«Товарищи ташкентцы» (3)

В.В. Цветков  

Часть 1, часть 2, часть 4,  часть 5.

Сравним. Никитин признает то же самое, но с прямо противоположным выводом. Вот его слова: «Виртуальный мир – мир абсурда, искусственно созданный угнетателями для превращения человека разумного в недочеловека с животными инстинктами, в обессмысленного зомби, находящегося под постоянным информационным гипнозом». Почему же «виртуальный», Никитин? Это реальный мир абсурден. Но если убрать «архитектурные излишества» фразы, то сказано, пожалуй, и покрепче, чем у классиков. И ведь о том же самом! Значит, не столь уж сильно отличается мир паровозов от мира компьютеров в социальном плане. Если понимать его производственные отношения по Марксу, то просто один к одному. Но насколько гуманнее были классики, звавшие к революции, чтобы положить предел ужасу бытия, нежели Никитин, зовущий лишь к поиску «нацеленных на спасение земной цивилизации». Для чего? Чтобы сообщить им о беспредельности ужаса?

Между первыми программами 16 лет, три революции и три войны, включая гражданскую; подполье, тюрьмы, ссылки и смерти тысяч и тысяч товарищей. И путь – от «кучки над обрывом» до создания иной цивилизации, уж коли нравится «цивилизационный подход». Между нашими двумя чуть меньше лет мирного развития, печальные итоги и ваше предложение поручить студентам написать теорию … поиска «аристократов духа». Нет, тов. председатель, это не опять моя издевка. Это ваша издевательская логика.

Иначе не объяснить постановку задачи, завершающей сюжет о рабочем классе. «Предлагаю, – подчеркивает Никитин, – внедрить в КПРФ системный подход к взаимодействию с научным сообществом и привлечь его к выработке современной теории партии. Нужно найти человека, способного вести эту работу, … распределить научный партийный заказ между центром и регионами, а также в виде диссертационных исследований в среде ученых, аспирантов, а также дипломных работ студентов. КПРФ сможет не только укреплять свою научную базу, но и формировать пролетарскую смыслократию и ее новый язык (!?), способный вернуть людям здравый смысл. Не сумеем освоить передовую науку – будем вечно вчерашними, чего и добиваются наши противники».

Вы что, тов. Никитин, всерьез думаете, что из парочки монографий, нескольких диссертаций и дюжины дипломных работ можно слепить «современную теорию партии»? Если, по-вашему, смыслократия – это новый класс, то его можно сформировать на базе сей малой библиотеки? А ну как в числе диссертантов окажутся те, кому власть уже «вбросила в сознание свои разработки»? Да пополам с ортодоксами? Пощадите, тов. Никитин! Лекарства нынче дороги!

И проследите свою логику. Вот три фразы, идущие последовательно: 1. «В Программе партии должны быть даны научные ответы на фундаментальные вызовы времени. Сейчас их отсутствием пользуются наши противники…» 2. «Коммунисты, чтобы победить, должны опережать власть в познании эпохи». 3. «У нас для этого есть большие возможности. У руля партии стоят высокообразованные люди». Следом идет перечисление славной бессменной когорты, «делать жизнь с кого» «аристократам духа»: доктор наук Г. Зюганов, доктор наук И. Мельников, доктор и академик В.И. Кашин, член-корреспондент Б.С. Кашин, а также кандидат исторических наук с «большими потенциальными возможностями» Д. Новиков.

Вы понимаете, тов. председатель, что вы о них сказали? Это их вы предлагает заменить аспирантами. Это они профукали социальное время партии, коль у нас нет «научных ответов на вызовы времени», коль диплом студента надо почитать за передовую науку. Правильно, конечно, сказали, жаль, что невольно. А помните Х съезд, где И.Мельников утверждал, что «речь не может идти о кардинальном пересмотре существующей Программы», потому что она «в целом дает верную оценку положения в стране и в мире, указывает пути выведения страны из кризиса, пути продвижения к социализму». Кто прав, тов. Никитин, кто из вас «опередил власть в познании эпохи»? Если вы, и если вы всерьез озабочены теоретическим застоем в партии, то ваши слова из первой фразы рассматривайте как мое формальное заявление в ЦКРК. И принимайте эффективные меры по защите партии… от поименованных вами «скрытых сторонников противников КПРФ».

Размышляя о личности человека, «способного распределить научный партийный заказ», невольно думаю о вас, партайгеноссе. Масштабом мысли вы не только наравне, а в чем-то даже впереди означенных. Например, никому из них не приходило в голову поручить создание теории партии аспирантам и студентам. Никого не осеняла задача такой наукой вооружить новый класс – пролетарскую смыслократию. Никто не дотумкал до гениально простого – «сформировать ее новый язык». Браво, Никитин! Что там недальновидный Сталин с его трепетным отношением к вопросам языкознания и даже буквам кириллицы. Замшелый классовый подход. Раз любой урка «по фене ботает», потому что, как трактуют философские словари, в «языке объективизируется самосознание личности», потому что язык «является специфически социальным средством хранения и передачи информации, а также управления человеческим поведением», то не должно целый новый класс оставить безъязычным. Даже классики марксизма это подтвердят. Например, есть у них мысль, что «…подобно сознанию, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми» [1]. Тут цитата сильно подсокращена, но если быть «не догматиком» и натужить мысль, вполне можно сделать вывод, что в эпоху борьбы разума и капитала, коль есть потребность в «аристократах духа», то говорить они должны «по-смыслократски». Общался же русский дворянский бомонд на французском, чтобы отделить себя от «черного» люда. К примеру, так. Говоришь «развитие марксизма» – имеешь в виду эксгумацию Бем-Баверка; говоришь «информационный пролетариат» – подразумеваешь не тех, кто «производит и увеличивает «капитал» и выбрасывается на улицу, как только становится излишними для потребностей возрастания стоимости «господина капитала» [2], а тех, кто «нацелен на спасение земной цивилизации» и обучен «способности понимать суть происходящего» с помощью дипломных работ студентов. Правда, есть подозрение, что ваш «смыслократский» уже не понятен народу. Отсюда и 20%.

Постановкой «лингвистической задачи» кончается и сюжет о рабочем классе, и раздел об опасности теоретического застоя в КПРФ. Похоже, что председатель ЦКРК предлагает бороться с догматиками чистого марксизма пока языковыми средствами, что утешает. Наверное, исследуя партию с помощью религиозно-мифологического сознания, он сделал конструктивный вывод из печального сюжета о строителях вавилонской башни. Тем бог смешал языки, чтоб не лезли на небо, в его дела. Здесь язык смыслократии предлагается, чтобы чистые ортодоксы не мешали «более эффективно использовать интеллектуальный потенциал партии и его сторонников». Их «старообрядческий» говор сделает их чужаками. Изящное и бескровное решение, чтобы «выстоять и победить».

«Цивилизующее значение России в истории развития человечества …поставлено на таком незыблемом основании, что самое щекотливое самолюбие должно успокоиться и сказать себе, что далее этого идти невозможно», – говорил Щедрин о заслугах ташкентцев ему современных. Их наследники достойно продолжают дело. Хотя прежние опирались больше на божью волю, а нынешние – на волю …Ленина, действуют они заедино. «Ленин, создавая партию, ее идеологию и социальный проект, раньше других российских марксистов осознал правильность византийско-русской теории о том, что социальные проекты, внедряемые в стране, должны соответствовать типу общества, исторически в ней сложившегося и его миропониманию», – уверяет Никитин. Наглость – вещь, конечно, прелюбопытная, но не может служить объяснению всех жизненных фактов. Факт в том, что в двух справочных словах к полному собранию сочинений Ленина, не оказалось самого слова Византия. Ни в предметном указателе, ни в указателе имен, ни в указателе географических названий. О чем говорит этот факт в жизни Ленина? ясно. А в жизни КПРФ? Не о том ли, что невежество главы службы идеологической безопасности партии представляет для нее опасность?

«Ленин выбрал государственный строй советского типа… теоретически осмысленный еще в русском проекте великих учителей славян Кирилла и Мефодия (IX век)», – продолжает мысль наш ташкентец. И присовокупляет: «Ленин не пошел по пути, начертанному основоположниками марксизма в «Манифесте коммунистической партии», где сказано, что первым шагом рабочей революции является завоевание демократии». Он отказался от нее, так как «демократия – это диктатура буржуазии», а «Советская власть – это власть лучших». Потому что наши русские предки «рассматривали общество как единую семью, живущую по общему нравственному закону – по совести, в единомыслии и согласии, взаимодействии и содружестве, Они строили соборное государство, главным условием существования которого было единство слова и дела. Целью их жизни был не материальный успех, а совершенство общественных отношений – лад в семье, обществе и богатство души».

Каким образом могли зародиться эти предивные мысли? Где их отправной пункт? Увы! Проследить их происхождение не только трудно, но даже совсем невозможно. Сотни ли лет крепостного права и изуверства церковных расколов, бесконечная ли череда завоевательных войн и озверение трех русских революций, полнейшее ли отупение народа сегодня подвигли Никитина на сей философский «подвиг»? Бог весть. Видно особо животворен воздух горних высей ЦК, ибо главный председатель тоже говорит: русская геополитика «предполагала контроль над пространством лишь как вспомогательную задачу, решение которой необходимо для обеспечения главной цели – нести народам свет Истины и Справедливости и как можно надежнее защитить эту высшую Истину от любых внешних посягательств. Уникальную роль при этом сыграла Русская православная церковь, на протяжении веков являющаяся главным хранителем нравственных идеалов и духовных святынь нашего народа» [3]. Видно там, в высях, совсем иной народ и власть, чем видится во время нескончаемых хождений «от дома к дому», в нищете квартир, в бессмысленных решениях на выборах, в бессильных матюгах в адрес власти.

Однако ясно, что им, просветленным, не стоит цитировать первую программу ленинской партии, где записано, что «…российская социал-демократия преследует ту же конечную цель, к которой стремятся социал-демократы всех других стран», что «…ближайшей политической задачей ставится низвержение царского самодержавия и замена его демократической республикой», потому что оно «по самой природе своей враждебно всякому общественному движениию и не может не быть злейшим противником всех освободительных стремлений пролетариата» [4]. И ленинскую же вторую, утверждавшую советскую власть как «высший тип демократизма» [5]. Никитина, изучавшего историю советской власти по «Славянской кормчей» Кирилла и Мефодия и потому точно знающего, что в советы выбирают «по добродетели, по заслугам, по уму», не проймет никакая отсылка к источникам и авторитетам. Ему впустую напоминать и резолюции конгрессов Коминтерна, предупреждавшие о причинах возможной контрреволюционности советов, о превращении их в «пародию на Советы» [6], поскольку гарантии от перерождения советов находятся вне них самих. «В истории русской революции мы видели целую полосу, когда Советы шли против пролетарской партии и поддерживали политику агентов буржуазии» [7],- говорила одна из них. Он никогда не вспомнит, каким гнусным фарсом были съезды Советов на рубеже 90-х. О ташкентца, «как о каменную скалу, разбивается принцип вменяемости», говорил Щедрин.

Сатирик хорошо понимал, что «это человек, у которого есть пламенное сердце, но в этом сердце нет ничего, кроме погадки готовности. С этой погадкой ему предстоит одно из двух: или удивить мир предерзостью, или наполнить вселенную зловонием». И впрямь. Любой замрет от предерзости, услышав от нашего ташкентца, что «Ленин твердо стоял на принципах русской философии совершенства». Но и заткнет нос от способа доказательства. Вот оно: «Демократия есть одна из форм буржуазного государства, за которую стоят все изменники истинного социализма и утверждающие, что демократия противоречит диктатуре пролетариата. Пока революция не выходила из рамок буржуазного строя, – мы стояли за демократию, но, как только первые проблески социализма мы увидели во всем ходе революции, – мы стали на позиции, твердо и решительно отстаивающие диктатуру пролетариата». Далее у Никитина большая лакуна и еще одна препарированная строка, вырванная из контекста: – «демократия – формальный парламентаризм, а на деле – беспрерывное жестокое издевательство, бездушный, невыносимый гнет буржуазии над трудовым народом» [8]. Здесь жирным шрифтом дано изъятое из текста Ленина, курсивом, что от него осталось у Никитина. Осталось прямо противоположное мысли Ленина, осталась точка зрения «всех изменников социализма».

Тут возникает даже не обвинение Никитину, но иной вопрос: как могут люди, избиравшие его, так наплевательски относиться к душевному нездоровью товарища? Как можно безропотно выслушивать ахинею, что «демократия – это диктатура буржуазии», а «советская власть – это власть лучших», и такую систему доказательств? Неужто ни у кого из его окружения не достанет ума и боли сердечной за партию, дабы остановить «просветителя»?

«Известно, что ничто так не окрыляет фантазию, как отсутствие фактов, – говорил Щедрин о ташкентцах. – Нет фактов, – значит, есть пустое пространство, не ограниченное никакими межевыми признаками, которое можно населять какими угодно привидениями». У Никитина по объему написанного главной угрозой, названо «стимулирование нашими противниками теоретического застоя в КПРФ, чтобы объявить коммунистов «вечно вчерашними» и не позволить партии овладеть передовой теорией». Да, именно так: «Стимулирование нашими противниками теоретического застоя в КПРФ»! Вот те на! Отсутствие годами теоретических статей на страницах «Правды» и «Правды России», незаметная кончина «Диалога» и «…Изма», лишенных партийной поддержки, невыполнение всех решений съездов и пленумов о создании и развитии системы партучебы, и т.д. и т.п. – все это, оказывается, простимулировано противниками КПРФ. Один Зюганов-утес своими бесчисленными книгами и статьями противостоит козням «стимуляторов», но и его не изучают. Кто же столь всемогущ?

Это те, кто «живет старым багажом теоретических знаний, полученных в советское время, по принципу: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Они же и единственные. Никитин говорит, что уважает этих людей, поскольку они своей убежденностью помогли КПРФ выстоять в трудной борьбе. Но, видно, не глубока его признательность, ибо тут же следует укор: «Однако, абсолютизация этого принципа опасна, так как превращает марксизм в догму». Почему обязательно в догму? Чем опасно верное учение? А тем, что «именно догматизм как состояние теоретического застоя в массовом сознании коммунистов стремятся законсервировать противники КПРФ и их скрытые сторонники, отстаивающие так называемую чистоту марксизма».

Поразительна логика! Следовать верному учению и отстаивать чистоту марксизма = абсолютизировать принцип = превращать марксизм в догму = быть скрытым сторонником противника?! Уму непостижимо, как и слова о противниках КПРФ, использующих чистоту марксизма против коммунистической партии. Да таких председатель ЦКРК должен бы искать днем с огнем, на руках носить, а Никитин укоряет их в злокозненном использовании факта, что «многие коммунисты давно не перечитывали «Манифест Коммунистической партии». Так кто же истинный противник КПРФ? Тот, кто настаивает на чистоте марксизма, или тот, кто не обеспечил идейно-теоретической подготовки членов партии, будучи обязан к тому по должности? Кому жалоба председателя ЦКРК, что «к сожалению, в партии нет должной системы ведения теоретической работы»? Стоит ли на зеркало пенять, коли рожа крива?

Какие же к ним претензии по существу? Их несколько. Они мешают «сформировать привлекательный образ партии не только как партии трудового народа, но и как партии здравого смысла и защитницы русской цивилизации». Это ими, как сказано Никитиным, «принимаются меры, чтобы данная тема (русской цивилизации – В.Ц.) постепенно ушла из материалов съездов, пленумов, а затем и из Программы партии». Кроме того, ими «усиливается воздействие на носителей этих идей внутри КПРФ путем их дискредитации в глазах товарищей или замалчивания их выступлений». Вместе это надо понимать так, что именно они, верные чистому марксизму, и есть та «пятая колонна», кому поставлена задача «не допустить примирения русской исторической традиции с советской коммунистической традицией» и «укрепления в глазах людей образа КПРФ как защитницы русской цивилизации, как организатора национально-освободительной борьбы».

Вообще говоря, «ревизия ревизии» придворными от науки в позднесоветское время именовалось «марксизмом», а по сути было запертым, замаскированным, да и порядком захламленным оружейным арсеналом, куда не многим был вход и строжайше ограничена выдача «на вынос», безусловно полезна для партии. Партия, восставшая из осколков Голема поздней КПСС, второпях схватившая кое-что из амуниции, неизбежно должна провести идейную ревизию. Остатки КПСС сращивались в компартии силой ненависти к разрушителям и на базе случайно вырванных из исторического контекста идеологом. Нет смысла тащить по трудным дорогам нынешнего бытия истлевшее, поломанное, а то и никогда не бывшее годным. В этом смысле к Никитину нет претензий; лишь печаль о многолетнем запоздании. Но если сказать по чести, то способом Никитина пишут доносы, а не ведут идейную борьбу. Не нужно быть докой в подковерных схватках, чтобы предвидеть атаку на ортодоксов и догматиков. Обвинений достаточно.

Но обоснованны ли они? «Не лучше ли было бы, если б в виде опыта право читать в сердцах, было заменено правом ожидать поступков», – вопрошал Щедрин. Давайте и впрямь откроем «Манифест», чтобы понять, как давно не читаным документом пользуются «скрытые сторонники противников КПРФ». Перечитаем сначала вместе с Никитиным, а потом без него. Вот как читает он: в «Манифесте» «прямо записано, что коммунисты отнюдь не являются какой-то особой партией, противостоящей другим рабочим партиям. Коммунисты отличаются от остальных пролетарских партий лишь тем, что они на деле являются самой решительной, всегда побуждающей к движению вперед частью рабочих партий, а в теоретическом плане их преимущество в лучшем понимании условий, хода и общих результатов пролетарского движения. Таким образом, КПРФ должна постоянно подтверждать свою коммунистичность решительностью в движении вперед и развитием теории».