторики Трампа.

А вот страны Европы, напротив, много веков являлись странами эмиграции, и усилившийся наплыв «пришельцев» ломает этнический и конфессиональный баланс на континенте, обостряя его экономические и политические противоречия. Особенно тревожит нашествие мигрантов в Восточную Европу – и потому, что в этой части континента острее социальные противоречия, и потому, что здесь, в отличие от Франции или Германии, люди с другим цветом кожи и другой культурой слишком непривычны, и потому, наверное, что иммигранты замещают в этих странах «своих», выехавших на Запад, а значит, ещё сильнее ломают всю этническую картину.

Выходит, что не экономический кризис сам по себе, а именно миграционный кризис, который, безусловно, тесно связан с кризисом экономическим, нанёс самый тяжёлый удар по европейским устоям, поставив под вопрос сохранение ЕС вообще. Получается, что миграционный кризис как бы сконцентрировал в себе антагонизмы сегодняшнего империализма, обозначил самое слабое, наиболее уязвимое место в ЕС – в самом слабом – пока, на настоящий момент! – звене западного империализма.

Нынешнее «переселение народов» в Европу часто сравнивают с тем «Великим переселением народов», что уничтожило Римскую империю. Это сравнение, надо признать, метко и адекватно. Римская империя сгнила изнутри, когда безнадёжно устарели, «перестали работать», стали препятствовать росту производительных сил рабовладельческие порядки. Деградировала и разложилась паразитическая римская элита («Римская оргия времён упадка» – картина француза Тома Кутюра), равно как и развращённый подачками, дармовыми «хлебом и зрелищами», паразитический римский люмпен-пролетариат. Удары варваров лишь обрушили эту проржавевшую конструкцию. Причём варвары ж не только били Империю снаружи – они, что куда важнее, завоёвывали её изнутри, массами расселяясь в её провинциях, замещая изнеженных римлян в армии и на ключевых постах. В конце-то концов, финальную точку в истории Рима поставил командир наёмной дружины германец Одоакр, в 476 году отобравший знаки власти у последнего императора Ромула Августула.

Империализм – это паразитический и загнивающий капитализм, подобно тому, как общественный строй поздней Римской империи представлял собой конечную стадию паразитического разложения и загнивания рабовладельческого общества. И аналогом Римской империи «времён упадка» является сегодняшний Евросоюз в фазе «шпенглеровского заката», вынужденный, пытаясь выбраться из экономического ступора и «демографического тупика», заселять себя беспокойными «варварами».

«Брэкзит» и будущее Европы

В статье «Цивилизованное варварство» 1913 года В.И. Ленин поставил под сомнение возможность реализации в условиях капитализма проекта тоннеля под Ла-Маншем. Когда уже в наше время – почти 100 лет спустя! – «евротоннель» таки был проложен, капиталисты сильно раздули это как победу их любимого строя – вот, мол, опровергли мы опять «вождя мирового пролетариата»! Изощрённая ирония истории заключается в том, что первой из «единой европейской гавани» «отчалила» как раз Британия, столь тесно связанная с Континентом оным тоннелем. Более того, «евротоннель» ныне знаменит ещё и тем, что через него ежедневно прорываются на Альбион нелегальные мигранты из французского Кале, и эти криминальные сводки немало повлияли на волеизъявление британцев в ходе референдума по «Брэкзиту».

Британский референдум окончательно обнажил существование противоречий внутри западного мира. Их пока не следует преувеличивать – Запад ещё достаточно сплочён, т.к. сбережение единства совершенно необходимо ему для противостояния претензиям «новых» держав и для продолжения угнетения и удушения Третьего мира. И Соединённые Штаты всё ещё располагают действенными инструментами обеспечения такого единства, удержания союзников в «упряжке». Но разногласия наметились и принялись углубляться – и в случае, ежели произойдёт новая мировая экономическая катастрофа, противоречия эти действительно может «прорвать»!

«Соединённые Штаты Европы» явно трещат. Уже обозначились противоречия между «каролингским ядром» ЕС и англо-саксонским миром и Польшей с прочими странами Восточной Европы, склонными к прочному союзу со США. Западную и Восточную Европу крепко рассорила миграционная проблема, тесно связанная с финансовыми взаимоотношениями. Германию и другие державы-доноры не может не возмущать нежелание восточных партнёров принимать мигрантов: как, мол, так, мы вам дали и дальше даём столько денег, а вы не хотите участвовать в разрешении общеевропейской проблемы?! Те в ответ заявляют: не мы приглашали мигрантов – и потому это не наша, а ваша проблема, сами её и решайте! «Дружба» европейских наций закончилась ровно тогда, когда завершилось безмятежное экономическое развитие ЕС, когда начался экономический кризис, переходящий в политическую плоскость. Таким образом, эта идиллическая «дружба», воспетая сонмом апологетов евроинтеграции, выявилась не более чем коммерческим расчётом, и когда дела у «европредприятия» пошли плохо, компаньоны перегрызлись и стремятся теперь элементарно «кинуть» друг друга, «втулив» «неликвид» в виде миллионов беженцев!

Кризис Евросоюза требует его реформирования. Всего спустя три дня после «Брэкзита» появился известный франко-германский проект создания европейского «супергосударства» – с общей армией и спецслужбами – вместо Евросоюза в его сегодняшнем виде. Понятно, что за три дня такой серьёзный документ составить и согласовать невозможно, а это означает, что его готовили заранее, предполагая именно тот исход референдума в Великобритании, который и состоялся.

Предположительно, тот проект был рассчитан именно на то, что его отвергнут Польша и другие восточноевропейские государства, что позволило бы Германии и её союзницам из «Старой Европы» выделиться в новое образование, избавившись от ставших обузой партнёров с востока. Правда, проект этот, кажется, уже заглох.

Зато произошёл новый, ещё более важный поворот: судя по всему, зашли в тупик переговоры по созданию Трансатлантического партнёрства. Европа не хочет полностью подчиняться воле американского капитала – там присутствует стремление к освобождению!

При этом после «Брэкзита», то бишь после ухода из Евросоюза англо-саксов (теперь даже собираются лишить английский язык статуса официального в ЕС!) и усиления «континентальности» ЕС, реальной альтернативой Трансатлантическому партнёрству становится… да, китайский проект нового «Великого шёлкового пути», который бы через Россию и Центральную Азию связал две из трёх крупнейших экономик планеты. Иначе говоря, намечается альтернатива: единое экономическое пространство Евразии против единого евроатлантического пространства. Первый вариант мог бы стать катастрофой для США, и они предпримут всё, чтобы его не допустить, сохранив существующую конфигурацию ЕС, опираясь на его Восток.

При определённых условиях теперь возможно усиление противоречий между Германией и Францией, с одной стороны, и США и Великобританией, с другой, а также между Германией и Польшей – в вероятных попытках Германии вернуть себе политическую самостоятельность. Однако во многом дальнейшее развитие событий будет зависеть от исхода выборов 2017 года в Германии и Франции.

В любом случае, миграционный кризис и «Брэкзит» ясно показали слабость Европейского Союза и очевидность того, что капитализм в целом переживает очень серьёзный, глубокий кризис. Обостряются противоречия развития капитализма – и дальнейшее изменение ситуации может быть совершенно непредсказуемо.

Сейчас рано говорить о том, что Евросоюз обречён и непременно развалится. Скорее всего, этого-то как раз и не произойдёт. Потому что – подчеркнём это ещё раз – евроинтеграция обусловлена фундаментальной тенденцией к обобществлению производства во всемирных масштабах. Однако для того, чтобы создать подлинно единую Европу, прийти к действительной дружбе всех европейских и, даже более того, всех евроазиатских наций в «Соединённых Штатах Европы» «от Лиссабона до Тяньцзиня», – для этого сначала нужно сломать существующий Европейский Союз, как экспансионистский блок и коммерческое предприятие империалистов

[1] Ленин В.И. Империализм, как высшая стадия капитализма / ПСС. – Т. 27. – С. 301-425.

[2] Ленин В.И. О лозунге Соединённых Штатов Европы / ПСС. – Т. 26 – С. 351–355.

[3] Шпенглер Освальд. Закат Европы / Русское издание: М.: Мысль, 1993 (1-й том, 672 с.) и 1998 (2-й том, 608 с.).

[4] Ленин В. И. Империализм, как высшая стадия капитализма – Предисловие к французскому и немецкому изданиям / ПСС. – Т. 27. – С. 308.

[5] Обзор мировой экономики – июнь 2016 года. – сайт ereport.ru (16.07.2016).

[6] Ленин В.И. Империализм, как высшая стадия капитализма – глава VIII («Паразитизм и загнивание капитализма») / ПСС. – Т. 27. – С. 404.

[7] Дымов К. Капитализм – система без будущего – Киев, 2010 – С. 592 (852 с.). Указанную книгу легко можно найти в Интернете, воспользовавшись поисковыми системами.