Мораль революционного рабочего класса (4)

З.А. Тажуризина

Часть 1, часть 2
часть 3, часть 4

Интернационализм, братское чувство общности идеалов, взаимная поддержка, – черту революционеров XIX в., и конечно деятелей Коммуны, – Маркс и Энгельс представляли как одну из важнейших нравственных черт, свойственных авангарду парижского пролетариата. «Коммуна присоединила к Франции рабочих всего мира»^[1], – писал Маркс. И тут нельзя не вспомнить о том значении, которое придавал В.И. Ленин интернационализму как моральной силе применительно к российскому рабочему классу. В 1921 г. Ленин говорил: «Моральной силой русского рабочего было то, что он знал, осязал помощь, поддержку в этой борьбе, которая была оказана ему пролетариатом всех передовых стран в Европе». И далее: «…наш пролетариат победил, так как он силён своей моральной силой»^[2].

Коммуна 1871 года – последняя великая битва европейского пролетариата, предварившая начало рабочего движения в России^[3]. Ленин не раз в своих сочинениях и выступлениях ссылался на опыт Парижской Коммуны. Тщательный анализ Коммуны как «величайшего образца величайшего пролетарского движения XIX в.» Ленин произвёл в работе «Государство и революция». Две его специальные работы, еще раньше посвященные Коммуне – «Уроки Коммуны» (1908) и «Памяти Коммуны» (1913), были связаны с осмыслением революции 1905 г. в России. В 1918 г. Ленин писал: «Русские революции 1905 и 1917 годов позже, в иной обстановке, в иных условиях, продолжают дело Коммуны…»^[4].

«Дело Коммуны»…

Общеизвестно, что Парижская Коммуна сформировалась как правительство народных масс в период франко-прусской войны. Под руководством рабочих-социалистов (бланкистов и прудонистов) при участии мелкой буржуазии 18 марта 1871 г. была свергнута власть буржуазии, а 28 марта при общем ликовании трудового народа была провозглашена Парижская Коммуна. «Посмотрите на Парижскую Коммуну. Это была диктатура пролетариата», – писал Энгельс^[5]. Интересно, что и Маркс, и Ленин подчеркивали, что Коммуна после принятия декрета о замене буржуазной армии национальной гвардией «немедленно взялась за то, чтобы сломать орудие духовного угнетения» (Маркс) – провозгласила отделение церкви от государства, конфискацию церковного имущества, «придала народному образованию чисто светский характер» (Ленин)^[6].

Документы Коммуны свидетельствуют о бескомпромиссном характере атеистической позиции коммунаров, который опирался на стихийный атеизм революционизирующихся народных масс, ощущавших себя субъектами истории. Ленин не раз вспоминал слова Маркса о коммунарах, «штурмовавших небо». «Старый мир скорчило от бешенства при виде красного знамени – символа Республики Труда, развевающегося над городской ратушей». Это был необычайно смелый вызов многовековой религиозной традиции, – вызов, свидетельствовавший – уже! – об уверенности пролетариата в правомерном характере своей власти, правительства рабочих и в то же время, как полагал Маркс, «истинной поборницы всех здоровых элементов французского общества», «…это была первая революция, в которой рабочий класс был открыто признан единственным классом, способным к собственной инициативе». Подчёркивая сознание пролетариатом своей исторической инициативы, Маркс имел в виду стремление преобразовать жизнь на началах социальной справедливости. Инициируя активность трудящихся, революционный класс пробуждал чувство достоинства рабочего человека. Деньги – вожделенный божок буржуазии – перестали быть мерилом достоинства человека, их заменил идеал свободного труда, попытки его реализации в считанные недели существования народной власти. Социальная политика Коммуны была направлена на облегчение положения человека труда: от запрещения работы в булочных в ночное время до назначения заработной платы административным и правительственным чиновникам в размере средней зарплаты рабочего. Мораль деятелей Коммуны ярко проявилась не только в период её недолгого созидательного труда, но и в момент ее поражения, одной из причин которого, как отмечали Маркс и Ленин, была щепетильность Коммуны в отношении к контрреволюционной буржуазии, которая затем зверски расправилась с восставшим народом. При защите завоеваний Коммуны парижский пролетариат проявил редкостный героизм, самоотверженность и самопожертвование^[7]. В конце мая 1871 г. в ожесточенных боях с версальцами коммунары отважно сражались с врагами, воздвигая на улицах города все новые баррикады. Именно в этих боях пример высочайшей доблести показали не только мужчины, но и дети, подростки и пролетарские женщины, «истинные парижанки, такие же героические, благородные и самоотверженные, как женщины классической древности»^[8]. Впервые мы сталкиваемся с массовым участием женщин в восстании пролетариата, в отстаивании дела Коммуны, в сражениях с буржуазной армией. До конца сражались с версальцами на баррикадах женщины под руководством французской работницы Натали Лемель, учительницы Луизы Мишель, русской революционерки Елизаветы Дмитриевой. Ленин обратил особое внимание на важность роли женщин в пролетарском движении, имея в виду как раз восставший Париж. Он приводит слова буржуазного журналиста, написавшего в мае 1871 г. о том, что французская нация была бы ужасной, если бы состояла только из женщин. Ленин пишет об участии подростков с 13 лет и женщин в борьбе за Коммуну наравне с мужчинами, он уверен в том, что «иначе и не может быть при грядущих битвах за низвержение буржуазии. Пролетарские женщины не будут смотреть пассивно, как хорошо вооруженная буржуазия будет расстреливать плохо вооруженных или не вооруженных рабочих. Они возьмутся за оружие, как и в 1871 году»^[9].

27 мая в последнем бою с версальцами у стены кладбища Пер-Лашез коммунары были расстреляны. С тех пор Стена Коммунаров – святыня мирового пролетариата^[10].

И здесь наступил момент сказать о смерти в ее нравственном революционном измерении: героическая смерть во имя высокой идеи. Удивительным даже для врагов было поведение сражавшихся и плененных коммунаров: многие из них мужественно, с достоинством приняли смерть. Один из первых советских историков Парижской Коммуны Иван Иванович Скворцов-Степанов еще в 1921 году написал книгу, обширный фрагмент из которой стоит здесь привести. Эксплуататорский мир обрушился на коммунаров с бешеной злобой, пишет автор. «Но они чувствовали, что принесли нечто новое, великое миру и что в своё время это новое принесет плод. Они смутно предчувствовали, что придет время, когда над их могилами, – над могилами павших под красным знаменем, – зашумят знамёна, с которыми к их могилам придут представители угнетенных всего мира. Эта уверенность придавала небывалый героизм их предсмертной борьбе, ярким огнем зажигала их глаза, заставляла бестрепетно поднимать головы перед ружьями палачей, сделала бессмертной память об их смерти, и самую смерть превратила, если не в победу, то в залог грядущей победы. …Наше историческое счастье в том, что мы увидели всходы Парижской Коммуны. Мы можем понять, что сеялось и было посеяно ею»^[11].

И тот слой современного рабочего класса России, который унаследовал мировоззрение и мораль всемирного революционного рабочего класса, надо надеяться, непременно в будущем возродит его славные традиции коллективным трудом по пробуждению в разных слоях российских рабочих той исторической инициативы, о которой писал Маркс. Этому должна способствовать широкая просветительская и организационная работа в рабочей среде.

Может возникнуть вопрос: почему коммунисты, подготовившие идеологически революции 1905 и 1917 годов, во многом опирались на опыт рабочего движения западных стран? Дело в том, что здесь исторически сложилось положение, обусловленное более интенсивным социально-экономическим и политическим развитием этих стран и, соответственно, бóльшей зрелостью и опытом рабочего класса. В России заметное рабочее движение начинается примерно с 70-х гг. XIX в. и ему предстояло пройти еще несколько десятилетий до готовности к решающим битвам с господствующими классами и государственной машиной. Слом эксплуататорской государственной машины России был как бы предсказан диктатурой пролетариата Парижа, правда, слишком краткой по времени.

Итак, что способствует появлению революционной морали? Прежде всего, появление революционной прослойки в среде пролетариата, формируемой в значительной мере объективными обстоятельствами. В.И. Ленин, характеризуя признаки революционной ситуации, отмечал, в частности, обострение нужды и бедствий угнетенных классов, что вело к активизации масс, к их самостоятельному историческому выступлению, к революционным действиям^[12]. И ныне очень важны его суждения, уже проверенные практикой, а именно, революцией 1905 г. в России. «Только борьба воспитывает эксплуатируемый класс, только борьба открывает ему меру его сил, расширяет его кругозор, поднимает его способности, проясняет его ум, выковывает его волю»^[13].

Черты морали революционного рабочего класса на Западе, формировавшиеся в процессе его борьбы, как мы видели, кристаллизовались в теоретических трудах идеологов коммунизма. Элементы этой морали, безусловно, складывались и в нашей стране в лице тех, кто боролся против самодержавия, крепостничества и вползающих в тело страны буржуазных отношений. Вспомним работу Ленина «О национальной гордости великороссов». Он говорил о том, что социал-демократы гордятся отпором насилию господствующих классов из среды великорусов, выдвинувшей Радищева, декабристов, революционеров-разночинцев, а также об отсутствии революционности в массах великорусского населения во времена Чернышевского, – «тогда ее не было». «Теперь, – говорил Ленин в 1914 г. о революционности в массах, – её мало, но она уже есть. Мы полны чувства национальной гордости, ибо великорусская нация тоже создала революционный класс, тоже доказала, что она способна дать человечеству великие образцы борьбы за свободу и социализм…»^[14].

Из вышесказанного можно сделать вывод: марксизм в его основных принципах и положениях и есть по существу революционная мораль рабочего класса. Марксизм является руководством к поведению коммуниста.

Социализм победил в нашей стране во многом благодаря сформировавшейся революционной морали. Но почему же он не устоял перед натиском многовековых традиций антагонистического общества? Почему время его существования по меркам истории человечества оказалось столь коротким? Не в том ли дело, что со временем в коммунистическую партию, в том числе ее высшее звено, проникли люди, которым марксизм был не нужен. Они его не знали и не интересовались им. Утратившие революционную, коммунистическую, мораль, оказавшиеся в плену обывательской потребительской морали, – и не только в связи с широким внедрением товарно-денежных отношений в экономическую жизнь страны, но и под воздействием «забугорной» буржуазной установки на потребительство.

Тяга к личному обогащению способствует созданию атмосферы, в которой закономерно культивируется индивидуализм – детище капитализма, враг социализма. Загрязнение всем этим затронуло и коммунистическую среду 60-80-х годов, – и уже к 1990-м часть партийных и комсомольских руководителей разного ранга готова была преобразовать социалистическую экономику в крошево объектов частной собственности^[15]. Не устояли перед соблазнами потребительской жизни и трудящиеся: возрождавшийся буржуазный строй опрокидывал в прошлое не только повседневное бытие многих из них, но и их сознание. Дезорганизованные разрушением социалистических коллективных институтов, промышленных предприятий, вынужденные выживать «в одиночку», – к тому же под влиянием буржуазных СМИ, – они усматривают смысл жизни в достижении собственного материального благополучия.

Как актуально звучат ныне слова В.И. Ленина в его выступлении перед рабочей молодежью Цюриха в январе 1917 г.: «Сознательный рабочий должен знать, что он представитель класса. Он должен победить, если станет во главе движения против буржуазии и спекулянтов. Сознательный рабочий поймет, в чем основная задача социалиста, и тогда мы победим»[16].