К "новому социализму"?

(размышления по поводу двух книг)

А.Н.Омельченко

Боль за поражение социализма и. попытки разо­браться в его прошлом и будущем объединяют две кни­ги[1] замечательных людей, истинных интеллигентов, не отрекшихся от социалистической идеи и интересов тру­дящихся.

Переосмыслить советское прошлое под углом зре­ния современности, чтобы обосновать "новосоциалисти­ческую альтернативу" -— вот основная интенция этих двух авторов. Б.Курашвили выдвигает концепцию "нового со­циализма", черты грядущей социалистической Украины яркими красками рисует и В.Кудин. Но у этих работ есть и более глубинное сходство — сходство, обусловленное общностью методологии обоснования "нового социализ­ма". Вот в эту методологию нам бы и хотелось вглядеть­ся попристальней.

Важнейшей задачей движения за социализм сего­дня является формирование субъекта социалистических преобразований — рабочего класса — именно как класса в марксовом понимании, т.е. как политически организо­ванного, осознающего свои цели и интересы. Коммуни­стическая партия как политическая самоорганизация класса формируется тогда, когда в результате соедине­ния рабочего движения и теории социализма образуется авангард трудящихся, сознательно (со знанием дела — дела социализма) преобразующий общество. Необходимо признать, что такой партии сегодня нет а есть партии левой ориентации, возникшие на обломках КПСС, парла­ментские по типу — не потому, что работают в парла­менте, а потому, что не имеют классовой основы и пото­му действуют по принципу зазывал на политическом рынке — идите к нам, у нас лучше.

Эти партии еще и не партии в марксистском пони­мании, а только политические клубы по организации ми­тингов, они еще могут превратиться в партии, если свя­жут свою судьбу с субъектом социалистического разви­тия. Это не значит, что они должны ждать, когда их про­грамма и политический опыт будут "востребованы" ра­бочими. В соревновании левых партий победит та, которая активно будет формировать сам этот субъект, разде­лив с ним все тяготы политической борьбы. В горниле этой борьбы переплавятся и сами партии, и вожди, и их программные установки. А сейчас даже внутри партий коммунистической ориентации мы встречаем такой "раз­брос" мнений по принципиальным вопросам теории со­циализма, стратегии и тактики социалистических преоб­разований, который как раз и доказывает размытость и неопределенность их социально-классовой позиции.

Практическая "неоформленность" субъекта социа­листического развития и порождает, на наш взгляд, по­пытки модифицировать марксистско-ленинское учение о социализме в различные варианты "демократического", "рыночного", "неатеистического" "социализмов". Вместо того, чтобы работать над формированием рабочего клас­са, внося социалистическое сознание (теорию научного социализма) в рабочее движение, наши "социалистиче­ски настроенные" интеллигенты изобретают новые со­циалистические концепции, скроенные по меркам "совре­менности" и при этом выражают скепсис по поводу со­циалистических "потенций" современных рабочих. Все это выдается за творческое развитие марксизма.

Действительно, кто ж против развития теории мар­ксизма! Но весь вопрос в том — как развивать и в чем критерий этого развития? Взять демократию (свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех) и отбросить диктатуру пролетариата? Оставить научный анализ капитализма, но отказаться от теории коммуниз­ма как положительного уничтожения частной собствен­ности? Или может извлечь из марксизма принципы гу­манизма, социальной справедливости и отсечь теорию социалистической революции? Нет, это не развитие, а либо вульгаризация, либо сознательный ревизионизм.

Развитие теории марксизма возможно только пу­тем овладения марксистским методом анализа общества и истории. Таким методом является материалистическая диалектика. А суть метода заключается в научно-мате­риалистическом объяснении законов развития общества на конкретной стадии его развития с позиции передового класса мировой истории — пролетариата. Собственно го­воря, научное понимание процессов, происходящих в об­ществе, только и возможно с позиции этого класса. Исто­рия человеческого познания, поставленная на службу сознательного, коммунистического преобразования обще­ства, доведенная до конкретных принципов стратегии и тактики борьбы пролетариата, — вот что такое материа­листическая диалектика как метод. Овладеть им трудно, но совершенно необходимо, особенно для тех, кто пре­тендует на творческое развитие марксизма. К сожале­нию, в рассматриваемых работах мы не найдем диалектико-материалистического, классового анализа ни при­чин поражения социализма, ни сталинизма, ни демокра­тии, ни тем более диалектико-материалистического обос­нования стратегии и тактики современного коммунисти­ческого движения.

Авторы этих книг очень боятся, что их обвинят в антидемократизме, в признании насилия (т.е. социали­стической революции) в качестве метода преобразования общества или, не дай бог, в приверженности диктатуре пролетариата. Отсюда постоянные клятвы в следовании "общечеловеческим ценностям" — закону, праву, демо­кратии. Но ведь закон, право, демократия — это тоже форма насилия определенного класса. Это знал диалек­тик В.И.Ленин, когда в работе "Государство и револю­ция" обосновывал, что демократия — наиболее выгодная для буржуазии форма правления, так как позволяет гра­бить законным, цивилизованным путем трудящихся, при­крываясь парламентом, всеобщими выборами и другими атрибутами демократии. Бороться с буржуазным госу­дарством с помощью законных, демократических средств, т.е. с помощью самого буржуазного государства — дело утопическое.

Но не для Б.Курашвили. Он все время делает став­ку на демократические, парламентские формы перехода к социализму. То он выступает за принятие закона "О самоуправляемых народных предприятиях", то надеется с помощью демократической процедуры принятия новой конституции (включением социалистического альтерна­тивного проекта в бюллетени) добиться изменения поли­тической ситуации. И даже после принятия "ельцинской" конституции и расстрела парламента все еще сохраняет­ся эта надежда: "Затруднен, но вовсе не исключен и пе­ресмотр Конституции, даже в ее "вечных" формационных статьях. Словом, и эта Конституция, скроенная "на Ельцина", при умелом использовании ряда ее положений для законнейшего противостояния демокапитализаторскому компрадорскому разбою, "шоку без терапии" мо­жет стать невыносимой для этих властей. Возможности есть — было бы кому их использовать" (с. 119). Все наде­жды на действительно коммунистическую фракцию в парламенте, т.е. на вождей и партию парламентского типа.

В.А.Кудин прекрасно пишет, что на Западе господ­ствует демократия денег, но как только дело доходит до характеристики истинной, социалистической демократии, то тут классовый анализ уступает место абстрактному и по сути мелкобуржуазному понятию "демократии для народа": "Головне в тому, щоб завжди рахуватися з інте­ресами власного народу, його долею, щоб утверджувати у житті ті демократичні принципи, які сприятимуть його благу, розквіту талантів, постійному удосконаленню його матеріального і духовного буття" (с. 91). Под таким заяв­лением подпишется любая буржуазная партия, проводя­щая "рыночные реформы в интересах народа". Получа­ется, история ничему не учит: забвение классового со­держания Советской власти обернулось ее поражением. Демократия как обеспечение равных прав и свобод, как одинаковое действие законов для всех, о которой так вдох­новенно пишет В.Кудин, это и есть буржуазная демокра­тия, уравнивающая всех в правах, но не в действитель­ном социально-экономическом положении.

Старый социализм, согласно Б.Курашвили, погубил бюрократизм. А бюрократическое извращение социализ­ма есть следствие предельного огосударствления (этатации) управления обществом. Опять-таки отсутствует клас­совый анализ бюрократизации общества, как и путей пре­одоления бюрократизма. Выход видится такой — пере­дача управления собственностью от государства к само­управляемым народным предприятиям. "В отношении бюрократизма, — пишет автор, —- социализм допустил принципиальную ошибку. Не ту, что позволил ему вооб­ще появиться. Бюрократизм не может не появиться в развитой системе управления, в которой субъект и объ­ект управления в той или иной мере отделены друг от друга, где субъект управления специализируется и про­фессионализируется. Каждый государственный служа­щий в потенции бюрократ. Но отсюда не следует, что для уничтожения бюрократизма необходимо уничтожить го­сударственную службу, профессиональный аппарат вла­сти и управления ("властеуправления")" (с. 194). Отсюда следует, что необходимо переместить центр власти от государства к самоуправляемым народным предприяти­ям. Именно они (через разгосударствление управления собственностью) становятся "главными механизмами тер­риториального и производственного самоуправления, ор­ганично встроенными в независимое от государства со­циалистическое гражданское общество".

На наш взгляд, здесь две методологические ошиб­ки: во-первых, не учитывается зависимость субъекта соб­ственности от обобществления производительных сил. Если уровень обобществления таков, что производитель­ные силы представляют единый народно-хозяйственный комплекс, то дробление собственности (даже управления ею) может привести к разрушению производительных сил. Во-вторых, есть реальная опасность, что эти самоуправ­ляемые народные предприятия будут отстранены от ре­шения общегосударственных, политических задач, — ведь для последних сохраняется государство как бюрократи­ческий аппарат, а о Советах у автора речи нет. А если Советы и упоминаются в связи с организацией политиче­ской системы будущего социализма, то без всякого ана­лиза их классового содержания.

Беда старого социализма, как считает В.Кудин, со­стояла в том, "що в дійсності власність колективною ніколи не була. Бо ні робітники на заводі, ні колгоспники на селі

—      не були господарями цієї власності. Не були тому, що державні чиновники, прикриваючись словами про суспіль­ну власність, не давали ні робітникам, ні колгоспникам розпоряджатись плодами своєї праці" (с. 99). Выход ви­дится, естественно, в передаче собственности трудовым коллективам.

Что же предлагает диалектик В.И.Ленин для пре­одоления отчуждения производителя от собственности? Не разделение властей (и управления собственностью),  а превращение государства в орган господства и управле­ния рабочего класса и переходящих на его позиции дру­гих классов и слоев. Не просто государство в интересах рабочего класса, а государство как политическое управ­ление обществом классом, организованным в Советы. По­этому гораздо важнее сейчас осмыслить причины, побу­ждающие подменять власть класса властью партии и партийных чиновников, и разработать формы и механиз­мы политического самоуправления рабочего класса, пре­пятствующие классовому перерождению государства. Речь идет о превращении объектов хозяйственного управле­ния — рабочих и других трудящихся классов — в субъ­екты государственного, политического управления. Толь­ко став субъектами политического управления общест­вом, они смогут определять и хозяйственную политику

—      и не на одном предприятии, а в обществе в целом. Только так возможно обобществление производительных сил (и собственности) без опасения опять впасть в бюро­кратизм.

Авторы же предлагают в качестве форм государ­ственного устройства "советский парламентаризм" (Курашвили) или "демократическую республику" (Кудин) с разделением властей и многопартийностью. И хотя Б.Курашвили подчеркивает, что такие нововведения в политической системе, как "постоянная работа Совета, разделение властей при обеспечении единства власти Со­ветами, многопартийность" (с. 115), демократизируют Со­ветскую власть, все равно непонятно, что же, кроме на­звания, осталось в ней советского и социалистического? Только форма без классового содержания. А это уже не Советская власть. Такие постоянно действующие советы мы имеем и сейчас, но назвать их социалистическими, органами политического самоуправления рабочего клас­са нельзя. Они лишились своего классового содержания в результате разработки буржуазно-демократической сис­темы выборов. Но даже форма, лишенная своего содер­жания, мешает нынешним "реформаторам", откровенно выступающим за десоветизацию общества.

У В.Кудина "рабоче-крестьянская" основа украин­ского государства вроде бы подразумевается. Но она (эта классовая основа) не входит в определение формы и прин­ципов государственного устройства. А потому "украин­ская демократическая республика" строится на принци­пах любой буржуазной демократии и, прежде всего, на принципе равенства всех перед законом (с. 14). Робко упо­мянутое социальное равенство по существу не раскрыва­ется.

Бороться с бюрократизмом, оставаясь на принци­пах буржуазной демократии, бессмысленно, ибо послед­няя как раз и создает условия для превращения полити­ки в профессиональную сферу деятельности, недоступ­ную для трудящихся, — профессиональный парламент, профессиональные суды и т.п. В.И.Ленин как раз видит выход в том, чтобы сломать профессионализацию поли­тической деятельности, т.е. закрепление ее за узким кру­гом чиновников. Это возможно путем создания таких форм и институтов власти, которые позволяли бы трудящимся определять политику государства, а значит, назначать, сменять и контролировать чиновничий аппарат.

Материалистическая диалектика не берется авто­рами в качестве сознательного метода анализа. О методе речи нет вовсе. Мы имеем дело с такой "логикой", кото­рая не отдает отчета в собственных основаниях. Такая логика есть неизбежно идеализм или идеология как лож­ное сознание. "Идеология — это процесс, который совер­шает так называемый мыслитель, хотя и с сознанием, но с сознанием ложным. Истинные побудительные силы, которые приводят его в движение, остаются ему неиз­вестными, в противном случае это не было бы идеологи­ческим процессом. Он создает себе, следовательно, пред­ставление о ложных или кажущихся побудительных си­лах", — так писал о такой "логике" Ф.Энгельс.

Фундаментальным метафизическим постулатом, который мы обнаруживаем в основании логических рас­суждений уважаемых авторов и истинные побудитель­ные причины которого остаются для них "за кадром", является постулат о "природе" человека, вернее, о со­ответствии социализма "природе" человека. Особенно Б.Курашвили старается дополнить, на его взгляд, абст­рактное положение К.Маркса о человеке как существе разумном (как будто у Маркса сущность человека дей­ствительно сводится к этой абстрактной формуле!) пред­ставлениями о трех психологических классах в общест­ве, различающихся по врожденным, природным свойст­вам. Так, в отношении к потребностям других людей люди рождаются радикальными альтруистами (10%), эгалитами — разумными эгоистами (80%) и эгоцентристами (10%). На определенные типы делятся люди и по врожденным различиям в творческих способностях (демиургов, фаберов, репродуктов и т.п.), и по природной склонности за­нимать то или иное место в системе управления (доминаторов, паритентов и сервилентов). Большинство общест­ва — эгалиты, а потому социализм — это естественная, соответствующая природе человека форма общества. А поскольку все-таки эгоцентристы вечны, "то следует при­знать беспочвенность и утопичность мечты о бесклассо­вом и безгосударственном обществе" (с. 220). Да и рели­гия и церковь вечны — ведь нельзя же лишать людей, терпящих от эгоцентристов и доминаторов, утешения в форме "опиума для народа".

В общем, такие выводы очень придутся по сердцу всем профессиональным политикам и юристам: государ­ство и право вечны, так как присущи самой природе че­ловека. Хорошее государство — то, что соответствует хорошей природе (эгалитарной), а плохое государство — то, что возглавляется эгоцентристами. Если игнорирует­ся классовый подход, и социализм не выводится из инте­ресов и целей прогрессивного класса мировой истории, то обоснование такой теории социализма только и воз­можно путем обращения к "природе" человека. Но ведь ссылками на "природу человека" можно обосновать (что и делается современными буржуазными идеологами) веч­ность частной собственности и отчуждения человека. Как раз с помощью этого понятия происходит возведение ча­стных интересов буржуазии в ранг всеобщих путем от­несения последних к неизменной природе человека. Но если идеологи восходящей буржуазии аппелировали к природе человека, чтобы обосновать "естественность", не­отъемлемость прав и свобод, то современные ее идеологи убеждают нас в вечности и неизменности частнособст­веннического инстинкта, государства и религии.

Логика "природного", натуралистического объясне­ния социальных феноменов действует и у наших теоре­тиков, которые конкретно-историческую, т.е. ограничен­ную, сущность человека принимают за его вечную и не­изменную природу (природа и может быть только неиз­менной). Главный удар по такой логике был нанесен Ге­гелем и Марксом.

Как показал Гегель, в основе формально-логического, метафизического понимания человека лежит сведение всеобщего к абсолютно тождественному признаку эмпи­рических объектов. Такое понимание всеобщего как при­сутствующего в каждом месте и моменте бытия свойст­ва, по Гегелю, абстрактно, односторонне, поскольку не раскрывает сущность вещей. С точки зрения такого абст­рактно-всеобщего сущность человека как раз и сводится к природе, т.е. к его телесной, биологической организа­ции. Подлинное, конкретное всеобщее существует всегда в особенной форме, точнее, в форме закономерной связи различных и даже противоположных вещей. Противоре­чие всеобщего содержания и особенной формы составля­ет источник и сущность развития общества и человека. Логика противоречия, развития, т.е. диалектика позво­лила Гегелю покончить с натуралистическим понимани­ем человека. Нет "природы" человека, тождественной всем людям и равной себе самой. То, что делает человека че­ловеком — это мир культуры в многообразных формах.

Распредмечивая многообразные, но всегда конкретно-ис­торические формы культуры, биологический, природный индивид и становится человеком.

У Гегеля мир культуры принял облик абсолютной идеи, которая как Молох подчиняет человека своим це­лям. Это человеку может казаться, что он сознательно реализует собственные интересы и цели. На самом деле он лишь средство для развития Духа. Как прекрасно по­казывает Э.В. Ильенков, Гегель лишь некритически отра­жает реальную ситуацию — господство над человеком в определенных исторических условиях отчужденного от него "духа" в образе государства, права, морали и т.п. В мире общественного разделения труда, в котором одни ставят цели, а другие их лишь реализуют, творчество по меркам всей общечеловеческой культуры действительно доступно только "божественному Духу".

По Марксу, Гегель не удержался на высоте диа­лектического понимания всеобщего, ибо он "не рассмат­ривает всеобщее как действительную сущность действи­тельно конечного". Всеобщее же в отрыве от особенного может существовать только в мысли. Если общечелове­ческое рассматривается вне связи с особенным, т.е. соци­ально-классовым (с национальным, семейным тоже, но именно с классовым, поскольку классовое есть на данном историческом этапе высшая форма, самая развитая форма социального), то оно выступает в виде провозглашенного лозунга, недостижимого идеала, к которому можно толь­ко стремиться, но никогда не достигнуть. Маркс показал, что оборотной стороной превращения всеобщего в нечто самостоятельное, существующее лишь в мысли, являет­ся "некритический позитивизм", когда ограниченное осо­бенное (современное состояние общества и человека) при­нимают за выражение всеобщего. У Гегеля таким вопло­щением всеобщего, общечеловеческого оказывается гра­жданское общество, провозгласившее демократические свободы.

У наших теоретиков-демократов в качестве обще­человеческого выступают "ценности", т.е. рыночные от­ношения. В таких отношениях гуманизм оборачивается благотворительностью, свобода — плюрализмом форм собственности и политических партий, а равенство — одинаковыми "стартовыми возможностями" при перехо­де к рынку. Не перевелись еще "некритические позити­висты". Что им до проблемы отчуждения, поднятой Геге­лем и раскрытой Марксом. Его (отчуждение) можно объ­явить присущим человеческой "природе", а значит, веч­ным и неизменным. Только такая логика есть возврат в прошлое, к логике догегелевской и даже докантовской. Эта логика есть логика Просвещения только со знаком минус: там в качестве природных, естественных свойств человека фигурировали свобода и равенство, здесь — отчуждение, а значит, неравенство.

Вся культура входит в определение человека, ибо сущность человека не есть присущее каждому индивиду природное свойство, а есть "ансамбль общественных от­ношений" (К.Маркс). Мера усвоения культуры определя­ется социально-экономическим положением человека, прежде всего, классовой принадлежностью.

К сожалению, эти принципиальные положения мар­ксизма, не нашли себе места в теориях "нового социализ­ма", представленными и данных работами.