«На юго-востоке Украины как следствие многомесячного киевского майдана и государственного переворота возник политический и этнонациональный кризис, – констатирует академик НАН Украины, член Академии Европы Петр Петрович Толочко. – Созревание юго-востока происходило медленно, по мере того, как киевский майдан все больше и больше определялся со своей националистической природой и брутально утверждал ее по всей Украине, не считаясь ни с чем и ни с кем».

«Гроздья гнева» на Донбассе втуне вызревали в течение всех лет независимости Украины. Процесс завершился взрывом (да, и политическим, и этнонациональным), который для многих оказался неожиданным, ибо до восстания на юго-востоке все общественные встряски и «революции» традиционно инициировались на западе и в центре страны. Грандиозный взрыв сопротивления на Донбассе, произошедший после и в результате длительных испытаний на терпеливость над целым краем, в том числе неотступных целенаправленных моральных издевательств над населением этого региона, можно обозначить как «срабатывание эффекта Плевако».

Федор Никифорович Плевако (1849–1908 гг.) был и остается известным и чтимым профессионалами российским юристом. Это был адвокат, выигравший почти все судебные тяжбы. Даже в сухих справочных данных о нем присутствует интересное обозначение – «судебный оратор». Когда ораторствовал Плевако, залы судебных заседаний были переполнены. Парадокс, но одна из самых знаменитых его речей (в защиту подсудимого, убившего жену) свелась к крайне скупому набору слов. Поэтому и сохранившееся описание его выступления совсем краткое: «Когда дошла очередь до защиты, Плевако встал и произнес: «Господа присяжные заседатели!» В зале начал стихать шум. Плевако опять: «Господа присяжные заседатели!» В зале наступила мертвая тишина. Адвокат снова: «Господа присяжные заседатели!» В зале прошел небольшой шумок, но речь не начиналась. Опять: «Господа присяжные заседатели!» Тут в зале прокатился недовольный шум заждавшегося долгожданного зрелища народа. А Плевако снова: «Господа присяжные заседатели!»…

В конце концов в зале стало происходить что-то невероятное. Вместе с публикой, расценившей все как издевательство над собой, ревели судья, прокурор и заседатели. И вот, наконец, Плевако поднял руку, призывая народ успокоиться. «Ну вот, господа, – обратился он к присутствовавшим, – вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента. А каково было этому несчастному мужику слушать 15 лет несправедливые попреки и раздраженное зудение своей сварливой бабы по каждому ничтожному пустяку?» Зал оцепенел, потом разразился восхищенными аплодисментами. Подсудимого оправдали.

Политологическая и журналистская обслуга нынешней власти навязала общественному сознанию мнение, что разделение народа Украины на сорта, на «своих» и «чужих» по региональному признаку было осуществлено недавно, при режиме так называемых «попередников». Это неправда. Пишу об этом с полной уверенностью, ибо в далеком уже 1991 году именно потрясение от первого «сигнала» такого рода, встреченного в черноволовской газете «За вiльну Україну», которая из Львова развозилась «активистами» по всей республике, заставило меня впервые в жизни обратиться с письмом в газету (до этого публиковалась только в славной заводской многотиражке «Арсеналец»).

То мое письмо центральная газета «Радянська Україна» опубликовала в выпуске за 25 апреля 1991 года. Оно начиналось со следующих вопросов, обращенных к шахтерам Донбасса, поднявшимся тогда на памятную и, как показало время, роковую, сокрушившую Советскую власть забастовку: «Как случилось, что забастовка, которая сначала была способом самозащиты от введения начал рыночных отношений, превратилась в оружие политической конфронтации? Почему политические требования возникли так внезапно? Почему они столь упорно отстаиваются сейчас, когда собственно шахтерские интересы правительством уже удовлетворены?»

И далее были приведены два сюжета из упоминавшейся выше газеты Львовского облсовета «За вiльну Україну». В первом (выпуск от 22 марта 1991 года, когда забастовка уже началась) описывалась встреча Мыхайла Косива, Ярослава Кендзьора и Мыхайла Горыня, этих трех известных деятелей Руха (и на тот момент депутатов Верховной Рады) с представителями шахтерских коллективов двух угольных бассейнов Украины – Донецкого и Львовско-Волынского. «Забастовка, обратите внимание, уже шла, – отмечал М. Косив, – и шахтеры попросили у нас помощи: требование о двукратном повышении зарплаты им хотелось подать как бы в политическом оформлении». И руховцы, т.е. настоящие авторы привнесенных в забастовку новых лозунгов, разумеется, помогли их подобающим образом сформулировать.

Однако вот что примечательно. Всецело поддерживая забастовку на Донбассе и ссылаясь то и дело в своих бесчисленных публичных выступлениях на «требования шахтеров» (в особенности на антикоммунистические), руховцы вскоре стали настаивать на немедленном прекращении забастовки горняков Львовско-Волынского бассейна. Мол, бастуйте, крушите экономику, раз это необходимо для свержения Советской власти в Украине, но Львовщину при этом не трогайте. «Сегодня забастовка на Львовщине – это антиукраинская акция, нож в свои плечи. Превратить свою хату в руину – это не метод борьбы!» – гневался заместитель Львовского облсовета Мыкола Горынь, брат Мыхайла Горыня («За вiльну Україну», 16.04.1991).

А второй сюжет («За вiльну Україну», 31.01.1991) как раз и вызвал у меня стремление достучаться до шахтеров. Это был отталкивающий словесный коллективный портрет жителей Донбасса, исполненный некоей Мартой Рубан, проживавшей в Донецке и посчитавшей необходимым ознакомить с ним дальний город Львов. «Народ в Донецке, – сообщала она, – это в основном переселенцы, бедняки из областей России… Это в основном народ темный, забитый, безграмотный, но очень процветают среди них алкоголизм, бандитизм, хулиганство, воровство. Сомневаюсь, что можно пробудить у них сознание – им просто не понять, что это такое».

Собственно, возмущение вызвало не столько личное мнение какой-то Марты Рубан, сколько факт публикации такого ее письма – без каких-либо редакционных комментариев и, кстати, в порядке исключения, «на языке оригинала» (документ!), т.е. на русском.

Непереносимо было читать ту заметочку. Она была оскорбительной по отношению к моим знакомым из донбасского края (с годами их стало намного больше) – к людям как на подбор открытым, бесхитростным (без двойного дна), умным, улыбчивым, надежным. А главное – потому что тогда еще слишком свежи были советские подходы, просто не допускавшие обобщенных отрицательных оценок общностей людей по национальному или региональному признаку.

«Товарищи шахтеры, не разрушайте Украину! – писала я в завершение. – Присмотритесь и поймите, наконец, кто делит народ Украины на «своих» и «не своих». Присмотритесь к тем, кто, пряча в глубине души презрение к вам, вас же и использует, подталкивая к борьбе, чтобы потом, пусть и на руинах Украины, прийти к власти».

«Многих из шахтеров в конце 80-х и в начале 90-х годов умело использовали для разрушения Советской власти», – отмечал народный депутат Украины II созыва, заслуженный машиностроитель Украины, экономист Петр Степанов. Он как раз был одним из тех, кто после войны приехал поднимать Донбасс (и дождался «благодарности» на страницах львовской газеты). «Так вышло, – вспоминал Петр Степанович Степанов в парламентской газете «Голос Украины» (7.09.1999 г.), – что в 1956 году я оказался среди многих тысяч юношей и девушек, которые приехали на Донбасс по комсомольским путевкам из всех республик Советского Союза. Это было время бурного роста угольной промышленности. Через какой-то десяток лет после ужасной опустошительной войны Советское государство выделило огромные средства на развитие угольной промышленности. В течение всего лишь одного года на Донбассе было построено 37 новых шахт! Моя шахтерская юность – самая счастливая пора жизни. Тогда и в страшном сне не могло привидеться, что гордый шахтер будет вынужден месяцами выпрашивать заработную плату… Можно сказать, что шахтеры жили при коммунизме. Я, как и мои друзья, просто не знал, на что еще потратить заработанные деньги. Тогда мы получали заработную плату, соответствовавшую нелегкому шахтерскому труду, – 8–10 тыс. рублей в месяц. Это при том, что автомобиль «Москвич» стоил 8 тыс. рублей, «Победа» – 16 тысяч, «Волга» – 42 тысячи и были невысокие цены на продукты питания, одежду, книги и т.д. Мы, молодые шахтеры, гордились, что принадлежим к передовому отряду рабочего класса».

«Шахтеры – гвардия труда!» Эта мажорная, гордая, исполненная светлой напористой энергии песня была гимном освобожденному труду. Песня такого содержания и смысла принципиально не могла родиться нигде, кроме как в Советском Союзе. Песни о труде органично вписывались во время и были любимы («Не кочегары мы, не плотники», «Спят курганы темные», «Та заводская проходная», «Марш энтузиастов», замечательные песни А. Пахмутовой: «Держись, геолог, крепись, геолог», «Усталая подлодка», «А море Братское шумит» и множество других высококлассных произведений). Это, безусловно, было новое направление в мировом песенном творчестве, внесенное советской действительностью.

Высокая оплата труда шахтеров в советские годы соответствовала их крайне тяжелой и опасной работе, чреватой авариями с человеческими жертвами.

Уже в наши дни оказалось, что львовянка, народный депутат Украины VII созыва Ирина Фарион, ведает тайную, глубинную причину аварий на шахтах Донбасса. Все дело в том, что шахты расположены в «наиболее русифицированной части Украины». «Не кажется ли вам, – взывала она к согражданам, – что украинская земля безмолвно, но страшно протестует против такого вырождения на ее раздольных степях, ежегодно поглощая отчужденных от нее шахтеров в шахтах. И так будет дальше». Её, как обозначил бы Ф. Плевако, «зудение» неостановимо. «У нас 14 процентов украинцев, – кипятится И. Фарион, – которые указали, что их родной язык – русский, т.е. язык оккупантов. Это свидетельствует о страшной мутации их сознания. Это пять миллионов украинцев-дегенератов».

Неистребимое, неотступное и непонятно на чем основанное высокомерие по отношению к жителям юго-востока на протяжении всех лет независимости проявлялось прессой и общественной «элитой» Украины западной. Так, к примеру, в газете «Высокий Замок» (27.08.2003 г.), издающейся во Львове, в этой самопровозглашенной «культурной столице Украины», умудрились даже в статье о росте самоубийств «ужалить» Донбасс: возможной причиной четырехкратного превышения показателя самоубийств на юго-востоке Украины по сравнению с его значением на западе был назван «более высокий уровень культуры населения западных областей».

Если бы тогда, в 2003 году, с той же дикой серьезностью газета применила подобный подход к Литве с ее первым местом в мире по самоубийствам, то получилось бы, что этой прибалтийской стране следовало еще пахать и пахать в области культуры, чтобы снизить свой уровень суицидов до уровня Донбасса.

Кстати, и сегодня Литва, нынешний президент которой Даля Грибаускайте особо шумно активничает в вопросе продвижения Украины к европейским и – шире! – евроатлантическим «ценностям», занимает первое место в Европе и пятое в мире по этому страшному показателю.

Уровень самоубийств в какой-либо стране оценивается их количеством в год на 100 тысяч населения. Превышение этого показателя над критическим значением, равным 20-ти, означает, что кроме традиционных, извечных причин добровольного ухода людей из жизни (смерть близкого человека, неразделенная любовь, неизлечимая болезнь и др.) в данном обществе существует крайнее социально-экономическое, в том числе психическое, неблагополучие, когда в нем, в обществе, зашкаливают ощущения неуверенности, тревожности и страхов. И как бы ни пытались подобные общественные настроения скрыть и приукрасить, показатель самоубийств их беспристрастно обнажает.

«Первый глобальный доклад Всемирной организации здравоохранения о предотвращении самоубийств» был опубликован и представлен в Женеве недавно, 4 сентября 2014 года. По словам генерального директора ВОЗ, в докладе поднята «одна из значительных проблем, которая слишком долго замалчивалась». В этом докладе особо, отдельно упоминается Литва, которая «занимает пятое место в мире среди стран с самыми высокими оцениваемыми показателями самоубийств». Как отмечено в докладе, по состоянию на 2012 год глобальный средний показатель уровня самоубийств равен 11,4. В Литве он составляет 28,2 (в Украине – 16,8). Госпоже Грибаускайте стоило бы, наверное, поменьше по-хозяйски вмешиваться в дела других государств, а сосредоточиться на выявлении и преодолении причин острого неблагополучия в собственной стране, количество самоубийств в которой говорит само за себя.

Известный украинский современный писатель Юрий Андрухович еще четыре года назад, как напомнили ему, беря интервью «на злобу дня», в редакции газеты «Аргументы и факты в Украине» (№27, 2014 г.), говорил: «Если случится такое чудо, и в Украине снова победят, условно говоря, "оранжевые", то надо будет дать возможность Крыму и Донбассу отделиться».

Я не понимаю, как Олег Ляшко со своими вилами такого «сепаратюгу» до сих пор не достал! Ну и что, что Андрухович, по его же словам, проживает «одновременно в нескольких странах». По выходным-то он прилетает в свой Ивано-Франковск, что вполне в зоне досягаемости главрадикала Украины!

Из ситуации, сложившейся на сегодня, Андрухович предлагает извлекать максимальную выгоду, использовать ее «по полной», а именно: «Крым – как постоянное напоминание во всех международных инстанциях о преступном нарушении Россией международного права, а Донбасс – как полигон для рождения боеспособной украинской армии».

С несколькими районами Донецкой и Луганской областей Андрухович и сегодня готов расстаться все по тем же заезженным, до оскомины надоевшим мотивам: в этих районах, как видится Андруховичу, проживает «преимущественно "конченое", зазомбированное и легко поддающееся манипуляциям население».

Не унимаются западенцы. Нет на них какого-нибудь нынешнего Плевако, который бы предостерег – «Остановитесь! Придержите свои злые языки! Терпению придет конец!».

Разве нельзя понять гневное возмущение Елены Бондаренко, народного депутата Украины трех созывов (родом из г. Макеевки, отец шахтер, мама медсестра): «Нам пытаются приписать бескультурье и малограмотность. А ведь наши дети занимали высокие места в Украине при тестировании».

Действительно, по результатам тестирования (внешнего независимого оценивания уровня знаний) 2011 года по 12 предметам в 20 тысячах школ страны были названы 50 лучших школ Украины. При этом было особо отмечено, что в список 50 лучших попали сразу две школы из «относительно небольшого города Донецкой области – Горловки».

Той Горловки, которую украинская авиация бомбила полутонными бомбами в ночь на Крещение 2015 года…

В унисон с западенцами то Юлия Тимошенко в ходе «оранжевого майдана» заявила, что «Донбасс следует обнести колючей проволокой»; то известный политолог В. Карасев в ток-шоу Шустера (28.05.2014), с одной стороны, признал, что на референдум в Донбассе, «как бы мы к нему ни относились, люди пришли» (он говорил о 300 тысячах проголосовавших), но, с другой стороны, тут же умело «снизил эффект», уточнив: «300 тысяч – это много для этих забитых, задавленных людей»; то гость из Луганска в другой шустеровской программе (2.05.2014), не моргнув глазом, сообщил, что в его крае «каждая семья судимая»…

На ведущем европейском информационном канале «Euronews» 29 декабря 2014 года в обзорной передаче о главных событиях уходившего года прозвучала оценка – «спусковым крючком» массового протестного взрыва на юго-востоке Украины, перешедшего в жестокое военное противостояние, стала «отмена закона о языках».

Эта отмена, бесспорно, была той последней каплей, что переполнила чашу многолетнего терпения населения юго-востока. Сжатая и стремительная хроника события такова. В ночь с 21 на 22 февраля «исчез», выехав из Киева, президент Янукович. 22 февраля главой Верховной Рады был избран А. Турчинов, 23 февраля на экстренном (это было воскресенье) заседании парламента на Турчинова как на председателя Верховной Рады были возложены обязанности президента Украины. И в тот же день (в тот же день!), 23 февраля 2014 года, был срочно отменен принятый в 2012 году, после длительной парламентской борьбы, закон «О государственной языковой политике», содержавший чувствительную норму о так называемых «региональных языках», которые могли использоваться наряду с государственным украинским, если численность носителей этого языка составляет не менее десяти процентов от общей численности проживающего в данном регионе населения.

«Спусковой крючок» нажал персонально народный депутат Вячеслав Кириленко, который внес законопроект под названием «О признании утратившим силу Закона Украины "О государственной языковой политике"». И 232 депутата не только проголосовали за его внесение в повестку дня, но и без обсуждения, немедленно, в безумной и злорадной спешке приняли его. У них в тот день не было более важных и более срочных вопросов?!

Отмена закона спровоцировала столь массовый, мощный, набиравший обороты протест на юго-востоке Украины, что уже через несколько дней Турчинов дал задний ход: 28 февраля он в качестве и.о. президента Украины сообщил, что не подпишет только что проголосованный под его же руководством в качестве председателя Верховной Рады Украины закон, а значит, он, закон об отмене закона, не вступил в силу. Но было уже поздно. Детонатор (или, если угодно, «эффект Плевако») сработал.

Людей разозлил именно факт издевательской отмены уже работавшего закона. Они пронзительно поняли, что это только первые националистические цветочки и что ядовитые волчьи ягоды фашиствующего национализма неотвратимо, «брутально, не считаясь ни с чем и ни с кем», будут отравлять память, жизнь, будущее. Они это поняли. И – восстали.

Тем временем В. Кириленко, вознесенный ныне в должность вице-премьер-министра и министра культуры Украины, привел в действие – специалист! – очередной «спусковой крючок» раскола. Как известно, 10 января 2015 года он официально заверил вандалов-«активистов», громивших памятники Советской эпохи, в государственной поддержке: «Государство не будет противодействовать, а, наоборот, будет всячески содействовать… очищению Украины от памятников деятелям коммунистического прошлого».

«Нынешнюю ситуацию в Украине такие провластные инициативы только расшатают, – уверен директор Фонда украинской политики Кость Бондаренко. – Ведь кто-то будет аплодировать, а кто-то, как в Славянске, закроет памятник собой. Я считаю, что бороться надо не с памятниками, а за будущее».

Когда 19 января 2015 г. комсомольцы, коммунисты, Антифашистский комитет, ветеранские организации проводили у здания министерства культуры митинг против разрушения памятников Советской эпохи и против политики Яценюка и Кириленко, из окон этого учреждения (министерства культуры Украины!) в протестующих полетели яйца.

Приемы воздействия сторон друг на друга в ситуациях публичных протестов разные. У власти они, ясное дело, мощные, официальные, отработанные, у протестующих – самодеятельные, разнообразные, дерзкие. Роли давно и логично распределены. Поэтому ботинками в президента США Буша-младшего на пресс-конференции в Багдаде швырял протестующий журналист (которого за это посадили в тюрьму), а не наоборот.

Вы можете себе представить, уважаемые читатели, чтобы президент Буш, сняв туфли, бросал их в журналистов в ответ на недружественные вопросы? Или представить, что это не студент в Ивано-Франковске бросил пресловутое яйцо в президента Януковича, а, наоборот, Янукович, прицелившись – бац! – и попал бы яйцом во что-то выкрикивающего юношу с недобрым взглядом. Или чтобы не студенты в цюрихском университете негодующе шумели во время выступления президента Порошенко, протестуя против расстрелов детей в Донбассе, а он, президент Порошенко, бегал бы, как они, по залу и возмущенно кричал. Такого не может быть, скажете вы. А вот и нет: в Киеве – может. Работники государственного учреждения (министерством культуры Украины называется) швыряли яйца в участников митинга. Наверное, отстаивали свое право крушить памятники. Интересно, памятник Стаханову тоже подлежит разрушению?

Вот список имевших громкую всесоюзную славу ударников двух первых пятилеток, имена которых пока еще многие помнят. Пожалуйста, уважаемые читатели, обратите внимание на географические названия, которые сегодня почти непереносимо писать. Алексей Стаханов (г. Кадиевка, с 1978 года – Стаханов). Паша Ангелина, организатор первой женской бригады трактористок в СССР, на призыв которой «Сто тысяч подруг – на трактор!» откликнулись 200 тысяч женщин (пос. Старобешев Донецкого края). Макар Мазай – сталевар, инициатор скоростных плавок (г. Мариуполь). Никита Изотов – зачинатель движения ударников среди шахтеров, инициатор передачи передового опыта молодым и отстающим рабочим (г. Горловка). Петр Кривонос, машинист паровозного депо, инициатор массового движения за скоростное вождение поездов (г. Славянск)...

Донбасс прославился этими своими великолепными героями, тружениками-творцами, создателями.

К ударникам пятилеток обращался в 1935 году писатель Илья Эренбург: «Вы узнали самую большую радость, человеческую радость – открытие! Люди почему-то всегда думали, что есть труд высокий и низкий. Пала глухая стена… И в духоте шахт люди добывают не только тонны угля, но и высочайшее удовлетворение мастера».

Почему я пишу именно о довоенном периоде, хотя и в войну, и в послевоенный период Донбасс тоже проявил себя героически? Потому что стоит сравнить 24 года после объявления независимости Украины и другие 24 года, прошедшие от Октябрьской революции до начала Великой Отечественной войны. Годы становления двух государств. Напомню о первых довоенных пятилетках, а вы, уважаемые читатели, и сами сможете сравнить достижения этих двух одинаковых по длительности эпох, особенно учитывая, что Страна Советов получила экономику, разрушенную в ходе Первой мировой и Гражданской войн, а «независимость» пришла «на все готовое», только развивай!

Мы должны, мы обязаны напоминать о советских свершениях и защищать их. И не только из чувства священного долга перед поколениями советских людей, но и ради будущего, ибо в будущем, мы уверены, без этой памяти не обойтись. Нити памяти грубо и безостановочно обрывают в интересах «капитала, его препохабия» антисоветчики разных мастей по всему миру.

Так вот, довоенный рост советской экономики был невиданным, рекордным. Уровень промышленного производства 1913 года (высшее достижение царской России) был восстановлен уже к 1926 году, а к 1939 году был превышен более чем в девять раз, т.е. прирост составил 800%. В это же время аналогичный показатель во Франции был 93,2%, Англии – 113,3%, в США – 120%, в Германии – 131,6%.

«Ошеломляющий успех первой пятилетки вселял уверенность в возможность решения задач второй, – отмечал в книге "О времени, о товарищах, о себе", изданной в 1968 году, Герой Социалистического Труда В.С. Емельянов, входивший в легендарную плеяду командиров советской тяжелой промышленности довоенного и военного времени. – В народе разбужены все чувства – бесстрашие, неуемная инициатива, страстное желание творить. Как только план доходил из Москвы до нашего завода в Челябинске – как тут же, на каждом производственном участке возникало непреодолимое желание его перевыполнить. От одного к другому пробегают эти импульсы неуемного творческого порыва. Люди не знают покоя ни днем, ни ночью, не замечают ни холода, ни жары. Там, на Западе (в 1932–1935 гг. В. Емельянов был руководителем группы советских инженеров и техников, работавших в Германии на заводах Круппа с целью изучения методов производства стали. – С.Г.), я никогда и нигде не видел ничего подобного. У них этого не может быть. Там другой мир».

Действительно, администраторы фашистского рейха (Лей и другие) пробовали развернуть у себя нечто вроде стахановского движения, социалистического соревнования между рабочими, цехами и предприятиями, но затея лопнула. Немцы не откликнулись даже на более скромный призыв – «двое должны работать за троих».

Все попытки заимствовать или реанимировать советские «великие почины» вне советского жизнеустройства нереализуемы. Нет для этого фундаментальных предпосылок. А в годы первых пятилеток мир изумленно внимал: опять что-то новое в этой Стране Советов. Невообразимо, бешено популярным стал там не миллионер или киноактер, не спортсмен или путешественник, как это принято в «цивилизованных» странах, а… рабочий! Шахтер! Страна – невиданное дело! – одинаково гордилась и любовалась шахтером Алексеем Стахановым и киноактрисой Любовью Орловой, трактористкой Пашей Ангелиной и летчиком Валерием Чкаловым. «Несмотря на все недостатки коммунистического строя, – отмечал Александр Зиновьев, – коммунизм открывал возможность для значительной части людей становиться богами».

Можете себе представить, уважаемые читатели: портрет Стаханова был вынесен на обложку американского журнала «Time» (16.12.1935).

Пожалуй, самый длинный шлейф всемирной памяти о том давнем удивлении сохранился в Италии. То, по сообщению ТАСС, в 1998 году пресса Италии назвала «делом Алексея Стаханова» судебный процесс, в котором муж, трудоголик, обвинил в измене жену, пользующуюся его длительным времяпровождением на работе. То знаменитый итальянский тренер Фабио Капелло, работающий с российской сборной по футболу, сообщил, что давно знает несколько русских слов, и первым вдруг назвал слово «стахановец». Спасибо итальянцам и их прессе за память, пусть и проявляющуюся в столь неожиданных вариантах, о главном деле жизни, о «звездном часе» нашего Алексея Стаханова.

А вот наша пресса… Наша «демократическая» пресса, что называется, живого места не оставила на репутации Стаханова, в том числе на его репутации как работника. А. Стаханов, как известно, в ночь с 30 на 31 августа 1935 года установил невиданный рекорд, выполнив 14 норм за рабочую смену и выдав на-гора 102 тонны угля при норме 7 тонн. В отношении к сути его новаторства преобладает, как вообще в антисоветизме, вульгаризация, т.е. упрощение и опошление сущности до полного ее искажения. Например, журналист (просто-таки слышишь, как он хихикает, издеваясь) львовской газеты «Высокий Замок» (30.08.2006) о рекорде Стаханова сообщает следующее: «Здравомыслящие люди всегда понимали, что перевыполнить норму можно с большими трудами в два раза… Но каким при этом будет качество!» И в завершение дает оценку сути стахановского движения в целом: «Это называется одним словом – халтура».

Злобствующий пересмешник не удосужился разобраться в том, что суть стахановского рекорда заключалась вовсе не в слепом увеличении интенсивности труда при неизменных приемах работы, а прежде всего в разделении обязанностей. Это было кардинальное на тот момент изменение организации труда в забое. До этого одновременно несколько человек вырубали отбойными молотками уголь, а затем, чтобы избежать обвала, все вместе укрепляли бревнами свод шахты. Стаханов прикидывал: если бы я работал только отбойным молотком, не отвлекаясь надолго на укрепление сводов, то времени высвободилось бы столько, что за смену удалось бы нарубить 70–80 тонн угля (реально получилось даже 102 тонны). Рекорд Стаханов установил вместе с двумя крепильщиками, но его труд был основным и требовал высокой квалификации. Стаханов обладал «чувством материала» и передавал своим последователям умение определять в угольном пласте те критические точки, удар в которые позволял быстро и мощно разрушать пласт.

«До какой же дурости, – не унимается газетный "изобличитель", – мы доходили "под мудрым руководством" Коммунистической партии». Он, конечно, не потрудился, прежде чем браться за тему, элементарно ознакомиться с постановлением декабрьского 1935 года Пленума ЦК ВКП(б) о развитии стахановского движения, где перечислялись отнюдь не примитивные методы повышения производительности труда: правильное разделение труда в производстве; освобождение квалифицированного работника от второстепенной подготовительной работы; рационализация технологических процессов; освоение новой техники и т.д. И последний пункт: обеспечение значительного роста зарплаты рабочих и служащих. Публикация в «Высоком Замке» оскорбила память о выдающемся донбасском новаторе и миллионах его последователей.

Кстати, и геббельсовская пропаганда применяла для своего населения перед нападением на нашу Родину те же самые оценки, что и ее последователи, нынешние антисоветчики. Советский Союз описывали как страну с примитивной и отсталой экономикой, с необразованным населением и тупым руководством.

В 1949 году Министерством иностранных дел СССР были опубликованы важные документы о снижении эффективности антисоветской пропаганды в частях вермахта под влиянием впечатлений от похода на Советский Союз (несколько документов перепечатаны в газете «Дуэль», №14, 2005). Речь идет о двух докладах с грифом «Секретно! Доложить немедленно!» Имперской службы безопасности в ставку фюрера – от 17 августа 1942 года и 15 апреля 1943 года. Вот фрагменты этих донесений.

«Большая масса вооружения, его техническое качество, гигантская индустриализация страны вызывали озадачившие впечатления уже в первые месяцы войны против Советского Союза… Солдаты видят огромные сооружения, гигантские промышленные предприятия американского типа, электростанции и т.д. Они задают себе вопрос, как все это осуществил большевизм?»

«Особенно сильно занимает солдат и офицеров проблема боевой мощи Красной Армии, которая, наряду с качеством и количеством удивительного вооружения, явилась большой неожиданностью».

На «халтуре», как язвит нынешний львовский автор, «гигантскую индустриализацию страны» провести не удалось бы.

И еще два кратких «доказательства от противника», вернее, «от врага». «В германской пропаганде советский человек выступал как тупое эксплуатируемое существо… Раньше широкие круги немецкого населения считали, что в Советском Союзе людей отличает низкий уровень образования, неграмотность. Теперь во всех докладах с мест утверждается: немцы отмечают, что неграмотные составляют совсем небольшой процент».

Процитированный фрагмент доклада Имперской службы безопасности дополним впечатлением министра вооружений Третьего рейха Альберта Шпеера, посетившего в 1942 году занятый немцами украинский город Днепропетровск: «Я был до глубины души поражен обилием в нем институтов и техникумов. Ни один германский город не мог сравниться с ним. Непреклонное стремление Советского Союза стать одной из ведущих индустриальных держав произвело на нас очень сильное впечатление».

Кстати, А. Шпеер в заключительном слове на Нюрнбергском процессе поделился с судом своим мнением о том, почему Гитлеру удалось так долго быть диктатором в Германии: «С помощью таких технических средств, как радио и громкоговорители, у восьмидесяти миллионов людей было отнято самостоятельное мышление».

О, Альберт Шпеер и представить себе не мог, что умеет делать с миллионами людей телевидение, что с ними делают социальные сети интернета!

От фашизма в 1945 году мир освободили люди из тех 24 великих довоенных советских лет. Один из лучших и любимейших фильмов о них, освободителях, – «В бой идут одни "старики"» Леонида Быкова.

Кинорежиссер Николай Мащенко, вспоминая о послевоенных годах совместной учебы с Л. Быковым в Харьковском театральном институте, особо отмечал: «Мы с ним гордились тем, что родились в Донбассе. Для нас тогда слово «Донбасс» было очень емким, и мы воспринимали его как своеобразный нравственный пароль, точку отсчета в оценке наших поступков. Без преувеличения можно сказать, что сама атмосфера рабочего города Краматорска, где прошли детство и юность Лени, закалила его дух и волю, научила любить и уважать людей простых, добрых, мужественных».

В заключение приведу описание премьеры фильма в далеком сибирском городе Томске: «Самым ярким событием в триумфальном шествии фильма по стране был показ картины в Томске. В 1973 году первый секретарь Томского обкома партии, небезызвестный Егор Лигачев прислал на нашу студию приглашение учредить в Томске фестиваль кинофильмов студии имени Довженко и проводить его каждые два года. Мы с удовольствием откликнулись. Что творилось в зале на показе фильма Быкова, рассказать невозможно, а сегодня и представить нельзя! После оваций зрители на какое-то мгновение смолкли, а потом как врезали хором «Смуглянку»! Удержаться от слез уже никто не мог. Пели и плакали, плакали и пели… Леонид Федорович стоял на сцене, опустив голову, а зал неистовствовал…» («Факты», 14.04.2004).

Нравственным паролем для Леонида Быкова был Донбасс…

Всех в тот вечер – и командира «поющей эскадрильи» украинца Титаренко, и чудесного узбекского «Ромео» из фильма, и смуглянку-молдаванку-партизанку из песни, и сибиряков в зале, которые плакали и пели, – всех их неразрывно объединяла тема войны, Великой и Отечественной, и память о Победе – общей, советской, святой.

Ни фильм такой снять сегодня невозможно, ни премьеру в родной России устроить. Этого сегодня и представить нельзя! Но мы слышим нравственный пароль бессмертного фильма: «Будем жить, Маэстро»! Будем жить, будем сражаться, чтобы националисты-неонацисты не втоптали в грязь наших героев – истинных, простых, добрых, мужественных. Великих.