* * *
На встрече президента
РФ с лидерами парламентских партий 12 июля 2011 года Г.А. Зюганов «отметил, что
по ООНовскому Индексу развития человеческого потенциала Россия откатилась с
15-го места в 2004 году на 54-е. Сейчас мы ещё ниже провалились» (Правда.
14.07.2011). Подобная «подвижка», говоря по-русски, изумляет, а по-«новорусски»
– «пассует в шок», если напомнить, что речь идёт о стране, признанной уже в
середине прошлого века самой читающей во всём мире, построившей к тому моменту
лучшую (в мире) систему народного образования и смело приступившей к изучению и
освоению внеземного пространства. Конечно, публицисту А. Минкину не запретишь
осмеивать «учение Ленина – Сталина (тупое до безобразия…)» (МК. 16.07.2011),
но, спрашивается, знаком ли он с тем, над чем «подпускает» иронию, и каким
другим, вероятно, «острым до восторга» учением его коллеги «обустроили»
указанную личностную деградацию
России? Отвечать на данный вопрос можно долго и нудно, а можно сделать это
одним махом. Чтобы добиться упомянутого эффекта, требуется очень немногое –
упростить, унасекомить, «обытовить» цели, ставимые и достигаемые индивидом,
лишить их исторического смысла, – и задача будет решена. Если ты намерен
прыгать, опираясь на шест достоверной теории, планку имей выше головы. Если
прыгаешь в калошах и с авоськами в руках, постарайся выбрать плетень пониже.
Именно последний вариант доступен ныне россиянину, который под влиянием «демократских»
СМИ согласился заменить притязания на «имперское мессианство» психологией
уединённого «выживания», а право социалистического
первородства – чечевичной похлёбкой рынка.
Определяя приоритеты
послевоенной политики партии на предвыборном собрании 9 февраля 1946 года, Сталин
назвал два её направления, на которые
в недалёкой перспективе будет обращено особое внимание:
«расширенное
производство предметов широкого потребления», «поднятие жизненного уровня трудящихся
путём последовательного снижения цен на все товары»;
«широкое
строительство всякого рода научно-исследовательских институтов, могущих дать
возможность науке развернуть свои силы.
Я не сомневаюсь, –
добавлял он, – что если окажем должную помощь нашим учёным, они сумеют не
только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами
нашей страны» (Т. 16, ч. 1. С. 209).
Очевидно, Сталин не
мог не придавать значения выходу человечества в Космос. Решение этой грандиозной
задачи означало невиданную концентрацию и такое напряжение интеллектуальных и
физических сил народа, которое ставило его в авангард мировой цивилизации.
Документально подтверждено, что он не только знал, но и высоко ценил работы
таких основоположников идеи космических полетов и освоения космического
пространства, какими были Циолковский и Вернадский.
Отвечая на письмо
Циолковского, в котором тот выражал уверенность в том, что партия большевиков и
Советская власть продолжат его труды по авиации, ракетостроению и межпланетным
сообщениям, Сталин назвал Константина Эдуардовича «знаменитым деятелем науки» и
выразил благодарность за доверие (Т. 14. С. 73). Вернадский в 1943
году удостоился Сталинской премии первой степени «за многолетние выдающиеся
работы в области науки и техники». По мнению ученого, которое он сформулировал
в письме Сталину, «наше дело правое, и сейчас стихийно совпадает с наступлением
ноосферы – нового состояния области жизни…- основа исторического процесса,
когда ум человека становится огромной геологической, планетной силой». В 1944
году в журнале «Успехи биологических наук» публикуется его программная статья
«Несколько слов о Ноосфере» (по некоторым сведениям, Вернадский за несколько
месяцев до этого направил её Сталину с предложением опубликовать в «Правде»).
«В будущем, – говорилось в статье, – нам рисуется как возможные сказочные
мечтания: человек стремится выйти за пределы своей планеты в космическое пространство.
И, вероятно, выйдет» (Электронную версию статьи см.: http://www.fidel-kastro.ru/filosofy/vernadsky/ver4.htm). То, что Владимир Иванович в 1943 году
охарактеризовал как «возможные сказочные мечтания», обрело черты научной реальности
уже спустя три года.
Изучение трофейных
документов и образцов, касающихся разработки снаряда «Фау-2», подвигло советских
ученых М.К. Тихонравова и Н.Г. Чернышева обратиться в июне 1946 года
к Сталину с собственным проектом высотной ракеты, способной обеспечить подъем
двух человек и необходимой аппаратуры на высоту 100-150 км.
Предлагалась оригинальная конструкция, лишь отчасти наследовавшая немецкому прототипу.
Срок разработки опытного образца определялся в один год (См. Новости
космонавтики. 2003. № 9(248)).
Ознакомившись с
запиской, Сталин поручил министру авиационной промышленности
М.В. Хруничеву создать комиссию для осуществления научной экспертизы
представляемого проекта. Итоги этой работы содержались в докладной Хруничева на
имя Сталина, поданной 20 июня 1946 года. Комиссия под председательством заместителя
начальника ЦАГИ академика С.А. Христиановича оценила проект в целом положительно.
Указав на ряд принципиальных трудностей (например, обеспечение спуска капсулы с
экипажем), комиссия (а независимо от нее и привлеченные для этой цели
Хруничевым специалисты министерств авиапромышленности, вооружения и
электропромышленности) признала полет такой ракеты технически возможным. Для её
производственного проектирования предлагалось создать специализированное КБ,
обеспечив его всеми необходимыми ресурсами, остальные задания (разработку
капсулы, подготовку испытательных стендов и т.д.) – распределить между профильными
ведомствами. К докладной прилагался соответствующий проект постановления Совета
Министров СССР.
Наряду с этим
обращалось внимание на то, что фактически, кроме Тихонравова, специалистов должного
уровня в области реактивной техники в СССР нет, а также утверждалось, что срок
в один год нереален (да и сами Тихонравов и Чернышев выдвинули к тому моменту
новый срок – два года).
Летом 1946 года
документ Совмина о разработке высотной ракеты постановлением так и не стал.
По-видимому, ознакомившись с докладной министра, Сталин, несмотря на положительные
заключения Академии наук и специалистов промышленности, не нашел возможным в ту
пору затевать столь масштабное дело. Указаний на конкретные причины такого
решения мы не имеем. Со своей стороны можем лишь обратить внимание читателя на
беспрецедентный по объему затрат размах деятельности под эгидой Госкомитета №1
(атомного), развивавшейся в то же самое время. На возможную связь между этими работами
указывает то, что к идее разработки сверхдальних ракет Сталин все же вернулся,
но уже после создания в СССР атомного оружия и восполнения тем самым
обороноспособности страны. В феврале 1953 года он подписал документ,
определивший пути развития ракет «сверхдальнего действия» (Р-7), которые стали
затем основной «рабочей лошадкой» советской и российской космонавтики.
Сослаться на другие,
более подробные свидетельства сталинского внимания к идее освоения Космоса на
данный момент в научном обороте мы пока не можем. К сожалению, известные
документы и воспоминания таких сведений не содержат (что, впрочем, не означает,
что они не могут быть обнаружены в дальнейшем). Однако не подлежит сомнению,
что Сталин отдавал себе отчет в стратегическом значении будущего проникновения
в космическое пространство. Очевидно и то, что этот прорыв, совершенный СССР
спустя всего несколько лет после его смерти, являлся прямым итогом
последовательно проводившейся Сталиным в послевоенные годы политики подъема
советской науки и форсированного развития передовых наукоемких отраслей
индустрии. Конечно, прежде всего это было обусловлено острой жизненной необходимостью
для Советского Союза обезопасить себя перед лицом новой, атомной угрозы. Но
практический подтекст ни в коей мере не противоречит внесиюминутному, безусловному
содержанию этого формационного достижения. В конце 30-х годов десятки мировых
рекордов, поставленных советскими летчиками (фактически – в процессе испытания
новой техники и накопления бесценного опыта в передовой на тот момент
военно-промышленной сфере), стали мощнейшим морально-психологическим и
политическим фактором и внутри Союза, и для его международного статуса. Равно подобным
же образом запуск первого спутника Земли и полет Гагарина, наглядно
демонстрировавшие потенциал советской науки и техники в разработке
ракет-носителей военного назначения, явились уже внеземной вехой в истории
народов, убедительным доказательством перспективности социалистического строя.
Известное время после
Сталина советское общество ещё держалось на высотах опережающего отражения
действительности и относительной свободы в просторах ноосферы, но уход
«штучных» сталинцев из высшего руководства и занятие первых постов лицами
хрущёвского толка привёл через волюнтаристские метания к стагнации. Об одном из
этих «штучных» товарищей, Д.И. Чеснокове, мы уже писали. Другой,
Ю.А. Жданов, еще в 1947 году опубликовал статью «Влияние человека на
природные процессы» (Избранное. Т. 1. Ростов-на-Дону, 1999.
С. 289-314). На обширном естественнонаучном и философском материале в ней
доказывалась несостоятельность созерцательного и вульгарного материализма в
противовес материализму диалектическому, «работающему» и на прямой, и на обратной связи материи и духа, утверждающему
активность человека-творца, становящегося «соавтором» общего «дела»
матери-природы. Публицист ссылался на Вернадского, выдвинувшего идею ноосферы,
организационным воплощением которой он считал Советскую власть. По Вернадскому,
«в биосфере существует великая геологическая сила, быть может, космическая
сила, планетное действие которой обычно не принимается во внимание в
представлениях о космосе… Эта сила есть разум человека, устремленная и
организованная воля его как существа общественного. С появлением на нашей
планете одаренного разумом живого существа планета переходит на новую стадию
истории» (Там же. С. 307). Эту свою концепцию, как мы уже отметили, сам
ученый считал созвучной и смыкающейся с научным социализмом Маркса. Сталин
прочел статью Ю.А. Жданова и на одном из заседаний Политбюро спросил его
участников, знакомы ли они с этим материалом, однако в высшем ареопаге страны
таковых не оказалось. Это маленькая, но, кажется, многозначительная иллюстрация
к в общем верному заключению, что «в начале марта 1953 года убили ведь не
человека – к тому времени уже очень уставшего, изработавшегося и быстро
терявшего жизненные силы. Убили
тенденцию, убили перспективу, убили державный подход…» (Кремлев С. Зачем
убили Сталина. Преступление века. М., 2009. С. 414. Курсив наш. – Авт.). Оставалось только наблюдать со
стороны развитие аналогичного учения в виде «идей чучхе» Ким Ир Сена и
сочувствовать не признаваемым попыткам реанимации на новаторской основе, взамен
возобладавшего «катедер-коммунизма» (сталинский термин – замученный,
талмудический, «кафедральный» коммунизм. См. Т. 17. С. 634), живого
ленинизма, который, в частности, в трудах А.И. Субетто получил наименование
«ноосферного социализма».
«У Сталина была одна
шинель и вся страна», – цитирует некоего анонима Н.Б. Биккенин и
добавляет: «Действительно, зачем человеку вторая шинель, если у него вся
страна. Другой масштаб измерения и другая шкала ценностей» (Как это было на
самом деле. М., 2003. С. 53). И хотя голос этого автора звучит из лагеря
Яковлева-Горбачева и приписывает нам (вообще-то без оснований) «консервативную
апологию» Сталина в пику «либеральному нигилизму» Волкогонова (См. Там же.
С. 50), природный ум не позволяет ему совсем уж скатиться в помойку своих
наставников и коллег.
Очень даже похоже,
что – благодаря присущим ему радикализму и неутомимости, работоспособности и всепроникновенности,
неустрашимости и выдержке, аскетизму и бессребреничеству – Сталин останется
вечным жгучим раздражителем для
мещанства и буржуазии, для паразитов и захребетников всех мастей. Их цель –
добиться забвения Сталина, либо обыкновенного, путём замалчивания, а если не
получается, то через оговоры или же доказывание его «незначительности». Минуло
55 лет, как эта кампания, уже ведшаяся за рубежом, заколыхала и Россию. Она
велась в разные периоды с переменной страстностью и интенсивностью. Ну, и что?
А в конечном счёте ничего.
Предпринимались
попытки подыскать в российской истории фигуру, способную в памяти соотечественников
сопоставиться со Сталиным или даже его заслонить. И опять зеро! Ни Витте и
Столыпин, ни великий князь Николай Николаевич и, уж тем более, последний царь,
ни Деникин с Колчаком не переваживают. Сопоставление ведёт единственно к Петру,
которого еще Ленин величал «первым революционером в России» (См.:
Луначарский А.В. Очерки по истории русской литературы. М., 1976.
С. 86). Помочь нашим либеральным поисковикам нечем. «В том, что в
наступившем XXI
веке возникла возможность реанимации сталинизма, – замечает А.Р. Геворкян,
– следует обвинить не социализм, а его противников» (Сталин и современность.
М., 2010. С. 424). Лучше пусть признают, что политического деятеля
сталинского размаха и охвата на шахматной доске мировой политики со второй
четверти ХХ века не было и нет, и ощущают гордость, при каких угодно оговорках,
– и левые, и центристы, и (если честны) правые, – от того, что его явила миру
наша страна. Это было бы, пожалуй, демократичнее, если хотите, благороднее, да
и просто легче, чем откапывать и навязывать публике очередного надувного
кумира. «Сделайте лучше Сталина, и о нём забудут», – вот простой совет его
внука, имя которого не называют (Грачёва Т.В. Когда власть не от Бога. Рязань,
2010. С. 160). В самом деле, заставьте шевелиться и развёртываться «искрозы»,
рассыпанные в его (и других ленинцев) творчестве, не препятствуйте
воссоединению растерзанной России, то есть Руси Киевской, Руси Белой и Руси
Московской, поднимите мировое значение этой целостности хотя бы на уровень
середины 50-х годов, и тогда можно дискутировать на равных. Иначе ничего, кроме надменно-издевательской иронии
народа, ждать вам нечего.
* * *
Мотивами доиздания в
1997 году томов 14, 15 и 16 в предисловии к тому 14 было названо:
во-первых, «заделать
в исторической эпохе «дыру памяти», образовавшуюся вначале для сведения карьерно-эгоистических
счётов, буржуазных по своей природе, – «дыру памяти», которую, исподволь
расширяя её в течение четырёх десятилетий, сумел блестяще использовать мировой
империализм» (С. XX);
во-вторых,
«показать, как можно уметь управлять
Россией», с тем, чтобы не только удерживать власть, но и «пользоваться ею в
целях прогресса социализма» (С. XXVII).
В 2000-х годах выпуск
Сочинений Сталина был возобновлён главным образом по просьбе читателей. Вышли
дополнительно тома 17 и 18. Повтор же трёх томов 1997 года, ввиду большого
объёма вновь открывшихся документов, потребовал издания уже не трех, а шести
книг (томов 14; 15, части 1, 2, 3; 16, ч. 1, 2).
В ходе проделанной работы
постепенно оформились ещё два – правда, более общих – соображения. Первое: морально-политическое первенство
России в мире, добытое подвижничеством и самопожертвованием созданной Лениным
партии в первой половине ХХ века, российского пролетариата, крестьянства и передовой
интеллигенции, объективно не позволяет впредь допускать огульно негативных,
фактически не обоснованных оценок революционно-обновленческой деятельности трех
поколений, от которых неотделим Сталин. Взвешенное отношение к его имени и
памяти, включая конкретно–историческую меру критичности и такую же меру заслуг,
– это достойное отношение к чести Отечества. И второе: как писал ещё Пушкин, «на поприще ума нельзя нам отступать»
(Соч. С. 358). А если уж такое случилось, надо сделать всё, чтобы вернуть
утраченные позиции, предпринять сверхусилие, не щадя себя в стремлении их нарастить.
* * *
По сравнению с первым изданием настоящий том заметно увеличен за счет
новых документов 1949-1953 годов.
Прежде всего, нужно отметить стенограммы встреч Сталина с зарубежными
партнерами (с послом США А. Кэрком
15 августа 1949 –
С. 116-127, с Г. Поллитом 31 мая 1950, с представителями ЦК Компартии Индии Рао, Данге, Гошем и Пуннайей 9
февраля 1951 года). Отложившиеся в Российском государственном архиве социально-политической
истории и обнаруженные в ходе подготовки тома к выпуску, эти записи публикуются
впервые.
Несомненный интерес представляет впервые публикуемая на русском языке
запись В. Коларовым сталинских высказываний по поводу создания Совета экономической
взаимопомощи на учредительном совещании в Москве (4-10 января 1949 года).
Видное место занимает в книге переписка Сталина с Ким Ир Сеном и Мао
Цзэдуном в ходе Корейской войны. Эти материалы стали доступны исследователям
лишь в самом конце 90-х годов прошлого века, и знакомство с ними позволяет в
деталях уяснить формы и содержание сотрудничества трех стран, взаимоотношений
их руководителей перед лицом угрозы третьей мировой войны. К этой группе
документов примыкают беседы Сталина с председателем Государственного
административного совета, министром иностранных дел КНР Чжоу Эньлаем 20
августа, 3 и 19 сентября 1952 года.
В томе также представлен ряд постановлений Политбюро ЦК ВКП(б) и Совета
Министров СССР, собственноручно подписанных Сталиным.
В Приложение помещены записи бесед со Сталиным Э. Ходжи,
опубликованные в его воспоминаниях, вышедших в Тиране в 1979 и 1984 годах.
Достоверность этих текстов легко устанавливается сравнением с советским
вариантом двух из них (23 марта 1949 и 2 апреля 1951 года), также помещенным в
том. Их теперешняя публикация тем более злободневна, что переиздание их недавно
издательством «Алгоритм» (Хрущев убил Сталина дважды. М., 2010) произведено с
грубыми произвольными изъятиями, в результате чего российскому читателю они доступны,
будучи урезаны более чем на четверть.
По сравнению с изданием тома 16 1997 года число документов периода
1949-1953 годов выросло в нем (в обеих его частях) с 38 до 387, то есть более
чем в десять раз.
В течение всех лет, когда готовились к публикации современные тома
сталинских Сочинений, – а всего с 1997 года их удалось выпустить одиннадцать:
14-й (двумя изданиями), 15-й (издание первое одной книгой, издание второе – в
трех частях), 16-й (издание первое одной книгой, издание второе – в двух
частях), 17-й и 18-й, – у инициаторов и непосредственных исполнителей было
немало добровольных бескорыстных помощников, без вклада которых книги в их
нынешнем виде просто не увидели бы свет.
Мы искренне благодарим В.А. Авдеева, Г.Д. Алексееву,
Д.А. Антонова, М.Г. Ахмедову, Ф.А. Басова, В.Ф. Березина,
Е.Л. Бородину, В.И. Варенникова, В.Ю. Винникова,
М.В. Виноградова, Л.Д. Гагут, В.С. Гайсинского,
Н.Н. Глухарева, Е.А. Городнову, О.М. Городнова,
Я.Е. Джугашвили, Сергея Железо и группу «Наследники», Л.В. Зиновьеву, А.В. Золкина,
Р.Ф. Иванова, О.В. Игнатьева, Ю.П. Изюмова, А.А. Ильина,
К.А. Киреенкову, А.Е. Кирюнина, Н.Я. Клепача,
В.С. Кожемяко, А.П. Козлова, А.С. Кононову, Р.П. Конюшую,
О.Н. Косенко, Т.Г. Краснову, В.М. Кузьмина, Н.П. Леонтьева,
А.Л. Макарову, А.М. Макашова, А.В. Маныкина,
А.Ю. Мариупольского, В.С. Маркова, В.В. Марьину,
Д.В. Медведева, Е.В. Мочалову, Е.А. Нестерову,
В.Н. Никифорову, В.В. Нинова, Л.И. Ольштынского, Э.Д. Ояперва, Б.П. Паршина, С.П. Пермикину,
К.К. Потапова, В.Ю. Рослякова, В.А. Сахарова, С.Н. Терехова,
М.Г. Титова, А.В. Тришина, В.В. Федюнина, И.Б. Хлебникова,
Б.С. Хорева, В.В. Чикина, С.В. Чудинову, Е.Б. Швареву,
О.С. Шенина, И.Т. Шеховцова, М.Б. Ширяеву, Т.И. Яброву,
многих других, чьи имена не названы, но чья помощь и поддержка воплотили
замысел в действительность.
Не скроем, в списке
упомянуты и товарищи, которые в эти годы ушли из жизни, но мы признательны им,
как живым.
В ряде мест этого
издания были допущены ошибки, по большей части корректорские, не искажающие
смысла, однако нашего для коллектива весьма неприятные. Просим читателя нас
извинить.
Июль-август 2011 года.
