V. Роль в революции
личности Фиделя Кастро
Сейчас 11 часов ночи. С 6 часов без перерыва читал
работу Ленина «Государство и революция», после того как закончил «Восемнадцатое
брюмера Луи Бонапарта» и «Гражданскую войну во Франции» – обе Маркса. Все три
работы тесно связаны между собой и имеют бесценное значение.
Фидель Кастро. Письмо из тюрьмы. 4 апреля 1954 г.
Мы согласны с Марти в том, что «преступником
является тот, кто толкает страну к войне, которой можно избежать, но и тот, кто
не идет на войну, которая неизбежна». И кубинский народ никогда не увидит нас в
роли поджигателей гражданской войны, которой можно избежать, но я повторяю, что
всякий раз, когда Куба окажется в постыдном положении, как это случилось после
10 марта, преступлением явится отказ от неизбежного восстания.
Фидель Кастро. Письмо из тюрьмы. 15 марта 1955 г.
Все, о чем говорилось до сих пор относительно Кубинской
революции 50-х годов, имеет прямое отношение к характеристике ее вождя. И
кажется, вовсе нет необходимости в специальной главке об этой личности. Но
мысль об особой важности данного аспекта революции не является ни спонтанной,
ни случайной.
«Отлучая» Кубинскую революцию 50-х годов от марксизма, «теоретики»
в своих суждениях о так называемой «незрелости» субъективного фактора проигнорировали
и марксистское понимание роли личности. Это стало одной из причин глубоких и
грубых заблуждений из-за элементарного непонимания, что основным звеном субъективного
фактора, его стержнем была выдающаяся личность – Фидель Кастро. Личность,
которая сформировала себя, чтобы беззаветно нести свою жизнь на алтарь служения
отечеству, сплотила вокруг себя авангард революции.
Нельзя без трепета читать одно из последних писем Фиделя из
тюрьмы сестрам, которые в ожидании освобождения братьев из заключения были
озабочены тем, как их лучше встретить и каким образом доставить радость
вчерашним узникам. 2 мая 1955 г.
Фидель (ему 28 лет) пишет:
«Мне достаточно одного блюда из маланги или картошки, которые
я нахожу столь же изысканными, как манна небесная. Несмотря на всю дороговизну
жизни, я могу роскошно жить на 40 разумно использованных сентаво (сотая часть
песо – З. С.) в день. Это никакое не
преувеличение, я говорю откровенно. От меня будет меньше проку, если я стану
привыкать к необходимости иметь больше для жизни, если забуду о том, что можно
быть лишенным всего и не чувствовать себя несчастным. Именно так научился я
жить, и это делает из меня грозного, страстного, закаленного самопожертвованием
идейного борца. Я смогу вести пропаганду собственным примером, что
красноречивее всяких слов...
Не думай, что я эксцентрик или стал таковым, просто нужно по
одежке протягивать ножки – я бедняк, у меня нет ничего, я ни разу не украл ни
одного сентаво, ни у кого не попрошайничал, а своей карьерой пожертвовал ради
нашего дела. Ради чего я должен носить гуайяберы (национальная рубашка-куртка.
– З. С.) из тонкой хлопчатки, будто я
богач или чиновник, или казнокрад? … Я крепок как дуб, безразличен к лишениям,
мои нужды не стоят тех жертв, которые вы приносите и за которые я искренне
выговариваю вам… Увидеть мои книги в полном порядке по прибытии доставило бы
мне удовольствие и радость, сделало бы меня более счастливым, чем что-либо еще,
и в то же время не вызвало бы печаль, недовольство и горечь. Я не имею права на
слабости. Какими бы маленькими они ни были сегодня, завтра от меня уже ничего
нельзя было бы ждать…» (8).
При встрече в Мексике в 1956 г. с первых же мгновений Фидель
покорил сердце Эрнесто Че Гевары. «Самый совершенный человек» (отзыв о Че
французского мыслителя и писателя Жана Поля Сартра) посвящает ему
взволнованную, пронизанную лучезарным светом песнь «Canto a Fidel» («Песнь
Фиделю»). В книге о партизанской войне он пишет: «Не везде и не всегда имеется
столь счастливое стечение обстоятельств, присущее нашей войне, как поддержка
народа, благоприятные условия и талантливый вождь. Стоит ли говорить, что
Фидель Кастро совмещает в себе высокие качества солдата и государственного деятеля.
Именно его умению предвидеть ход событий мы обязаны высадкой (с яхты «Гранма» 2
декабря 1956 г.
– З.С.), нашей борьбой, нашей
победой. Мы не хотим сказать, что без него народ не победил бы, но верно то,
что такая победа обошлась бы кубинцам намного дороже и была бы неполной» (9).
На мой взгляд, чрезвычайно важна для «расшифровки» личности
вождя революции его речь в Пальма-Сориано. В самом деле, свергнут режим,
захвачен оплот диктатора – военный городок «Колумбия». Налицо, кажется, все
признаки победы. Вождю (в абстракции!) открыт прямой путь к власти… Но это не
для Фиделя!
Проницателен взгляд английского ученого-марксиста, автора
книги о «новых» теориях революции Джека Уоддиса на революционное творчество
Фиделя Кастро: «Главным образом именно он и его товарищи проявили революционную
смелость и мужество вопреки препятствиям, казавшимся непреодолимыми, выбрали
правильный революционный момент для начала вооруженной борьбы. И у них также
хватило силы воли продолжить ее, несмотря на такие неудачи, которые убедили бы
людей менее сильных, что они совершили страшную ошибку и должны искать иную
тактику.
Фидель Кастро – один из величайших сынов Латинской Америки.
Слишком часто его заслуги характеризуются только как заслуги героя, который
возглавил партизан в горах и сверг диктатуру Батисты. Однако вклад Кастро не
ограничивается этим этапом борьбы. Его природной храбрости соответствовало и
равное ей интеллектуальное мужество, что позволило ему идти в ногу с историей.
Когда после января 1959 г.
пришло время испытаний, Фидель рос вместе с революцией. При каждом резком
повороте истории он шел вперед, учился, усваивал уроки, схватывал очередное
ключевое звено цепи и тем самым помогал тянуть вперед все революционное
движение. Он никогда не колебался и не позволял надвигающимся сложностям
ситуации поглотить себя; он не сдавался и не уступал отчаянным и опасным
устремлениям контрреволюции. Он держался близко к народу, стремился понять и в
то же время поддержать его боевой дух, одновременно оценивая его политическую
сознательность, чтобы решить, что необходимо сделать на каждом решающем этапе революции»
(10).
Никого не может оставить равнодушным живое общение Фиделя с
народом. Его вдохновенному слову внемлет каждый, кому доводилось бывать на его
выступлениях. Его многочасовые речи не утомляют, ибо их энергетика дышит
животворной силой, образна, насыщена полетом мысли, убедительными примерами из
жизни рядового ли труженика или ответственного политика. Его ораторское
искусство, о котором много говорят и пишут, – отнюдь не демонстрация речевых мелизмов
или жестов, рассчитанных на эффект. Каждое движение вздымающегося над кафедрой
гладиаторского торса, любой наклон головы или внезапно взметнувшаяся ввысь
десница – все это мгновения порывов горящего сердца трибуна, зовущего к
свершениям. Мелькнула мысль: не оратор, а оратай! Пахарь. Сеятель Доброго,
Вечного. С этим впечатлением я поделилась с крестьянами, пришедшими на встречу
с Фиделем, и гостями. «Sembrador, Labriego» – так перевел на свой язык и
прокомментировал эти мои слова мой собеседник из Гран-Тьерры.
И самое главное – слушаешь его с ощущением, что всем своим
существом он видит и чувствует каждого из многотысячной массы, которая для него
никогда не может стать просто «толпой».
Дважды – 26 июля в Сантьяго-де-Куба и 27 июля в Гран-Тьерре, –
находясь в двух шагах, я слушала, стараясь незатейливым «Киевом-3» остановить
мгновения окрыленной речи Человека, помнящего каждого своего соратника, который
нес на жертвенный алтарь свободы свою жизнь и вправе верить, что память о нем
жива. Жив и сам в делах народа, творящего теперь свою судьбу. Этой речи внимали
десятки делегаций, прибывших со всего мира на конгресс ОЛАС (Латиноамериканской
организации солидарности), гости, приглашенные на празднование 14-й годовщины
штурма Монкады. И, конечно, местные крестьяне, гордящиеся тем, что их край
удостоен чести принимать столь высоких гостей. И осознающие, что эту честь край
заслужил. Среди местных крестьян, явившихся на митинг, были – я знаю точно,
разговаривала с ними – и те, кто причастен к обсуждению Закона № 3 Сьерры
на Конгрессе вооруженных крестьян за девять лет до этого…
1967-й год. Гран-Тьерра, до революции дикий, забытый богом,
горный край, где ни дорог, ни света. Только «кучкующиеся» жалкие подобия жилищ
с земляным полом и крышей из пальмовых листьев. Ползут в горы крытые брезентом
грузовики с седоками из числа делегатов. Красная земля, своей пылью превращающая
«черных в белых и белых в черных». Этот афоризм я услышала из уст офицера,
бывшего повстанца Сотомайора, сопровождавшего на своем видавшем виды джипе всю
эту огромную массу людей. Помню его добрую белозубую улыбку и столь же добрую
шутку: «А скорее всего, эта земля всех сделает красными».
Как историк-аграрник, занятый исследованием исторической
судьбы кубинского крестьянства, я знала: Гран-Тьерра – это край свободолюбивых
прекаристов. И владел землей здесь один латифундист, в хозяйстве которого
выращивали кофейные деревца и собирали урожай почти десять тысяч крестьян,
обреченных на нищету и неграмотность, голод и лишения. Именно прекаристы, как и
копигольдеры
Англии ХV в., пережившие массовые «огораживания» их земель
(когда «овцы пожирали людей»), на своей судьбе испытали иго хищных законов
массового сгона и насильственного захвата уже обработанных земель. И не в ХV, а
в ХХ веке. И не кем-нибудь, а монополиями США, возродившими на острове «железную»
практику борьбы североамериканских плантаторов со сквоттерами в ХVII–ХIХ веках.
Совсем неподалеку отсюда и военно-морская база Гуантанамо, захваченная янки во
время интервенции в 1898 году и насильно удерживаемая до сих пор.
Край жаждал преобразований. Их принесла революция. Гордо
сообщает Фидель, что в крае есть электростанция; строятся 120 современных
домов, появились оснащенная всем необходимым больница, парикмахерская, клубы;
уже поселились в двух, из девяти запланированных, интернатах школьники;
действуют пять из восьми задуманных детских садов. Он горд работой революции,
ее плодами.
На заданный мне тогда вопрос кубинского журналиста о моем
впечатлении от увиденного, услышанного и от речи Фиделя Кастро («Ты так много
фотографировала, Зоя, я видел», – заметил он) я ответила: «Мне на память пришла
беседа писателя Герберта Уэллса с Лениным. Английский романист, автор
научно-фантастических книг, был поражен и не мог поверить, что грандиозные планы,
о которых рассказывал ему Ленин, будут осуществлены. Я верю в реальность плана,
намеченного для претворения в жизнь в Гран-Тьерре» (11).
