И вновь угроза фашизма и войны

Б.А. Пугачёв

«… гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остается».

И. Сталин¹

1. Сила марксистской теории

Крушение мировой социалистической системы на переломе тысячелетий в умах населения породило представление о неадекватности марксизма реальной действительности. Однако реальная действительность сама заявила о себе – небывалая по глубине и продолжительности череда мировых экономических кризисов в этот период породила интерес к марксизму и заставила вспомнить знакомую истину – учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Практика – критерий истинности всякой теории, и в очередной раз это подтвердилось.[1]

Всякая наука имеет практический смысл лишь потому, что позволяет моделировать, осознавать развитие событий, позволяет предвидеть последствия деятельности. И учение о социализме с той поры, когда оно стало наукой, требует, чтобы его изучали – об этом не уставал напоминать Энгельс. О могуществе этого учения вспоминал Ленин в статье, опубликованной в «Правде» от 2 июля 1918 года под названием «Пророческие слова». Речь шла об оправдавшемся прогнозе самого Энгельса, предвидевшего будущую мировую войну как следствие нарастания межимпериалистических противоречий в условиях непреодолимости мирового экономического кризиса. Этот прогноз Энгельс сделал за несколько десятилетий до возникновения этой войны и с большой достоверностью описал ее последствия: одичание масс от ужасов этой войны, масштаба понесенных жертв, от крушения казавшихся до того незыблемыми устоев. Короны будут катиться по булыжным мостовым и некому будет даже их поднять. И Ленин констатировал: действительно, уже Российская монархия пала в результате мировой бойни. Германская и Австро-венгерская монархии через полгода оправдали этот прогноз. Вторая мировая война вновь подтвердила – империализм по-прежнему чреват кризисами, и выход ищет в войне. Сейчас, в период затяжного перманентного кризиса капиталистической экономики аналитиками вновь осознается опасность мировой бойни. К настоящему времени мощь средств уничтожения настолько возросла, что достижение политических целей военными средствами ставит всех участников войны на грань самоуничтожения. Поэтому как межимпериалистические, так и классовые конфликты после Второй мировой войны разрешались в русле стратегии локальных войн. Такими были и войны в Корее, Вьетнаме, Алжире, Анголе, таким был и военный конфликт между Англией и Аргентиной из-за Фолклендских островов. Но показательно мнение аналитиков США о их военных акциях в Ираке: эти локальные войны недостаточно масштабны, чтобы помочь справиться с экономическими кризисами в этой стране. Нужен более весомый враг, чтобы оправдать создание рабочих мест в оборонной промышленности. Долгое время испытавшая крах Россия не могла быть таким врагом: классовая зависимость получившей власть новой российской буржуазии от мирового капитала делала ее послушным компрадором. Всякая возможность враждебности с ним просто исключалась, все военные базы Советского союза ликвидировались – и на Кубе, и во Вьетнаме, и на Ближнем Востоке, а у границ России размещали свои военные базы США, как например «Манас» в Средней Азии.

Со временем распродажа богатств недр страны позволила российской буржуазии накопить капиталы, окрепнуть, и почувствовать, что ее интересы в мировой экономике сталкиваются с конкуренцией со стороны других участников мирового производства прибыли. Сначала это касалось ближнего зарубежья – Абхазии, Осетии, Грузии, затем по поводу атомного проекта в Иране, и затем во всех уголках земного шара, где еще оставалось советское наследство от экономических связей. События в Ливии уже показали, что интересы правящего класса России необходимо защищать, что тезис бывшего министра Козырева – «у России нет врагов» – несостоятелен. В последние годы милитаризация страны стала реальностью – растёт военный бюджет, разрушение обороной промышленности приостановлено, армия проходит переоснащение, министром обороны назначен показавший свои деловые качества популярный С. Шойгу. Российский империализм еще не вполне освободился от своей компрадорской зависимости, но достаточно определился уже в конфликте по поводу Сирии: при угрозе вторжения США в эту страну у берегов ее стояли военные корабли не только США. Им противостояли корабли и России, и Китая.

Левым движением глубина империалистических противоречий определенно недооценивалась, да и сейчас недооценивается. Бытует мнение, что общий классовый интерес перевесит, отодвинет эти противоречия в сторону, что перед лицом поднимающихся прогрессивных, антиимпериалистических сил мир капитала проявит единство. События в Латинской Америке, на Ближнем Востоке, да и последние события на Украине этого мнения пока не подтверждают, а опыт Второй мировой войны показал, что посредством правильной, принципиальной, и в то же время гибкой политической линии можно эти противоречия использовать в интересах социализма, как это завещал Ленин и как это сделал СССР под руководством Сталина.

2. Нарастание темпа перемен

Современная расстановка сил на политической арене в мире быстро меняется, полоса относительно устойчивого развития капитализма сменилась состоянием его крайней неустойчивости. Еще лет десять тому назад события оранжевой революции на Украине представлялись всего лишь эпизодом, неудавшейся попыткой ограничить влияние конкурента, привести его к послушанию в той сфере, которую РФ считала своей вотчиной. Казалось, что на смену этой периферийной, косвенной попытке пришло время прямой, непосредственной атаки на конкурента – в РФ активизировалась компрадорская часть буржуазии, возникла либеральная оппозиция режиму, оранжевой, прозападной окраски, подобная украинской.

Режим в РФ имел плохую наследственность – он продолжал известное время курс «лихих девяностых», но в левых кругах возникло, правда не очень популярное, течение «красных путинистов», полагавшее, что новое руководство страны ведет игру, только притворяясь продолжателем линии ельцинского правления, а фактически оно намерено изменить политическую линию в направлении государственного капитализма и даже чуть ли не социализма. Да, собственно, и партия власти – Единая Россия старалась такое мнение культивировать. На деле, сталкиваясь с кризисными явлениями в экономике, присущими всему миру капитала, вызванными ими классовыми конфликтами в стране, режим ужесточал свою репрессивность. Недовольство положением дел в стране углублялось и ширилось. В движение начал приходить и рабочий класс, (забастовочное движение нарастало), и мелкая буржуазия, то есть трудящиеся, владевшие собственными средствами производства, но не эксплуатирующие наёмный труд. Это недовольство рассчитывали использовать заокеанские конкуренты, чтобы помочь компрадорской прослойке российской буржуазии вернуться к власти под флагом возврата к буржуазной демократии. На эти обстоятельства режим ответил усилением репрессий против оппозиционных т. н. «маршей миллионов».

Проявлялись в его политике очевидные признаки фашизации: репрессии против активистов рабочего, левого движения, массовых протестных выступлений против свертывания социально-экономические гарантий и демократических свобод, все больше приобретавшие характер открытого террора и одновременно социальной демагогии.

По сути, на вооружение принималась фашистская теория корпоративного государства, где партнерство рабочих и хозяев обеспечивалось «отеческим» урегулированием посредника, примирителя и «патриарха» – государства. Активизировалась деятельность трехсторонних комиссий на всех уровнях, имитировалась забота о трудовых правах рабочих. Такие «патриархальные» отношения были характерны для бонапартистского режима, описанного в работе Маркса «18 брюмера Луи Бонапарта». Бонапартистский режим был предшественником фашизма и по другим параметрам: он представлял собой личную диктатуру вождя, «патриарха» общества, усердно эксплуатировал мелкобуржуазную мечту о гармоничном, справедливом обществе без классовых конфликтов, и использовал деклассированные и мелкобуржуазные элементы в своей практике подавления демократических завоеваний народа. Именно такой бонапартистский характер имело руководство РФ при Путине, и, определенно совершало дрейф в направлении фашизма.

В такой политической обстановке был актуален девиз большевиков, повторенный Сталиным на XIX съезде КПСС: «Когда буржуазия выбрасывает знамя буржуазных свобод, рабочий класс поднимает его». Этот девиз перефразировал, по сути, установки 7-го Конгресса Коминтерна на использование противоречий внутри правящего буржуазного класса и межимпериалистических противоречий для борьбы с фашистской опасностью, возродившего ленинский принцип союза всех антифашистских сил общества. Это была политика отказа от проявлений сектантства и левачества, характерных для линии троцкистско-зиновьевской оппозиции в рядах мирового коммунистического движения. Следование курсу Коминтерна требует и в современных условиях участия коммунистов в массовых протестных движениях, с тем, чтобы вырвать их из-под влияния, камуфлирующих свои реакционные цели, компрадорской буржуазии и объединить силы трудового народа для совместной борьбы против фашистской угрозы в стране и в мире, в борьбе за социализм.

В Украине, однако нарастание кризисных явлений в экономике и острых противоречий во внутренней и внешней политике обернули ситуацию кардинально иным образом. Укажем, на некоторые, как нам представляется, существенные причины этого

Ни одна из республик Советского Союза не выиграла от распада единого народнохозяйственного комплекса, а Украина, наиболее высокоразвитая в промышленном отношении, в особенности. В результате последовавшей деиндустриализации произошло массовое сокращение численности рабочего класса, его депролетаризация. Еще в годы гражданской войны сказывался здесь характер расстановки классовых сил – промышленный пролетариат особенно, в сравнении с Россией, уступал и по численности, и по влиянию на половодье крестьянской массы, что выливалось и в обилие мелкобуржуазных, анархических банд разного рода атаманов, «батек», разгула махновщины и петлюровщины. Индустриализация внесла существенные поправки в эту структуру, хотя республика сохраняла своё положение житницы Союза. Но наследие былой расстановки классовых сил еще чувствовалось и в годы Великой Отечественной войны, фашистская идеология оккупантов находила понимание и поддержку среди последышей петлюровцев и махновцев, пестуемых и западным капитализмом. В результате сформировалось бандеровское движение, рассчитывавшее на поддержку германских оккупантов и запятнавшее себя злодеяниями. Мир не забыл о трагедии Хатыни в Белоруссии, Бабьего яра в Киеве, о рвах, заполненных трупами евреев в Одессе и в Крыму. После войны спонсорами бандеровщины стали империалисты из Европы и США. На их совести длившийся и после Победы террор в Западной Украине, жертвами которого стали и рядовые труженики, и передовая интеллигенция. Убийство Ярослава Галана, писателя и публициста было не одиночным эпизодом. Террор был типичен для этой среды, подпитываемый темнотой, забитостью и одичание крестьянских масс, жестокость которого напоминала зверства антоновщины в дни восстания 1921 года на тамбовщине.

В условиях современного кризиса в Украине в обстановке обострения социальных конфликтов нарастал и социальный протест, и рождалась у империалистов надежда использовать его в своих целях борьбы с конкурентами, использовать для изменения в свою пользу геополитической ситуации, создать непосредственную угрозу на границах РФ, разместить свои ракеты как аргумент, понуждающий империалистического соперника к покорности.

Фактором, обернувшим кардинальным образом ситуацию, явилось использование Западом пестуемых им бандеровцев и их последышей. Факт оживления сил фашизма на мировой политической арене через полвека после их сокрушительного разгрома оказался решающим.

Фронты коренным образом поменялись: поддерживаемая Западом буржуазно-демократическая направленность оппозиции в РФ против фашизации режима сменилась у этой оппозиции поддержкой фашистских сил на Украине. Фашизация режима в РФ сменилась осуждением проявлений фашизма на Украине. Государственная пропаганда порицала разрушение памятников Ленину и поджог штаба компартии Украины в Киеве, зверское избиение и уничтожение антифашистов Одессы в горящем Доме профсоюзов, подобно крематориям Освенцима. Режим Путина всегда старался пользоваться достижениями советской власти для получения выгод буржуазии – он приватизировал Победу в ВОВ, выступал против фашистских проявлений в Прибалтике, против прославления там местных эсэсовцев, но это не шло ни в какое сравнение с той резкостью, с какой режим реагировал на происки конкурента в соседней Украине.

Речь шла о более значимых позициях. Эта решительность антифашистской риторики принесла режиму такие дивиденды, которых он, возможно, и не ожидал. Рейтинги поддержки режима зашкаливали: – до 86 % населения поддерживают антифашистскую позицию, приватизированную режимом.

Ничто на земле не проходит бесследно, утверждает популярная песня. И особенно бедствия и муки, пережитые народом в такой «немилосердной той войне». И этой памяти опасаются все империалисты, учитывают ее, это еще один фактор, порождающий то усердие, с которым они стараются расчленить великую общность, которую создал социализм в нашей стране – советский народ. Без сомнения, опасность со стороны этой общности испытывает и учитывает и империализм российский. И надо было кризису так обострить империалистическую конкуренцию, чтобы он ею временно пренебрёг, и обратился к этой народной памяти, использовал её. При таком рейтинге необходимость в фашизации режима для буржуазии отодвигается, она может позволить себе демонстрировать приверженность ценностям буржуазной демократии. Вот радость-то для «красных путинистов»: они воображают, что были правы – даже национал-большевикам Лимонова впервые разрешают акцию в честь 31 статьи Конституции, традиционно разгоняемую в каждое 31 число месяца. Что уж тут говорить об акциях кургиняновской тусовки – она стройными рядами и единством оформления колон демонстрирует свою приверженность евро-азиатскому патриотизму. Как тут не вспомнить относительную истинность афоризма: «патриотизм – последнее прибежище негодяев». Действительно, чем такой «патриотизм» лучше шовинистического угара фашистов? Для буржуазии, для ее режима он, разумеется, предпочтительнее. Однако в риторике государственной буржуазной пропаганды РФ всё-таки по-прежнему настойчиво доминирует тезис антифашизма. Обращение к нему в настоящий момент приносит большие выгоды властителям.

3. Темперамент мелкой буржуазии

Капиталистический способ производства рождается в недрах феодального общества, как и феодальный в недрах рабовладельческого, вследствие развития производительных сил, и особенно – средств производства. Применение конской упряжи и плуга вместо раба с мотыгой настолько повысило производительность труда, что выгоднее стало на землю – феод, поставить вместо раба – крепостного и заинтересовать его частью урожая, остающейся после оброка помещику, владельцу феода. А появление суппорта токарного станка позволило производство продукции, ранее производимой искусством ремесленника, сделать доступным рядовому работнику. Произошла промышленная революция и поменялась структура общества – место трех сословий – феодалов, духовенства и третьего сословия – крестьян, ремесленников и торговцев, заняли класс промышленной и торговой буржуазии и рабочий класс, и прослойка интеллигенции, идеологически обслуживающая эти классы. Эволюционные сдвиги накапливались, противоречия обострялись, возникала революционная ситуация и буржуазная революция в конце концов утверждала новый способ производства, производительные силы общества убыстряли темп развития. Но еще долго продолжалась дифференциация остатков прошлых сословий, их преобразование в условиях капитализма. Помещики или разорялись, либо превращались в капиталистов, сливались с буржуазией, и образовывался из крестьян и ремесленников класс мелкой буржуазии, обречённый на дифференциацию – лишиться собственных средств производства и превратиться в рабочих, либо, если проявят предприимчивость и оборотистость, – выбиться в буржуазию, городских хозяев или сельских кулаков. Двойственная природа этого класса – одновременно и собственников средств производства, и трудящихся, порождала и неустойчивое, промежуточное, переходное состояние, порождало и неустойчивость поведения людей из этой среды. Для нее характерны были метания, колебания. Предприимчивость, авантюрность в новых условиях были важным фактором существования и выживания в этой среде, что вырабатывало склонность к крайнему радикализму и к крайней реакционности одновременно. Чтобы устоять против угрозы разорения вырабатывалось стремление сохранить свою частную собственность, то есть быть радикально консервативным, реакционным. А чтобы «выбиться в люди», чтобы не только сохранить, но и приумножить свою собственность, нужна напористость в условиях такого общества, в котором «все люди враги». Эту склонность к крайнему радикализму, как революционному, так и реакционному – отмечали классики марксизма, об этом много писал Ленин, и обязывал коммунистов в своей политике использовать общность таких слоев трудящихся как союзников пролетариата, предупреждая о настоятельной необходимости предотвращать колебания таких союзников.

Быстрые переходы в поведении этой среды обуславливались еще и её малокультурностью, известной темнотой, дикостью, забитостью этой среды. При царизме была известна эпиграмма на роман Льва Толстого «Власть тьмы»: «В России две напасти: внизу власть тьмы, а наверху – тьма власти».

Так писатель Короленко, хорошо эту среду знавший и известный защитой крестьян перед расправами царской юстиции, писал в годы гражданской войны, что не может себе представить, что светлое будущее можно строить с таким союзником. Горький становился в тупик перед непредсказуемостью крестьянства, он испытал разочарование народничества, идеализировавшего эту среду. В «Моих университетах» приводится такое суждение – «Странные люди. Они убивают своих лучших представителей». Алексей Толстой в своем цикле «Заволжье» тоже не может понять крестьянина, у него рождается предположение, что в крестьянине сидит «разбойничек». А Михаила Булгакова мучает впечатление от необъяснимой жестокости этой среды. Во многих произведениях его, начиная с «Белой гвардии», проходит воспоминание: пьяная гармошка на мосту и кровь на затоптанном снегу. Но вот стойкий большевик Фурманов, описавший в повести «Мятеж» пережитый им мятеж мобилизованных в Красную Армию крестьян, и обрётший опыт коммунистического руководства такой средой в дивизии Чапаева – знает как вести эту массу в непростой ситуации гражданской войны, и его не пугает, казалось бы непонятное, поведение этой массы. Взяв ее в союзники, учитывая ее неустойчивый темперамент, большевики помнили завет Ленина – она представляет собой большинство народа, ее не выслать за рубеж, как ее вождей типа Питирима Сорокина на пароходе. С ней надо ужиться, ее надо бережно преобразовать, используя ее специфические интересы. И отвечая писателю Короленко, Ленин утверждает: – эта масса трудового населения не могла быть другой при выходе из их прошлого состояния при царизме. Но в условиях социализма она усвоит культуру, преодолеет науку и в ходе коллективного социалистического производства способна приобрести те качества, которые пролетариат выработал в себе сам и под влиянием революционной пропаганды коммунистов в ходе промышленного производства в условиях капитализма – качества могильщика этого строя и созидателя новой, справедливой жизни. Если этот класс уберечь от демагогии его мнимых «друзей». Неизменной заботой коммунистов постоянно была забота оберегать союз рабочих и крестьян от разрушения, от влияния мелкобуржуазных вождей, от троцкистов, зиновьевцев и бухаринцев. И те общественные сдвиги в структуре общества, те преобразования, которые намечал Ленин – осуществлялись успешно, происходила культурная революция, рождался новый тип человека – члена социалистического общества. И это обусловило Победу над фашизмом в Великой Отечественной войне.

Но стоило прийти к руководству партией двурушнику Хрущёву и его единомышленникам, понимавшим социализм по мелкобуржуазному – и начался дрейф к капитализму. Началось развитие в обратную сторону. Инерции сталинских пятилеток еще хватило почти на полстолетия, но результат оказался предсказуем. Предупреждение Сталина о том, куда ведет путь, предлагавшийся Бухариным – оправдался на сто процентов. И немудрено – вождь отменно владел методом марксистского анализа.

Почему такое внимание, такая забота о сохранении союза крестьян и рабочих? Да просто потому, что мелкая буржуазия, подпав под влияние крупной буржуазии, становится могучим орудием империалистов, становится массовой социальной опорой фашизма. Об этом предупреждал коммунистов 7-ой Конгресс Коминтерна, и это нельзя забывать.

4. Фашизм и тоталитаризм

Буржуазные государства, в том числе и РФ, не забывая упомянуть о социальном своем характере в своих конституциях, много толкуют о социальном долге предпринимателей. Однако стремление к наживе частного собственника средств производства на деле является более приоритетным в таких государствах, чем декларируемый долг перед обществом. Капитализм порождает дискретизацию общества, устанавливает приоритет частного интереса перед общим. С позиций приоритета индивидуального перед общественным – естественно объединять в единое такие очевидно противоположные и непримиримые движения как коммунистическое и фашистское. Буржуазная демократия Запада оба эти движения характеризует как тоталитарные и к ним обоим она сама, действительно, враждебна. Дискретизация капиталистического образа жизни рождает соответствующий менталитет, общество, где все конкурируют, где «все люди враги» в основе своей противоречиво: оно объединяет людей в общество, и разъединяет их на отдельные личности с индивидуальным, частным интересом. В девизе общности «один за всех и все за одного» – эти два неразделимых высказывания – разделяют, и только одному, а именно второму высказыванию, отдают приоритет. Права личности важнее интересов общества. «Спасти рядового О`Брайена», любыми средствами, любой ценой. Не спутайте здесь с заветом «не щади живота своего за други своя», и «сам погибай, а товарища выручай». Здесь превыше всего его величество индивидуум. Так понимается в этом обществе гуманность.

Свойственно ли это природе человека? Казалось бы свойственно – своя шкура себе дороже. Только в действительности всё наоборот. В джунглях – закон джунглей, все друг другу враги, Выживает тот вид, который выдержит борьбу за существование, у кого рога, зубы, копыта. Так происходили виды, утверждают Дарвин и Уоллес. Но становление человечества происходило уже не только по этому пути. Карл Линней поместил гомо сапиенса, человека разумного – в вершине своей классификации как венец творения природы, и он действительно вышел из мира животных. Человечество представляет собой сообщество общественных существ, поднявшихся до сознательного состояния благодаря общему производству средств существования с помощью изготовляемых ими орудий – средств производства. Потребность общаться в таком труде выработала способность к речи, и это выразилось во взаимозависимости в коре головного мозга центров управления органом труда – рукой, и центром речи. Речь – инструмент мышления, без слова нет мысли, речь отражает окружающий мир не только образами, но и позволяет отражать причинно-следственные связи в нем, то есть рождает сознание – высшую степень отражения – всеобщего свойства в материальном мире. Все объекты этого мира находятся в движении, в развитии, во взаимозависимости, возникают формы общие по происхождению, по условиям существования, по закономерностям движения составляющих этих форм. Это значит, что прямые связи отражают материальный объект в окружающей среде и окружающую среду в объекте, обратные связи дают самоотражение и объекта, и среды. Сознание человека представляет собой действующую модель окружающей действительности. Оно дает человеку дар предвидения, несравнимый со способностью предвидеть у иных живых существ.

Возникновение такого биологического вида длилось сотни тысяч лет. Происходили видоизменения в зависимости от изменения среды, рождались расы человечества, виды семьи, рода, племени. Наступало уже время истории человеческого общества, которое было на порядки короче и не шло ни в какое сравнение с длительностью биологического формирования вида гомо. Те неодинаковости развития, которые породили в этот период неодинаковую степень развития различных частей человечества за этот относительно короткий период никакого заметного влияния на главную особенность вида – быть разумным, обладать сознанием – не оказали. Наука о человеке – антропология не позволяет говорить о расовой неполноценности каких-либо народов, о избранности каких-то народов, имеющих право сильного на геноцид неполноценных. Уоллес, соавтор открытия Дарвина, изучал первобытные племена Юго-восточной Азии, русский антрополог Миклухо-Маклай годами жил в племенах Папуа, исследовал их. Выводы антропологии начисто отрицают социальный дарвинизм, отрицают естественность существования расы господ, способной в конкуренции, подобной закону джунглей, отрицают основания для устранения из жизни других народов. Человечество возникло в условиях борьбы за существование, и рудименты этой борьбы еще присутствуют в виде межэтнических и межнациональных войн, но возникло, образовалось оно – вопреки этой борьбе. Причиной выхода его из мира животных было не противоборство, а совместность труда. И общественный характер природы человека определяется его жизнью в обществе. Только общество делает человека человеком. Последние исследования показали, что человек – единственный из живых существ рождается с поверхностью коры головного мозга, составляющей менее 20 % от ее размеров во взрослом состоянии. Для остальных 80 % ее – развитие происходит при жизни в обществе. У остальных существ соотношение обратное.

Обвиняя в тоталитарности и коммунизм, и фашизм, демократы опираются на кажущуюся им общность этих движений – примат общего перед частным, примат общества перед индивидуумом. Но из поля зрения исчезает причина непримиримости этих идеологий. Эти движения отстаивают примат разных общностей. Для фашизма – это примат интересов нации господ. Это принцип антигуманности, геноцида, зверства и жестокости, принцип освобождения «от химеры совести». Для коммунизма – это примат интересов всего человечества. Это принцип гуманизма, добрых отношений между людьми и народами, принцип добра и милосердия.

Фашизм характеризует и полная безответственность его сторонников. Действительно, фюрер берет на себя всю ответственность за освобождение от «химеры совести», но массы мыслящих по мелкобуржуазному, ставши сторонниками фюрера, выбирают для себя ответственность перед нацией, и эту ответственность они рьяно соблюдают, и в этом сила этой верноподданности. Им это представляется патриотизмом, исполнением долга перед Родиной и благородным поведением, достойным члена сильной нации, героя с нордическим характером. Такая аморальная, бесчеловечная мораль лежит в основе их упорного сопротивления антифашистам. И это характерно и для нынешней гражданской войны на Украине. «Героям слава» – все еще звучит их девиз.

Кстати, современная генетика посмеялась над «теориями» белых расистов. Оказалось, что черная раса более «чистая». В её наследственном коде нет тех генов тупиковой ветви человечества, которые присутствуют у белого человека. Впрочем, никаких преимуществ или неудобств этот факт для обеих очень близких рас за собой не влечёт.

5. Нация, национализм, шовинизм,
космополитизм

Фашизм в основе своей опирается на идею национального интереса и расового превосходства. Он враждебен коммунизму, руководствующемуся принципами пролетарского и общечеловеческого интернационализма, которые исповедает всё культурное человечество. Нам памятна мечта Пушкина и Мицкевича о тех временах, «когда народы, распри позабыв, в великую семью объединятся», коммунисты стремятся приблизить эти времена. При капитализме, утверждает марксизм, у рабочих нет Отечества. Что означает это положение? Неужели оно отрицает патриотизм? Нет, оно лишь признает реальность, состоящую в том, что чувство, рожденное до начала настоящей истории человечества, – при капитализме эксплуатируется против человечества, для оправдания империалистических захватов и грабежа, превращается в шовинизм. До торжества коммунизма человечество еще не историю творит, это всего лишь предыстория. А настоящая история человечества впереди, когда человеческое сознание позволит предвидеть ход развития, управлять им. В обращении по поводу создания первого Интернационала Маркс писал о политэкономии рабочего класса – это общественное производство, управляемое общественным предвидением. А в предыстории ещё господствуют силы стихии. Ещё не преодолено наследие внутривидовой борьбы за существование. Отдельные семьи, племена, союзы племён, родовые и соседские общины борются за средства существования, за жизненные пространства, вступают ещё в войны, применяют насилие. Целые этносы проявляют воинственность, известны завоевания норманнов, известны образования обширных империй, подобных империи Александра Македонского, созданных захватническими войнами и рассыпавшихся из-за отсутствия внутренних скреп, отсутствия экономической общности покорителей и покоренных народов. В таких условиях выработалось чувство патриотизма, чувство Родины, общности этноса, чувство самозащиты его от покорения и уничтожения. Здесь действительно нужен был подвиг и самоотверженность Евпатия Коловрата. Другое дело восхваление подвига казака Кузьмы Крючкова в первую мировую войну. Человек убивал человека безотносительно к интересам отечества, только ради интересов империалистов, не поделивших между собой наживу, получаемую ими от эксплуатации трудящихся, одетых в солдатские шинели.

Капиталистический способ производства родился из старого, стихийного, вынужденного разделения труда. Специализация несла с собой преимущества роста эффективности труда и порождала отношения обмена, рыночные отношения на смену отношениям родовой общности в этносе при натуральном хозяйстве. Рождалась новая общность интересов – экономическая. Вместе с нею рождалась новая побудительная причина для производства – частная нажива, рождался класс буржуазии. Производство в пределах национального государства, с его возможностями создания защитных таможенных барьеров было особенно предпочтительно для ещё неокрепшей буржуазии. Условия общности происхождения, территории, истории и менталитета дополняли эти благоприятные условия развития капитализма. Новый строй шёл на смену феодальному, преодолевая сопротивление реакции национальными войнами, создавая национальные государства. Это были прогрессивные войны. Укрупнение капиталистического производства, его укрепление, делало общественное потребление все в большей степени зависимым от общественного производства. Наступала стадия империализма, эра господства монополий и финансового капитала, капиталистической интеграции, эра межимпериалистических противоречий и империалистических войн. Рамки национального государства стали тесны для окрепшей буржуазии, она уже нуждалась не в защитительных мерах, а сама в погоне за наживой стремилась к экспансии в других, колониальных странах. Национальная буржуазия этих стран в сопротивлении грабежу со стороны зарубежных монополий вела национально-освободительные войны, и в таком качестве оказывалась союзником эксплуатируемых масс. Но и она по мере своего развития переходила на позиции космополитизма – капитал, нажива, прибыль не имеют родины, безразличны к месту их обретения. Ещё в Древнем Риме император в ответ на упреки наследника, что безнравственно облагать налогом сортиры, дал ему понюхать эти деньги: «Видишь, они не пахнут».

И буржуазный национализм, и буржуазный космополитизм противостоят пролетарскому интернационализму, и общечеловеческому гуманизму. И в этом противостоянии коммунисты обязаны проявлять чуткость к национальным чувствам – они очень ранимы, поскольку корни их лежат глубоко в предыстории. Пренебрежение этими чувствами ведет к тому, что их использует фашизм, что и произошло в Италии двадцатых годов и в Германии тридцатых годов. Да и в ходе справедливой войны против панской Польши Ленин отмечал, что неудача постигла нас вследствие недооценки национального вопроса. Потому он так резко выступал в «грузинском инциденте» – конфликте Орджоникидзе и Дзержинского с одним из руководителей республики. Ленин указывал, что коммунисты из национальных окраин свой интернационализм автоматически принимают за интернационализм масс. Это категорически недопустимо, предупреждал он. Уже в двадцать третьем году, ещё при жизни Ленина в СССР был издан политический словарь, где давалась классовая оценка недавно возникшему фашистскому движению. Здесь констатировалось, что мелкая буржуазия и мелкобуржуазно мыслящие рабочие и деклассированные элементы реагируют крайне радикально на ужасы капитализма, империалистической войны и послевоенного кризиса. И особенно болезненно воспринимают они чувство унижения национального достоинства в результате поражения собственных правительств. Дальнейший ход событий подтвердил обоснованность предупреждения Ленина.

6. Мелкобуржуазные корни фашизма

Политсловарь 1923 года верно понимал обстоятельства зарождения фашизма, хотя дальнейшая история этого движения заставила дополнить его характеристику. Кстати и родина фашизма, Италия, была в числе победителей в мировой войне, но национальные чувства итальянцев были также оскорблены – плоды победы достались более сильным союзникам, колониями она была обойдена. Да, собственно, и ранее в панской Польше, вырвавшейся благодаря русской революции из «тюрьмы народов», из-под гнёта Российской империи, в проводимой Пилсудским политике санации, оздоровления уже присутствовали идеи фашизма. Нельзя сказать, что большевики совсем не учитывали национальные чувства населения этой страны. И Пилсудскому, побывавшему в составе польских социалистов, и в широких кругах социал-демократии были отлично известны Ленинские принципы самоопределения наций. Он отстаивал их в полемике с польской революционеркой, коммунисткой, «практичной» Розой Люксембург. Известна была и практика реализации этих принципов – Совнарком предоставил Финляндии независимость уже в начале 1918 года. Разумеется, большевики не собирались ущемлять национальные чувства поляков. Вслед за Красной Армией к Варшаве шёл поезд предлагавшегося полякам правительства Дзержинского, правительства Народно-демократической Республики Польши. Как видим, это в какой-то мере учитывало ситуацию, этим обозначалась готовность к широкому союзу прогрессивных политических сил, прообразу будущих антифашистских правительств Народного фронта, родившихся в результате гибкой ленинской тактики коммунистов, возрождённой решениями 7-го Конгресса Коминтерна. Ленин, анализируя относительную неудачу польской кампании, отмечал недостаточное выражение этой политики, недостаточное доведение её до сведения трудящихся масс Польши.

Более четкое и целостное оформление фашистских идей, чем у Пилсудского, принадлежит Муссолини. Он, как и Пилсудский, побывал социалистом, и даже был редактором газеты социалистов Италии – «Аванти». Он даже претендовал на то чтобы считаться марксистом. Но еще в «Манифест Коммунистической партии» перечисляется целый набор различных пониманий социализма – и пролетарский, и буржуазный и феодальный. Мечта иметь общество без классовой борьбы и ее катаклизмов, где эксплуататоры и эксплуатируемые как волки и овцы мирно уживаются, владеет умами с евангельских времён. Миф о рае небесном – ее выражение.

Мелкая буржуазия тешит себя иллюзией именно такого социализма. Фашистская идея корпоративного государства, упомянутая выше – миф именно такого рода. Италия после первой мировой войны бурлила, и политическое брожение, революционная ситуация наблюдалась как и во всей Европе. Это хорошо чувствуется в таких рассказах Горького об Италии, как, например, «Пепе». Но фашистская идеология рождалась в стране еще до войны, когда желание иметь колонии, подобно буржуазии Англии и Франции созрели и у итальянской буржуазии, и распространялись в мелкобуржуазной среде. Возможность поучаствовать в эксплуатации «неполноценных» народов привлекала и мелких собственников, да и для части рабочих классический пример Англии, где рабочую аристократию подкармливали буржуи из своих колониальных доходов, казался заманчивым. Еще до войны «марксист» Муссолини вступил в защиту притязаний на превращение Ливии в колонию Италии. А в двадцатые годы он уже был готов поставить своих сторонников на службу буржуазии. И буржуазия Италии вполне оценила возможности такого союза. Расправы фашистов с революционными рабочими в дни похода фашистов на Рим реалистично показаны в итальянском фильме времен неореализма – «Повесть о бедных влюблённых». Все разговоры о том, что, якобы, итальянский фашизм был более мягок, чем германский – опровергаются кровавой действительностью террористической диктатуры. Ничего марксистского тут и не присутствовало.

Мода на марксизм с его реализмом, срыванием всяческих масок и разоблачением устоявшихся догм буржуазной пропаганды затрагивала многие слои общества. Так будущий российский белогвардеец, идеолог кадетов Струве в годы увлечения легальным марксизмом даже стал автором первой программы РСДРП. Отдавал дань этой моде и глава царского правительства Витте, граф «полусахалинский». Потому неудивительно и «социалистическое» прошлое некоторых фашистских вождей, с которым они в националистическом угаре неизменно рвали. Националистический угар был вообще характерен для мелкобуржуазных леваков. Вспомним, хотя бы, авантюру левых эсеров, когда они захотели возобновить войну до победы и застрелили германского посла в Москве.

Только верная и предусмотрительная линия поведения коммунистов и их вождя позволила сохранить союз пролетариата с крестьянством их взаимное доверие вопреки раскольнической линии верхушки эсеров. Эта же гибкость характерна и для ленинской политики периода кризиса доверия в дни антоновщины и кронштадтского мятежа. Союз мелкой буржуазии с буржуазной контрреволюцией был предотвращен.

Такой гибкостью не обладали в дни Германской ноябрьской революции руководители германского пролетариата. «Детская болезнь левизны» не была выдумкой на ровном месте. Этой болезнью болели, и не все переболели, многие из тех, кого захватила послевоенная революционная волна. Иные из них оказались уязвимы для фашистской идеологии. Ещё и сейчас иным исследователям представляется маловероятным сближение троцкистов с фашистами, инкриминируемое им в материалах процессов 37 года. Как, один из вождей Октября вступал через своего сына Седова в контакт с гитлеровцами в нейтральной Швеции? Не может быть! Но всмотревшись в мелкобуржуазную природу троцкизма и фашизма, видим, что это не только вероятно, но и неотвратимо. Их роднила почти зоологическая ненависть – фюрера к коммунизму и ненависть к большевизму Троцкого, этого потерпевшего фиаско и «хватающего чрезмерно самоуверенностью» претендента в революционные трибуны масштаба деятелей Великой французской революции». «Небольшевизм» Троцкого Ленин в своем письме съезду не ставил ему лично в вину, поскольку тот присущ был представляемой Троцким мелкой буржуазии.

Партия немецких фашистов, также как и фашисты Муссолини, изъявляла претензии на социализм – с самого начала она приняла название национал-социалистской рабочей партии Германии и обращалась к национальным чувствам населения Германии, потерявшей в мировой войне свои колонии. Население страны голодало, помощь от революционной России была невелика – в воспоминаниях Драбкиной «Черные сухари» упоминается об эшелоне чёрных сухарей, собранных голодающими рабочими России братьям по классу в Германии. Повесть Ремарка «Три товарища» рисует обстановку нужды немецкого народа и накал схваток фашистов с коммунистами. И у А. Толстого в «Гиперболоиде инженера Гарина» есть описания голодающих в послевоенной Германии Эта мысль – «если бы у нас не отняли колонии – мы бы не голодали» – внедрялась фашистами в мозги трудового народа еще со времен Мюнхенского путча, и жила еще вплоть до поражения под Сталинградом. К. Симонов вспоминал о беседе с пленным немцем из рабочих. «А что мне дал ваш Тельман? А Гитлер дал мне работу на военном заводе!» Да, конечно, но на время, ведь фашизм – это война за жизненное пространство для монополистического капитала, и поражение в такой войне и связанные с этим тяжкие последствия для большинства народа – суровая плата за доверчивость к демагогии фюрера.

Вся соль этой демагогии состояла в том, что она была привлекательна – государство якобы социализма, всеобщего благоденствия, нация сильных духом героев. Нация классовой гармонии. Что противопоставляли этому коммунисты? Отстранение от власти буржуев? Так и правые радикалы, фашисты выступали против еврейских плутократов, «предателей немецкого народа», против плутократов Антанты, дряблых поборников буржуазной демократии. Радикализм был настолько заразителен, что в канун вступления Гитлера в должность канцлера забастовку берлинских транспортников поддерживали и тельмановцы, и гитлеровцы. И временной промежуток между поддержкой коммунистов на выборах шестью миллионами избирателей, и переходом значительной части этого электората на сторону фашистов при повторном голосовании – не превышал четырёх месяцев.

Однако такой переориентации предшествовало важное событие. Крупп, Тиссен и вся верхушка крупного финансово-промышленного капитала собралась на встречу с фюрерами нацистов. Как и итальянские буржуи в Муссолини, они разглядели в фашизме возможность опереться на мелкую буржуазию для спасения капитализма. Их не испугал бунтарский имидж нацистов. За социальной демагогией они разглядели самую суть – словесная шелуха останется шелухой, но партия нацистов своей радикальностью обеспечит терроризм диктатуре самых реакционных кругов капитала. Действительно, вскоре слишком поверившие в бунтарскую природу партии нацистов, рьяно выступавшие против плутократов – испытали на себе силу террора своих более ловких соратников. В «ночь длинных ножей» были осуществлены расправы над руководством штурмовых отрядов партии нацистов, Рэм и его сторонники казнены, отряды распущены. Вся партия стала ударным отрядом террористической диктатуры. Началось движение к восстановлению исторической «справедливости» – подготовка к войне за жизненное пространство. Результат известен.

Но на пути было еще одно важное событие. Кроме фашистских переворотов в Италии и Германии прошли фашистские перевороты и в других странах Европы. Была трагедия Испанской республики, где франкисты с помощью союзной им немецкой и итальянской авиации бомбили мирных своих сограждан в Гернике, подобно тому, как в наши дни украинские фашисты бомбят жителей Юго-востока Украины – как «предателей нации» и сепаратистов. Аналогия напоминает – чем позже оказывать сопротивление фашизму, тем больше будет жертв фашизма и войны. Останавливать фашизм необходимо, не теряя напрасно время.

Классовая солидарность ударного отряда империализма, при всей приверженности фашизма к национальной исключительности, выразилась в заключении антикоминтерновского пакта, который объединил в коалицию против СССР все фашистские режимы. Военная опасность нарастала. Пора было ее осознать. Пора было дать ей отпор. Но еще предстояло определиться с поправками к прежней характеристике фашизма, учесть изменения в его политической роли.

(см.окончание)