«Товарищи ташкентцы» (2)

В.В. Цветков  

  Часть 1 , часть 3, часть 4,  часть 5.  

Казалось бы, этот основной взгляд должен быть известен всякому, кто говорит о диалектике, и особенно всякому, кто от имени этой философии выступает в коммунистической печати с «философией совершенства». А если не известен, то это доказывает лишь, что слова Никитина «Ленин изучил идею коммунизма в западном метафизическом варианте и отечественном диалектическом варианте и понял главное», есть праздные и пустые слова, в которые не верит сам автор или не понимает, о чем говорит. Если человек уверен, что, будучи Лениным, можно изучить «отечественный диалектический вариант» коммунизма, не существовавший в природе, то это необоримо. И его нельзя переубедить фактом, что единственный русский, из наиболее близко подошедших к идее социализма, был революционный демократ Н.Г. Чернышевский. Ленин его высоко ценил, но видел в нем «причудливое смешение гениальных прозрений и утопических тенденций» [1] и с печалью констатировал, что Чернышевский «не сумел, вернее: не мог, в силу отсталости русской жизни, подняться до диалектического материализма Маркса и Энгельса» [2]. Как не могли до него подняться в силу той же причины их предшественники – социалисты-утописты Запада. И потому диалектике и коммунизму Ленин учился у классиков марксизма. Следовательно, «философия совершенства», основанная на таком владении фактами и общепринятыми понятиями, есть бессвязный и бессмысленный набор слов.

Получается, что Никитин предлагает коммунистам мешанину «подходов» и «сознаний», как якобы равноценных инструментов поиска истины. Вместо очевидной необходимости прямо и просто заявить, что в философии есть непроходимая пропасть между материализмом и идеализмом, заваленная мусором попыток соединить их в нечто, преодолевающее «догматизм» марксизма, партии навязывается очередной вздор. Благо бы пропасть была отвлеченно философской, но ведь она социально конкретна. Предлагающий иллюзию и миф в качестве инструмента познания на деле отстаивает интересы угнетателей духа и тела. А коммунист Никитин, вместо обозначения краев пропасти, маскирует их очередной бумажкой с письменами, в которых ничего, кроме путаницы и недомыслия. Тем он и опасен.

Давно замечено, что «потуги найти «новую» точку зрения в философии характеризуют такое же нищенство духом, как потуги создать «новую» теорию стоимости, «новую» теорию ренты и т.п.» [3]. В иной адрес были сказаны Лениным эти слова, но таково свойство настоящей науки – фиксировать закономерно повторяющееся и предвидеть. Посмотрим с этой точки зрения несколько тезисов политэкономии Никитина.

Уверенность в своей талантливости у ташкентца «так велика, что для него не полагается даже никакой профессиональной подготовки», заметил Щедрин в свое время. А будто о нашем. Открытия и закрытия и в политэкономии в изобилии. Констатировав факт начала «информационной эпохи», якобы «пришедшей на смену индустриальной эпохе благодаря развитию более прогрессивных производительных сил: компьютеров, телекоммуникаций, всемирной сети Интернет», Никитин утверждает, что «соответственно изменились производственные отношения и восприятия мира в целом (курсив наш – В.Ц.). Из двух сил воздействия человека на природу: труда и мысли, на первое место выдвинулась мысль, что полностью соответствует учению академика Вернадского о биосфере и ноосфере…».

Всяк учившийся, даже «понемногу, чему-нибудь и как-нибудь», скажет, что по логике марксизма в основе системы производственных отношений лежат отношения собственности на средства производства, в чем бы эти последние ни заключались, потому что «буржуазия не может существовать, не вызывая постоянно переворотов в орудиях производства» [4]. Паровая машина, автоматическая линия и компьютер вкупе с интернетом качественно однородны как собственность, поскольку, говорил Ленин, «…политико-экономической категорией является не труд, а лишь общественная форма труда… или иначе: отношения между людьми по участию в общественном труде» [5]. Это отношения классов. И потому суть производственных отношений не в том, чем и что производится, а в том, что «наемному рабочему разрешают работать для поддержания своего собственного существования, т.е. разрешают жить лишь постольку, поскольку он известное количество времени работает даром в пользу капиталиста (а следовательно, и его соучастников по пожиранию прибавочной стоимости)» [6].

Выделение из всей суммы общественных отношений производственных отношений как объективных и материальных, составляет центральный пункт в материалистическом понимании истории. Производственные отношения придают обществу в целом определенное социальное качество, которое меняется классовыми революциями и контрреволюциями. Это общепризнанно, и даже в действующей программе КПРФ есть запись о революциях как «локомотивах истории».

По Никитину все проще: чтобы изменить производственные отношения достаточно «материальное производство, основанное на трудовой деятельности промышленного пролетариата», заменить «производством информации, основанным в большей мере на мыслительной деятельности» информационного пролетариата. Его философский метод позволяет делать такие выводы без фактов или вопреки им. Например, вопреки факту, что первая советская ЭВМ, дай бог памяти, была создана еще при Сталине, в стране, где за четверть века до того 70% населения было неграмотно. Или факту запуска первого спутника в той же стране со всем колоссальным его информационным обеспечением. Или статистике структурных и образовательных перемен в советском рабочем классе и народе в целом, свидетельствующих о том, что информационная эпоха отнюдь не обошла нашу родину стороной, а во многих отраслях знания начиналась именно здесь. И миллионам других.

Человек, даже «добывающий истинное знание с помощью обыденного сознания», должен бы заметить, что производственные отношения в советской России и в нынешней отличаются не отсутствием компьютеров и интернета тогда и их наличием сейчас. Но у коммуниста Никитина почему-то не связываются производственные отношения с отношениями собственности. Странно избирательна у него наука о «всеобщей связи явлений». По логичности она сродни науке незабвенного чеховского «урядника из дворян» Василия Семи-Булатова. Тот, помнится, считал, что «день зимою оттого короткий, что подобно всем прочим предметам… от холода сжимается … а ночь от возжения светильников и фонарей расширяется, ибо согревается».

Новый философский метод позволяет Никитину не только производственные отношения поместить в нутро компьютера, но и определить туда же собственность и даже сам труд. Вот тексты Никитина: «Главным средством господства над обществом становится не владение средствами материального производства, а владение средствами производства и распространения информации. Главным объектом угнетения становится не только труд, а все в большей степени разум. …. Капитал …теперь эксплуатирует человека в большей мере не как производителя, а как потребителя. …Не только за счет отчуждения труда в виде присвоения прибавочной трудовой стоимости, но и в значительно больших размерах …за счет отчуждения у человека здравого смысла как меры разумной достаточности в потреблении. …Трудовая теория стоимости здесь не действует, здесь цена зависит от вложенной в товар информации» [7].

Теорией «виртуальной полезности» хочется назвать творение Никитина по аналогии с теорией «предельной полезности» Бем-Баверка, для которого «цена оказывается от начала и до конца продуктом субъективных определений ценности», а «на протяжении всего процесса формирования цены… не встречается… ни одного момента, которые не сводились бы к величине субъективных оценок предмета участниками обмена, как к своей причине» [8]. Эх, молодо-зелено, как я был не прав, когда ерзал на студенческой скамье от возмущения, что мою голову забивают именами и теориями, давно и бесславно почившими. Кляня советское образование, проерзал комсомолец теорию экономики будущего.

Верно, поэтому теперь становится неуютно в партии с прежней убежденностью, что «производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей…» [9], так как производство условий самой материальной жизни – «это такое историческое дело, которое (ныне так же, как и тысячи лет назад) должно выполняться ежедневно и ежечасно – уже для одного того, чтобы люди могли жить» [10]. Чувствуешь собственную неадекватность от знания, что потребность в росте производительности труда ведет к разделению труда, а «разделение труда становится действительным разделением лишь с того момента, когда появляется разделение материального и духовного труда», но как бы духовный труд ни отдалялся от непосредственно материального производства, он все равно «вплетен» в него и служит ему. И неловкость от того, что раньше исключал возможность получения информации вне труда и без труда, без лабораторий и опытных заводов, фазотронов и спутников, библиотек и телекоммуникаций, да и средства производства и распространения информации числил в числе специфических, но средств производства. И ущербность вследствие того, наконец, что считал, вслед за Марксом, что с разделением материального и духовного труда «совпадает первая форма идеологов, попы», что «с этого момента сознание может действительно вообразить себе, что оно нечто иное, чем осознание существующей практики, что оно может действительно представлять себе что-нибудь, не представляя себе чего-нибудь действительного…» [11]. И думал, что в этих последних словах заложены основы теории отражения.

Если следовать логике Никитина, то ныне в числе самых эксплуатируемых россиян нужно числить Абрамовича и пр. дерипасок, кем превышены все «меры разумной достаточности» и «отчуждения здравого смысла» в потреблении. 18 миллиардов долларов личного состояния – это ж какое поле для эксплуатации потребителя дворцов, яхт, самолетов и бессчетно прочая и прочая. Бедный, бедный, бедный Рома. Трагедия замерзающих городов и голодных стариков, изгоняемых из квартир, ничто в сравнении с его несчастьем как эксплуатируемого потребителя. Воистину изменились «восприятия мира в целом» …в сознании некоторых коммунистов. Зато понятен гнев Никитина против «чистюль» марксизма, по старинке вкладывающих в цену товара общественно-необходимый труд, в том числе очень трудный труд по добыванию информации. Издевка? Да, но не наша над Никитиным, а Никитина над партией.

Производить и потреблять с помощью чистой информации можно только манну небесную, где молитва – информационный труд, а способ производства – Промысел Божий. Если добывать «истинное знание» с помощью «обыденного и религиозно-мифологического сознания», то история полна подтверждений его неограниченных возможностей. Герои Ветхого и Нового заветов и кормили, и лечили, и о беде предупреждали («мене, текел, фарес»), управляясь без хлебопекарен, медицинских вузов и оборудования телекоммуникаций. Но случаи сии, согласитесь, тов. Никитин, необъяснимо редки даже в эпоху, когда капитал «заставляет общество жить не в реальном мире правды, а в виртуальном мире лжи». Почему бы это?

Но, честно говоря, это ирония от отчаяния. Невыносимо поверить в то, что председатель ЦКРК моей партии никогда не слышал о том, что мышление не только функция мозга, но в первую очередь идеальная форма предметной деятельности человека. Не читал, что относительная самостоятельность мышления служит источником отрыва его от объективной действительности и порождает иллюзорные или умозрительные представления о мире. И никогда не думал о социальных выводах из факта разделения материального и духовного труда. Например, такого: «…совершенно безразлично, что предпримет само по себе сознание; из всей этой дряни мы получаем лишь один вывод, а именно, что …производительная сила, общественное состояние и сознание, могут и должны вступить в противоречие друг с другом, ибо разделение труда делает возможным – более того: действительным, – что духовная и материальная деятельность, наслаждение и труд, производство и потребление выпадают на долю различных индивидов; добиться того, чтобы они не вступали друг с другом в противоречие, возможно только путем устранения разделения труда» [12]. А ведь это одна из основополагающих идеологем теории коммунизма.

И еще хуже от сознания того, что коммунисты КПРФ, лишенные стараниями ташкентцев коммунистического просвещения и теоретических знаний, поверят, что главное зло нашего мира в том, что «экономическое принуждение к труду дополнилось информационным принуждением к потреблению». И с этой убежденностью пойдут агитировать «от дома к дому», чтобы в результате обнаружить все более жалкие результаты своих усилий. И будут удивляться, что на выборах побеждает дающий пакет пшена и бутылку постного маслица, купить которые нет денег, а не великолепие мысли, что «человека с помощью рекламы и информации постоянно принуждают делать покупки». Нет, партайгеноссе Никитин, мой мир изменился не потому, что меня стали принуждать к покупкам, а потому, что не могу делать их. И, думаю, что это тот редкий случай, когда с помощью «обыденного сознания» получено «истинное знание» об изменении производственных отношений. Но не компьютером менялись они, а ваучером, отнявшим право собственности на средства производства.

В «открытиях» Никитина поражает не только его собственное невежество, но и какое-то патологическое безразличие редакции газеты к своему доброму имени. Иначе как может ее главный редактор, будучи во здравии, пустить в номер материал, где черным по белому написано, да еще подчеркнуто: «…капитал обогащается теперь не только за счет отчуждения труда в виде присвоения прибавочной стоимости, но и в значительно больших размерах… за счет отчуждения у человека здравого смысла как меры разумной достаточности»? Должен же редактор знать, что право отряхнуть словечком «не догматики» прах старой науки дается не должностью, а пониманием предмета, о котором пишешь, и способностью проследить хотя бы свою собственную логику. Или редактор тоже думает, что люди не дотягивают до зарплаты и устраивают голодовки потому, что утратили меру «разумной достаточности»? И выход в том, чтобы они, душимые рекламой, сопротивлялись потреблению во имя здравого смысла? Нет, хочется думать, что публикация статьи Никитина состоялась не по причине единомыслия, а в качестве вендетты редактора. Есть за что.

Взяв ошеломляющим штурмом твердыню догмы «трудовой теории стоимости», Никитин переходит к главной догме своих противников – к учению Маркса об исторической миссии пролетариата. Он слышал, что из иной природы производственных отношений следует иное основное противоречие эпохи. На смену борьбе труда и капитала, по Никитину, идет «не менее значимое противоречие между разумом и капиталом». Коль информационная эпоха отменила трудовую теорию стоимости, то «какой передовой революционный класс, устремленный в будущее, должен вступить в борьбу с капиталом, чтобы разум победил?» – вопрошает он. И отвечает, опираясь на авторитет «ряда ученых»: это «информационный пролетариат», по мнению одних, «смыслократия» или «аристократы духа», по мнению других. Основная характеристика сих «аристократов» – способность «в жестоком мире абсурда сохранить главное человеческое достоинство: разум как способность понимать суть происходящего и решимость бороться за торжество разума и труда на планете Земля. Это созидатели, нацеленные на спасение земной цивилизации».

Надо понимать так, что прежние пролетарии, певшие «кипит наш разум возмущенный», будучи убежденными, что капитализм изначально означает эксплуатацию не только физического, но и умственного труда, пели их для красного словца. А на самом деле были озабочены лишь своими экономическими и политическими правами и государственной властью в виде диктатуры пролетариата, но отнюдь не тем, что «владыкой мира должен стать разум». И только теперь «аристократы духа», чей разум вскипел от принуждения к потреблению, пойдут в последний и решительный бой за …соблюдение «меры разумной достаточности». Им не нужно овладение средствами производства, коль Разум и здравый смысл всегда при себе. В виртуальном мире абсурда «Даешь виртуальную революцию!» – предлагает им лозунг Никитин. Нет, не весел смех над этими эскападами. Нужно признавать не только горькую истину запредельного падения теоретической работы в партии, но и агрессивное неприятие фундаментальных выводов марксизма частью партийного руководства.

Что за словами о пролетарской смыслократии? Впрямь ли реалии новой эпохи, отрицающие главное в учении Маркса? Вспомним кое-что из прежнего знания. Во-первых, оно исходит из факта, что «если социалистические писатели признают за пролетариатом всемирно-историческую роль, то это никоим образом не происходит оттого, что они …считают пролетариев богами. Скорее наоборот. Так как в оформившемся пролетариате практически закончено отвлечение от всего человеческого, даже от видимости человеческого …так как в пролетариате человек потерял самого себя», то… «дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель тот или иной пролетарий или даже весь пролетариат. Дело в том, что такое пролетариат на самом деле и что он, сообразно этому своему бытию, исторически вынужден будет делать» [13]. Как видим, знание приземленное, но реалистичное.

Ленин тоже звал к пониманию земного: «рабочие строят новое общество, не превратившись в новых людей, которые чисты от грязи старого мира, а стоя по колени еще в этой грязи» [14]. Отсюда следовал вывод, что «мы можем (и должны) начать строить социализм не из фантастического и не из специально нами созданного человеческого материала, а из того, который оставлен нам в наследство капитализмом» [15]. И ведь построил.

Во-вторых, марксистская теория рассматривает революционность класса не как врожденное качество, а как объективный отрицательный результат развития; буржуазия непроизвольно и вопреки своему желанию заставляет рабочий класс вступать в борьбу с самой собой. «Требуя отрицания частной собственности, пролетариат лишь возводит в принцип общества то, что общество возвело в его принцип, что воплощено уже в нем, в пролетариате, помимо его содействия, как отрицательный результат общества» (курсив Маркса) [16].

В-третьих, классики требуют признания факта, что бесчеловечные условия бытия делают бесчеловечными массу людей, что бесчеловечность мира имеет причиной не отсутствие хороших людей или недостаточность усилий по их воспитанию, а кроется в условиях бытия, которые обычных людей принуждают быть бесчеловечными. Эта «война всех против всех» должна быть понята в своем противоречии и прекращена путем революционного устранения этого противоречия. Устранения силами именно тех, кто является окопными солдатами этой вселенской войны и вымазан ее кровью и мерзостью.

Потому следовал вывод, что капитализм не «превращается» в социализм в силу технического прогресса или развития неких «лучших качеств» рабочего класса, а уничтожается рабочим классом в результате изменения отношений собственности. «Лучшее качество» рабочего класса – его революционность, которую партия призвана пробуждать. Неловко себя чувствуешь, когда председателю ЦКРК КПРФ нужно напоминать, что марксистская теория партии заставила писать в первой и второй программе, что задачей партии является «сделать пролетариат способным», «разоблачать перед ним», «выяснять ему», «организовать его», «руководить проявлениями его классовой борьбы». Решение партией этих задач обеспечило и минимум – «низвержение самодержавия», и максимум – установление диктатуры пролетариата, «которая позволяет подавить всякое сопротивление эксплуататоров».